Загадили пегасы всю квартиру.
Я выставлю за дверь, как лишний груз,
Твоих дружков – Петрарку и Шекспира.
О н
Прости, родная, больше ни строки,
Я завяжу с губительной привычкой.
Пегасы – что? Они же дураки,
А музы – так, пустые истерички.
Всех выгоню сегодня на мороз,
Торжественно сожгу свои тетради
И брошу пить я горечь тубероз.
Лапуля, не ругайся, Бога ради!
О н а
Сто раз ты зарекался от стихов,
На волю гнал назойливых пегасов,
Но вновь пойдёшь, не видя берегов,
Ко дну. Ведь вдохновенье не погасло.
Волнуюсь, что не справишься ты сам.
Давай немного полежишь в больнице.
А в т о р
С тех пор поэт наш бродит по лесам,
За ним идут пегасы вереницей.
Порхает стайка муз над головой,
А в рюкзаке тетради со стихами.
Здоровый он, счастливый и живой.
В чудесный мир ушёл он с потрохами.
Бронзовый век
Сотня лет пролетела с присвистом,
Как Серебряный Век закончился.
Был убит Гумилёв чекистами,
Умер Блок. Век от боли скорчился.
Век советский серпом и молотом
Цвет России гвоздил-выкашивал.
Стыть поэту в колымском холоде,
Чтоб в чахотке стихи выкашливал.
Неугодные были травлены.
Солженицына гнали, Бродского.
Но и в той духоте неправедной
Прорывался талант Высоцкого.
Евтушенко раздавлен танками,
Стадионы остались тихие.
И пошли с наркотой да с пьянками
Рок-поэты, как звёзды, вспыхивать.
Что же нынче? В культурке массовой
Будто каша, слова разжёваны.
Век попсовенький да пластмассовый,
Век резиново-силиконовый.
Не погибла словесность русская,
Хоть язык и подпорчен инглишем.
Наша участь – дорожки узкие,
Двадцать лайков в сети – на финише.
Добрый мальчик с глазами ждущими
И девчушка в футболке розовой!
Вы – наследники, вы – грядущее.
Вам пора начинать Век Бронзовый.
Строки
День улетел, взмахнув крылом, как птица.
И сладкий сон окутал этот дом.
Но только мне по-прежнему не спится,
Я на посту за письменным столом.
Ведёт в ночи сутулая фигура
С компьютером тяжёлый разговор.
Терпи, терпи, моя клавиатура,
Сияй во тьме, мой верный монитор!
Рождаются стихи в душевных муках,
Так заповедал, видимо, Господь.
Сохранена в неброских чёрных буквах
Горячих чувств дымящаяся плоть.
И ночь пройдёт, и поостынут строки,
И оборвётся дерзкий мой полёт.
Пусть даже вздор получится в итоге,
В нём истина святая прорастёт.
«Осыпаются пеплом сгоревшей любви…»
Осыпаются пеплом сгоревшей любви
Непослушные строчки последних стихов.
И слова разлетаются – только лови
В океане бессмыслицы без берегов!
За туманными фразами – скопище чувств,
Но одно заставляет сегодня писать —
Так привычная сердцу осенняя грусть.
Все пожары когда-то должны отпылать.
А потом на простор опустевшей души
Снова выйдут ростки новых мыслей и строк.
И тогда успевай только правду пиши
Обо всём, что волнует, чему пришел срок.
«Надолго я забросил стихотворство…»
Надолго я забросил стихотворство,
Рву на клочки последний черновик.
Он переполнен фальшью и притворством,
А лгать перед собой я не привык.
Не по приказу и не по заказу
Я душу изливал в ночной тиши.
Порой искал единственную фразу,
Которая могла бы всё решить.
Но нет тех фраз и нет того мгновенья,
Исчезло всё в таинственной дали.
И этот лист – последний лист осенний —
Я знаю, затеряется в пыли.
Пишу стихи
Пишу стихи и не могу иначе,
И скомканной бумагою шуршу.
Мне будто срок судьбою был назначен.
Пишу стихи. Отчаянно пишу.
Пишу и днём и ночью непрерывно.
Как конь, усердно целину пашу.
Пишу и с этой борозды не спрыгну,
Схалтурить я себе не разрешу.
Пишу стихи о низком и высоком,
На раны лью напалм вам, а не йод.
Пишу о добром в жизни и жестоком,
И о любви, куда же без неё?
Пишу стихи легко, непринуждённо.
Они летят к вам в сердце как стрела.
Но чаще – тяжело и напряжённо.
Привык уже, обычные дела.
Пишу стихи. Молюсь, что не напрасно
Я перед вами душу потрошу.
Сгораю весь, осознанно и ясно,
И ничего взамен не попрошу.
Пишу стихи, ведь в том моё призванье.
Пишу стихи, как воздухом дышу.
Что это – Божий дар иль наказанье?
Не знаю я. Но всё-таки пишу.
Грань безумия
В буйстве красок и слов, в фантастическом сне,
Закружившись в безудержном вихре мечтаний,
Ты отдал свою душу мятежной луне,
Заблудившись в сетях жёлто-каменных зданий.
В твоих венах разлита пьянящая муть.
И, вкусив аромат затаённого страха,
Ты не сможешь пройти предначертанный путь,
Убежав в лабиринт бесконечного мрака.
Ночь рисует аккорды мелодий своих
На тенях, что сменяют друг друга в экстазе.
У поэта, кричащего в бездну свой стих,
