– Заболела я, теть Варь. Сейчас уж все хорошо, а работать мне не велят. Вот и шатаюсь без дела.
– Ну, рассказывай тогда, чего нового у тебя? – тетя Варя с усилием опускала ладони, проминая тесто до самого стола, потом ловко подхватывала край, заворачивала его к середине и вновь опускала руки. Алена смотрела, словно зачарованная, как поднимаются при каждом нажатии крохотные облака муки, как тесто меняет форму, видела на пальце у тети Вари двухдневный порез, глубокий, с остатками запекшейся крови.
– Теть Варь, вы на днях про сорок рассказывали…
– Ну и говорила. А чего тебе сороки сдались?
– А сорока – это всегда ведьма?
– Отчего ж – всегда? Бывает, что и просто сорока.
– А как отделить, которая сорока – ведьма?
– Так что ж… Которая сорока обычная – та посидит да улетит. А ведьма – она сидит, трескочет, высматривает все, высматривает… Знать, надо ей чего. А почему спрашиваешь?
– Ах, теть Варь… – и Алена принялась рассказывать все: и про птиц, и про странную ночь, и про свою болезнь, которая так внезапно напала и так быстро прошла. Тетя Варя слушала ее, присев за стол и подперев щеку рукой: даже о тесте забыла. Обычно все странности и непонятности происходили далеко, в чужих деревнях, и узнавала она о них через вторые, а то и третьи руки, а тут слушала рассказ человека, с которым, по искренним ее убеждениям, должно было вскорости случиться что-то очень плохое.
– Сколько сорок-то было? – спросила она.
– Две, – поколебавшись, ответила Алена.
– Вот! – и Варя подняла вверх палец с налипшими на него кусочками теста. – Две!
– А что?
– И то! А сестер у тебя сколько?
– Две…
– Понимаешь? – соседка прищурилась, уставилась на гостью.
– Да вы что, теть Варь! Они не могли! – Аленины щеки запылали румянцем от возмущения.
– А кому еще? Ну кому еще?! – настаивала тетя Варя.
– А им-то зачем? Да и не ведьмы они! – Алена уже и не рада была, что начала весь этот разговор.
– Ведьмы или не ведьмы – то не тебе судить, – тетя Варя снова напустила на себя важный вид. – На это проверка должна быть знающим человеком. Нам-то с тобой только гадать. Зато сама посуди: любят ли тебя сестры-то?
– Ой, конечно любят! Как иначе? – Алена совсем расстроилась.
– А за что им тебя любить, когда отец перед ними тебя всегда выделяет? Неужели, думаешь, им не обидно? – тетя Варя укоризненно качала головой, осуждая сестер за черствость, а Алену – за слепоту.
Та промолчала, не найдя, что ответить.
– Вот скажи, – гнула свое Варя, – заболей другая, не погнал бы отец ее, скажешь, на работу?
Алена вздохнула:
– Погнал бы. Он и погнал – в прошлом году, когда у Лизки зуб схватило так, что она на стенку от боли лезла.
– А с чего он тебя так любит?
– Да ни с чего, наверное…
– А вот и с чего! Последняя ты у него, да на мамку вашу, покойницу, больше всех похожа. Память ты его о ней. А сестры, небось, думают наоборот: мол, Аленку рожая, мать умерла, да еще и отец ее любит больше нас, – тетя Варя вскочила и ударила рукой по тесту.
– Но это же… Это же неправильно! Я же не виновата! – Алена готова была плакать, а разошедшаяся было тетя Варя, казалось, напротив, успокоилась.
– А то! А ты говоришь – не ведьмы, – сказала она.
Алена вышла из Вариной избы, одурманенная полутьмой, запахом свежего теста и жаром сильно натопленной печи, а больше всего – словами, смысл которых то казался предельно ясным, то ускользал, темный и дурно пахнущий, похожий на дым из щербатой Вариной трубы.
В глубокой задумчивости Алена шла и шла вперед, пока не очнулась на пригорке далеко от деревни. Ей показалось, что именно здесь она и нашла свое волшебное перышко.
И только Алена подумала о пере, как послышался с неба знакомый клекот. Она подняла глаза и увидела темный силуэт: тот самый, не раз уже виденный сокол покачивал раскрытыми крыльями, ловя воздушные струи.
Алена достала из-за пазухи перо и помахала им птице – словно из озорства хотела доказать свое с ней родство. А та вдруг отрывисто вскрикнула и начала снижаться. Птица опускалась все ниже и ниже, с каждой секундой становилась все больше и больше и уже закрыла собою полнеба… Алена сначала замерла, прижав к груди перышко, а потом ойкнула и присела, будто стараясь отдалить миг, когда громада опустится на нее и раздавит.
Воздух потемнел, ударил сильный теплый ветер, что-то стукнуло, зашуршало, заклацало слегка, еле слышно. Алена приподняла голову и увидела носы мягких кожаных сапог и коричневые брюки…
– Испугалась, красавица? Не бойся. Не обижу.
Голос, звучавший ласково и немного насмешливо, напугал Алену еще сильнее, и она снова нагнула голову, так что видела теперь только примятую траву да носки собственных лапотков. По легкому шелесту одежды Алена поняла, что незнакомец присел на корточки, и в следующую секунду вздрогнула: его пальцы коснулись ее подбородка. Прикосновение было решительным, но нежным, пальцы – теплыми, человеческими, и она решила взглянуть, хоть сердце и билось так, что перехватывало дыхание и теснило грудь.
На нее смотрел человек – вроде бы обычный, только гораздо красивее обычных людей. Его волосы цвета пшеницы лежали на голове пышными волнами, серые глаза смеялись и были окружены сетью добрых морщинок, а губы, растянутые в широкой улыбке, открывали зубы такой белизны, что больно было смотреть. Никогда еще Алена не видела таких зубов. И, вдобавок, тянулась от незнакомца ниточка сладкого запаха: не медового, не цветочного; ей почему-то подумалось, что так должна пахнуть вечерами, отдавая ночи накопленный пар, земля волшебного сада-Ирия.
– Ой, красивая какая! Не знал, что такие красивые девушки бывают! – и незнакомец улыбнулся так нежно, что поднялась в сердце Алены волна сладкого страха.
– А ты кто? – спросила она, осмелев. – Ангел?
– Нет! – захохотал он, вставая и поднимая ее за плечи. – Не ангел, красавица.
– А крылья к чему ж? – Алена нахмурила брови, делая вид, что серьезно раздумывает, и стараясь не показать, как беспокоят ее прикосновения сильных мужских рук. – Птица ты, что ли?
– Ну хочешь, считай, что птица!
– Сокол?! – спросила Алена, вспомнив давешний, паривший в небе, силуэт.
– Сокол, сокол. Финист, ясное дело! – человек засмеялся, уперев руки в бока.
– Финист, ясный сокол, – Алена ощущала каждый толчок своего сердца: каждый отдавался в голове темнотой, путал мысли… А так хотелось казаться серьезной и умной, да и не попасть впросак: ведь страх не ушел совсем, он жил где-то внутри нее, но неясно, смутной тенью. – Что ж ты, просто так к нам прилетел?
– Нет, не просто так. Узнал, что девушка тут живет. Самая красивая в мире!
– Откуда ж узнал?
– А у меня зеркальце есть, волшебное. В него и увидел. И знаешь, что?
– Что? – Алена боялась дышать, чтобы не пропустить то, что хотела услышать.
– Ты эта девушка.
Голова закружилась сильно, да так, что Алена упала бы, если б незнакомец не подхватил ее. А когда подхватил, да прижал к своей, пахнущей чудесным садом груди, да стал покачивать, утешая, как маленького ребенка, исчезли недоверие и страх, и мир тоже исчез.
От полузабытья она очнулась через несколько минут и первым делом схватилась рукой за грудь: вдруг вспомнилось почему-то, как тетя Варя рассказывала о девушке, которая свалилась вот так же, и над которой поглумились, пользуясь случаем, парни. Но сарафан был цел, и шнурочек на груди все так же завязан был бантом.
– Да не пугайся, говорю тебе! – улыбнулся Финист. Он сидел рядом, опершись локтем о колено, и изо рта его торчала травинка с зеленой шишечкой на конце. – Нет у меня привычки девушек обижать. Да еще таких красавиц. Не веришь мне?
– Верю, – сказала Алена. Раз уж не тронул ее, беззащитную, так и вправду, наверное, не злой человек, подумала она. И глаза не врали: смотрели ласково, любовались… От мысли этой Аленино лицо ожгло огнем, и она стала украдкой прижимать к щекам прохладные ладони, чтобы остудить навязчивое пламя.
Финист вынул травинку изо рта и стукнул Алену по носу ее мягкой шишечкой.
– Алена, – сказал он. – А далеко ли до речки? Умыться хочу.
– А недалеко, – радостно отозвалась она, счастливая, что может помочь. – Во-он там речка. И мостки там есть.
Речка была маленькой, неширокой. Развесистая ива, росшая на том берегу, куполом покрывала мостки – две недлинные, нависающие над водой дощечки. Здесь всегда было прохладно: от тени дерева да от реки, со дна которой били холодные ключи. Алена всегда вызывалась стирать, когда было надо, и, выполаскивая белье, смотрела на тонкие листья, плывущие по течению и изогнутые, как лодочки, на прозрачное дно с темным узором редких камней, на водоросли, колышущиеся в такт неслышной колыбельной, на синюю мозаику неба, вклеенную в зелень ивовой кроны.
Теперь она привела сюда Финиста. Сбегая на мостки поближе к воде, он радостно фыркнул и, кинув на берег рюкзак, принялся стаскивать плотную рубашку.
Стоявшая поодаль Алена вздрогнула. Она видела без рубахи разве только отца и думала, что все мужики такие. Краснолицый, красношеий от того, что все дни проводил в поле, под рубахой отец был молочно-бел, словно водянистый глазок картофеля. Его живот был большим, а руки хоть и сильными, но словно немного оплывшими, и жирок нарос на холке и спине по бокам.
Финист оказался совсем другим: кожа его была золотистой и гладкой, а тело – ровным и крепким, будто вырезанным из дерева. Алене показалось даже, что он светится изнутри ровным солнечным светом, а может быть, был покрыт пыльцой неведомых райских цветов.
Рубаха полетела на берег, рукав ее опустился на рюкзак, словно решил панибратски обнять приятеля. Финист присел на корточки и наклонился к воде.
– Осторожно, – предупредила Алена. – Конский волос тут бывает.
– Это кто ж? – улыбнулся Финист.
– Червяк такой, – сказала Алена серьезно. – По воде плывет, словно волосинка, в кольца знай себе свивается, а в палец вбуравится, так и до сердца до самого дойдет. А там и помереть недолго.
– Гляди: не он вот это? – Финист показал пальцем на воду. Алена, встревожившись, сошла на мостки. И тут вдруг целый фонтан холодных брызг полетел ей в лицо. Финист смеялся, и Алена улыбнулась, смахивая с носа каплю. Вторая повисла у нее на ресницах.
– На твоих ресницах – радуга, – сказал Финист и приблизился. Он сразу посерьезнел, и взгляд его, внимательный и нежный, не пугал больше. – Всегда хотел попробовать, какая радуга на вкус.
Финист вдруг наклонился и прикоснулся губами к ее ресницам. Алена почувствовала себя пойманной бабочкой: реснички бились о его щеку, как бьются крылья о плотную кожу человеческих ладоней.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69265759&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
