Ринат Иксанов "Прокрустово ложе времени"

– А, мне интересно, вы-то откуда узнали об этом?

– Узнали. Мы все-таки разведка, вы же понимаете… – Генерал усмехнулся. – У нас свои источники.

– Понимаю. Со спутника засекли, что ли?

– Точно.

– Врете.

– Вру. Хотя лучше сформулировать иначе: излагаю пока только ту информацию, к которой у вас есть доступ. Но это не мешает вам продолжить рассказ о пещере.

Муртазин с Заяровым рассмеялись.

– Ладно, – Тимур одним глотком допил остатки чая. – Хотите знать больше? Извольте.

Глава 4. Тимур Муртазин

Я, конечно, мог прихватить себе в помощь Михалыча, но толку от него было бы мало. Нет, для своего возраста он очень даже ничего выглядит, но эксплуатировать старика не хочется. Когда он услышал от меня о найденном входе в пещеру, жутко заинтересовался. Предложил помощь, но получил в ответ отказ. Правда, самому хозяину квартиры, комнату в которой я снимаю, говорить об истинных причинах отрицательного ответа не стал, чтобы не обидеть.

– Заурядное событие, Михалыч, не беспокойся. Я и сам смогу.

– А какая высота там? До дна пещеры далеко?

– Точно сказать не могу. Фонарь подсел, луч до самого низа не дотянулся. Кинул камень – секунды полторы летел, пока не шлепнулся на дно.

– Полторы? Это же…

– Давай не будем делать предположений. Жаль, аккумулятор видеокамеры выдохся, а то можно было ее на веревочке в дыру свесить, с включенной подсветкой. Ничего, спущусь и увижу все своими глазами.

– Это опасно, Тим. Тебе необходима подстраховка.

– Да не нужен мне никто, сам справлюсь. А снаряжение для чего? Я все-таки скалолазанием, было дело, занимался. Да и вылазка эта всего лишь ознакомительная рекогносцировка. Обещаю, что буду осторожен, Михалыч.

– Категорически осторожен!

– Конечно, как скажешь. Отращу глаза на затылке…

* * *

Словом, изучать пещеру решил отправиться однозначно в одиночку. Радимич надавал мне тысячу советов, хотя сам ни бельмеса не понимал в спелеологии. Разумеется, предварительно я хорошенько порылся в интернете, чтобы освежить свои познания. И узнал, что новичков спелеологи называют смешным словом – пудень…

Спуск в пещеру прошел вполне успешно, тем более, что дыра располагалась почти в самом центре ее свода. Пока спускался, несколько раз огляделся по сторонам. Пещера поражала своими размерами. До ее дна было, судя по длине веревки, около ста двадцати метров. Пустота в горе была цилиндрической формы диаметром в тридцать-тридцать пять метров. Стены сравнительно гладкие, дно устлано крупным песком вперемежку с каменными обломками. Еще я заметил несколько подозрительных провалов или узких щелей-шкурников – возможно, это были боковые гроты, изучить которые решил впоследствии.

Я отцепился от троса и подошел к ближайшей стене. Исследуя ее поверхность, двинулся по кругу. В результате первичной разведки, обнаружил два больших прохода в соседние пещеры и парочку узких лазов, которые решил оставить на закуску – тем более, что мое снаряжение было скудным и лезть в эти дыры с ним было бы рискованно.

Соседние пещеры были тоже проходными, так же, как и следующие за ними. Я проходил сбойки каменных пустот и был до глубины души поражен их масштабами. В некоторых местах путь был закрыт обводненкой и для преодоления такой преграды необходимо водолазное снаряжение. Над другим проходом заметил «чемодан» – свисающий с потолка камень с острыми гранями, который мог рухнуть от малейшего сотрясения и смять в лепешку смельчака, решившегося проползти под ним. Я посветил, чтобы посмотреть, что там за опасным участком, и увидел несколько дыр, расходящихся по разным уровням – этажам. Сколько же времени нужно потратить, чтобы исследовать эти лабиринты… Какова протяженность системы пещер можно было только предполагать. О том, чтобы изучить их без тщательной подготовки не могло быть и речи. Язапульнул выкуренную до половины сигарету прямо под «чемодан» и пошел назад, не рискуя лезть под глыбу, которая может стронуться с места от любого сотрясения и раздавить меня, как клопа.

Домой я вернулся лишь вечером следующего дня. Подробно рассказал Михалычу о своих открытиях за ужином, во время которого влил в себя четыре больших чашки крепчайшего кофе и сел за комп. Старик притащил стул и устроился рядышком. Споря и ругаясь по поводу каждого пункта, мы принялись составлять список необходимого снаряжения.

– У меня не хватит денег на эту прорву снаряги! – ярился я.

– Я тебе помогу. Без пещерной одежды тебе все равно не обойтись. Вот, смотри… Свободный, а главное, прочный комбинезон из авизента. И, главное, с наколенниками. Даже на спине и, пардон, на попе есть защитные заплаты. Ты сам говорил, что там полно гротов-шкурников. И тут вот у него в подмышках специальные накладки для спуска на веревках. Сколько он стоит, глянь.

– Йо-о… И стоит этот чудо-комбинезон как пара моих скутеров!

– Я помогу. Это будет мой вклад в предприятие. А еще снижу твою ежемесячную квартплату на… э-э… тридцать процентов.

– Семьдесят.

– Сорок.

– Пятьдесят пять.

– Пятьдесят.

– Старый жмот, – констатировал я, останавливая торг.

Михалыч пропустил оскорбление мимо ушей.

– Сапоги резиновые я тебе дам – две пары. Видишь, покупать не придется! И каску приобретать не надо, она у тебя имеется.

– Теперь давай посмотрим страховку – ремни всякие, карабины, пряжки… – обреченно вздохнул я, кликнув мышкой.

Когда мы увидели стоимость водолазного снаряжения, то единогласно решили повременить с его приобретением. Цены реально кусались, а в системе пещер и без преодоления обводненных пещерных сбоек хватало объектов для исследования.

И все же Михалыч настоял на том, что он будет совершать вылазки вместе со мной. Нет, спускаться в пещеры он не будет – я настоял на этом. Мы договорились, что старик будет ждать меня наверху и поддерживать связь по рации. Хоть какая-то подстраховка.

Понятно, что исследование системы пещер в одиночку является идиотской авантюрой. Михалыч при всем желании не сможет сам спуститься под землю и прийти мне на выручку. Даже если он вызовет спасателей, нет гарантии, что пока они доберутся до места, от меня уже ничего не останется, или, если останется, то только мокрое место… Но привлекать кого бы то ни было пока не хотелось. Понимаю, что тщеславен, но упустить такой случай не могу и все! Это мой шанс. Всю свою сознательную жизнь я мечтал вырвать перо из гузки синей птицы. И вот такая возможность представилась.

Спустя десять месяцев исследований лабиринтов галерей и многочисленных образцов, собранных мною в подземных пустотах, мы с Михалычем поняли, что пещера Муртазина (так ее упорно называет старик Радимич) хранила в себе множество секретов. Тут непочатый край для ученых специалистов самых разных отраслей.

Мною было принято решение все же приобрести водолазное снаряжение и попытаться исследовать обводненные пещеры. В одной из галерей обнаружился природный сифон, и мне не терпелось проверить, смогу ли преодолеть эту преграду, и если да, то узнать что там за ней. А потом… Потом можно будет заявить миру о своей находке и явить ему подробную карту вновь открытой системы пещер.

* * *

Сифон оказался с норовом и чуть не убил меня. Сначала все шло гладко. Нарядившись в обтягивающий водолазный костюм и закрепив на суше страховочный фал, я погрузился в кристально чистую холодную воду подземного колодца диаметром примерно в шесть метров. Яркий свет мощного фонаря осветил почти отвесные стены, уходящие вглубь горы. Грани каменных изломов отбрасывали жутковатые черные тени, сами играя разноцветными всполохами. Некоторое время зачарованно озирался на окружающее великолепие. Но время шло, и надо было идти в глубину.

Мне и ранее приходилось занимался дайвингом, но в других условиях – вода там была теплей, и не было стен, которые давили бы на психику, как в этом сифоне. Кажется, вот сейчас одна из этих фантастических теней накинется на меня, вооруженного одним единственным ножом… Я старался не думать об этом и планомерно погружался все глубже и глубже, не забывая сверяться с глубиномером.

Когда спустился ниже двадцати метров, то почувствовал упругое движение воды. Ноги в ластах потянуло в сторону. Обратил внимание на то, что стенки колодца внизу расходятся воронкой, а еще увидел черную дыру в стене и решил, что это, возможно, проход в соседнюю пещеру. Интересно, какова его протяженность? А вдруг этот тоннель окажется слишком длинным, или еще хуже – узким? Подумав с минуту, решил, что, не разведав все лично, ничего не узнаю и направился к его входу.

Чем ближе я к нему подплывал, тем отчетливее чувствовал хаотичное движение воды. Направление течения невозможно было определить. Меня тянуло то влево, то вправо. Я неосмотрительно подобрался к самому входу в подводный грот и в этот момент бешеный поток резко втянул меня в тоннель. Напор был настолько силен, что ничего нельзя было поделать – мои попытки плыть навстречу течению были тщетны. Изо всех сил вцепился в шнур, пытаясь с его помощью вернуться обратно, но меня швыряло из стороны в сторону, колотило об стенки грота. Это длилось до тех пор, пока я не почувствовал сильный рывок и понял, что страховочный фал оборвался! Видимо его перерезало острой каменной гранью. Поток увлек меня в недра горы.

Обрыв страховки был жестким ударом по нервам, но я понимал, что ситуация не та, чтобы волноваться о произошедшей беде – надо приложить усилия для своего спасения сейчас, сию минуту! Это в американском кино герои имеют время на то, чтобы хорошенько поорать и поблевать от испуга. Кстати, никогда не понимал тех, кто заблевывает все вокруг себя в мгновения панической атаки – это признак полной беспомощности и отсутствия мужества. Трусы на генетическом уровне, а что прикажете еще о них думать? В современных российских фильмах герои тоже подвержены рвотному рефлексу в любой стрессовой ситуации… Не верю, господа режиссеры! Со стакана водки, понимаешь, нормального россиянина не затошнит – дербалызнет и за руль садится – хоть бы хны.

Счет шел на секунды. Хорошо еще проход достаточно широк и его стены стали гладкими за тысячелетия непрерывной шлифовки водным потоком. Тело колотилось об них, и невозможно было ничего противопоставить этой силе… В какой-то момент меня с размаху ударило левым боком об каменный выступ. Гидрокостюм с треском порвался, и ледяная вода обожгла кожу, заполняя его изнутри.

Но и это было не так страшно. Нет, переохлаждение, конечно, тоже штука неприятная, но вряд ли летчик, катапультировавшийся из горящего в стратосфере самолета, задумается о вредном воздействии на его организм гипотермии, если его парашют не раскрылся. Больше всего сейчас я боялся за баллоны. Если с ними что ни будь произойдет, или оборвутся шланги подачи воздуха… Неистовый поток воды продолжал кружить меня, но на стены уже не швырял. Фонарь продолжал работать и поэтому худо-бедно освещал заполненный водой тоннель, по которому меня с бешеной скоростью несло в неизвестность.

Каменная труба стала расширяться. Я почувствовал, что напор воды слабеет, стабилизируется. И вдруг моя голова вынырнула на поверхность. Это было так неожиданно, что я выронил изо рта загубник. Фонарик осветил невысокую, но обширную полость. Если бы не эта пещера, то подземная река уволокла бы меня невесть куда. Здесь русло расширялось и изгибалось, что замедляло течение подземной реки, и я, не теряя времени, начал усиленно грести к берегу.

Мне повезло, что здесь было мелко. Ноги вскоре коснулись дна, и бороться с течением стало легче. Именно в тот момент я осознал, как сильно замерз – ступни в ластах онемели. Меня трясло. Затравленно дыша, я кое-как добрел до покрытого крупным зернистым песком клочка суши, и упал на его мягкую поверхность.

* * *

Кое-как отдышавшись, я сел, кряхтя, снял с себя баллоны и ласты. Все тело вопило от боли в местах многочисленных ушибов. Жгло в боку, где была прореха в гидрокостюме. Отцепив от бедра второй фонарь, я осветил рану. Лоскут резины размером с ладонь взрослого мужчины свисал, открывая багровое пятно ушиба. Кровь причудливыми изгибами затекала под костюм. Чрезвычайно болезненная ссадина обильно кровоточила, но оказалась поверхностной – каменный выступ сбил небольшой кусок кожи с мясом. Мне повезло также в том, что ребра и другие кости оказались целыми. Из битвы с ледяным потоком я вышел сравнительно целым. Снять гидрокостюм оказалось нелегко. Под ним на мне был спортивный костюм, надетый на термобелье. Вид, конечно, не презентабельный, но ничего, не на ассамблею явился. Одежду я снял и, тщательно выжав, надел снова, решив, что на мне она скорее высохнет. Жаль, что комбинезон остался наверху. Гидрокостюм на него не налезет. Он бы мне здесь очень пригодился.

Где же я оказался и как теперь отсюда выбираться? Прежде всего необходимо сделать инвентаризацию запаса в кармашках на поясе. Но прежде я собрал обрывок фала – это был кусок метров в восемнадцать. По месту обрыва можно было понять, что, как и предполагалось, веревку перерезало об острую грань камня, пока меня болтало на ее конце, как паучка на паутинке. Пошарив по поясу, я нащупал моток запасного фала. Ничего, обрывок тоже пригодится, подвешу его вместе с запасным.

Продолжая ревизию, я чертыхнулся, когда обнаружил пропажу рации в водонепроницаемом чехле. Вряд ли она здесь пригодилась бы, если взять в расчет глубину каменных лабиринтов, куда меня занесло. Просто было обидно потерять этот гаджет…

Интересно, что предпримет Михалыч, когда поймет, что я уже не отвечу на его вызовы? Не хочется об этом думать… Нет-нет! Ни в коем случае нельзя отчаиваться. Ситуация тяжелая, это понятно. Но я жив и относительно цел. Необходимо отключить в себе мешающее здраво мыслить чувство страха перед неизвестностью. Чем я сейчас занимался? Делал ревизию имеющихся запасов. Вот и продолжай, Тимур! Выжить любой ценой – вот моя первостепенная задача. Ныть будем потом, когда выберемся из недр земли на белый свет.

Итак: нож в надежно закрепленных ножнах остался со мной. На месте также оказалась герметично закрывающаяся прорезиненная сумка с кармашками, укомплектованная лично мною жизненно необходимой мелочевкой: компасом, газовой зажигалкой, запасным фонариком-жучком, галетами, банкой тушенки, парой плиток шоколада и сигаретами и запасными аккумуляторами для фонаря и безвозвратно пропавшей рации. Еще здесь были компас, полулитровая фляжка с коньяком и термос с кофе такого же объема. Самое главное, что нашлось – это туго стянутые скотчем, запаянные в целлофан кроссовки и две пары прочных носков. Кроме того, я нашел в сумке компактную аптечку. Это хорошо, что загрузка оказалась целой и содержимое не намокло. Неизвестно сколько времени мне придется провести в каменных лабиринтах.

Есть мне пока не хотелось, стоило поберечь скудный паек. Я вскрыл аптечку и обработал рану на боку перекисью. Бинтовать не стал – залепил ссадину пластырем. Распеленал кроссовки, надел носки и обулся. Потом встал, прошелся, прислушиваясь к своим ощущениям. Слава богу, внутренние органы мне, кажется, не отбило. С дрожью от холода справился, выполнив комплекс физических упражнений, правда, время от времени шипя сквозь стиснутые зубы от боли в левом боку.

Прежде всего, с помощью компаса я решил определить основные ориентиры. Потом откупорил жестяную баночку с сигаретами, выудил одну и прикурил, наблюдая за поведением выдыхаемого дыма – в какую сторону его потянет? Ага, если компас мне не врет, дымное облачко двинулось на юго-восток, то есть против течения подземного водного потока. Я посветил фонариком и прошелся вдоль бугристой стены. Пришлось войти по щиколотку в воду, и ноги моментально снова замерзли. За поворотом обнаружилось отверстие в стене, расположенное в полутора метрах от пола. Дым тянуло именно в эту дыру. Я докурил сигарету, втоптал окурок на песок. Ухватившись за края, подтянулся и влез в отверстие в стене. Величина его была достаточной, чтобы протиснуться. Я вспомнил об оставленном на берегу акваланге. Тащить его с собой было бы затруднительно, поэтому эту мысль пришлось отогнать. Дорогу к спасительной отмели я знаю. Хоть она и рискованная, но при правильной подготовке, вполне проходима. Вернее, проплываема. Так что, баллоны и ласты я заберу после, а сейчас надо думать только о спасении. Об ином исходе я старался не думать.

Ползти пришлось недолго. Метров через десять проход расширился и вскоре я смог идти в полный рост. Потом появилась очередная проблема, заключавшаяся в том, что грот привел меня в пещеру-сбойку, разветвлявшуюся в нескольких направлениях. Дым от вновь прикуренной сигареты вел себя непонятно – струился во все стороны одновременно, и мне пришлось решать, куда же направиться. Не мудрствуя лукаво, я остановил свой выбор на крайнем правом гроте, ведущем на восток. На всякий случай насобирал камешков светлой расцветки и у входа в него выложил из них стрелу. Потом шагнул в выбранный вход в очередную подземную галерею.

Пробираясь по неровной поверхности, я молил бога, чтобы этот грот не разбежался на новые проходы – в таком лабиринте легко заблудиться. Пройдя еще минут сорок, я дошел до поворота, за которым скрывался вход в пещеру, заполненную бугристыми наплывами слившихся сталактитов и сталагмитов. Луч фонаря оживил сонмы причудливо шевелящихся теней. Это было так неожиданно, что я застыл в ужасе.

– Фантасмагория, блин, – пробормотал я. – Чуть не обоссался…

Исследовав этот жуткий паноптикум, я пришел к неутешительному выводу, что сталактитовая пещера является тупиком, и решил здесь отдохнуть. Тело ныло после купания в бешеном потоке подземной реки. Я чувствовал себя разбитым. У противоположной от входа стены обнаружилось чудо природного скульптурного мастерства – сталактиты здесь слились со сталагмитами, образовав подобие царского трона. Полюбовавшись этим изумительным творением природы, снял с себя сумку, взобрался на трон и, расположившись удобнее, налил себе стаканчик кофе. Махнув рукой – гулять, так гулять! – плеснул туда из фляжки коньяку. Помедлив еще, вынул сигарету…

Несмотря на порцию кофеина, усталость взяла свое, и я понял, что засыпаю. А почему бы и не вздремнуть? Неизвестно сколько еще мне предстоит блуждать по подземным галереям. Отдых был необходим. Положив пояс у подножия царского кресла и выключив фонарь, уснул.

* * *

Судя по часам, сморило меня почти на два часа. Сон был тревожный, я вздрагивал и просыпался. Несколько раз мне показалось, что слышу чьи-то голоса, смех и гневные крики. Причем, голоса были мужские и женские. Они звучали приглушенно, как будто за стеной, к которой приросла спинка моего трона. Я понимал, что мне все это снится, и засыпал снова.

Куцый луч фонарика осветил стену, из-за которой, как мне пригрезилось во сне, слышались голоса. Сойдя с трона на землю, прижался ухом к холодной поверхности и простоял, прислушиваясь, минуты три. Разумеется, ни каких голосов не услышал.

– Слуховые галлюцинации… – констатировал я, обращаясь непонятно к кому. Возможно, к гипотетическому горному духу. – Что дальше?

Глотнув еще немного кофе и выкурив сигарету, подпоясался и, не оглядываясь, пошел к выходу.

До свидания, тронный зал.

Вернувшись в пещеру-сбойку, я переложил стрелу, сложенную из камешков, к входу в соседний грот и, перекурив, отправился его исследовать. Далеко продвинуться мне не удалось. Этот лаз был слишком узок и далее продолжал сужаться, пока не превратился в настоящий шкурник. Порядком исцарапавшись об угластые стенки, понял, что дальше не протиснуться, а ретироваться ползком задом наперед слишком опасно. С трудом развернувшись в узком лазе, я вернулся в пещеру-сбойку.

Таким образом я обошел почти все боковые проходы, таившие в себе тысячи опасностей: непреодолимые бездонные трещины, обводненку, лезть в которую я уже зарекся и прочие ужасы подземного мира. Лишь пятый лаз оказался проходимым настолько, что двигаться по нему пришлось в течении нескольких часов, и даже разок останавлившись на отдых. Во время привала съел половину плитки шоколада и повертел в руках банку с тушенкой. Нет, решил я, этот НЗ трогать еще рановато.

* * *

Переходя через ручей, струившийся между камнями, я поскользнулся и упал. Этот инцидент обошелся мне дороговато: часы разбились и намокли, а на правом предплечье появился глубокий порез, который, обработав, туго забинтовал. Хорошо еще, что связки не растянул.

Кружа по галереям, я потерял счет времени. Однажды не выдержал голода и вскрыл тушенку. Вскоре доел остатки шоколада. Коньяк решил приберечь, а кофе допил – в термосе теперь хранилась на удивление чистая вода, запас которой пополнял из довольно часто встречающихся источников. Сильно устав, выбирал сравнительно удобное место и засыпал. Голоса больше не снились. Спортивный костюм и белье под ним истрепались в многочисленных шкурниках. Надежда на спасение угасала, как постепенно угас запас энергии в аккумуляторах фонаря. Теперь мерному шороху моих шагов аккомпанементом звучало ритмичное жужжание фонарика-жучка. Идти стало тяжелее – вот уже несколько часов приходилось преодолевать крутой подъем. Сказывалось истощение – легкие побаливали, в ушах гудело, перед глазами мелькали радужные круги. Но было интуитивное понимание, что если этот проход ведет наверх, то есть надежда набрести на выход наружу.

* * *

…Но вот однажды мне вдруг отчетливо понятно, что существующее положение настолько критично, что пора уже задуматься о вечном. Пищи у меня не было, и раздобыть ее было негде. Одной водой сыт не будешь. Кисти рук ныли от непрерывного нажимания на рычажок фонарика. Кстати, рычажок этот начало заедать. Так что, недолго мне тут бродить с фонариком карманным… Не помню, в чьих стихах?

Я одинок, но в микромире
Брожу с фонариком карманным.
И, если дважды два – четыре,
То остальное очень странно.

Странно было бы остаться тут, гусеницей в каменном коконе. Да-да, вдобавок, я заполз в такой узкий шкурник, что назад ползти уже не получалось – только вперед. Кожа на руках была содрана до плеч. Сумка с моими запасами осталась в недосягаемости позади. Я в предистерическом состоянии упорно преодолевал сантиметр за сантиметром. Воздух раскаленной лавой выжигал легкие, пот ручьями тек со лба, заливал лицо.

Еще чуть-чуть… еще… Вот и все. Тело прочно закупорило проход. Дышать было тяжело – каменная труба плотно сжала грудную клетку. Я пытался отталкиваться ногами, но и без того ободранные носки кроссовок безуспешно скребли по камню, не находя опоры. Назад ползти тоже не получалось – каменные клыки и заусенцы прочно вцепились в свою добычу. Так сказать, среда односторонней проходимости – только на тот свет… А что, гробница что надо. Пирамидальные апартаменты Хеопса по сравнению с моей потенциальной гробницей – жалкая мышиная норка.

Но мне было не до смеха.

Совсем не до смеха.

Кромешный ужас затмил разум. Отчаянно хотелось жить…

* * *

…Сколько себя помню, я никогда не мог понять, что такое медитация. Не мало было прочитано специальной литературы о йоге, много всего мне рассказывал сенсей о способах очищения разума… Чистосердечно признаюсь: полностью отключить сознание у меня никогда не получалось. Именно здесь, в толще горы, я вдруг понял, что отдал бы всё за способность отключить сознание, отрешиться от того безграничного ужаса, охватившего меня в каменных тисках. Наверное, именно такие чувства переживает страдающий клаустрофобией человек.

Я изо всех сил сжал челюсти и застонал, изгоняя из себя страх. Начал вспоминать все то, о чем писали в тех книжках, и что говорил мне сенсей о медитации. Паническая атака постепенно стала ослабевать. Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент я все-таки успокоился. Расслабил все мышцы, начал контролировать дыхание. Представил себе светящийся шарик, свободно гуляющий внутри моего тела.

Вот он проплыл по ногам, освобождая их от черной жижи усталости и напряжения. Поднялся вверх по животу, проник в грудную клетку, ласковыми прикосновениями успокоил сердечную мышцу. Прокатился по рукам, проник в каждую клеточку моего организма…

Я переместился из реальности в иное измерение. Меня как будто вынесло вверх, выше самого неба, на границу с космосом. Подо мной медленно вращался вокруг собственной оси неописуемой красоты голубой, с синими пятнами морей и океанов, земной шар. Я тихо скользил по невидимой прохладной поверхности в произвольных направлениях. Подо мной проплывали знакомые очертания материков: Африка… Австралия… Евразия… Обе Америки… Время, как понятие, исчезло.

* * *

…Надо же было влезть в самый центр земли, чтобы научиться медитировать. Глубоко вдохнув холодного воздуха и полностью выдохнув, я почувствовал, что мое тело освободилось из капкана. Стенки грота уже не так туго обхватывали меня. Еле заметными движениями я протолкнул себя еще на какое-то расстояние и… вскоре свежее дуновение ветерка коснулось моей щеки.

Фонарик на секунду осветил проход впереди и – наконец-то! – стал виден черный провал выхода из шкурника. Жаль только, что надтреснутый вжик, изданный моим фонариком, оказался предсмертным. Что-то хрупнуло внутри прибора, и светоч приказал долго жить.