Елена Николаевна Кречман "Возраст согласия"

Юра протянул мне визитку с номером из семи цифр. Я взяла ее, и у него зазвонила трубка. Это был мобильный телефон с небольшой антенной. Мы и мечтать о таком не могли. Он быстро что-то ответил и сказал, глядя мне в глаза.

– Звони.

Обычно я люблю приукрашивать. Мне бы очень хотелось сказать, что в этот момент солнце треснуло и брызнуло вниз миллионом осколков, а деревья склонились над нами и птицы разноголосо запели в ветвях. Но ничего этого не произошло. Просто хлопнула дверь и машина, взревев, умчалась оставив нам только клубы пыли из-под колес. Но я знала, что позвоню. Знала, что сразу запомню его номер, хотя никогда никакие цифры не запоминаю. Поэтому, когда заскучавшая Наташка выхватила у меня из рук визитку и отправила ее в помойку вслед за босоножками, я не стала возмущаться. Я хотела убедить себя в том, что так мне будет проще никогда не встречаться с этим обаятельным мужиком на «мерсе». Что я забуду его номер.

Но все то время, пока стригли мои волосы, и мы перешучивались о том, что я не люблю обувь, поэтому всегда и всюду до самой зимы хожу босиком, все время, пока мы дома у Наташки мазали мою голову осветляющим составом, а он ужасно щипал и даже чуть-чуть резал глаза, я ощущала странную наполненность в области сердца.

Я мыла волосы ледяной водой – горячую внезапно отключили. Ходила с Наташкой курить на балкон перед тем, как намазаться красным. Говорила с ней о чем-то, но все время ощущала, что до этого дня я была одинокой деталью пазла, а сейчас мне нашлось место в интересной и цельной картине. И хотя пока было совершенно не разглядеть, что это за картина, я чувствовала, что очень скоро я об этом узнаю. Его «звони» билось в голове, хотя иногда мне начинало казаться, что он вовсе и не говорил этого. Казалось, что мне померещился его взгляд, полный темного глухого желания.

Наташка тем временем позвонила Жене на белом «опеле», с которым мы познакомились накануне, и договорилась встретиться с ним ранним утром.

***

Мы летели 180 км в час сквозь розово-оранжевое утро.

– Давай, давай, еще быстрее! – кричали две веселые дурынды. Я сидела впереди и, высунув руку из окна, ловила теплый ветер. Деревья уже не мелькали, а сливались в одну зеленую дымчатую кашу.

– Девчонки, больше тачка не выжмет, она все-таки на газу, – оправдывался молодой человек.

Женя изо всех сил старался быть милым. Это был аккуратненький, ладный парень небольшого росточка. Сложно было сказать о нем что-то определенное, выделить какие-то особенные черты, потому что особенного в нем не было ничего. Серые глаза, темно-русые волосы, работает прорабом на стройке, но выглядит интеллигентно. Не матерится и не курит, но нам при нем можно. В ларьке он купил нам несколько бутылок пива, конфеты и мясную нарезку на закуску.

На мне короткая юбка и майка с принтом из британского и американского флагов, смешавшихся в винегрет. Мы купили ее на Апрашке с мамой, когда, обнаружив внезапную платежеспособность, она поняла, что пора обновить мой гардероб,. Так я обзавелась кучей нового тряпья, в том числе мини-юбкой и короткими, почти непристойными джинсовыми шортами аберкромби.

У нас нет никакого плана, мы просто едем загород, куда-то в сторону Саблино, где обитал Наташкин любовник Колюня. Спрашиваем у местных, где речка, и наконец находим милое место – темная вода, одетая в зеленые шерстяные берега, нежный луг и никого вокруг.

Женя расстелил у машины какую-то застиранную махровую подстилку и поставил на нее пакет. Мы с Наташкой бросились к воде. Купальники не взяли, поэтому просто скинули одежду и полезли в теплую воду.

– Эй, Женя, иди к нам! – закричала я.

– Я попозже, девчонки!

На берегу мы снова оделись и сели пить пиво. Неподалеку остановилась еще одна машина, и Наташка пошла бродить в ту сторону. Я подумала, что она ждет явления каких-нибудь крепких кавказских мужчин. Наташка явно скучала с Женей и не собиралась с ним мутить. Значит он достанется мне.

– У тебя очень красивое имя.

Женя показал мне небольшое бревно, на котором он крупными печатными буквами старательно вырезал мое фальшивое имя «Карина».

Я часто так представлялась незнакомцам. В нашем с Наташкой классе училась толстая девочка Карина с плотной лаковой челкой, прилипшей ко лбу. Она сразу меня невзлюбила и постоянно изводила. Но к концу девятого класса мы вроде как примирились. Ее имя мне всегда очень нравилось. Оно-то совсем ни в чем не виновато.

Иногда, помимо имени, я также выдумывала, что учусь на психолога в институте, делая при этом «умное» лицо. Мне нравилось примерять чужую жизнь, хотя актриса из меня никакая.

– Да, меня так отец назвал, – зачем-то сказала я, – пойдем уже купаться.

Я взяла Женю за руку и повела к воде. Снова скинула всю одежду, а он остался в плавках. В воде он притянул меня к себе и крепко обнял.

– Черт, я не могу теперь выйти на берег. И все из-за тебя.

– В чем же дело? – притворно удивилась я.

– Ты прекрасно знаешь, в чем.

Меня забавлял его член, выпирающий из плавок. Кажется, мы просидели в воде довольно долго, потому что на берегу периодически появлялись разные персонажи и мне было вроде как неудобно выходить при них на берег. Наконец Женя вышел и принес мне ту самую махровую подстилку, на которой мы сидели. У нас даже не было полотенец. Мы просто натягивали майки с трусами и сохли на солнце, как кошки.

Наташка тоже внезапно явилась, вынырнув из-за какого-то куста, которого я раньше не замечала.

– Че-то мне херово, ребята. Похоже, у меня температура, – пожаловалась Наташка.

Пока мы купались, она шлялась по поселку и пила холодную воду из колонки. Мы отвезли Наташку домой, откуда она в тот же вечер загремела в инфекционку на две недели. Оказалось, подцепила кишечную палочку. Об этом мне рассказала потом ее мама по телефону.

– Поехали ко мне, – попросил Женя. Он явно находился под впечатлением от купания. Делать дома было нечего, я знала, что там сейчас царит пьяная мать.

– Ок.

Мы долго ехали мимо индустриальных районов, облизанных вечерним питерским солнцем с его особым медовым оттенком. И разговаривали о какой-то ерунде. Женя купил нам по бутылке пива «Миллер» и пил прямо за рулем.

Неподалеку от его дома мы зашли за мороженым и “Мартини”.

Все время, пока он трудился над моим податливым и механически страстным телом, я почему-то думала о Юре и его загорелых руках. О его внимательном, оценивающем взгляде. И это заставляло меня все яростнее откликаться на ритмичные движения Жени. Номер Юриного телефона красными цифрами пульсировал у меня в голове. Утром я вернулась домой и позвонила ему.

Письмо

«Дорогой Юра.

Недавно ты спрашивал меня, как я потеряла невинность. Я ничего не ответила, но пообещала рассказать позже. Знаю, иногда выгляжу развязной, поэтому может показаться, что готова рассказывать обо всем. Но чаще всего я прячу за этим свою неловкость. Иногда даже некоторый ужас. К тому же мне всегда было гораздо легче писать, чем говорить.

Я часто делаю вещи, за которые с одной стороны стыдно, а с другой – совсем нет. Должна признаться, что никогда не делала из девственности культа. В детстве я смотрела сериал, в котором одна из героинь никак не могла заняться сексом со своим парнем. И даже когда она решилась на это, им что-то помешало. Я в такие моменты сильно негодовала: ну давайте уже, сколько можно ждать?

Мне было 12, когда я узнала, что такое оргазм. Меня мучило сильное возбуждение и благодаря некоторым странным, но однообразным усилиям у меня получилось его сбросить. Это было настоящее сладкое откровение, смешанное с радостью и стыдом.

Меня всегда возбуждали даже незначительные сексуальные сцены, разговоры об этом и даже, что совсем странно, небольшие намеки на эротику. Но я поняла, что по-настоящему готова воплотить свои фантазии с мужчиной только в 16 лет. Смешно, но я даже помню, когда у меня возникла мысль, что я вроде как уже готова.

В тот вечер я смотрела «Кикуджиро» Такеши Китано – трогательный роуд-муви про мальчика, который как раз-таки был полностью лишен каких-либо намеков на секс. Наверное, я была под воздействием рассказов моей подруги Наташки.

Она уже полгода встречалась с парнем и рассказывала разные горячие подробности из своей интимной жизни.

В результате у меня все произошло просто и быстро в начале этого лета. В соседнем районе, на самой окраине, где начинался небольшой лесной массив, мы познакомились с веселой компанией. Она состояла из нескольких дружелюбных парней и пары не слишком выразительных девушек.

Они пригласили нас присесть за покосившийся пластиковый столик под выцветшим зонтом и выпить с ними пива. Ерзая на красных пластиковых креслах, мы пили, курили и болтали ни о чем под призывное грохотание попсы. В какой-то момент из-под стола появилась пятилитровая канистра с коньяком.

Я пила этот коньяк, но странным образом почти не пьянела.

Мне просто было хорошо. Рядом сидел симпатичный парень со светлыми волосами. Даже брови у него были светлые.

– Может прогуляемся? – наконец спросил он, склонившись к моему облезлому плечу, с которого упала красная бретелька майки. Накануне я сгорела и мазалась весь вечер кефиром по совету мамы.

Я посмотрела на Наташку. Она о чем-то шепталась с черноволосым парнем.

– Да, конечно, пойдемте, – игриво поддержала она.

Когда мы крались под зелеными деревьями на чью-то квартиру, то немного отстали от парней и выяснили друг у друга насколько мы пьяные. Оказалось, что не очень. Я точно вполне могла отвечать за свои действия. Только в голове было пусто, как в заброшке.

В квартире Наташка со своим парнем сразу пошла в комнату, а я целовались на кухне со светловолосым. Никакого возбуждения у меня не было. Я совсем его не хотела. Просто мозгом поняла – это должно случиться здесь и сейчас. Такое обычное будничное решение. Вроде, я хочу подстричь волосы. Или надеть новую юбку.

Он повел меня в спальню и положил на постель. Надел презерватив и попытался вставить, но это получилось не сразу. На заднем фоне играла «Дискотека Авария» – «Если хочешь остаться…»

Я наблюдала за его действиями как бы со стороны, с интересом биолога, смотрящего на новую форму жизни. Это происходит сейчас, со мной, – думала я. Теперь стану взрослой.

– Ты целка, что ли? – удивился парень, вытащив из меня окровавленный член.

– Похоже, уже нет, – просто ответила я.

Эта кровь была подтверждением. Возможно, тебя шокирует мое отношение. Моя преступная беспечность по отношению к собственному телу. Но я никогда не видела в этом чего-то сакрального. Хотя теперь в какой-то мере жалею об этом и виню себя.

Но я хочу, чтобы ты знал – все это было до встречи с тобой. Потому что только с тобой я узнала, как это бывает, когда ты целиком и полностью желаешь только одного человека. Когда тебе хорошо просто от того, что ему хорошо.

И знаешь, я считаю, что настоящий мой дефлоратор – это ты. У нас же тоже в первый раз было с кровью. И мне легко представить, что вышла она из меня из-за того, что ты прорвал тонкую пленку моего нутра и сладостно подчинил себе. В наш первый раз я не испытывала настоящего удовольствия. Но я по-настоящему хотела тебя, меня сводили с ума твои руки и взгляд, полный желания. Твоя легкая небритость, терзающая мое лицо. Я желала отдаться тебе, и чтобы ты получил наслаждение со мной. Поэтому смиренно лежала на заднем сиденье твоего авто и смотрела на летящий высоко-высоко самолет, который оставлял на небе белую, быстро исчезающую царапину. И потом, когда мы вышли из машины, – ты вытирал член от остатков моей крови, я увидела невинное семейство, выпавшее из соседних кустов. Они с ужасом взирали на нас, а я испытывала смешанное чувство стыда и смутной удовлетворенности. Так, словно мы скрепили важную сделку.

Пожалуйста, прости, если все звучит чересчур наивно. Я где-то слышала, что женщина привязывается к своему первому мужчине, влюбляется в него без памяти. Но я неправильная женщина. Я считаю, что мой первый мужчина – это ты. Давай вычеркнем все, что было до этого из моей биографии. Потому что я для себя все это уже вычеркнула. Отныне я хочу принадлежать тебе и только тебе.

P.S. Думаю, что никогда-никогда не отдам тебе это совершенно идиотское письмо».

Глава 4. Песня о желании

Я сказала ему, что люблю, когда мы впервые ехали к нему домой. Семью он отправил на выходные на дачу. В приоткрытое окно авто залетали маленькие капли дождя и ложились на мои руки. В груди билось что-то теплое и сладкое. Я смотрела по сторонам, курила и пьянела от вымытого дождем воздуха, от его волнующей близости.

– Юра, я кажется…

– Ммм, что?

Он сосредоточенно смотрел на дорогу. Мы ехали по Петроградке. По обе стороны улицы стояли симпатичные старые дома с бледно-желтыми и коричневыми фасадами, с круглыми окнами под самыми крышами.

– Люблю тебя.

Закончила наконец я свою мысль.

– Правда?

Он улыбнулся, посмотрел на меня и держа руль левой рукой, правой прижал к себе и поцеловал в макушку:

– Спасибо тебе.

Линии проводов перерезали пухлое серое небо. Дождь перестал и солнце кое-где робко выглядывало из прорех.

«Пустота… Летите, в звезды врезываясь», – вспомнилось.

Капли дождя на моих глазах. Он не сказал в ответ, что любит. Но, странным образом, мне это и не нужно. Достаточно его объятия и улыбки, запускающей вплавь маленькие морщинки вокруг удивленных глаз.

Мы зашли в его квартиру. Высокие потолки. Налево кухня, направо комната. Его спальня. Их спальня. У стены стоял огромный шкаф. На одной из полок лежала стопка его белых маек. Ю. пошел на кухню. Пока он хлопал там дверцей холодильника, я быстро стянула свою одежду вместе с трусами и надела его майку. Она только чуть-чуть прикрывала попу. Пошла на кухню.

– Ну как, можно я буду так ходить?

Ю. посмотрел на меня туманными карими глазами.

– Девочка моя.

Притянул меня к себе и стал гладить ноги, при этом ласково приговаривая:

– Ты такая прелесть.

Я поцеловала его в лоб. Он усадил меня на колени и налил в стопки холодную водку:

– Выпей.

Я послушно взяла стопку и опрокинула в себя. Горячая острая вода обожгла нежное горло. Я поморщилась. Ю. пододвинул мне тарелку. Там лежали нарезанные огурцы, помидоры и что-то мясное. Я поспешно запихнула все это по очереди в рот и некоторое время задумчиво жевала.

Мир поплыл, зажигая сладкие огни желания. Из кухни можно было выйти в другую комнату и, встав с его колен, я пошла осматривать квартиру. Дальше была еще одна комната, а за ней спальня. Где мы наконец упали на кровать, и он быстро стянул с меня майку.

Ю. ласково смотрел на меня обнаженную, целовал грудь и живот, гладил загорелыми руками. Мне казалось, что я плавлюсь, и от меня ничего не остается. Так хотелось, чтобы и он расплавился вместе со мной, и мы плыли по реке времени, слившись в одно, не имея больше никаких различий.

Лежа в его объятиях, я наконец почувствовала, что в безопасности. Дома я часто ощущала напряжение. Иногда я по-настоящему боялась пьяную маму. Ее внезапные шепоты и крики. То, как она иногда бормотала в темноту, споря с кем-то невидимым. В такие моменты казалось, что мою любимую мамочку похитил злой демон и, надев ее личину, издевается надо мной.

Но сейчас все страхи отступили перед золотистым нежным счастьем любви.

***

В сентябре я пошла в лицей на второй курс, и милый Юра решил, что нам с девчонками стоит отпраздновать. Стояла осень, похожая на томительный, тайный отблеск лета. Не верилось, что время безделья закончилось.

По утрам солнечный свет раскрашивал все в светло-оранжевые оттенки. Вечером город погружался в сиреневую дымку и пряно пахло холодным морем.

Первого сентября Юра забрал меня из лицея и повез в «Окей». Я выложила на ленту литр водки, две стопки пластиковых стаканчиков и двухлитровую пачку персикового сока.

– Праздник оплачивает он, – показала я на Юру, когда кассирша подняла на меня усталые глаза.

– А теперь куда мы?

– В одно место надо заехать.