Елена Носова "Тайны скрытого мира и его невероятные обитатели"

– Вовсе он не взбесился, зря люди так говорят.

– А что же тогда? Изголодался?

– Выпил я вчера. Какую-то отраву мне подсунули, и так плохо мне сделалось, что во дворе упал и встать не могу. А тут этот проклятый пес заявляется и как давай выть. Я встал, схватил цепь, чтобы его пристегнуть. А он упирается. Такая злоба меня взяла, я этой цепью его и огрел. Пес рванулся, а я снова упал. Жутко мне стало, закрыл голову руками, думал, набросится он на меня. А когда решился посмотреть, то его и след простыл. Соседи слышали его вой и пришли, откачали меня. Если бы не это, поминай как звали. Не сидел бы сейчас рядом с вами. Выходит, пес меня от смерти спас.

– Зачем же ты его, бедного, ищешь, пусть идет своей дорогой.

– И то правда.

Дядя Коля шумно вздохнул и ушел. А Никита пошевелиться не мог, так тяжело ему стало. Вышла бабушка и наткнулась на мальчика.

– Ты что это здесь? – удивилась бабушка, потом посмотрела на него и обняла. – Бедный ты мой, не знаешь еще, сколько жестокости можно в людях встретить.

Никита не выдержал и заплакал. Бабушка еще сильнее прижала его к себе и все говорила-говорила:

– Не серчай ты на дядю Колю. Это все выпивка с ним сделала. Мало в нем от человека осталось. Совсем разум затуманился.

Когда первый горячий поток слез прошел, мальчик очень отчетливо понял, что надо собаку спасать и один он не справится. Никита поднял на бабушку прозрачные глаза и сказал:

– Бабушка, милая, волкодав у нас в подвале лежит, он весь в крови и такой худой, что ребра торчат. Если мы его выгоним, застрелят его как бешеного.

У бабушки только брови немножко приподнялись, но голос был спокойный:

– С чего это ты решил, что мы его выгонять станем? Вылечим да откормим. И имя дадим, а то что же это он все псом величается?

У Никиты от счастья аж дух захватило, он зарылся лицом в бабушкино платье и постоял так минутку, а та не шевелилась и ждала.

Потом он как будто очнулся:

– Пойдем скорей, нам лекарства, бинты нужны.

Бабушка улыбнулась, Никита уже тянул ее за руку.

Они взяли с собой старое одеяло – будет псу подстилка, набрали воды в таз, нашли старое полотенце, бинты и разные бабушкины баночки и скляночки с лекарствами. Среди разных масел и трав был незаменимый стрептоцид.

Пес

Бабушка вошла в сарай и стала раскрывать ставни, чтобы впустить свет.

– Ну что, друг сердечный, досталось тебе? Сейчас я тебя осмотрю, а уж тебе потерпеть придется, – говорила бабушка, подходя к волкодаву. – Давай посмотрю, как твои дела. Ран немного, мы их в два счета вылечим.

– Осторожно, пожалуйста, бабушка, ему ведь больно, – забеспокоился Никита.

Бабушка стала обтирать волкодава мокрым полотенцем и сразу посыпать лекарством ранки. Забинтовала ему голову.

– Будь он человеком, весь был бы в синяках и в ссадинах, а так под шерстью не видно. Давай-ка мы ему постельку соорудим.

Никита с бабушкой освободили дальнюю часть сарая, протерли пол и постелили одеяло.

– Ну, дорогой, это теперь твое место. Ложись, отдыхай.

Волкодав внимательно смотрел, но не двигался.

Никита присел рядом с подстилкой и позвал пса.

– Иди сюда, иди, тебе здесь будет хорошо, мягко и удобно.

Пес подошел и лег на одеяло.

Бабушка вышла. А Никита остался и продолжал говорить что-то утешительное, рассказывал, как он сам не раз расшибался, но все синяки и ссадины всегда быстро заживали.

– Мы тебя никому не отдадим, будешь с нами жить. Если захочешь, конечно. Или можешь в лес уйти. Ты теперь вольный.

Пес поднял голову и тихонько положил ее Никите на колени. Мальчик замер и не знал, что делать, хотелось погладить этого страдальца, да живого места на нем не было.

Вернулась бабушка, принесла миску с водой.

Она молча смотрела на бедного пса, пока он пил, а потом положила руку на плечо мальчика.

– Я все обдумала, – быстро проговорила она. – Волкодава только некоторые ночью видели, а остальные и знать не знают, каков он из себя. У Коли он немногим больше полугода, значит, он вообще еще щенок, просто здоровый очень. Ночью он кажется черным, а на самом деле у него подпушка серая. Мы его отмоем, его никто и не узнает. А глаза у него вон какие необычные – голубые, поэтому они ночью так светились. Всем можем сказать, что решили собаку завести большую для безопасности.

Никита только сидел и улыбался.

– Знаешь, как я тебя люблю, бабуля, – проговорил он.

Все постепенно устроилось. Мама с папой согласились, чтобы пес остался. Волкодав быстро шел на поправку, веселил все семейство тем, что хрустел морковкой, а печенья принимал как лакомство.

Никита выходил с ним на небольшие прогулки в безлюдных местах. Надо сказать, что раны у пса совсем зажили, он прибавил в весе и подрос.

– Давай-ка мы тебя помоем, дружочек, совсем красавцем станешь, – предложила бабушка.

Никита притащил шланг и включил воду. В такой жаркий день псу было приятно искупаться. Никита намылил ему спину, лапы.

– Осторожнее, голову лучше не намыливать, и смотри, уши не мочи, – предупредила бабушка.

После помывки пес отряхнулся и уселся сушиться на солнышке, будто улыбаясь раскрытой пастью.

– Никто теперь и не догадается, что этот пепельно-серый, чистый, веселый и послушный пес – тот самый жуткий волкодав, – улыбнулась мама.

– Только вот имя тебе мы так и не нашли, что ни придумывали, все не то, – отозвался папа.

Пес слушал, потом, сложив губы трубочкой, поднял голову вверх и первый раз подал голос. Вместо «гав» у него получилось дружеское «вуф».

– Правильно, вот тебе имя – Вуф! – рассмеялся папа.

Превратности судьбы

Однажды Никита вызвался забрать в городе посылку, идти было километров семь, не меньше. Пришел на почту к открытию, получил посылку, да еле поднять ее смог. Несет и думает: «Ничего-ничего, раз она такая тяжелая, значит, там что-то важное и нужное». А посылка эта по форме как гигантская таблетка, неудобно ее держать, из рук выскальзывает. «Буду катить», – решил Никита и покатил. Скоро его нагнала повозка.

Дядька смеется:

– Садись, подвезу, ты же из нашей деревни. Издалека никак разобрать не мог, что это ты делаешь. Вот, думаю, экий муравей. Уж больно ты меня рассмешил.

Приехал Никита домой, вносит посылку, бабушка аж руками всплеснула:

– Как же ты, милый, такую тяжесть дотащил?

– А я на телеге ехал, на которой хлеб привозят.

Разворачивают они сверток, а там жестяная круглая банка с селедкой.

– Вот ведь глупость какая, если бы я только знала, что в посылке, так и не стала бы забирать, – огорчилась бабушка. – Надо подумать, кто подобную снедь любит.

Отдала дяде Коле, соседу непутевому. Решила, уж если он пьет, так пусть хоть закусывает. А тот через неделю заходит трезвый и с рюкзаком за плечами.

– Уезжаю, – говорит, – устроился я моряком на корабль. Пока вашу селедочку ел, так понял, что всю жизнь мечтал по морю плавать. А в деревне я пропадаю, мочи моей нет. Вот буду ходить на рыбный промысел. Так и начнется у меня новая жизнь.

В тот же день и уехал.

Чудеса продолжаются

Выходить на прогулки с псом теперь можно было без всяких опасений. Никита поначалу не решался приходить к лесным человечкам вместе с Вуфом, он хоть и умный, но все-таки зверь. Вдруг, повинуясь своим инстинктам, он решит их изловить. Но чем больше мальчик узнавал пса, тем больше верил, что он малышей не тронет.

А после одного случая перестал сомневаться. У соседской курицы вылупились цыплята. Все желтенькие, а один черненький. Этот черныш оказался самый бойкий и любознательный из всех и оттого попадал во всяческие неприятности. Однажды цыпленок протиснулся через дыру в заборе и оказался в их саду. Увидев собачью миску с остатками каши, он, недолго думая, залез в нее. Наелся досыта, хотел к своей маме возвратиться, а вылезти не может, края у миски скользкие, никак не зацепиться. Цыпленок стал отчаянно пищать. Приходит Вуф, а в его миске птенец сидит. Никита хотел помочь, а пес уже миску перевернул и облизывает измазанного цыпленка, а тому, похоже, даже нравится. Никита осторожно взял птенца и отнес маме-курице. «Если уж Вуф цыпленка не тронул, значит, и чудиков не обидит», – решил мальчик.

В тот же день Никита отправился в лес на то самое заветное место. Мальчик сел на траву и стал ждать. А пес все ходил вокруг и принюхивался. Чтобы не пропустить появление чудиков, Никита, почти не отрываясь, смотрел на вход – арку в зарослях шиповника и старался даже не моргать. Лес жил своей обычной жизнью, вокруг чирикало, жужжало и шелестело. На секунду ему показалось, что никаких говорящих человечков никогда и не было.

Вдруг позади он услышал тихий заливистый смех, словно звон колокольчика. Никита быстро обернулся и увидел, как Вуф обнюхивает маленького человечка, сидящего на ветке, а тот хохочет. Мальчик подошел ближе и сел на траву, чтобы получше разглядеть нового знакомого. Человечек был совсем не похож на тех чудиков, которых он встретил здесь в прошлый раз. Роста он был такого же, а вот лицо у него было гладкое, совсем как у людей, и хвоста не было, только вот шерсть покрывала его тело и росла вместо волос на голове. Да и одежда у него была иная, не вязаная. Льняная рубашка и брюки, а также щеголеватая фетровая курточка выдавали в нем эстета.

– А я за тобой давно наблюдаю, – проговорил человечек.

– Значит, я ошибался, когда считал себя наблюдателем, – улыбнулся Никита. – Ты тоже чудик или кто другой?

– Чудик? Скажешь тоже! Народ наш называется лиллы, те, что в лесу живут, – полесные, а те, что в городе, – пригородские.

– Значит, твои собратья не только здесь, но и в городе обитают?

– Ага, вот я, например, – городской. Как видишь, мы гладколицые и бесхвостые.

– А как ты здесь оказался? – спросил Никита.

– Путешествую. Ты-то тоже не деревенский, как я погляжу.

Малыш засмеялся, согнул ноги в коленях и, опрокинувшись назад, повис, раскачиваясь на ветке вниз головой.

– А можно на песике покататься? – неожиданно спросил он.

– Попробуй. Только ты уж сам с ним договаривайся, – ответил Никита.

Человечек свистнул, мигом запрыгнул Вуфу на загривок, пес рванулся вперед, и они скрылись из вида. Не прошло и нескольких минут, как Вуф, с развевающимся по ветру языком, показался среди деревьев.

– Э-ге-гей, – вопил человечек, проносясь мимо.

Пес затормозил, и малыш свалился в траву.

– Вот это скорость! – восхищенно проговорил он, отряхиваясь. – Хороший пес!

Вуф подошел поближе и, виляя хвостом, облизал человечка.

– Я, конечно, все это очень ценю, но только я теперь весь мокрый, – отмахнулся малыш.

У Никиты скопилось множество вопросов, и он решил прямо сейчас, не откладывая, поскорее их задать. Только, наверное, надо сначала познакомиться.

– Я – Никита, а тебя как зовут?

– Меня зовут Мокей – в переводе с греческого «весельчак». Все называют Мокейка.

– А я не знаю, как Никита в переводе с греческого.

– Твое имя связано с богиней победы Никой и означает «славный победитель».

– Скажи, а почему ты обычным языком разговариваешь, а чудики, ой, то есть лиллы, – пословицами и поговорками?

– У нас язык свой, с разновидностями в зависимости от местности. Лесные шушукают, городские мямлят. А вот с людьми, коли есть необходимость, мы говорим так, как научились. А учились мы по человеческим книгам. У каждого поселения своя главная книга для обучения принята; у полесных – это собрание пословиц и поговорок. Они считают, что вся мудрость в них собрана и красота заключена. У пригородских – собрание сочинений Пушкина.

– Ты же вроде бы городской, а говоришь, как я заметил, не стихами.

– Вот такой я неприкаянный – ни здесь и ни там. Две страсти у меня – путешествия и книги. Читаю все, что могу найти. Это отчасти и причина моих странствий. А Пушкина люблю.

Поэта уважаю и ценю,

С младых ногтей читаю, скажем прямо – чту.

Люблю, но ведь любить публично,

Позвольте, – просто неприлично.