Александр Павлович Морозов "За горной грядой"

За горной грядой
Александр Павлович Морозов

Существует ли пустота? Есть ли в окружающем нас мире место пустоте? Нет. Мир однозначно не терпит пустоты. Он всегда чем-то наполнен.Наши глаза видят то, что могут видеть. Наши уши слышат то, что могут слышать. Мы осязаем то, что можем осязать. Человек ограничен. Но кем и почему? И что то, что скрыто от нас?

За горной грядой

Александр Павлович Морозов

Корректор Алексей Леснянский

© Александр Павлович Морозов, 2023

ISBN 978-5-0060-1110-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Эдвард сидел, откинувшись в кресле, задрав голову вверх, наблюдая сквозь прозрачный купол, как их лабораторию накрывает огромная двухсотметровая приливная волна.

За спиной послышался звук открывающейся двери.

– Эдвард, ты спишь?

– Нет, дорогой друг. Я каждый раз с трепетом наблюдаю за этим могучим и апокалиптическим потопом.

– Какой ты все-таки сентиментальный. Привычное для наших мест явление, – ответил Дан.

– Привычное дело, говоришь?! Прочь привычку! Привычка – это как некий туман над человечеством, который с каждым годом сгущается, скрывая красоту и величие мироздания.

– Твой философский настрой мне всегда импонирует. Хотя, по мне, это всего лишь очередной, надоевший до боли прилив.

– Дружище Дан! Неужели ты не осознаешь, какая великая сила и мощь летит на нас? Порой нам кажется, что эта стихия безжалостна и является лишь для того, чтобы погубить нас, отнять наши жизни.

– Разве не так, Эдвард?

– Не так. Она просто настолько огромна, что неспособна заметить нас, как идущий человек неспособен заметить маленьких букашек, мечущихся в ужасе под его ногами.

– Но мы, слава Богу, в отличие от твоих букашек, смогли выжить и не мечемся в ужасе при виде волны, – улыбнувшись, ответил Дан.

– Слава Богу – смогли! Слава Господу за то, что Он дал нам такой разум! И горе нам, потому как пользуемся мы этим разумом порою бездарно, пошло и преступно.

– Завидую тебе, Эдвард. Умеешь ты разглядеть в обыденной картине нечто занимательное. Лично мне эти приливы просто ненавистны. Жду не дождусь, когда дотяну до пенсии и меня переселят на безводную часть планеты, где океан только изредка появляется на горизонте.

– Дан, тебе до пенсии еще 10 лет, а ты уже пенсионер. Дряхлый изнутри, как пень, – ответил Эдвард и рассмеялся.

– Ребята! Мы нашли ее!

Дан и Эдвард отвели взгляд от надвигающегося прилива и увидели стоящую в дверном проеме Изу.

– Кого нашли? – хором переспросили Дан и Эдвард.

– Мы нашли легендарную Землю.

– Изочка, ну это уже было. Много раз мы якобы находили Землю, где якобы жили прародители Эя и Дим.

– На этот раз у нас есть неоспоримые доказательства, – парировала Иза.

– Слышали и такое, – отмахнувшись, ответил Эдвард, вновь откинув голову кверху.

Тем временем защитный купол полностью погрузился под воду. Заработала система очистки ила. Вскоре картина прояснилась и в мутноватой воде вспыхнули причудливо извивающиеся фиолетовые полосы-гирлянды.

– Сегодня фиолетом играются, – заметил Дан, рассматривая гигантских рыб-ящеров.

Иза, видя, как ее игнорируют, почувствовала себя уязвленной и, не скрывая раздражения, сказала:

– Лично для тебя, Эдвард, эта информация очень важна.

Эдвард понял, что обидел Изу. Он хотел что-то сказать, чтобы исправить ситуацию, но по непонятной для себя причине промолчал.

– Это касается твоей дочери, – переборов свое раздражение, тихо ответила Иза.

Эдвард вздрогнул. Забытая на время боль вырвалась из глубины души и захлестнула измученное сердце, подобно волне, вызванной приливным эффектом от гигантского спутника Лаг, вращающегося вокруг их планеты по имени Эрон.

Эдвард молча повернулся к Изе и вопросительно взглянул на нее.

– Та планета, на которую мы отправили разум твоей дочери Элай, и есть Земля, – пояснила Иза.

Лицо Эдварда мгновенно побледнело.

– Прости, Иза, – поникшим голосом ответил Эдвард.

Скорлупа напускного безразличия и эгоизма мгновенно рухнула, открыв истинную сущность Эдварда. Перед Изой стоял уже совершенно другой человек: с полностью обнаженным, лишенным всякой защиты внутренним миром. Человек, готовый принять на себя удар судьбы или в данном случае удар от собеседника. Любой удар, если нужно, даже смертельный, безропотно умерев на месте в ту же секунду.

Уловив эту перемену в Эдварде, Иза опустила глаза в пол. Такое смирение и самопожертвование уничтожили в ней разросшееся раздражение. Теперь Изе стало неловко и неудобно.

– И ты прости меня, Эдвард, – виновато ответила она.

Повисла тяжелая пауза.

Видя некоторую патовость момента, в разговор вмешался Дин:

– Иза, так что там за история с Землей? Так, кажется, называется та планета, про которую ты говорила.

– Да-да! Земля! – выйдя из оцепенения, ответила Иза и продолжила: – Викар, один из наших сотрудников, изучающий Солнечную систему, уловил пучок радиоволн, вырвавшихся за ее границу. Это очень редкое явление, так как Солнечная система практически «молчит». Поначалу ему показалось, что это сигналы естественного происхождения. Но, покопавшись в них более подробно, он обнаружил очень сложный код. С трудом расшифровав его, он ахнул от удивления. Это был дневник Эй. Я и еще несколько моих коллег параллельно проверили это. Ни у кого не возникло даже малейшего сомнения, что это та самая Эя.

– Ну, положим, это она. Но как ее дети оказались на нашей планете, находящейся за миллионы световых лет от Земли? Ведь даже для «ИХТО» -вещества Земля – это ловушка, точка Лагранжа? – сказал Дин и тут же пожалел об этом, почувствовав на себе испепеляющий взгляд Изы.

– Друзья мои, все нормально! Не надо оберегать меня, как беспомощного котенка, – уловив возникшую сложность момента, сказал Эдвард и продолжил: – Напротив, вы только что вселили в меня надежду. Да, сознание моей дочери сейчас заблокировано на Земле. Но если то, что говорит Иза, правда и дети нашей прародительницы Эи действительно вырвались из этой ловушки и добрались до нашей планеты, у меня и у моей дочери Элай есть шанс, – радостно заключил Эдвард.

– Еще раз прости меня, Эдвард. Но я даже не подумала в этом русле. Я имею в виду насчет возможности вернуть Элай! – не сдерживая радости, сказала Иза.

Эдвард подошел к Изе и крепко обнял ее.

– Иза, ты умница! Ты даже не понимаешь, что ты сейчас сделала. Ты спасла душу. Нет, ты спасла две души: мою и моей дочери. Жизнь! Наконец-то я вновь увидел в тебе смысл! – радостно крикнул Эдвард, подняв голову и обратившись куда-то вверх, в сторону купола, над которым к тому времени вода стала совершенно прозрачной, пропускающей причудливо преломляющиеся лучи света, исходящего от звезды Либра в созвездии Весы.

Глава 1

– Эдвард, вы уверены, что готовы на такой риск? – спросил седой мужчина лет 55 с сияющей на макушке пролысиной.

– Конечно, уверен, – коротко ответил Эдвард.

– Эдвард. Подумайте еще рез. У вас не будет ни помощи, ни обратной связи. Мы до сих пор не знаем, что с вашей дочерью, – не унимался седовласый человек.

– Палав, думаю, будучи на моем месте, вы поступили бы, как я, и никак иначе. Оставим пустые разговоры и приступим к делу, – ответил Эдвард.

– Ну что же, вижу, что вами решение принято. У нас все готово. Пройдемте в саркофаг, – ответил Палав, убедившись, что Эдвард непоколебим.

Войдя в помещение, называемое саркофагом, Эдвард подошел к прозрачному боксу. В боксе лежала его дочь. Ей было около 20 лет. Длинные русые волосы окружали овал красивого лица, в некоторых местах нежно касаясь розовых щек. Казалось, что она вот-вот проснется и, открыв глаза, скажет: «Папочка, привет! Как ты?»

Эдвард провел ладонью по стеклу над лицом дочери и осторожно прикоснулся к куполу губами. После чего быстро отошел и лег в свой бокс. Стекло бокса герметично закрылось, и по трубкам, подходящим к боксу, начали поступать продукты жизнеобеспечения.

«Эроны были весьма развитой цивилизацией. Они интенсивно вели поиск жизни во Вселенной. Им удалось найти несколько разумных цивилизаций, и с некоторыми из них они вели общение. Но прежде чем открыть себя и начать контактировать, эроны исследовали местное общество на предмет его опасности. Их ученым удалось выделить вещество в человеке, из которого состоит душа- сознание. Астронавты Эрона телом, как правило, не покидали родную планету. Путешествовала только их душа-сознание, а тело тем временем оставалось в специальном боксе на сохранении. Материя души-сознания преодолевала видимое пространство Вселенной намного быстрее скорости света, не взаимодействуя с неживой материей. Достигнув точки прибытия, душа-сознание самостоятельно находила, в каком теле родиться. Это случалось в момент зачатия яйцеклетки. После смерти человека-«донора»» душа-сознание возвращалась назад на Эрон. Исключением были так называемые точки Лагранжа, из которых по неизвестным для Эронов причинам душа-сознание не могла вернуться, оказавшись в ловушке».

Эдвард спокойно лежал и смотрел в потолок. Его не беспокоило, что произойдет в будущем. Спокойствие рождала та мысль, что наконец-то он может предпринять хоть какое-то действие, даже теоретически способное помочь его дочери.

Через некоторое время Эдвард заметил, как потолок начал разъезжаться на куски. Потом на молекулы, атомы, и вот уже материя так разлетелась, что Эдвард видел только одно ядро атома, но вот он уже видит груду частиц, составляющих нейтрон, и наконец из этого сонма выделилась и видна только одна частица. Это ИХТО-частица. Все это Эдвард прекрасно знал. И вот ИХТО становится все ближе и ближе, все больше и больше превращаясь в огромную и необъятную сферу. На мгновение все вокруг замерло, и внезапная вспышка вырвалась из ниоткуда, заполнив все вокруг бесчисленными мириадами частиц, ярких, сверкающих и мчащихся с неимоверной скоростью в неизвестном направлении. Внезапно время остановилось. Тьма и полная тишина.

Какая тьма вокруг. Ужас. Тихий ужас. Ни одного лучика света, ни одного фонтанчика. Что это за место? Где я и сколько времени тут нахожусь? Ни единого звука. Тьма стеной и абсолютная тишина. В этой тишине собственные мысли – как громогласный гул, от которого вот-вот лопнут перепонки. Какое-то странное подобие балкона, подвешенного в абсолютной пустоте, который сковывает и ограничивает движения. Откуда-то взявшаяся длиннющая борода, свисающая ниже пояса, и странная темно-коричневая накидка на теле, которая едва отличается от окружающей кромешной черноты. Справа, слева, вверху, внизу, кругом бескрайняя вечная вечность. Быть наедине с самим собой больше нет никаких сил. Пронзительное одиночество истязает душу хуже всякой телесной боли. Все это невыносимо более терпеть. Самое страшное то, что невозможно ничего предпринять, что-то изменить. От тебя вообще ничего не зависит. Ты от Кого-то или от Чего-то полностью зависишь. Но кто Он и где Он? И вот уже близок момент какого-то внутреннего взрыва, который должен уничтожить это мучительное и жалкое существование. И вот внезапно появляется долгожданная сияющая точка. Ограда балкона исчезает, и что-то неведомое заставляет устремиться к этой точке, которая становится все больше и больше, все ближе и ближе. Скорость увеличивается – и стремительным метеором, оставляющим сверкающий след в полете. И наконец, долгожданное приземление в широкое кольцо церковной ограды храма, где смешались все краски мира: зеленеющая трава, усыпанная желтыми ромашками, золотящиеся кресты и купола, возвышающиеся над белоснежными стенами. Щебетание птиц, шум листвы и огромное многоголосие иных ласкающих слух шумов, управляемых великим дирижером – ветром. Все мигом поменялось. Исчезла тьма и мертвая мучительная глушь. Исчезло даже воспоминание об этом. Вокруг царит Дух истинной жизни и вся красота, исходящая от Него. И, окунувшись во все это, становится очевидным, что жизнь – это великий Дар. И что этот Дар ни в коем случае нельзя осквернить. Что этот Дар нужно пронести, достойно украсив его великими трудами и самопожертвованием, стараясь подражать Подателю этого бесценного Дара.

Глава 2

Маленький Коля открыл глаза. Ему было несколько месяцев от роду. Говорить он еще не умел, но прекрасно понимал, что сикать в пеленки не совсем хорошо. Он попытался позвать кого-нибудь на помощь, так как ввиду своего младенческого возраста помочь себе сам не мог. Помещение наполнилось детским криком. Раньше это помогало, но в этот раз почему-то никто не приходил на помощь. Безрезультатно покричав еще несколько раз, Коля не выдержал и насикал в пеленки. Лежать мокрому было очень неприятно, но выбора не было. И вот, наконец, дверь распахнулась, и в комнату вошла женщина в белом халате.

– Чего кричим? – спросила она и, потрогав пеленку, тут же ответила на свой вопрос: – Все с вами понятно. Не плачь, малыш. Скоро придет мама. Она на приеме у доктора, – приговаривала санитарка, меняя пеленки.

Странное дело, Коля понимал многое из того, что ему говорили, несмотря на то что ничего не мог говорить сам.

Через какое-то время вернулась мама. Она заболела какой-то болезнью и лежала в больнице вместе с Колей. Вскоре маму выписали и они вернулись домой.

Прошли годы. Коля научился ходить и разговаривать. И в одно прекрасное время, как положено всем детям, пошел в садик. Оказавшись в окружении незнакомых ребят, Коля немного растерялся. Но вскоре потихоньку-помаленьку начал, что называется, вливаться в коллектив. Коля осознал, что он в сравнении с другими детьми относительно скромен. Самые бойкие ребята выхватывали лучшие игрушки и небезуспешно пытались во всех играх оказаться на самых престижных, выгодных и первых ролях. Коле показалось это не совсем нормальным и справедливым. Но несмотря на это, он с интересом, а иногда даже с некоторым азартом наблюдал за их игрой, иногда пытаясь им подыгрывать.

Вот мальчик Денис стреляет из игрушечного автомата, как заправский герой боевиков. Сраженный этой очередью мальчик Сергей трагически падает на ковер и лежит бездыханно, широко раскинув руки.

«Здорово у них получается. Я бы, наверное, так не смог», – подумал про себя Коля, немного завидуя ребятам.

Коля подружился с Олегом, Димой и Юлей. Они играли вместе и в группе, и на улице. Каким-то невероятным образом благодаря загадочному детскому воображению у них получалось придумывать различные незатейливые игры. Игры, с которыми возится вся малышня, рождая у наблюдающих за этим действом взрослых чувство святого умиления, отдающегося эхом из собственного давно ушедшего детства.

Больше всего Коля обожал качаться на качелях. Ему казалось, что, если бы у него были свои собственные качели, он качался бы на них все свое свободное время. В этом процессе ему виделось что-то сверхъестественное. Это был не бег, не ходьба и даже не катание с горки. Это был полет. Полет по необычной траектории. Ничего подобного Коля нигде никогда не встречал. Все детское нутро то сжималось, то распахивалось, как меха на гармошке, наполняясь при этом приятным и неописуемым ощущением, разливающимся по всему телу.

Коля устремлялся вниз, зажмуривая глаза, и стоячий, душный воздух мгновенно превращался в приятный ветерок, обдувающий тело и перебирающий копну русых волос. Но радость была недолгой, так как вскоре приходили другие дети, желающие покачаться на качелях.