– А потом Ангерран проснулся и увидел, что она не ушла, а спит с ним рядом, укрывшись с головой покрывалом! – отвечал второй, не менее тринадцати или даже четырнадцати лет.
– И что же он?
– А что бы сделал ты? Он обрадовался, что она не ушла, забрался к ней под покрывало, и – вперед!..
– Но ведь было уже утро! – испугался за неведомого Ангеррана юный собеседник. – Их могли застать! Разве он не подумал?
– Я бы об этом тоже не думал! – с гордостью юного мужчины отвечал старший. – И он взялся за дело, и поскакал, и проскакал еще одну милю в дополнение к тем трем, что проделал ночью – если не врет, разумеется…
– А она? – восхитился этим куртуазным подвигом младший.
– А она отвечала ему, как подобает – если опять же, он не врет… – первый подросток взглянул искоса на беседующих мужчин, и Хайсагур понял, что герой этой истории – один из них.
– А он? – не унимался младший.
– А он проскакал еще одну милю и утомился. И он сказал ей, что лучше бы им расстаться до ночи, потому что сейчас все проснутся, ведь уже рассвело и пора к молитве…
– А она?
– Она? Она снова заснула – и это мне кажется очень странным, Голтье, как и все, что было потом. Понимаешь, Ангерран врет – и это всем ясно. Он клянется, что ночью к нему пришла девица Элинор, с которой он давно сговорился пожениться. А когда он утром увидел ее, то так заорал, будто напали сарацины, и все вбежали туда, и я тоже, то меня вытолкали!
– А потом?
– Потом он рассказывал, что под покрывалом оказалось чудовище с клювом, как у орла, и волосами, как змеи, с клыками и с когтями, покрытое чешуей, а на задних лапах были копыта, и еще раздвоенный хвост, и пасть, как у лягушки, и уши, как у осла!.. – увлеченно рассказывал старший, к великому изумлению Хайсагура.
– Почему же это чудовище не убили и не сожгли? – чуть ли не дрожа, спросил младший.
– Я не знаю, клянусь всеми святыми! Его почему-то завернули в плащи, вынесли и унесли в покои госпожи. Ты же знаешь, она любит всякие странные вещи.
– Разве оно не сопротивлялось?
– В том-то и дело, что не сопротивлялось!
Гуль усмехнулся – один из собеседников безудержно сочинял, а второй радовался этому вранью, как сказке.
Он подошел к дверям и ударил дверным кольцом. Звук был сильный и гулкий. Но никто не вышел, не осведомился о посетителе и не пригласил в дом, хотя обычно для этой надобности у цирюльников даже сидят у входа на скамейках невольники. Хайсагур ударил еще раз – и с тем же успехом.
Старший из мужчин оставил коня своему товарищу и подошел к гулю.
– О человек, там наша госпожа, – сказал он на языке арабов. – Она там давно. Не беспокой.
– Добрый день тебе, о воин, – отвечал на языке франков Хайсагур. – Мне нужен не сам цирюльник Абд-Аллах Молчальник, а его ученик Хусейн или даже их черная рабыня Суада. Меня послала женщина по имени Шамса, мать Хусейна, и твоя госпожа не потерпит ущерба от моего прихода.
Он ударил кольцом в третий раз. Никто не отозвался.
– Давно ли твоя госпожа вошла туда? – спросил Хайсагур.
– Давно, друг мой, мы все уже успели проголодаться, дожидаясь ее! – незнакомец сразу пожаловал гуля в друзья, но тот не удивился – у франков это было общепринятым обращением, и даже король, подавая милостыню нищему, мог назвать его своим другом.
– Что же она не отпустила вас, назначив вам время прихода? – удивился гуль. – Это было бы разумно.
– А когда женщины что-то делают разумно? С ней стряслась беда… – мужчина помолчал и вздохнул. – Она нуждалась в совете мудреца и мага – а как раз вышло, что именно этого мудреца она разыскивала по всем Святым Землям и выяснила, что он сейчас в Эдессе, в доме цирюльника, и понеслась в Эдессу, взяв нас с собой! Тут с ней и стряслась беда… А все потому, что она бродила по всяким лавкам, и покупала сарацинские вещи, и совала нос в колдовские дела! Если бы она не была теткой моего сюзерена, ее заточили бы в монастырь и заставили смирять дух покаянием!
Хайсагур покачал головой и развел руками, как если бы полностью соглашался с собеседником и сочувствовал ему. Затем он взялся за кольцо и ударил в четвертый раз.
– Даже если эта скверная Суада оглохла, то мог услышать Хусейн и послать ее к дверям, – пробормотал он на языке франков, ибо имел способность, начиная речь на каком-то языке, переходить на него полностью. – Похоже, друг мой, что и в этом доме стряслась беда.
– Если мы попытаемся выбить двери, сбегутся сарацины – и у нас будут неприятности, – сразу же сообразил франк. – Ведь нас – четверо, ты – пятый, а их тут – много сотен.
– Незачем выбивать двери, – сказал Хайсагур. – Я умею лазить по стенам, и если ты позволишь, я заберусь на стену с седла твоей лошади и выясню, в чем тут дело.
– По улице ходят люди, – возразил франк.
– Я проделаю это очень быстро, – пообещал Хайсагур.
И он действительно одолел стену за те короткие мгновения, пока одни прохожие миновали дом цирюльника, а другие еще не показались из-за угла.
Абд-Аллах поселился в рабате – так что кривые улицы способствовали затее Хайсагура, да и высокий франкский конь с седлом, подобным царскому престолу, облегчил его задачу. Гуль соскочил во двор и убедился, что там никого нет. Тогда он вошел в проход, ведущий к воротам, и отодвинул засов.
– Входите, друзья мои, – негромко позвал он. – Я был прав – тут случилось что-то странное. Но не пускайте мальчиков – пусть сторожат снаружи.
Он вошел в дом первым и увидел неподалеку от порога тело черной рабыни. Быстро склонившись и прикоснувшись к ее лицу, гуль понял, что женщина мертва.
– О Абд-Аллах, о Молчальник, где ты, ради Аллаха, отзовись! – позвал он на языке арабов. – Мы не причиним тебе вреда!
Если Абд-Аллах и был в этом доме, то он затаился и молчал.
– О Хусейн, о дитя! – позвал Хайсагур во второй раз. – Меня прислала твоя мать! Она зовет тебя! Где ты, о Хусейн?
Но и Хусейн не откликнулся.
Тем временем вошли двое франков.
– Где наша госпожа? – спросил младший.
– Я не вижу никакой госпожи, – Хайсагур обвел взглядом немалое помещение, где цирюльник принимал посетителей, увидел нечто, смутившее его, но не подал виду, и обратился к франкам: – Судя по всему, в этом доме жила лишь одна женщина – и вот она лежит мертвая у входа. Вы можете обойти весь дом, не опасаясь, что нарушите неприкосновенность харима, и поискать свою госпожу. Возможно, она нуждается в помощи.
– Пойдем поищем, – согласился младший. – Хотя если здешние дьяволы унесли ее, я не удивлюсь. Она давно к этому стремилась… Где бы тут могла быть лестница наверх?
Хайсагур показал – и, стоило этим двум уйти, поспешил к столику, на котором громоздились предметы, наводящие на мысли о магии – позеленевшие сосуды, свитки белого исписанного шелка, круги из красного карнеола и тому подобные принадлежности ремесла магов.
За столом, незаметная для человека среднего роста, но отлично видная от входа Хайсагуру, была продолговатая куча то ли подушек, то ли одеял, а на кучу наброшена мантия явно франкского происхождения – с меховой оторочкой. Очень не понравились гулю ее очертания – и он приподнял край мантии, и сразу же уронил его, и застыл в задумчивости.
Под мантией лежала еще одна мертвая женщина – и кончина ее была ужасна.
Очевидно, это была та, кого безуспешно ждали и сейчас разыскивали франки.
Хайсагур отошел от тела к столику.
Он попал сюда, идя по следу шейха ас-Самуди и бронзового пенала. Значит, следовало обнюхать хотя бы пол, ибо нос мог уловить знакомые запахи. Хайсагур опустился на четвереньки, подобно получившему приказ псу, и стал изучать ковер в тех местах, где к столу явно подходили.
И снова он замер – но на сей раз подобно псу, взявшему след.
Он помнил этот запах – запах змеиного яда!
В памяти Хайсагура он хранился особо – и был неразрывно смешан со старческим запахом. Узнать его гулю было несложно.
Владелец пенала был в доме цирюльника совсем недавно – и исчез вместе с ним и с Хусейном.
Хайсагур вскочил на ноги. В этот миг он всей душой жаждал погони.
И тут он увидел в дверях два лица, одно над другим. Голтье и его старший товарищ, забыв о том, что их оставили стеречь лошадей, проскользнули во двор и заглянули в комнату.
Гулю не следовало в таком состоянии поворачиваться к мальчикам – его рот невольно приоткрылся и вылезли клыки, делающие его похожим на барса в человеческой одежде.
Мальчики исчезли – и Хайсагур услышал топот их ног. Они молча перебежали двор и выскочили на улицу Бейн-аль-Касрейн, а там уж завопили, что было сил. Но вопили они, разумеется, на языке франков, и никто из прохожих не понял, что они обнаружили в доме цирюльника страшное чудовище.
Однако двое мужчин, которых Хайсагур отправил в дальние комнаты, могли выйти на крышу и услышать эти вопли. Понимая, что это может случиться в любое мгновение, гуль заторопился. Снова опустившись на четвереньки, он поспешил по ядовитому следу и оказался у стенной ниши, где на полках стояло имущество цирюльника, и закружил по комнате – но так ничего и не понял.
Вдруг ему показалось, что запах яда был не только на полу, но и исходил от полок. Хайсагур встал и убедился, что это так – благоухали несколько пузырьков и небольшая шкатулка. Гуль открыл ее – и увидел странного вида нож, клинок которого, округлый и с тупым острием, был короче рукояти.
Хайсагур озадаченно уставился на нож – и вспомнил, для чего он нужен. Похожие он видел не раз – и они служили цирюльникам для кровопусканий. Гуль склонился над шкатулкой. Лезвие было напоено ядом…
Он вспомнил, что ему толковал у гробницы шейх о странной смерти ас-Самуди, последовавшей после кровопускания. Шейх сказал также, что покойного, возможно, и похоронили в повязке – так что никто не заметил странных краев надреза. Все сходилось – и, очевидно, неизвестный злодей пошел на убийство ради бронзового пенала, попавшего теперь к Хайсагуру.
Но, ради Аллаха, куда же подевались все обитатели этого дома? И кто убил женщину, покрытую франкской мантией, столь жестоким способом?
Времени у Хайсагура было крайне мало – двое франков могли вот-вот появиться в помещении. А источника сведений у него не было – кроме разве что убитых женщин.
Оборотню еще не приходилось вселяться в мертвое тело. И это было для него опасной затеей – он не мог бы выразить, в чем заключалась опасность, но безошибочным чутьем гуля ощущал ее. Смерть для него была сокровенным таинством, нарушать которое было запретно. Но иного пути он для себя сейчас не видел.
Кто-то совершил два убийства – а убивать беззащитных женщин и арабы, и тюрки-сельджуки, и персы, и индийцы, и китайцы, и даже франки – словом, все, с кем только сталкивался в жизни Хайсагур, считали кто – грехом, а кто – постыдным делом.
– О Аллах, милостивый, милосердный! – прошептал гуль. – Я не хочу отнимать добычу у ангелов Мункара и Накира, я только хочу узнать правду, о Аллах, не карай меня за это…
Хайсагур не был тверд в вере, да и мудрено сохранить эту твердость, прочитав столько книг и узнав столько собеседников. Его самого несколько удивило, с какой пылкостью он, гуль, воззвал к Аллаху. Однако это произошло – и Хайсагур, склонившись над черной рабыней, перевернул ее на спину и впился взглядом в мертвые глаза.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/daliya-truskinovskaya/shaytan-zvezda-kniga-vtoraya/?lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
