Нетерпение в степени
Альте Гамино
С нападения на институт проходит пять лет. Хельга Мантисс получает электронное письмо от человека, который должен быть мёртв, с предложением сходить в институт на разовую встречу с Манипулятором сознания. Заинтригованная Хельга соглашается, и первая встреча спустя пять лет не облегчает груз неудовлетворённости, которая осталась после той давней истории. Позже Хельга узнаёт, что, оказывается, эта встреча была вовсе не первой, но не может вспомнить предыдущие. Усугубляя положение дел, охоту на Мантисс открывают неизвестные силы.
Альте Гамино
Нетерпение в степени
Пролог
Едва переступив порог, она почувствовала неладное. Люди называют это «звоночком интуиции», хотя данное ощущение – не более чем сигнал от бессознательного. Её мозг что-то заметил, но не успел перевести это в понятные образы и передавал в виде тревоги. Но что было не так? Что показалось таким неправильным и вызвало панику? Свет нигде не горит, ведь она всегда выключает его перед уходом. Ручка двери на ощупь такая же гладкая и немного прохладная. Может, посторонние запахи? Нет, пахнет так же, как и два часа назад – едва ощутимым ароматом кондиционера для белья из распахнутой ванной, что смешивается с запахом духов, которыми она брызгалась перед выходом. Никаких подозрительных звуков.
Похоже, всё по-старому. Она зря замерла с зажатыми в руке ключами посреди тёмной прихожей. Но ведь не мог же этот всплеск тревоги возникнуть ни с чего. Либо это симптом болезни, о которой она раньше не догадывалась, либо причина была прямо перед носом. Хозяйка квартиры напрягла память и мысленно пробежалась по каждой мелочи. И тогда её осенило, что было неправильным.
Коврик. Обычно достаточно было переступить порог, чтобы нащупать его подошвами. Она всегда придвигала его почти вплотную к двери. Тут же потребовалось сделать два шага, чтобы наступить на его ворсистую поверхность. Она и не задумывалась о такой мелочи, пока сегодня перемена так не напугала её. А напугала как раз потому, что перед уходом коврик тоже был придвинут к двери.
Все эти размышления пролетели меньше чем за минуту, но у невидимого наблюдателя не было терпения даже на это. Пока темнота властвовала в прихожей, кто-то воспользовался замешательством женщины и, выскочив слева, ударил её по лицу. Попал по скуле и в меньшей степени – по глазу, однако устоять на ногах от неожиданности было невозможно. А когда упал – считай, потерял инициативу.
Так Хельга и очутилась сначала на полу, а потом в руках двух неизвестных мужчин. Они, коротко переговариваясь, оперативно заклеили ей рот, для надёжности натянули мешок на голову и примотали, судя по ощущениям, к столу в гостиной. Шаги известили, что парочка оставила её и занялась обыском, так что у хозяйки было время прийти в себя от шока, испугаться пуще прежнего и начать спешно анализировать ситуацию.
Переговаривались двое, а если с ними был кто-то ещё, он молчал. Замок они не взламывали, иначе Хельга заметила бы это ещё до того, как отперла дверь. Очевидно, у них была копия ключа, только откуда? Разве она оставляла связку без присмотра? Ну да, пару раз в шкафчике спортзала, хотя сейчас эти знания ни к чему. Что там ещё? На взломщиков-домушников эти двое тоже не были похожи, потому что не перетаскивали мебель, а, судя по отрывистым фразам, искали что-то конкретное. Абсурд какой-то, потому что ничего поистине ценного в квартире Хельга не хранила. Не могли же они ошибиться квартирой, проделав столько работы впустую?
А ещё что? Её не убили, хотя появление хозяйки явно перечёркивало планы незнакомцев. Хельга и впрямь вернулась раньше, поскольку нужный офис закрылся за час до указанного на двери времени. Странно, ведь день не праздничный, но не критично. Мантисс зашла поужинать в кафе, где настроение подпортил выпивший мужчина, пытавшийся напроситься на компанию. Пришлось соврать, что она ждёт свою девушку, и выслушивать лепет уязвлённого ухажёра: «Лесбиянка что ли? Да и больно то хотелось! Страшная слишком!». Хельгу развеселила такая защитная реакция, но потом стало тошно, и она возвращалась домой угрюмой и недовольной. А тут ещё и эта напасть в виде чужаков, рыскающих по квартире.
Дышать с мешком на голове было тяжело, и Хельга попыталась стряхнуть его. С какого-то раза у неё это получилось, так как незнакомцы не затягивали мешок. Да и пользы от него было мало, разве что для психологического давления. Ведь чужаки не включали свет и ходили с фонариками, от яркости которых у Мантисс резало глаза.
Примотали Хельгу не особо крепко, но требовалось время, чтобы выбраться. А она не хотела, чтобы её копошение привлекло внимание, поэтому действовала осторожно. Даже при самом удачном исходе (освобождение от оков) ей не справиться с двумя крепкими мужчинами, значит оставался более-менее незаметный побег. Но даже на такой расклад надежды было мало.
Обыск длился минут пятнадцать и преимущественно в спальнях Хельги и её отца. По итогам мужчины остались недовольны и, не выходя в зал к пленнице, принялись тихо решать, как поступить дальше. Вернее, Мантисс интерпретировала их шушуканье именно так, а там кто знает: может, они договариваются, как избавиться от трупа. Вот бы узнать, что им нужно, и, исходя из этого, начать строить удачный блеф. Только она попала в ту ситуацию, которую страшилась больше всего… и о которой её когда-то предупреждали. Хельге не дадут и рта раскрыть, а без убедительных слов она беззащитна.
Голоса стали громче, правда, предмет разговора выяснить не удалось. Всего раз разгорячившийся мужчина почти прикрикнул: «Гремгольд… не знает! И там тоже нет!». Неизвестность тяготила Хельгу всё больше. Не было гарантий, что она переживёт ночь. От непривлекательной перспективы скончаться в собственной гостиной, привязанной к столу, сводило живот.
В зал вышел один из незнакомцев и с заминкой заметил, что Хельга свободно изучает его. Выругавшись, мужчина спешно натянул мешок ей на голову. Помедлив, он всё же приподнял его выше носа.
– Забудь, что здесь было, и мы тебя никогда не побеспокоим, – проговорил он совсем рядом.
Голос тридцатипяти-сорокалетнего мужчины. Смогла бы Хельга позже опознать его? Вряд ли. Слишком, как выразился бы её знакомый, «типичный, так что самой типичности уже стыдно».
– Позже сама выпутаешься, – удаляясь, сказал незнакомец.
– Может, её спросим? – раздалось в коридоре совсем тихо. – Они жили вместе, как-никак…
– Она не знает. Валим.
Едва слышно закрылась дверь. Самым громким было сердцебиение, и Хельга постаралась успокоиться. Нужно ещё отлипнуть от стола, привести себя в порядок, проверить квартиру, обратиться в полицию… Ну и работы ей подкинула эта парочка. Хорошо, что не хозяйка обыскиваемого помещения была их целью.
Пока Хельга освобождала себя, беспрерывно думала о том кусочке информации, что обронили уходящие. «Они жили вместе». Неужели они говорили о её бывшем женихе? Не то чтобы Мантисс верила, будто тот ангел и не мог впутаться в неприятную историю, но вот насолить кому-то, чтобы за компроматом отправили ребят обыскивать квартиру бывшей… Сказка какая-то! И всё же, если фраза не была произнесена специально для отвода глаз от истинных мотивов, незнакомцы интересовались вещами не Хельги, а её знакомого. Это была хорошая новость для самой Мантисс: к ней эти двое не вернутся, как и обещали. Кто из её ближайшего окружения натворил таких дел, что преступные элементы ввалились в квартиру Хельги, ударили её и напугали до умопомрачения? Да Мантисс сама вытрясет душу из виновника раньше, чем эта парочка или их наниматель.
Поднявшись с пола, она некоторое время заторможено переминалась с ноги на ногу. Встряхнулась и включила свет в ванной, чтобы разглядеть лицо в зеркале. Короткие волосы растрепались из-за мешка, да это ерунда. Под глазом начинало затекать и опухать. Синяка не избежать.
«Ну вот, Мантисс, – мысленно обратилась она к своей физиономии в отражении, – сколько прошло лет с тех пор, как тебя в последний раз так заставали врасплох? Просто праздник какой-то».
Радости она отнюдь не испытывала. Хельга вызвала такси, чтобы немедленно отправиться в отделение полиции, а пока обошла квартиру. Выдвинутые ящики стола, комода, перерытые полки с книгами и учебниками свидетельствовали, что незнакомцы искали какой-то документ. К украшениям и безделушкам они даже не притрагивались, потому что те не сдвинулись ни на миллиметр. Зато бумажки даже возвращать на место не стали, зная, что хозяйка их всё равно застукала. Какие же самоуверенные ребята! Если незнакомцы действовали в перчатках и не роняли ДНК в виде волос, то их можно назвать профессионалами.
Что-то вновь царапнуло её внимание, но на этот раз Хельга не стала концентрироваться на ощущениях. Подумает позже. Схватив плащ, она вышла навстречу такси.
Часть 1
Вначале мы все работаем с восторгом. Чистая наука… Затем включается эгоизм, одержимость, и, рано или поздно, становишься заложником амбиций.
Майя Хансен
Глава 1а
Саймон Доври нетерпеливо постукивал пальцем по колену. Он сидел в комнате отдыха с тремя коллегами и ждал, когда подойдут ещё двое. Шерри, попивавшая чай слева от него, ободряюще улыбнулась, но разошедшегося монстра нетерпения уже нельзя было унять.
– Ну и где они? Я же просил собраться и не опаздывать! Опять забыли!
– Как мало в тебе веры в нас. – В комнату вразвалочку зашёл Джо Файхви, а за ним шмыгнула Кетти Лорделли. Её едва не пришибло дверью, потому что она уткнулась в телефон и слишком понадеялась на манеры Джо.
– Что, опять гонялись за своим объектом? – проворчал Саймон, хотя после появления коллег раздражение как рукой сняло. Они всё же пришли, чему нельзя было не радоваться. – А я уже устал рассказывать ребятам всякие байки, чтобы развлечь их до вашего прихода.
– Опять, небось, муссировал шутку про баскетбольное кольцо? – предположил Джо.
– Это не шутка. Я, правда, считаю, что дарить баскетбольное кольцо вместо обручального и практичнее, и заметнее. Люди приходят к тебе, видят баскетбольное кольцо и сразу всё понимают. А ещё в него на досуге можно мяч покидать. В эту комнату тоже не помешало бы повесить кольцо.
– И на чью свадьбу оно бы намекало?
– Ну и зачем нам надо торчать здесь, а не есть в удобной столовой? – прервал их бессмысленные фантазии Брен Миттенс. Он дожёвывал бутерброд на диванчике и едва не уронил колбасу на брюки.
– Чтобы сыграть в игру. – Саймон одарил знакомых шаловливой улыбкой. – А заодно выяснить, насколько хорошо мы друг друга знаем. Ну же, коллеги, – заметив неуверенность и скепсис, сказал он. – Мы уже какое-то время работаем вместе, а о друг друге почти ничего не знаем. Эта небольшая игра развлечёт нас в перерыв и немного сблизит.
А иначе странный у них получался коллектив. Саймон, привыкший к тесному сотрудничеству и доверию, почти семейному уюту среди «своих», был удивлён такой отрешённости среди сотрудников одного отдела. Каждый расползался по своим углам. Джо, этот загадочный молодой мужчина с восточными корнями, вместе с Кетти весь день возился со своим объектом, как с ребёночком. Тридцатилетний Брен Миттенс пропадал в лаборатории, где ему помогал Олаф Строссон. Последний – парень в сером свитшоте, что упёрся локтями в спинку дивана и с интересом ждал от Саймона инструкций к игре. Олаф обладал нужным любопытством, но почти всё время зависал в лаборатории и носа не показывал. А сам Доври и его напарница, обаятельная Шерри дер Цеггир, работали над своим проектом в другой части этажа. Так три кучки и функционировали обособленно, что, с позиции Саймона, было неправильным.
Они даже сейчас расселись по группкам. Кетти и Брен заняли кресла, что стояли чуть поодаль от дивана в правой части комнаты. Олаф то облокачивался о мебель, то подходил к полочкам со снеками и будто выбирал, чем перекусить. Остальная троица сидела на диване и вертела головами то в одну сторону, то в другую. Саймон предложил подвинуть кресла ближе к центру, а Олафу – перестать мельтешить.
– Мы сейчас сблизимся, а кого-нибудь потом уволят, – произнёс Брен.
– Не. – Саймон махнул рукой. – Если больше месяца проработал, то это победа. Слушайте условия игры, други. Каждый из нас по очереди выдаёт какую-то информацию о другом, не называя имени. А мы угадываем, кому принадлежит эта характеристика. Но есть важное условие. Нужно описывать завуалировано. Нельзя сказать просто: «Он плохо учился в школе». Это банально и неинтересно. Надо сказать: «Этого человека едва не выперли из Хогвартса».
– У меня туго с фантазией, – предупредил Джо. – Мне было бы проще обойтись стандартными описаниями.
– Мало ли что тебе там было бы проще, – осадил его Саймон. – Правила есть правила. Придётся выкручиваться, друже.
– Хватит меня так называть!
– Только давайте без пошлостей, – попросила Кетти, по новой собирая красноватые волосы в хвост. – И оскорблений.
– Ладно. Твои хомячиные щёчки не попадут под раздачу. – Подмигнул Саймон.
Кетти погрозила ему кулаком. Спорные намёки им в самом деле следовало исключить. Чем меньше они будут думать о комплексах и страхах, тем более открытой и весёлой получится игра.
– Условия не самые лучшие, – поделилась мнением Шерри. Сегодня она не стала распрямлять от природы волнистые волосы, и Саймон не подтрунивал над тем, что, стоя с щипчиками по утрам, она тратит время бездарнейшим образом. – Один в заумной манере должен предполагать что-то о другом человеке, а остальные угадывать? А если описание будет недостоверным с самого начала?
– Вот мы и выясним, кто и что думает друг о друге, – сказал Саймон. – Даже если будут ошибки, мы докопаемся до истины.
– И с-сколько мы будем играть? – вставил Олаф, начавший от волнения заикаться чаще обычного. – Сколько нам нужно уз-знать друг о друге, чтобы с-сблизиться?
– Это философский вопрос, – протянул Брен и мечтательно задрал голову к потолку. – Как много требуется слов, чтобы люди начали испытывать неподдельную симпатию друг к другу? Десять? Двадцать? Сотня? Как провести границу? Где кончается простое знакомство и начинается настоящая крепкая дружба? И может быть так, что, поговорив с Шерри полчаса, я стану её лучшим другом, а потратив столько же времени с Олафом, едва ли заинтересую его? Дружба – субъективное понятие.
– Это почти как парадокс кучи, – оживилась Шерри, а Саймон прыснул в кулак.
– Молодец, Брен, выпендрился перед отличницей.
– Ну правда, – нахмурилась девушка. – Ты не знаешь, в какой момент подкладываемые тобой зёрна можно назвать кучей. Тут так же. Ты не знаешь, сколько слов требуется, чтобы отношения переросли в дружбу. Только мы берём не зёрна, а слова, которые могут отличаться по качеству.
– Неверно. – Брен поднял палец. – Слова не имеют качеств. Они – инструмент, репрезентация мысли. Качества им приписываем мы сами. Я скажу предложение, надеясь, что оно быстрее сблизит меня с кем-то из вас, а вы воспримите его негативно из-за неудачного опыта в детстве. Это я так, условно. Да и это слишком очевидно, чтобы обсуждать дальше. Вот если бы мы копали глубже, например, взяли фюзей и тезей [1 - древнегреческое учение о связи имени с объектом]…
Остальные кто мысленно, кто вслух подивились, что Брен так хорошо знаком с философией. Мужчина скромно пожал плечами и ответил, что в памяти свежи институтские лекции. Хотя ему было чуть больше тридцати лет – возраст далеко не студенческий, – Брен мог похвастаться тем, что вновь пережил опыт получения знаний. Недавно он защитил диплом о втором образовании. Его коллег изумляло, что вторая специальность никак не помогала в нынешней лабораторной работе, и они подозревали, что мужчина готовит почву на будущее.
– Итак, это у нас Философ. – Саймон указал на Брена. – Шерри будет Отличницей-заучкой.
– Лучше не сводить личность человека к одной черте и не навешивать ярлыки. – Скривился Джо. – Мы не в детской сказке, где всё заведомо упрощается и отшлифовывается.
– Моралист, – продолжил Доври, отрядив говорившему его роль.
По комнате разнёсся недовольный гул, но Джо поддержала одна лишь Кетти. Они работали вместе и неплохо спелись, так что ничего удивительного.
– Так мы будем играть? – напомнил Саймон. Он нетерпеливо ёрзал на месте, чем мешал сидящим по бокам Шерри и Брену.
– Не мни платье. – Девушка вырвала края и расправила бордовую ткань. Ей чертовски шли огненные оттенки, и это отмечала не только мужская половина коллектива. – У меня есть идея получше. Вместо угадываний мы можем сыграть в устный квест. Я знала один очень интересный вариант, который помогает людям раскрыть свои мысли и, так сказать, душу перед другими участниками. – Шерри опустилась до интригующего шёпота. – Испытать свою мораль и смелость правдивых ответов. Ну или поприкалываться, потому что мы тут для отдыха и развлечения, в конце-то концов.
– Тогда ты будешь ведущим и не станешь уч-частвовать, – заметил Олаф.
– Ведущей! Феминитивы, Олаф!
– Говорю же, что у неё синдром отличницы, – хохотнул Саймон.
– Я тоже буду отвечать. Постараюсь, – пообещала Шерри и улыбнулась одной из своих самых милых улыбок.
С первого дня она пыталась быть душой компании и приветливой сотрудницей. Поэтому, когда в ней просыпались не лучшие качества, девушка старалась тут же загладить их натужным дружелюбием. Иногда резкая смена маски не так бросалась в глаза. Зачастую же окружающие понимали: Шерри говорит приятное не потому, что ей хочется, а чтобы скрасить впечатление от случайной грубости.
– Ну давай, – сдался Саймон, когда большинство согласилось на игру Шерри. Втайне его задевало, что они выбрали её, но в то же время тут не на что было обижаться: главной целью собрания была попытка сблизить их шестёрку, а методы не так важны.
Олаф пристроился на ручке дивана. Джо и Кетти тем ближе подвигали кресла к остальной группе, чем сильнее их втягивали в беседу. Пока они выглядели не особо заинтересованными, особенно Лорделли, чаще смотревшая в экран телефона.
– Итак, – начала Шерри. – Вы прибыли в город, обнесённый со всех сторон высоким забором в виде кольев. Притворник с неохотой отпирает вам массивные двери, и пока вы изучаете его лицо в рытвинах, незаметно для себя ступаете в навоз. Притворник громко смеётся над вашей неудачей. Как вы отреагируете на это?
– Посмеюсь в ответ, – первым нашёлся Саймон. – А что? Ну с кем не бывает!
– Дал бы ему в рыло, – прищурился Брен.
Остальные ответили, что проигнорировали бы неуместное веселье выдуманного притворника, а Олаф пожал плечами.
– Вы проходите в город, – продолжила Шерри. – Какая-то старушка возле перекошенного заборчика жестом подзывает вас к себе, но вам она не нравится. Вызывает неясное чувство тревоги. Что вы сделаете? Подойдёте к ней?
Кетти скривилась и замотала головой. Джо предположил, что разумнее проигнорировать старую каргу, ведь интуиция редко подводит человека. Нужно лишь уметь слушать. Саймон прыснул и в привычной манере весело выдал, что подошёл бы к человеку.
