Алексей Игнатов "Стена внутри. Рассказы"

Два человека разглядывают мониторы. Наблюдатели изменились, но не изменились их работа. На одном из экранов фигурка человека идет по городу, расталкивая прихожих. Наблюдатель диктует в микрофон:

– Объект ПУ-22 находится в стадии отрицания, не проявляет готовности сотрудничать. Отказывается признать себя частью коллектива и принять необходимость следования нормам общественного порядка.

Глава 5

Макс шел в единственное безопасное место, которые уже знал – к океану. Нельзя уйти по воде, и он все еще не вспомнил, кто такой Иисус, но на пляже хотя бы не было людей. Быть одному сейчас безопаснее. И для него, и для других. Город изменился, пока он тратил время на разговоры с доктором. Вечно синее небо впервые заволокло тучами. Запели птицы, воробей тащил куда-то травинку. В асфальте появились трещины.

– Переделали город? – спросил Макс небо. – Слышите меня, да? Исправили все ошибки, что бы я поверил, что мне все показалось, что все настоящее? Что мои иллюзии рассеялись после волшебного похода к врачу?

Воздух все еще ничем не пах. Все еще не видно ни единой мошки в воздухе. Доктор не смог быстро переделать все. От этой мысли опять раскалывалась голова, но Макс держался за нее. Доктор не может все изменить быстро, не может обмануть его! Так чувствует себя человек, который висит на краю обрыва, и молится, что бы пальцы ни разжались. Стоит признать реальность Города, согласиться с Доктором, и он рухнет вниз, станет еще одним гражданином, еще одной марионеткой.

Это не настоящий город! Макс повторял это себе, как мантру. Не настоящий Город, и не настоящие люди. Его пытаются убедить, что он псих с диагнозом, обозначенным как ПУ-22. Он сорвал бейдж и отшвырнул его в сторону.

Доктор складно рассказывает свои истории. Но вот только поддельная жена Макса даже не слышала о детях и родах. Или делала вид, что не слышала. Дети существуют. Никакое безумие не заставит целый город забыть, что такое «дети», и потерять собственные имена! Если только все они не сговорились против него.

Город – полигон для испытаний. Они травят его наркотиками в воде, действуют на мозг каким-то психотропным оружием, стирающим память. Испытывают промывание мозгов, на нем и на других жителях. Вот, кто вокруг него – или похитители, которые ставят свои опыты, или люди с промытыми мозгами. Куклы, которые выполняют каждый приказ своих хозяев. Они все враги и заговорщики, и все против него! Весь Город построили только что бы свести с ума его одного.

Солнце успело подняться на самый верх своего пути и пойти вниз, когда Макс выбрался к океану. Вода манила к себе – чистая, ничем не отправленная! Кроме соли. Океан соленый пить эту воду нельзя, но и другую воду он пить не станет. Вся городская вода отравлена! Они подсыпают наркотики везде.

Макс зачерпнул воды и умылся. Капли попали на губы. Он облизнулся. Вода пресная! Он зачерпнул горстью кусочек океана, и сделал глоток. Пресная! Как зверь на водопое, он макнул лицо в воду и жадно пил, пока не вспомнил снова, что океан должен быть соленый. Макс вскочил. Это не настоящий океан! Что это за вода тогда? Это еще одна ловушка, что бы отравить его, снова? Желудок вывернулся наизнанку, и вода вернулась в океан.

День без еды и воды – не простое испытание. Но он не собирался есть или пить что-то в городе, где целый поддельный океан сделали, только что бы опоить его наркотиками, вернуть домой и ставить опыты. Жажда не убивает быстро. А от воды он сразу потеряет сознание, снова проснется в постели со своей не настоящей женой, и все начнется сначала.

Как же болит голова! Наверняка это побочный эффект опытов, которые над ним ставят. Единственное на что годится вода в Городе – это утопиться. Может быть, на это и расчет? Те, кто понял, что все вокруг – подделка, выйдут сюда и утопятся. Он сидел на песке, и пытался размышлять.

– Мужик, ты чего там сидишь? Корабль ждешь? – Макс оглянулся на голос.

– Мужик? Не гражданин? Разве тут так принято обращаться?

– Да мало ли, что где принято! – старик в заляпанной песком одежде презрительно фыркнул. – Что они сделают, вызовут санитаров? А я, значит, смотрю – мужик сидит, весь из себя в тоске. Видать думает, как бы из Города уплыть!

– И как уплыть? Как отсюда сбежать?

– Так вокзал же есть.

– Вокзал? – Макс вскочил на ноги. – Тут есть вокзал? Где он?

– Мужик! Хорош меня трясти! – Макс отпустил старика и отступил в сторону.

– Конечно, есть вокзал, на своем месте, где всегда был. Это же не тюрьма, никто тебя не держит. Иди обратно в город, по Первой улице направо, и минут через двадцать будет тебе вокзал. Псих! – старик сплюнул на песок, под ноги Макса, и пошел своей дорогой.

Макс вышел к вокзалу, не потратив получаса. Рельсы, билетные кассы – на месте все, что должно быть на вокзале. Белый цвет отступал и сдавал позиции, стены и пол стали серыми. Макс не помнил поездов, но помнил, каким должен быть вокзал, и это место казалось нормальнее, чем весь остальной Город. До того момента, когда Макс потребовал билет.

– Куда именно, гражданин? – спросила девушка в билетной кассе.

– Куда угодно! В другой город!

– Куда именно, гражданин?

– В другой город! Смотри на меня! Слушай внимательно. В. Любой. Другой. Город.

– Куда именно, гражданин? Я не могу продать билеты, пока вы не назовете город.

У другого города должно быть название. У людей есть имена и у городов должны быть имена. Другой город, который называется…

– Пекин! – выпалил Макс, и засмеялся. Вот оно имя другого города – Пекин! Он вспомнил его, и вспомнил другие.

– Амстердам! Лондон, Берлин, Юпитер, Москва, Прага, Испания, Крит, Антарктида, Рим! – Макс смеялся и называл имена городов, одно за другим. Он помнил города. Он помнил имена людей.

– Джек! Жак! Париж! Парагвай! Диего!

– Куда именно, гражданин?

– В Париж!

– Такой станции не существует, гражданин. Назовите реальное место.

– Дай любой билет! И не беси меня.

– Вы нарушаете порядок, гражданин! – девушка опустила шторку на окне кассы и пропала из виду.

– Эй! Дупло открой! – Макс постучал, и не получил ответа. Он ударил в окно, но не разбил его, и оставил на стекле немного крови из сбитых костяшек.

Боль снова проснулась в голове, когда он вышел из здания кассы. Вокзал показался нормальным, на первый взгляд. Но если это настоящий вокзал, то почему не видно поездов? И где пассажиры с чемоданами, которые опаздывают, бегут по перрону и вопят: «Давай скорее, поезд отходит!»? А кстати, где сам перрон? И расписание поездов. И хоть что-то, кроме кассы и полоски железнодорожных путей!

Макс прошел вдоль рельс и уперся в надежно запертые ворота депо. Прошел в другую сторону. Рельсы вывели его в туннель, и скользнули под мощное ограждение с табличкой «Проезд только для железнодорожного транспорта». Ограждение целиком прикрывало туннель, слишком высокое, что бы перелезть. Макс загляну в щелку под ним – рельсы исчезали в темноте, вот и все

Девушка из билетной кассы пришла в тоннель вслед за ним:

– Куда именно, гражданин?

– Следила за мной, сука? – спросил Макс.

– Вам требуется помощь Доктора, гражданин?

– Да пошла ты со своей помощью, знаешь куда? – ответил Макс, и девушка заулыбалась, нащупав знакомую нить для разговора

– Куда именно, гражданин? Назовите точно место.

Макс назвал место, очень точно, но и туда билетов не нашлось.

Рельсы – просто еще одна подделка. Они построили это место и приняли меры, что бы уйти он не мог, но мог почувствовать себя свободным. Тут нет охраны с собаками, не видно вышек и вертолетов, но Макс чувствовал, что уйти ему не дадут. Они перешептываются за его спиной и сговариваются, строят планы, как сломать его. Они все вместе в этом заговоре против него! Весь город нужен только, что бы убедить его в собственном безумии. Все здесь его враги, и люди на улицах, и невидимые наблюдатели, которые наверняка прилипли к мониторам. Пьют кофе, палятся на него и делают пометки! Макс показал небу средний палец.

– На это посмотрите!

Они хотят убедить его, что он свободен, что он сам не хочет уходить. Хотят, что бы он решил остаться в городе, потерял волю к жизни, смирился. И тогда они сделают с ним все, что угодно. Вынут душу и заменят ее программой поведения добропорядочного гражданина.

Но тут есть дороги, и эти дороги куда-то ведут. Все началось в автобусе, и садиться в него теперь казалось очень рискованным, но Макс вышел к остановке. Долго ждать не пришлось, автобус появился почти сразу же.

– Вторая улица. Следующая остановка – четвертая улица, – объявил водитель.

Автобус не доехал до четвертой улицы. Водитель не сопротивлялся, когда Макс выбросил его из кабины, только сказал обычное: «Вы нарушаете порядок, гражданин!».

– Следующая остановка – пригород! – объявил Макс, когда уселся за руль. – Кто не доволен – может выйти.

Никто не вышел.

– Вас хоть на куски режь, вы от сценария не отклонитесь, да? Хреновы граждане! Вы все не настоящие. Ладно, кто не спрятался – я не виноват!

Он вывернул руль и нажал на газ. Никто не кричал в его салоне, никто и не возмущался, не требовал остановиться и открыть двери. Задача пассажира автобуса – войти, а потом выйти на нужной остановке. Они вошли, послушно играли свою роль, и ничего другое их не касалось. Они приедут на нужную остановку и выйдут. Но в этот раз маршрут будет другим! Макс вдавил педаль в пол. В городе нет машин. Нет грузовиков, мотоциклистов, велосипедов, только редкие автобусы. А ровная дорога, без поворотов и других машин – отличный повод посмотреть, как далеко готова зайти стрелка спидометра.

Автобус скользил по асфальту, а стрелка все дальше съезжала вправо. Автобус провонял гарью. Салон затянуло дымом, и капли крови стекали по лицу Макс. Он не обращал на них внимание. Ни на капли, ни на дым, ни на боль, резавшую мозг на части. Он обязан уехать! И найти того, кто засунул его сюда. Выбить из него ответы! Вот и все, что ему нужно.

Никто не пытался его остановить. Радиодруг не выходил на связь. Город закончился, и впереди снова заблестела вода. Автобус мчался к реке и к мосту через нее, единственному выходу из города. На другом берегу, очень далеко, виднелись дома.

– Следующая остановка – Нью-Йорк! – объявил Макс – Или Помпеи. Другой город!

Когда автобус выехал на мост, Макс понял, почему никто не пытался его остановить. Ограждение с табличкой «Проезд только для служебного транспорта» перекрывало всю ширину моста. Он не свернул, не убрал ногу с педали газа. Ограждение летело навстречу автобусу. Макс закрыл глаза. Он проломит ограждение и вырвется из города, или умрет на этом мосту, вместе со всеми пассажирами автобуса.

Глава 6

Он не умер. Руль не проломил его грудь, автобус не упал с моста, только мотор перестал гудеть. Макс открыл глаза и посмотрел в белый потолок. Идеальный потолок идеального дома, с табличкой «ПУ-22» на двери.

Макс повернул голову. Красивая обнаженная блондинка снова лежала в его постели.

– Эй! – Макс ткнул ее локтем женщину. Она открыла глаза.

– Какого цвета у нас стены? – спросил он.

– Ты спишь еще, что ли? – пробормотала жена. – Апельсиновые, ты же сам красил.

Макс сел. Апельсиновые стены. Зеленый стол в кабинете у доктора. А он видит все белым. Но что, если Доктор говорил правду и все это просто расстройство его сознания?

Как безумец сможет понять, что он – безумец? Как тот, кто видит мир искаженным, поймет это, если ему даже не с чем сравнить, и ничего другого он никогда не видел? Макс посмотрел на руки – костяшки кулаков не сбиты. Вчера он ударил по окну запертой билетной кассы, а потом избил водителя в автобусе. Но его пальцы целы. Он таранил ограждение, он должен был разбиться, переломать все кости! Если это вообще было на самом деле.

– Эй! – Макс снова ткнул жену.

– Да чего еще? – она села на постели.

– Слыхала про аварию вчера, на мосту? Автобус протаранил ограждение.

– На каком еще мосту? Откуда у нас в городе мосты, если горы кругом? Кофе выпей, ты еще спишь.

Пока жена чистила зубы, Макс сидел на кровати и пытался сложить все в одну кучу. Вчера он был уверен, что город не настоящий, и построен ради него. Сегодня это казалось бредом. Ради него одного построили город, населили его людьми, и налили океан отравленной воды? Наверно, так и думают о себе сумасшедшие – что все крутится вокруг них! Вчера он испугался пресной воды в океане, он помнил, что океан должен быть соленым. Но за ночь в его память вернулось еще одно новое слово: «Озеро». Маленький океан с пресной водой. Вот где он был вчера – у озера! И это озеро тут просто есть, его не делали ради того, что бы Макс мог в нем утопиться.

– Апельсиновые стены. Зеленый стол. Озеро, – повторил Макс вслух. Надо постараться запомнить все это.

Старик на берегу озера сказал вчера: «Что они сделают, вызовут санитаров?». Он не сказал: «полицию». Это слово Макс тоже помнил. Полиция – это специальные люди, которые на улицах ловят преступников, и запирают их в тюремной камере. А санитары – люди, которые на улицах ловят больных, и запирают их в больницах.

Он не видел здесь полиции, только Доктора и санитаров. Все это место – лечебница для психически больных людей. Таких больных, как он. И все вокруг – не странности неправильного мира, а поломка в его голове. Он не был на вокзале. Он не угонял автобус. Он видит сны наяву и принимает их за реальность.

А реальность – за сны. В его снах маленькая девочка плачет в комнате, охваченной огнем. Его дочь! Ее мать лежит на полу, и уже не поднимется. Ее звали Марта. Теперь он вспомнил и это имя. Имя дочери оставалось белым пятном в его памяти. Но пожар больше не был сном. Он помнил огонь и дым, рану на голове, тело Марты в огне. Его жена и дочь мертвы, и это не сон. Он не увидит их, не назовет по имени, и сделать уже ничего нельзя. Пора смириться.

Со смирением пришли новые воспоминания. Его рука, бьющая в лицо какого-то человека в шлеме и с дубинкой. Камень, который он бросает в витрину бара, где пьют богачи. И люди с плакатами. Они кричат: «Долой», и требуют отставки кого-то, кого называют «министр». Он сам среди них. Он кричит и требует, а когда приходят люди в шлемах, достает бутылку с фитилем, поджигает и бросает в толпу. Он боролся с чем-то. Сейчас Макс не мог вспомнить, с чем именно, но он боролся, протестовал, он отказывался смириться и жить по правилам. Он, как только мог, ломал систему и создавал ей проблемы.

А поплатились за это его жена и дочь. Его родных убили. Его дом сожгли. И все из-за него! Он должен был просто подчиниться, стать как все. Капля потекла по щеке и Макс стер ее пальцем, но не увидел крови. Капля была прозрачной, как вода, и Макс вспомнил слово «слеза». Он плакал. Кажется, первый раз за всю свою жизнь, но теперь слезы текли, и он не мог их остановить. Это все из-за него! Город – лучшее место для таких, как он. Место без имен и названий. Место, где он – просто «гражданин», и может позволить себе не помнить, как кричала в огне его дочка. И как он не смог спасти ее. Здесь можно жить и не думать о том, что стало с ее обугленным телом.

Когда слезы просохли, Макс умылся и вытащил бутылку воды их холодильника. Однажды он уснул в собственной кухне и поверил, что вся вода в городе отравлена ради него. И что вокруг города отравленный океан! Из-за таких вот фантазий он и попал сюда. И не пил уже сутки! Он сорвал крышку, уронил ее на пол, и сделал глоток.

Пол не пошатнулся. Макс не упал, не потерял сознание. Разумеется, в бутылке просто вода.

Он нагнулся за крышкой. Та закатилась за край холодильника, и пришлось потрудиться, что бы достать ее, вместе с комком старой пыли. Город вовсе не идеальный, он настоящий – тут есть даже пыль! Макс вытащил крышку, вместе с пылью и проводом. Провод тянулся одним концом к холодильнику, а на другом висела обычная электрическая вилка. Та самая, которую кто-то забыл воткнуть в розетку. Макс открыл дверцу холодильника. В холодильнике горел свет, его мотор урчал, как довольный кот.

Макс уронил крышку, и она опять закатилась под холодильник. Под холодильник, который работает без электричества. Так не должно быть. Это не настоящий холодильник! Они опять забрались ему в голову, они промыли его мозги и отравили воду. Как он мог снова поверить им? Надо делать что-то, надо выбираться отсюда! Макс распахнул дверь в ванную. Пустую ванную. Его жена вошла туда, но так и не вышла обратно.

– Пора на работу, ПУ-22! – включился динамик на стене. – Твой радиодруг напоминает: труд на благо всех граждан города – лучшее, чему может посвятить себя человек. Тебе пора собираться на работу, иначе ты опоздаешь. Не забывай, лучший завтрак – в кафе Аллея Дубов!

В работающем без электричества холодильнике дома ПУ-22 не было мяса. Зато тесак для мяса лежал в ящике кухонного стола. Из дома исчезли женщина, с которой Макс просыпался по утрам, их совместное фото, исчезла вся ее одежда, но тесак все еще лежал на месте. Удобный и тяжелый. Одно удара вполне хватило, что бы радиодруг на стене разлетелся на осколки.

Пластик брызнул во все стороны. И только лишь один пластик! Макс разгреб ногой то, что осталось от радио. Разве в радио не должно быть всяких деталей, микросхем и электронных ламп? Их не было. Холодильник работает без электричества, а радио на стене – просто кусок пластика.

– Хрен вам! – сказал Макс. – Все вы тут не настоящее, и хрен вам я тут останусь добровольно!

Он не был зол, на этот раз – только сосредоточен. Разрушение требует сноровки и внимательности. Макс разбил настольную лампу. Провод нырял в массивную подставку и на этом заканчивался. На другом конце сидела ни к чему не подключенная лампочка. И никаких проводов внутри самой лампы.

Удар тесака расколол розетку на стене, но не было ни искр, ни замыкания. Не было и проводов в стене. Как и все прочее, розетка не нуждалась в проводке и электричестве. Макс истерически хихикал, когда вставил вилку разбитой лампы в вырванную из стены розетку. Лампа загорелась. Он разрубил провод, а лампа продолжала гореть, пока он не выдернул вилку из розетки.

Дом ПУ-22 превратился в руины за полчаса. Вырванные из стены трубы в ванной не вели никуда. Они входили в стену и сразу заканчивались. Когда Макс открыл кран оторванный от трубы и горячая вода обдала его ноги. Он засунул кран в карман мокрых брюк. Не очень удобно, но это доказательство! Он не сошел с ума, этот мир ненастоящий. А каждого, кто поспорит с этим, Макс сунет лицом в струю кипятка, текущую из крана, у которого нет труб.

Он попытался разрезать линолеум на полу, но тесак не оставил на нем даже царапины. Стекла не разбивались. А вот стены легко поддавались ударам. Тонкий слой краски отскакивал от штукатурки, которая падала на пол кусками, но за ней не было кирпичей или бетона. Под тонким, как спичечный коробок, покрытием, Макс нашел металл. Блестящий, и такой твердый, что тесак не оставлял на нем никаких следов.

Его дом – литая металлическая клетка! Клетка для зверька в зоопарке, и он – зверек, за которым наблюдают, веселятся, изучают его реакции. Дать самку, а потом спрятать ее. Дать отравленную воду и посмотреть, как быстро он найдет другой водопой. Весь Город – клетка в зоопарке.

Всю жизнь он спорил и доказывал, протестовал и боролся. Он не помнил сейчас, против чего протестовал, но протест был важен. Не дать сломать себя, не прогнуться, не смириться с правилами – вот ради чего он жил! Сломать любую решетку, втоптать в землю кого угодно, но не сдаться, не дать запереть себя! А теперь он зверек в клетке, и не может сбежать.

Сломанное радио, ставшее кучей осколков на полу, включилось на полу и пробормотало:

– Го`оит твой `адиод`уг, ПУ- 22. Твоему дому нужен `емонт, оставайся на месте, `емонтники п`ибудут в течение часа.

Разбитое радио говорило, но картавило и трещало. Он не убил радиодруга, но ранил его. Их можно ранить! Можно сломать, причинить вред. А раз можно ранить, то можно и убить.