Корнет Савин
Арм Коста
Весной 1874 года, Александра Иосифовна, невестка императора Александра II, обнаружила в Мраморном дворце пропажу – исчезли бриллианты с оклада иконы. В этой крупной краже обвинили ни в чём не повинного юного корнета, который служил адъютантом у Великого князя, племянника императора. Начальник Петербургской полиции Иван Путилин арестовывает корнета и вскоре обвиняемого отправляют в тюрьму. Собственно, отсюда и начинаются все приключения комбинатора корнета Николая Савина.
Арм Коста
Корнет Савин
Часть I
Глава 1
Семнадцатого февраля 1870 года императорский лицей Санкт-Петербурга давал спектакль в честь двадцатилетия Великого князя Николая Константиновича, племянника императора Александра II.
Лицеисты, имевшие привычку нахальничать и вести себя, словно манерные девицы, давно раздражали директора лицейского художественного театра, который с самого утра не имел ни минуты покоя и пребывал в нервном состоянии. Сейчас, когда сам Великий князь изволит посетить их и оценить спектакль, когда всё висит на волоске, эти сумасбродные ученики сводят с ума своей бестолковой настырностью и норовят что-нибудь да выкинуть на свой манер. Вот бы взять и отхлестать каждого, кто вытворяет эдакое, да ещё и в такой день!
Яков Спиридонович Кульман был зол как никогда. Он открывал каждую дверь в длинном коридоре учебного корпуса и неистово кричал:
– Са – вин! Са – вин!
Создавалось впечатление, что он зовёт не одного человека, а сразу двух. По его съехавшему набок парику и мокрому от пота лбу было ясно, что попадись ему этот Савин – добра тому не видать.
Воспитанники, любопытствуя, не отставали от директора лицея, чтобы не пропустить сцену, которую потом можно пересказывать с особым искусством красноречия и творческих домыслов.
Парадный мундир с аксельбантами Кульмана был слегка испачкан белой извёсткой, которую недавно принесли рабочие и пытались наспех замазать потрескавшиеся углы – вечную боль Якова Спиридоновича. Иногда ему приходила мысль расставить лицеистов по углам, чтоб они их охраняли, быть может, тогда будет порядок.
Сейчас его взгляд выхватывал все недостатки. А ведь он знал, что князь не терпит нищенских заведений, поэтому на всём пути в актовый зал были расставлены разросшиеся дорогие растения в больших нарядных вазонах, как в Зимнем саду. Накануне Кульман приказал ученикам одеться во всё парадное и вести себя так, будто бы сама инспекция императорского дворца приедет на проверку.
Позабыв о манерах, разозлённый выходкой Савина, директор лицея, казалось, потерял над собой всяческий контроль, вопил в стенах учебного заведения всё сильнее и сильнее, словно зверь в лесу, охваченном пожаром.
– Савин! Чтоб тебя… Найду, выпорю.
В ответ воспитанники, бежавшие сзади, корчились от смеха, представляя опозоренного Савина, до которого скоро доберётся твёрдая рука Якова Спиридоновича. Каждая закрытая дверь могла скрывать этого шельмеца, поэтому Кульман не столько всматривался в пустые помещения, сколько пытался повергнуть в шок своим рычащим голосом того, кого он искал.
Под общий регот учеников преследователь слишком ускорился и, резко повернув в соседний коридор, неожиданно во всю длину растянулся на надраенном лицеистами полу, точно жаба. Его надушенный парик слетел прочь, обнажив красную лысину. Бежавшие воспитанники замерли, стараясь не взорваться от смеха, и разом схватились руками за головы.
Искаженное ненавистью лицо Якова Спиридоновича искало виноватых, но тут его взгляд упал на огромную деревянную дверь с вычурной табличкой «Библиотека». Кульман резко вскочил и как-то по рысьи, практически не слышно, подкрался к двери, предчувствуя добычу. Он осторожно потянул за ручку на широкой створке. Дверь поддалась и даже не скрипнула. Кульман шагнул в просторный зал лицейской библиотеки. Высокие стеллажи с книгами отражали истинный покой, но за каждой из них мог скрываться тот, кого он так страстно хотел видеть.
Сжав кулаки и продолжая красться по-кошачьи, Кульман пристально всматривался в каждую тень. Он искренно хотел поймать безумца и схватить его за ворот, вытащить из норы и выпороть как полагается. Директор лицея чуял, что Савин где-то здесь, и переполненный возмущением, продолжал шипеть про себя:
– В такой-то день… Спектакль мне решил сорвать! Вот нахал!
Савина нигде не было: ни за тёмными шкафами, ни за прозрачными полками книг, ни за тяжёлыми оконными шторами. Внутреннее чутье Кульмана всё ещё подсказывало, что искомое рядом, но глаза то ли от старости, то ли от помутившегося со злости рассудка ничего не обнаруживали, кроме пыльных и потрескавшихся ножек высоких стеллажей, которые давно требовали замены.
Сплюнув от огорчения и от безысходности, Яков Спиридонович направился к выходу. Он нарочно шаркал ногами, как неуклюжий старик, с неуверенностью в голосе громко произнося:
– Ну не мог же он улететь!
Ещё раз оглянувшись на стройные стеллажи, скрывавшие какую-то тайну, Кульман проговорил, теперь уже обращаясь напрямую к ним:
– Ну ничего, я этому щеглу крылья-то обрежу! – и зловеще поднял палец вверх, придавая важное значение принятому решению, не сулившему ничего доброго для того, кто так нелепо решил пошутить в ответственный для лицея день.
В ту же минуту директор лицея, будто в ответ на свои слова, заметил некое шевеление в дальнем углу библиотеки и несказанно обрадовался.
– Негодяй!
Савин собственной персоной как ни в чём не бывало сидел в сценическом костюме и читал какую-то книгу. Терпение Кульмана наконец-то было вознаграждено. Он резво направился к негоднику и схватил его за шиворот, едва не оторвав часть кружевного воротника.
– А ну пошёл!
Яков Спиридонович схватил шестнадцатилетнего недоросля, как котёнка, и поволок к двери, не заботясь о его репутации. Пусть знает, и чтоб никому не повадно было!
– Отстаньте от меня… Я не буду это играть… – Савин уронил книгу на пол, пытаясь вырваться из цепких рук.
– Молчи, щенок, тебя никто и не спрашивает! – шипел Кульман, упиваясь долгожданной добычей. – Нашёл время читать «Графа Монте-Кристо»…
Понимая, что его в таком виде выволокут в коридор, где непременно ожидают лицеисты, чтобы вдоволь посмеяться, Савин попытался упереться ногами в пол и схватиться за стеллаж, отчего тот шумно зашатался, грозя сбросить на обоих килограммы книг.
Однако зрители прибыли сами: дверь с грохотом отворилась, и толпа учеников ворвалась, чтобы не упустить самое интересное. Савин с ужасом развернул покрасневшую голову, пытаясь высвободиться.
– И вы здесь? Предатели… – он от стыда зажмурил глаза.
Обессиленный от сопротивления оболтуса, Кульман с трудом разогнулся, швырнув зрителям свою добычу.
– Давайте, ребята, выносите его.
Лицеисты дружно перехватили трофей и, подняв Савина за руки и ноги, понесли к выходу, словно на убой. Кульман не ошибся и теперь, довольный своей проницательностью и хваткой, с чувством победителя поправил свой сдвинувшийся парик и шустро покинул библиотеку вслед за остальными.
Внутри актового зала императорского лицея царила атмосфера всеобщего волнения. Ученики вышли на подмостки, чтобы торжественно открыть представление. Несмотря на противоборство Савина, его всё же затащили на сцену и вручили флаг, такой же, как и у других. Он неторопливо осмотрелся и встал в третий ряд, чтобы казаться как можно неприметнее. Непокорного молодого человека раздражала эта атмосфера напыщенности, когда все вдруг начинали ходить по струнке. В такие моменты Савина подмывало сотворить что-нибудь эдакое, разрушить всеобщую помпезность и надутость, всполошить. Он нервничал, оглядываясь на других, пока не увидел торчащий вверх кулак директора лицея. Савин выдохнул и посмотрел на закулисные шторы, которые, невзирая на долгое ожидание, всё ещё были закрыты.
– Эй, Хватов, а чего не начинают? Я же здесь, – Савин больно толкнул в бок стоящего рядом флагоносца.
Тот съёжился и язвительно засмеялся.
– Идиот. Ты что, Великий князь Николай Константинович? Мы его ждём… Уже битый час.
Савин в ответ поморщил лоб и нахмурился.
– Так увольнительная горит!
– Вот-вот, а я с Устиной в саду договорился, – Хватов понимающе вздохнул.
– Эта та, с усиками? – Савин прыснул от смеха.
Не выдержав оскорбления, Хватов замахнулся и дал древком флага по ноге Савина так, что тот невольно взвизгнул. Кульман, наблюдавший за обоими, злобно прошипел, подобно змее перед нападением, и оба лицеиста вытянулись в струнку.
Глава 2
В спальне резиденции Великого князя уже три дня царил обычный хаос. На полу, застланном персидским ковром, лежал уважаемый князь Николай Константинович и смотрел в расписной потолок, на котором висела огромная хрустальная люстра с вензелями. Он опустил глаза и увидел своё полностью голое тело. Князь подумал, что свалился во сне на пол, но потом обнаружил рядом с собой и на кровати красивых обнажённых молодых девушек. Николай Константинович улыбнулся про себя от воспоминания вчерашнего вечера и ночи. Князь аккуратно поднялся, чтоб ни на кого не наступить, и, шатаясь, побрёл к серебряному ведёрку, из которого заманчиво выглядывала неоткупоренная бутылка шампанского. Он бережно вынул её и жадно отпил из ведра холодной воды, утоляя невыносимую жажду. Напившись, он снова оглядел веселящее взгляд сборище девиц и решил пошутить. Больше не боясь нарушить тишины, князь поднял ведёрко и стал щедро поливать спящих девушек, размахивая, словно священник кадилом. Тотчас же в спальне раздался жуткий визг, переходящий в брань и смех. Князь зачерпнул в ванной ещё ведро воды и окатил оставшихся сухими девиц, наслаждаясь их писком и движениями обнажённых юных тел, спасающихся от возмездия его высочества.
– Пожарная тревога! – зарыготал Николай Константинович и, смеясь, бросился вдогонку за одной из нагих девушек.
Догнав, он схватил её за пухлую ягодицу и в искушении повалил на кровать, пытаясь укусить за бедро. Девица визжала так громко, что князь не услышал, как в комнату вошёл камердинер и зычно закашлял, оповещая о своём приходе.
Лицо князя перекосилось в недовольной гримасе, и он накрылся шёлковым одеялом, спрятавшись подальше от проницательного взгляда.
Камердинер не собирался уходить и строго продолжил, обращаясь серьёзно, но с лёгкой издёвкой, словно к ребёнку.
– Ваше императорское высочество, имейте совесть. Вас уже третий час ждут в лицее.
Николай Константинович, почувствовав внезапный стыд, ещё более упрямо уткнул лицо в подушку, не желая ничего знать.
– В честь вашего двадцатилетия ставят спектакль, – решил напомнить камердинер.
С восторгом князь откинул одеяло, и вскочил, тут же забыв о срамоте.
– Точно! Спектакль!
– Ты, ты и ты, – повелительно указал молодой князь девушкам, – едете со мной. А ты, Иван, – он обернулся к покорно ожидавшему камердинеру, – найди им шикарные платья.
– Но, ваше высочество, эти женщины… – камердинер высоко поднял брови, демонстрируя своё возмущение таким манерам.
Князь взглянул на него со всей строгостью и произнёс так, что камердинер почувствовал испуг:
– Обратно в Пензу захотел? Давай живее!
Камердинер быстро попятился и скрылся за высокой дверью спальни, оставив князя в покое. Николай Константинович снова улёгся на широкую кровать, чтобы в сладкой истоме потянуться к лежащей рядом девушке с белокурыми волосами. Он быстро накрыл её одеялом и губами отыскал самую нежную часть её тела. Девушка звонко захохотала от приятной неожиданности.
Глава 3
Центральный вход в лицей был торжественно украшен. По обеим сторонам в трепетном ожидании выстроились все педагоги, и даже дворники нервно смотрели по сторонам, чтобы, не дай бог, не получить нагоняй.
Кульман стоял впереди всех. Его физиономия вытянулась, словно в предвкушении главного события в жизни. То и дело он порывисто дёргал носом и шмыгал им, как дитя. Яков Спиридонович очень переживал, чтобы Великому князю всё понравилось, ведь скоро пенсия, и доработать бы до конца без проблем и понижений. За одну минуту он вспомнил все свои промахи за прошлый год: не отремонтированная лестница, поломанный фонарь на заднем дворе, выцветшие обои зала и наконец отбитые углы коридоров. Он громко вздохнул, и его страх только усилился.
Другие педагоги, замечая тревогу директора лицея, тоже ощутимо занервничали, поправляя свои прически и одежды. Князь молодой и вряд ли желает видеть усталые и угрюмые физиономии. Поэтому изо всех сил они пытались натянуть на свои обеспокоенные лица радостные улыбки для встречи знатного гостя.
Издали показалась карета, и встречающие зажужжали в беспокойстве, предчувствуя волнующий момент. Карета приблизилась к главной площади и остановилась у парадного входа. Кульман со всей почтительностью изогнулся в поклоне, чтобы как можно деликатнее встретить Великого князя, и открыл дверь, приглашая сойти Его высочество. Тело директора лицея выпрямилось, и он открыл было рот, чтоб поприветствовать гостя, но князь показал жестом, чтоб тот замолчал, приложив палец к губам. Кульман послушно кивнул, прикрыл рот рукой в знак понимания, и поцеловал свой палец.
Николай Константинович вышел из кареты один и, оглядев присутствующих хозяйским взглядом, позволил провести себя в здание лицея.
Спектакль начался после отмашки Якова Спиридоновича. В первом ряду как почётный гость сел князь, рядом с ним заискивающий Кульман и другие преподаватели лицея. Кульман беспрерывно вытирал платком пот с мокрого от напряжения лба. Лицеисты играли из рук вон плохо, а этот проклятый Савин где-то снова запропастился. Все заметно волновались, кроме князя, важно восседавшего в самом удобном месте зала. Его лицо было одновременно строгим и недоступным. Якову Спиридоновичу казалось, что он рассматривает через свой маленький бинокль все недостатки зала, и ему становилось дурно.
Внезапно в самый разгар спектакля входные двери в актовый зал с грохотом распахнулись. Входящий командирским тоном заорал так, что все зрители испуганно обернулись.
– Значит, так вы решили поздравить своего Великого князя с днём рождения?!
Голос вошедшего в зал Великого князя собственной персоной в окружении трёх красавиц поразил всех, словно гром среди ясного неба.
– Почему меня никто не встречает?
В этот момент Кульман почувствовал, что земля уходит из-под его ног. Выступающие лицеисты, оробев, прекратили свою игру на сцене.
Словно пробудившись ото сна, Яков Спиридонович напрягся и всмотрелся в лицо сидящего рядом с ним князя. Кульман побелел, и он в страхе бросил взгляд на сцену. Заметив прыскающего от смеха Хватова, директор лицея нервно начал искать глазами Савина и, не найдя его, вдруг обомлел от страшной догадки.
Князь Николай Константинович важно подошёл к первому ряду, все сидящие растерянно встали и уставились на настоящего князя. Очнувшись от испуга и убедившись в истинности догадок, Кульман схватил сидящего с ним рядом князя за ус, и тот послушно отклеился. Перед ним сидел не Великий князь, а тот самый ужасный лицеист Савин. Тельце Якова Спиридоновича задрожало и покрылось холодным потом от страшного предчувствия неминуемого бедствия. В зале наступила такая тишина, что, казалось, даже пролетающая рядом муха присела от удивления кому-то на очки.
Савин не опешил и, не испытывая никакого стеснения, браво поприветствовал настоящего князя, протянув ему руку.
– О, так вы тоже Великий князь? Очень приятно, Николай Герасимович Савин, – как ни в чём ни бывало улыбнулся лицеист.
Удивившись бравой шутке, князь Николай Константинович расхохотался на весь зал, а три сопровождавшие его девушки залились заразительным смехом так, что все присутствующие сразу же почувствовали облегчение и подхватили их веселье. Одна из девиц с блестящими жёлтыми волосами проницательно посмотрела на Савина и, отметив его волевые черты лица, соблазнительно улыбнулась молоденькому храбрецу. Он не растерялся и быстро подмигнул ей в ответ.
Николай Константинович бросил оценивающий взор на восхищённую публику и легонько похлопал в ладоши, показывая своё доброжелательное расположение.
– Ну, артист! Вот это я понимаю – спектакль!
Оглядев своё ложе и показав рукой, что всё в порядке, Великий князь ещё раз посмотрел на проворного лицеиста.
