Лана Тайгес "Вам не показалось"

– Определенный срок для этого все же есть, по земному времени. Это должно произойти, пока в ваших календарях январь. Иначе – все, пиши пропало. А встречать Новый год… Мы и так его уже встречаем… с тобой.

И он посмотрел на меня так нежно и понимающе, что я опять испугалась. Но он заметил и это и тут же сделал свой взгляд таким же, как прежде, – загадочным и отстраненным. И сказал как ни в чем не бывало, будто для поддержания разговора на светской вечеринке:

– Встречать Новый год – это же не обязательно оливье с шампанским и дурацкие вопли под фейерверками. Главное же не это. Ты лучше в окно посмотри. Все уже случилось.

Я повернулась к окну и…

На улице шел снег. Фонари, прокладывая световые дорожки своими лучами в вечернем сумраке, заставляли каждую снежинку светиться серебром, как только она оказывалась в их власти. Вот появилась компания парней и девчонок в цветастых шапках с кошачьими ушками, золотыми коронами и антеннами инопланетян. В доме напротив прямо на застекленной лоджии елка сияла разноцветной гирляндой, мигая лампочками в такт какой-то причудливой мелодии. Дама в винтажной шляпке и длинном пальто с меховым воротником торжественно несла в руках сверток, перевязанный огромным бантом. Из машины, что стояла рядом с нами, доносился… Damh the Bard? Причем та же песня, что у меня в наушниках? Или это у меня в ушах двоилось?

Я не успела выяснить это, потому как все пришло в движение. Разноцветный гудящий автомобильный поток обтекает нас со всех сторон, наш автобус вздрагивает всем корпусом и трогается с места, будто крупный зверь, пробудившийся после долгого сна.

И вдруг за окном я успеваю заметить – это было бы невероятно, если бы я не утратила способность сомневаться в реалистичности чего угодно еще несколько минут назад – огромный плакат посреди дороги с моим портретом и подписью… да, тот самый дурацкий плакат с портретом кисти неизвестного художника и те самые три слова, от которых рыдают в мелодрамах всякие романтичные дуры… и мое имя! Я ведь его не называла, но ему и это известно! И я уже не сомневаюсь, что и его он тоже придумал для комплекта к девушке своей мечты, иначе откуда бы оно вообще взялось?

Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на него… но сиденье рядом со мной свободно. Он исчез так же незаметно, как появился. Автобус по-прежнему полупустой и просторный, в таком бы ехать и ехать. Не зря же я его наколдовала именно таким…

Но я встаю и выхожу на первой же остановке. Мне совсем в другом направлении. Мне – в этот падающий снег, к разноцветным гирляндам, каскадам музыки в концертных залах, к моей истинной красоте в винтажных платьях с легким шлейфом цитрусовых духов, к вдохновенным взмахам кисти, творящей новые миры и пространства, к черному кофе и сырным сэндвичам по утрам. И к нему – моему Человеку января. Он нашел меня в этом полупустом автобусе, застрявшем в пробке среди серого и унылого безвременья, пройдя сквозь все магические защиты и амулеты, возведенные для защиты моих драгоценных страхов. А теперь я найду его – в его… нет, в нашем мире, который уже наступил.

Хозяин старого чердака

Нет, что угодно, только не чердак!

Мне вполне хватило старого хлама во всем доме, который пришлось разбирать. Тот еще аттракцион, я вам скажу. Чего тут только не нашлось! Целые пачки неведомых журналов столетней давности, пледы и одеяла, некоторые даже со следами былой красоты, а теперь изрядно поеденные молью и покрытые многоярусными слоями пыли, платья, блузки, пиджаки и еще куча одежды, понятия не имею, каких лет… Я уже не говорю про мебель, точнее то, что ею когда-то было. Массивные шкафы, заполненные всякой всячиной: книгами самой неожиданной тематики, коробками из-под конфет, из которых вдруг выкатываются нитки и пуговицы, картонными папками со шнурками, до отказа набитыми газетными вырезками; открытками, сувенирчиками, внезапными хрустальными вазами и бокалами среди всего этого хлама… Нет, перечислить все это невозможно, даже просто запомнить – и то не реально!

Почти целая неделя моей жизни была посвящена тому, чтобы навести во всем этом хоть какой-то порядок. После того как уехали мусорщики, погрузив в свой грузовик всю рухлядь, которая была совсем безнадежна, пришел черед генеральной уборки. На совершение этого подвига ушло еще два дня, причем совместными усилиями с клининговой службой. Все же – двухэтажный дом, хоть и не очень большой!

Самое печальное – я даже не знаю, нужен ли мне этот дом и что с ним делать. Внезапно свалившееся на меня наследство троюродного дедушки Иннокентия, которого я, честно говоря, толком и не знал. Судя по рассказам его ближайших родственников – дяди Аркадия и двоюродных братьев Сашки и Мишки, – характер у Иннокентия был «еще тот». На старости лет он умудрился перессориться со всей родней, имевшей неосторожность хоть как-то с ним общаться. И вот, исключительно дабы им насолить (других причин я не могу придумать!), он решил завещать эту развалюху мне. У меня просто не было шанса его прогневить. Оно и неудивительно – виделись мы с ним всего пару раз в жизни, когда я был совсем мальчишкой.

Спасибо тебе, конечно, дедушка Иннокентий, за доверие и такой щедрый подарок. Только вот ума не приложу, что мне с ним делать. Я никогда не был любителем деревенской жизни и явно не захочу здесь обустраиваться хоть на сколько-то продолжительный промежуток времени. К тому же этому дому нужна не просто уборка, а основательный ремонт. Вкладывать в него деньги? А смысл? Покупателей на загородную недвижимость сейчас не найдешь. Сдавать кому-то? Для этого надо сперва нормальных людей найти, чтобы доверить свое имущество, да потом проверять, что тут и как… Сплошная морока!

Здесь, конечно, прекрасный, свежий воздух, рядом сосновый бор и высыпаюсь я так, будто всю ночь в живой воде плавал. А какие сны снятся! Запредельные, будто я в параллельном пространстве путешествую. Там тоже есть города со своими жителями, все почти так же, как у нас, но не совсем… Причем каждую ночь в один и тот же город попадаю, но времена года там могут меняться, как им вздумается… Интересно так! И это притом, что я вообще не помню, когда мне до этого хоть что-нибудь снилось. А тут прямо будто портал открылся, который всегда был рядом, но я его не замечал. Бывает же такое!

И вот сижу я не террасе, пью чай из лесных трав, здесь же на кухне обнаруженный, как вдруг вспоминаю – еще же есть чердак! Я и забыл про него совсем. Надо же так настроение испортить самому себе. Да уж, представляю какой там бардак, если по всему дому такое творилось! Думаю – может, ну его вообще? Это же опять придется выгребать несколько мешков всякой рухляди, будь она неладна! Но нет, если уж начал дело – надо довести до конца, такой у меня характер. Вот допью чай и пойду.

Лестница на чердак, как ей и положено, оказалась шаткой и скрипучей. Дверь сперва никак не хотела открываться, я даже подумал, что заперта на замок, но нет – ее всего лишь заклинило. Немного грубой силы и сноровки – и вот я на чердаке. Стою и глазам своим не верю.

Здесь не то что нет никакого хлама – даже намека на беспорядок не наблюдается. Такое впечатление, что дедушка Иннокентий здесь как раз и жил – на чердаке, а все прочее было подсобными помещениями. Ну а здесь – ничего лишнего. Возле крохотного окошка стоит небольшая тахта, вполне пригодная для сна. А я-то устраивался каждую ночь на ветхом диване, брезгливо завернувшись в специально привезенный спальник! Посередине чердака – письменный стол, на нем – раскрытая книга, несколько ручек и карандашей. Или это не книга, а такая толстая тетрадь? Подхожу ближе – да, и правда тетрадь. Похоже, дедушка Иннокентий писал книгу! От руки писал, видимо, не пришлась по вкусу компьютеризация всей страны. Пробегаю глазами текст… Похоже на неспешное жизнеописание нескольких семейных пар. Некоего семейства Маршаловых с множеством детей и всякой родни, их соседей Гришки и Алины Кочуевых с маленькой дочкой с необычным именем Весна, степенных пенсионеров Степана Серафимовича и Зинаиды Панфиловны Надеждиных… Да их тут целая тьма, всех не запомнишь! Да уж, такое чтиво не назовешь занимательным – цепочки событий, уходящие в никуда, герои то появляются, то исчезают, никаких намеков хоть на какой-то сюжет, не говоря уже об интриге. Зачем дедуля все это писал? Просто коротал долгие томные вечера, не иначе.

Замечаю в углу массивный сундук. Ого! Он, правда, заперт на ключ. Это уже интересно! Шарю по ящикам стола, даже заглядываю под тахту… Да вот же целая связка ключей возле окна, как я мог не заметить! Хотя… могу поклясться, что минутой раньше ее здесь не было! Да нет, видимо, с другого ракурса смотрел просто, не привидения же их принесли.

После нескольких неудачных попыток наконец нахожу нужный ключ, и тяжеловесная крышка со скрипом поднимается, распахивая сундук, будто пасть древнего чудовища, решившего то ли зевнуть, то ли проглотить зазевавшегося прохожего, меня то есть.

Я свечу фонариком в пасть чудовища – и замираю от удивления и восторга. Здесь крохотные домики, точнее макеты, миниатюрные копии жилых домов, да еще с приусадебными участками! И это тот самый городок, в который я попадал в своих снах! Да, теперь я вспомнил, почему он мне казался смутно знакомым – ведь я уже видел все это когда-то давно, в детстве, когда приезжал к дедушке Иннокентию на пару дней. Тогда я тоже видел сны – очень яркие, живые. И я был уверен, что оказываюсь там каждую ночь на самом деле. Неудивительно, что обычные сновидения я не запоминал после этого – что интересного в них, если уже знаешь, какими бывают настоящие сны? Даже если в суете взрослой жизни их напрочь позабыл.

Я беру в руки домик с красной крышей и резными наличниками и откуда-то знаю: это дом Маршаловых. Сейчас глава семейства курит трубку в гостиной, хозяйка стряпает на кухне, двое их сыновей что-то мастерят во дворе, дочка возится с котятами, совсем еще крохами, в кресле-качалке томно листает журнал приехавшая погостить тетушка… А вот домик Гришки с Алиной, маленькая Весна сейчас на качелях взлетает до небес и радостно хохочет…

Странное чувство – я вижу всех обитателей этого городка, знаю, чем занят каждый из них, достаточно мне прикоснуться к миниатюрному макету домика с приусадебным участком. И в то же время я знаю, что их судьба зависит от меня! Все эти события происходят помимо моей воли, но мне важно, мне очень важно их записать. Потому что как я напишу в той толстой книге – так и будет.

Я не совсем понимаю, что это. Может, я снова вижу сон? Может, мне снится этот чердак и все эти домики? Да и дедушка Иннокентий тоже приснился? А может, сном была моя предыдущая жизнь? Городская квартира, работа, встречи и расставания с любимыми девушками, так, кстати, в очередной раз завершившиеся прямо перед поездкой в этот дом…

Но теперь уже мне кажется, что я никуда отсюда и не уезжал. Просто приехал в детстве, прилег отдохнуть здесь на кушетке да и заснул… И приснилось мне, что я уже взрослый, вот я учусь в универе, вот ищу работу, никак не найду подходящую, наконец нахожу, думаю, что пора тогда уж найти и девушку, чтобы она стала моей женой… Но стоило мне проснуться – и стало ясно, что все это было сном. Ну и что с того, что, глядя в зеркало, я вижу взрослого мужика в полном расцвете сил, а не маленького мальчишку? Значит, долго я спал, нужно было хорошо выспаться перед таким серьезным делом – писать книгу судеб целого городка, пусть и небольшого. Главное – теперь наконец-то я точно знаю, кто я и что должен делать.

Первым делом я вынимаю из сундука двухэтажный домик с витражной беседкой, ставлю его перед собой на столе и пишу: «Когда Иннокентий Тихонович стал все явственнее ощущать приближение того часа, за которым следует переход в мир совсем других сновидений, он сделал две важных вещи. Первую – составил завещание, оставив все свое движимое и недвижимое имущество своему внуку Алексею Жиганову, единственному из родственников, кто видит те же сны, что и он. Вторую – написал в своей книге о приезде в город бригады строителей, которые ему предложили провести капитальный ремонт во всем доме на благотворительной основе в качестве некой рекламной акции, причем очень тихо и незаметно».

Ну вот, теперь о собственном комфорте можно не беспокоиться. Внизу меня ждут комнаты с новенькими обоями, свежевыбеленными потолками и с дубовым паркетом под ногами – все как я люблю. Теперь можно подумать о судьбах жителей городка. С какого бы домика начать? Пусть это решит случай. Не все ли равно, в каком порядке они мне пригрезятся?

Тайна профессора Шапокляка

Сегодня – особенный день. Потому что сегодня я решился. Сегодня я сделаю это. Прямо сейчас, под покровом ночи открою дверь и…

Но обо всем по порядку.

В этом году страсти за грант Фонда Крокуса на разработку секретной технологии безоперационного похудения пылают с особой страстью. А все потому, что два основных претендента идут по финишной прямой буквально нос к носу. Кому достанется вожделенная сумма с шестью нулями и вытекающий из нее целый год безбедного существования – вопрос не только материального, но и глубокого морального удовлетворения.

Я всего лишь скромный докторант профессора Крокодилова. С этого гранта я не так уж много получу, если задуматься. Но мне чертовски обидно за нашу лабораторию! Столько труда, бессонных ночей среди колб и пробирок! Но почему, за какие грехи наш препарат всегда чуть-чуть не дотягивает до того зелья, что гонит у себя в подвале профессор Шапокляк?!

Год за годом грант достается именно ему! Здесь явно что-то нечисто. Либо это какие-то запрещенные препараты, которые он умело скрывает от всех проверок, либо… я не знаю, сделка с дьяволом! Я уже ничему не удивлюсь.

Вы бы тоже не удивились – случись вам хоть раз увидеть этого самого профессора Шапокляка на близкой дистанции. На первый взгляд он производит впечатление этакого холеного, импозантного мужчины без возраста. Седая шевелюра, трость с набалдашником из слоновой кости, всегда элегантный костюм точно впору и мефистофелевская улыбка – вишенкой на торте, так сказать. Ну просто мечта юных аспиранток и ученых старых дев, коих, кстати, в его лаборатории пруд пруди.

Но случись вам оказаться с ним за одним столиком нашей кофейни или столкнуться внезапно в коридоре на чрезмерно близком расстоянии – сразу бросается в глаза какая-то странная бледность его лица, да и движения у него будто не совсем живые… Признаться, у меня от него мурашки по всему телу, брр…

Никогда бы я не решился соваться к нему за какими-то объяснениями этих сногсшибательных успехов на попроще безоперационного похудения. И потому решился на некоторую гнусность. Но без этого, признаться, уже никак.

Есть у него ассистентка, которая не отходит от него ни на шаг. Тощая, вертлявая, с маленькими злобными глазками, длиннющим носом и плохо скрываемыми усиками. Так и вертится без конца вокруг него! Зовут ее Лариска, а за глаза называют Крыской. Уж она-то точно в курсе всех его тайн.

Все знают, что есть у этой самой Лариски тайная страсть – печенье с шоколадными крошками. Но профессор Шапокляк строго-настрого ей запретил любую выпечку. Говорит, что она – лицо лаборатории и должна поддерживать форму и быть живым примером для всех желающих безоперационно похудеть. Ну, положим, лицо у нее то еще, скажу я вам, но вот фигура и правда вполне себе ничего, несмотря на, быть может, даже излишнюю худобу.

Нет, я бы вряд ли решился столь коварно соблазнять Лариску печеньем с шоколадными крошками, а может быть даже и собой. Но тут действительно нужны крайние меры, на войне, знаете ли, как на войне. Очень уж мне за профессора Крокодилова обидно, да и за себя тоже и за весь наш коллектив.

И вот вчера поздним вечером я специально, но делая вид, что случайно, встретил Лариску возле кофейни – нашего общего водопоя, так сказать, места перемирия и белых флагов. И назначил ей свидание – в полночь, ровно в полночь, в лаборатории профессора Шапокляка, потому как она там днюет и ночует все равно. Она сперва было отказываться стала, но, когда я упомянул о целом ящике печенья с шоколадной крошкой, Лариска залилась стыдливым румянцем и сказала, потупив взор: «Я согласна. С меня – травяной чай с нашими фирменными вкусовыми добавками».

Мне, конечно, этот чай сто лет не нужен, так же как и сама Лариска. Но вот он я, иду по темному и пустому коридору прямо к вражьей лаборатории, вооружившись обещанным ящиком печенья. Внезапно меня накрывает страшная мысль: а что, если Лариска соблазнилась не только печеньем, но и мной?

Вообще-то, я был уверен, что она безответно влюблена в Шапокляка, так же как все особы женского пола в их теплой компании. Но чем черт не шутит? Может, у нее это зов плоти, инстинкты ведь не обманешь, сколько бы ни было Шапокляков вокруг… Как я буду выкручиваться, если она и правда захочет не только печенье, но и мою бренную плоть?!

Лучше и не думать об этом. А просто идти и делать, что решил. Печенье ведь у меня не простое, а с особыми галлюциногенами, которые не считываются ни одним реактивом, если что. Стоит Лариске отведать того печенья – и выболтает она мне все страшные тайны их лаборатории как миленькая. Да еще и ключ от сейфа отдаст, где все их секретные формулы хранятся. Тут-то я все и узнаю. И тогда – держись, профессор Шапокляк! Не видать тебе гранта в этом году!

А вот и она – дверь заветной лаборатории. Я негромко стучу, скорее из вежливости, и захожу внутрь. Наконец-то я ее узнаю – тайну профессора Шапокляка! Только бы с Лариской все гладко прошло…

Должен сказать, что никогда прежде я в этой лаборатории не бывал. Я, конечно, ожидал увидеть все что угодно, но такое… То, что я вижу перед собой, реально за пределами моего воображения. Повсюду мерцают свечи крохотными огоньками, будто само звездное небо опустилось на землю. Никаких колб и приборов не видно, зато по всем стенам – какие-то причудливые наслоения, вроде сталактитов… Я невольно касаюсь рукой одного из них – мох, мягкий и влажный мох, словно посреди глухого леса, отвечает мне прикосновением, бархатным и прохладным. А где-то вдали раздается размеренный, гулкий шум, похожий на морской прибой.

Посреди всего этого великолепия в здоровенном кресле, больше похожем на трон, восседает Лариска, облаченная в какой-то средневековый балдахин.

– Ну что, – спрашивает она глухим, нездешним голосом, – принес печенье с шоколадной крошкой? Небось, еще и галлюциногенами накачал его, дурашка?

Я в ответ только глупо открываю рот да так и застываю, совершенно не зная, что ответить.

– Ты и правда думал, что мы тут средство для похудения разрабатываем? Надеялся вызнать наши секретные ингредиенты? Ха-ха-ха!