Андрей Сенников "«Рассекречено» (СМЕРШ)"

– Попрыгали… Пыхалов, посмотри рацию – стучит что-то…

Тихий свист отразился от скал, утонул в расщелинах, сигналил Лиепиньш. Архип уже заметил вторую лодку в серых сумерках. На камни легко выпрыгнул Шаман и сразу же пошёл к ним, разворачивая на ходу плотную маскировочную накидку. Ряженые бойцы вытянули шестиметровый плот подальше от набегающих волн.

– Харри, ребята, – сказал Горстин, шагая навстречу «гауптштурмфюреру», – Травите воздух с бортов, лодку свернуть…

Через минуту, Горстин опустился на колени, раскрывая планшет. Над головой щелчком хлопнуло, словно птица широкими крыльями, и накрыло непроницаемой завесой. Архип зажёг фонарик. Красный свет запутался в складках маскировочного плаща и кровяным пятном лёг на впалую щеку Шамана, короткая щетина свернула седой искрой. Форменную кепку «специалист» повернул козырьком вбок.

В развороте планшета лежала морская карта фьорда крупного масштаба с указанием береговых высот и глубин. Стоянка немецкой десантной баржи с пленными, которых переправляли в лагерь Ранке, отмечена крестом.

– Ну что? – Горстин накрыл точку пальцем, – Сверим часы, как говорится…

Он угадал согласный наклон головы по шороху накидки.

– Мы выходим через десять минут. За два часа должны подняться по восточному склону гребня вот сюда, высота четыреста, седло перед утёсом. С этого места обзор на точку встречи лучше всего, дистанция… – Архип прикинул масштаб, – Около пятисот метров по прямой. Вы выходите через два часа десять минут, до места вам хода – ещё минут сорок. Это время мы осматриваемся, наблюдаем, готовим плавстредство. Ждём контакта…

Капитан замолчал. Штабной план ему не нравился: дробить группу, работая «на живца», притащившего на плечах диверсантов противника, он считал ошибкой, повтором от сорок третьего, когда хозяева Ранке грубо «подсветили» его местонахождение советской контрразведке. Буквально – указали пальцем. Его контрпредложение максимально скрытного рейда по берегам фьорда – ползком, ощупывая и обнюхивая каждый камешек и расщелину, – с постоянным сменным наблюдением по секторам с тщательной маскировкой своего присутствия в акватории Тимофеевский попросту недослушал: «По существу есть предложения? Предложений по существу нет!»

– Дальше у нас развилка, – подхватил Шаман глуховатым, простуженным голосом, – Первое: контакт состоялся. Мы входим, вы засекаете место, возможные посты внешней охраны и наблюдения – хотя вряд ли, при такой маскировке, – времени у вас будет минут сорок – пятьдесят. Долго морочить тех, кто внутри, не выйдет, хороший немецкий только у Лонгинова, да и того придётся выдавать за финна. При наших знаниях о структуре лагеря, организации управления, системе и количестве охраны, их возможностях связи с Большой землёй, действовать придётся нахрапом, изображая жёсткий дефицит времени: передать приказ рейхсфюрера о немедленной эвакуации на подводной лодке, которая ожидает нас в устье фьорда, либо захватить Ранке и коменданта и, прикрываясь ими как щитом, открыть для вас проход. В любом случае, ваша атака – в момент повторного открытия ворот. Вы уже должны быть там, на месте. И второе: наживка не сработает. Болтаться посреди фьорда больше часа – смысла не вижу. Значит, по прошествии этого времени, мы пойдём в глубину залива, тщательно осматривая берега. Встанем лагерем вот здесь…

Он показал.

– Буду ждать тебя на связь между часом и двумя, определим тактику поиска…

– Ну, допустим, – подытожил Горстин. – Что думаешь, где наиболее вероятное место входа?

– Заключённых принимали с баржи, с воды, – заговорил Шаман, – Значит, нужны подход для швартовки, глубины, укрытие для минимум двух малотоннажных судов: то есть, это либо западная стена на этом отрезке…

Он чиркнул ногтем по карте.

– …либо утёс на этом берегу. В остальных местах глубины недостаточны.

– Это всё?

– Нет. Электричество.

– То есть?..

– Ты же не думаешь, что они факелами свои подземелья освещают?

Горстин почувствовал слабую улыбку в голосе.

– Нужен значительный перепад высот, – объяснил «гауптман». – И вода, чтобы установить маломощную гидроэлектростанцию, а водопадов в норвежских фьордах хватает. Будь у нас больше времени и людей, мы бы нашли этот вход…

«Опять время», – подумал Горстин, – «Кто-то слишком торопится»…

– Что он делает с людьми? – спросил он вдруг. – Для чего нужен был твой отбор…

Шаман шевельнулся, Архип почувствовал его движение вверх: разогнуть ноги, подняться и заторопился.

– Я его брал уже, я знаю – он может человеку в голову залезть, усыпить, заставить видеть и даже делать разное…

Свет погас, «специалист» накрыл ладонями руку капитана с фонарём. Ладони у него горячие, сухие.

– Тогда ты знаешь, что его нужно остановить. Его эксперименты раноили поздно позволят любому человеку по своему желанию делать то же самое, что может он, с помощью лишь небольшого аппарата и количества энергии выделяемой горящей спичкой…

Шаман убрал руки, свет разделил их, слова упали на влажные окатыши, хрустнули под коленями, подошвами.

– Погоди, – Горстин выключил фонарь, скинул маскировочную накидку, разгибаясь. – На лодке командир вызывал меня к акустику. Их тревожил странный звук низкой частоты в воде. Они не могли его определить. Для нас это важно?

Холодный ветер с моря студил лицо. Шаман поправил кепку с кокардой из черепа и костей.

– Возможно. Никто не знает, как далеко Ранке продвинулся в своих опытах. Я тоже…

***

Побережье Норвегии, фьорд Нордхейм-Лааме, 27 апреля 1945 г. 08:00

Восемь утра. Небо затянули низкие облака. Волнение на море усилилось, барашки стали заметнее, но здесь в глубине фьорда свинцовые воды спокойнее. Группа Горстина вышла в намеченную точку полчаса назад. Лодку уже приготовили. Разведчики рассредоточились по склону. До появления «наживки» – около двадцати минут.

Архип осторожно перекатился на спину и прикрыл глаза, давая короткий отдых. От напряженного всматривания взгляд «замыливался», примечая чего и не было.

Акватория выглядела совершенно безжизненной.

Голые скалы с проплешинами снега и вечнозелёных мхов. Чёрные трещины в камнях, соль в полосе прилива, как зубной налёт. Нигде ни проблеска оптики, отразившей бледный свет, ни дрожания тёплого воздуха над вентиляционной отдушиной, ни клочка дыма; мусора, который человек оставляет за собой походя, бездумно. Вода в береговой зоне одинакового цвета и прозрачности: ни нефтяных пятен, ни масляных разводов. Ветер не разносит над скалами запаха нечистот, дыма, пищи – ничего. На переходе они не заметили ни малейших следов человеческого присутствия.

Горстин перекатился на локти, повёл биноклем вправо. Вот и они. Немецкая лодка весит сто пятьдесят килограмм, на мелкой зыби прикрытого мысом фьорда у неё ход, как у дредноута с повреждённой машиной – плывущий утюг. Гауптштурмфюрер не гребёт, он откинулся спиной на борт, сидя на днище, а не на скамье: капюшон анорака наброшен на голову, кобура с люгером сдвинута на живот. «Егеря» работают короткими вёслами изо всех сил, «тридцать восьмые» автоматы прислонены к банкам. Головы повёрнуты грамотно, Архип, пожалуй, мог назвать сектор их обзора с точностью до градуса. У Шамана явно круговой обзор. Не важно чем…

Капитан повёл биноклем.

Сколько ещё пар глаз наблюдают за приближением шлюпки? Сколько пальцев застыло на спусковых крючках? Где? Горизонтальная трещина, залитая чернотой с пятидесяти метрах над водой? Нет, не похоже, угол другой… А там, под скальным козырьком левее и выше? Нет, просто мох, и чахлый куст тянет к свету тонкие веточки…

Он услышал шорох справа и выше от себя, выронил бинокль и опрокинулся на левый бок, выставляя ППС на звук.

Ян!

Нашёл время! Горстин стиснул зубы, заняв прежнюю позицию. Так, Шаман с группой в ста метрах от точки встречи, на лодке – без изменений. От Гиревого никаких сигналов. Стоп, а что у Лиепиньша с лицом?

На секунду каменный узор перед глазами заслонило белое лицо Яна, сведённое мучительной судорогой, словно он получил тяжелое ранение с большой потерей крови. Рядом зашуршало, в трещины посыпались мелкие камешки. Снайпер тяжело дышал сквозь зубы: звук плотный, с присвистом. Гауптман в лодке уселся на банку, выпрямился, скинул капюшон, егеря сбавили темп гребли.

– В чём дело, Ян?!.

– Я не понимаю, командир…

Сильный прибалтийский акцент прорезался в его сдавленном голосе и звучал тревожней, чем выглядело лицо. И это чётко артикулированное, ударное «О»… Архип резких изменений в обстановке не видел. Плохо.

– Туда смотри, – подсказал снайпер, качнув стволом СВТ, – Правее «Гири» на два пальца, под берег, у самой кромки…

«Гиря», понятно, Гиревой… Правее – значит от охотника этот сектор сейчас скрыт, он на скальном выступе, а внизу, в двухстах метрах прямо перед ним – нагромождение камней скрывает береговую линию…

Горстин покрутил колёсико на бинокле.

Что за чёрт?!

Больше всего это похоже на огромный и гнилой капустный лист с двумя черешками: серый, сморщенный, со скруглёнными срезами,.. если бы в нём безошибочно не угадывались огромные, вытянутые, сросшиеся в плавник человеческие ступни на скрещенных ногах. На подошвах засохшая пена, мелкая волна пытается дотянуться до уродливых больших пальцев… Остальное скрыто за камнями.

Архип сглотнул, сердце стучало так же ровно, но сильнее.

– Что там, Ян?

– Я не понял,.. – он запнулся, выдохнул и со свистом набрал воздух в лёгкие. – Обзор там лучше, но… Заметил ещё полосатые тряпки…

Сдвоенный свист оборвал их. Гиревой поднял руку, Горстин вскинул бинокль на лодку Шамана. Вот она, в точке контакта, покачивается на слабой волне. «Гауптман» осматривается: лениво, скучающе. «Егеря» сушат вёсла, двое вертят головами по сторонам, третий, кажется, смотрит прямо на них – Антипов! Горстин видит, как сошлись брови на лице помора, сжались губы. Под локтем, в сторону восточного берега – в их сторону! – вспыхивает и гаснет огонь.

Морзят!

«Д», «Е», «Л»…

– Ян!

У флотских реакция на световые сигналы лучше.

«А», «Й»…

«Делай».

«К», «А»…

«Делай, как я!»

– Ян!

– Обожди, командир, сейчас…

Новая серия вспышек фонарика, но Горстин отводит взгляд. Он смотрит на то, что так смутило снайпера: серое, сморщенное, неподвижное…

– Створы! – репетует сигнал Лиепиньш. – Делай, как я!

– Створы? Какие створы?!

Вместо ответа Лиепиньш приник к прицелу, зло бормоча что-то по-латышски. Антипов прекратил передачу и теперь грёб вместе со всеми, налегая на весло: лодка взяла курс на… стену?! Мысли проносились стремительно. Действия разведчиков означали только одно: «наживка» обнаружила цель самостоятельно. Шаман, не дожидаясь связников или посыльных, сам направился в лагерь Ранке, что в общем говорило о его осведомлённости, как офицера «СД», а значит повышало уровень доверия противника ко всему «маскараду» на порядок.

Архип перекатился на спину и сполз с камней ниже, в узкую расщелину, развернул планшет с картой. Они – здесь. Шаман – на месте встречи. Горстин вытащил химический карандаш из кармашка, приложил к воображаемым точкам и повернул влево на угол, примерно совпадающий с курсом лодки «засадников». Край карандаша упёрся в крохотный «карман» береговой линии глубиной – судя по масштабу, – не более ста метров, и шириной около тридцати. Цифры высот и глубин на карте в этом месте трёхзначные, а это означало, что с моря – с основного фарватера, – берег выглядел одной сплошной стеной, и пока не сунешь нос в бухточку рассмотреть её отвесные стены-берега никак нельзя: ни с воды, ни с воздуха. Эх, стратеги…

– Командир, – позвал Лиепиньш.

Горстин поднялся и вполз на прежнее место. Лодка сместилась, почти развернувшись к восточному берегу кормой.

– Левее на корпус, – указал снайпер, – И выше двадцать метров, кусок красного гранита…

Архип повёл биноклем.

– Есть.

– Вправо на ширину этого камня…

– Ну, снег…

– Это не снег, командир. Краска. И выше смотри, рваную консервную банку видишь?

– …

– Створный фонарь, – пояснил Ян. – Когда пятна не видно. Где-то есть второй и такое же пятно, между ними – проход. Если не знаешь что искать и где, за снеговые проплешины и ржавое железо сойдёт… Уверен, в глубине узости, с воды можно увидеть ещё два пятна – одно над другим, пока они не совместятся, входить на крупнотоннажном судне между стен нельзя – наскочишь на камни. Смотри – фокус.

Горстин навёл бинокль на лодку, казалось, она уткнулась носом в берег и… вдруг вошла в него, как нож в масло, скрывшись из виду. Вот вам и фокус. Нашли, выходит? Так просто?

– Что дальше, командир? – спросил Лиепиньш. Горстин по голосу понял: про то, что под их бережком, он не забыл.

– Наблюдай. Готовность – двадцать минут…

Капитан отполз ниже от гребня и перебежал к лодке. Свистнул два раза: «Все ко мне».

Через минуту Харри и Пыхалов показались между камней. Гиревой возник рядом вдруг, слово из воздуха.

– Передовая группа обнаружила вход, – сказал Горстин. – Через пятнадцать мы должны быть на воде. Рацию – к передаче…

Пыхалов подхватил прорезиненный мешок. Завозился, забрасывая антенну, щёлкая переключателями, пристраивая ключ на плоском камне и шифроблокнот, капитан развернул планшет, мысленно составляя текст…

– Готов?!

– Есть!

– Сорок пятого обнаружил. Координаты, – Архип надиктовал цифры. – Фаворит вырвался. Следую своим курсом сорок минут. Одиссей…

Пыхалов вырвал страничку, наклонил голову и быстро заработал на ключе. Карандаш снова зажат в зубах…

– Собирайся, – сказал Горстин через минуту, поднимаясь, – И догоняй…

…Берег раскачивался перед глазами, скалы ходили ходуном, подпрыгивая в низкое небо, верёвка резала ладонь, вещмешок давил на спину и плечи. Внимание разделено между тем, куда ставить ногу и тем, что впереди – через пролив. Радист догнал их, когда до воды оставалось не больше ста метров.

– Смени, – приказал Горстин. Пыхалов перехватил верёвку, – Вперёд ребята. Ориентир – расщелина с кустами…

Горстин наддал, уклоняясь к югу, чувствуя затылком тяжёлый снайперский взгляд. Он намеренно выводил группу поодаль от места к которому пробирался сейчас, напрягая все мускулы и привычно сохраняя равновесие, а взгляд у же ловил бело-серое, измочаленное, словно старый матрас. На ходу он перекинул ППС наизготовку. И почти сразу понял – оружие не потребуется. А потом нервные импульсы донесли до сознания то, что видели глаза.