ISBN :
Возрастное ограничение : 12
Дата обновления : 11.06.2023
Снегопад
Сергей Кисляков
Банальный жизненный конфликт соседей запускает цепь событий, уводящих к тайнам прошлого, большом трагедиям настоящего и неожиданному будущему, которого нет.
Сергей Кисляков
Снегопад
Пролог
1
Ночь на 4 марта 1992 года, среду
Когда в третьем часу ночи капитан Кравченко вышел на заснеженный двор и, пытаясь прикурить, чиркнул спичкой, падающие хлопья тут же погасили её. Кравченко повторил попытку, пряча огонек в руках, спросил себя, что же делает он на пустынном дворе старого дома на Барьерной, и погасла вторая спичка.
А последний зимний снег падал на землю, казавшуюся капитану настолько тонкой, что её можно было проломить сапогом вместе с замёрзшей лужей. Окна в домах были черны и лишь на востоке отражался небесным заревом факел нефтеперерабатывающего завода. Кравченко взглянул на окно квартиры Ивлева, но увидел только разлинованный решёткой белёный потолок и чёрный крест рамы, закрывший перекрестьем лампочку.
Подтаявший сугроб лежал под подоконником укрываясь свежим снегом и никто сегодня не тревожил его сна.
От третьей спички Кравченко всё же прикурил.
Вокруг тихо падал снег и его белый траур призывал к покою.
Кравченко отвернулся к далёкому зареву факела, чтобы не видеть ни дома, ни освещённого окна, ни ленивого сугроба под подоконником, и вспоминал такой же снегопад 1987 года, когда он любовался ленинградской ночью, не подозревая, что скоро что-то сломается в его жизни. Он курил долго, пока не замёрз, а снежинки, растаяв на погонах, слезинками стекали по его армейскому кителю.
2
В это время в зале ожидания одного из московских аэропортов проснулся от шума и затёкшего бока выпускник военного лётного училища, летевший из Киева в Сибирь. Он безуспешно ткнул ботинком спящего товарища, тоже отказавшегося присягнуть независимой Украине, сел, потянулся, и снова улёгся на скамье, но уже животом вниз. С такой позиции курсант разглядывал суетившихся перед его носом пассажиров и жевал припасенную зачем-то соломинку для коктейля.
Когда группа улетающих загородила и без того узкий обзор, перед взглядом курсанта возникла хорошо одетая девушка лет девятнадцати, поглядевшая на него с усталым безразличием. Судя по расписанию на табло, группа улетала в Париж.
– Линяют, сучки… – усмехнулся курсант и ещё раз ткнул ботинком товарища. Девушка слегка поморщилась и отвернулась. Группа двинулась с места, а курсант, так и не дождавшись от товарища ответа, перевернулся на спину и долго смотрел в пустоту под потолком.
3
Часом раньше, в самом начале снегопада, к дому на Барьерной почти бегом приближался молодой человек весьма растерянного вида. Повернув во двор, он вздрогнул от долетевшего из темноты шепота и судорожно сунул руку в карман расстегнутой шубы.
– Братик, а братик, – молил его простуженный голос, – Дай покурить.
Господин Семёнов левой рукой вытащил из кармана раскрывшуюся пачку сигарет и протянул в темноту, только теперь узрев просящего. Потрепанный жизнью грузчик ночного магазина осторожно вынул сигарету и замер, изображая искреннюю благодарность, а Семенов, отдирая руку в кармане шубы от заиндевевшей гранаты, с облегчением вздохнул и взлетел в подъезд. Там невысокая женщина лет тридцати пяти открыла ему дверь квартиры:
– Ещё один прискакал! У вас что, здесь сходка?
– А Черняев здесь? – с надеждой спросил Семёнов, не решаясь войти.
– Кто? – призадумалась женщина, но затем отпустила дверь, – Здесь. Заходить будем, или нет?
Семёнов быстро проскочил в квартиру, скинул ботинки, сорвал было с плеч шубу, но тут же накинул её обратно. Шлёпая подмокшими носками, он подскочил к двери, что справа и осторожно постучал.
– Чего ещё!? – провопила дверь.
– Черняева! Я не пойму, что происходит!
– Тебе это и не надо…, – сам себе сказал Черняев, занятый какой-то вознёй.
– Да там всё на ушах стоит!
– Сам знаю! – отрезал голос Черняева, – Иди куда хочешь, я тебе не помощник…
Семёнов хватанул ртом воздух, и перед его глазами проплыла чёрная полоса. Не зная, что делать дальше, он снова постучал.
– Иди отсюда, – прошипел из-за двери Черняев.
– И вообще, отойдите все от двери на всякий случай, может стрелять придётся! – вдруг вмешался голос Ивлева, хозяина комнаты.
– Ты что, дурак?! – переполошился Черняев, но было поздно: женщина уже отбросила Семёнова от двери, пару раз пнула её и, отскочив в сторону, принялась кричать о полной неполноценности своего соседа-подселенца и его криминальных наклонностях. За дверью Ивлев, у которого душа кипела уже не первый год, ехидно усомнился в нормальности соседки-Кати, после чего ему были обещаны многочисленные и тяжкие наказания, а, в конечном счете, и голодная смерть под забором. В скандал грубо вмешался Черняев, предложивший Кате быстро и надолго успокоиться. Катина ругань перешла в истерику и призывы к милиции.
– Слушай, погоди, – взмолился Семёнов, – Дай, я смоюсь, а потом и наводи свои разборки…
Катя вытолкнула полуобутого Семёнова в подъезд, а когда тот исчез в голубом сумраке заснеженного двора, постучала в квартиру напротив.
4
Печально оседал на землю последний мартовский снег, померкли огни ночного магазина, исчез потрепанный жизнью грузчик, а изгнанный из квартиры Ивлева Семёнов, на ходу застегивая шубу, быстро уходил по тихому двору, и за углом полуночная пустынная улица встречала его слабым светом редких фонарей.
Семёнов опасливо огляделся и закурил. Вокруг было по-прежнему спокойно, однако в ночной дали уже нарастал шелест шин одинокого автомобиля. «Всех, и пожарных с водолазами, наверное, вызвала…» – с горечью подумал Семёнов и побрёл по наезженной обочине в противоположную от шума сторону.
Новенькая белая «Тойота» быстро догнала его, и, наехав на сугроб под фонарём, встала на его пути. Семенов оцепенел и выронил прикуренную сигарету. Упитанный рыжий парень вылез из задней дверцы и молча потащил Семенова к машине. Придерживая одной рукой расстёгнутый толстый полушубок, он запихал пойманного на заднее сиденье, сильно потеснив незаметного в темноте человека, и, уплотнившись рядом, захлопнул дверцу.
– Теперь к этому? – спросил он сидевшего впереди лысоватого старичка в нелепой меховой безрукавке.
– Не, там менты за нами, едем пока за город – ответил тот и повернулся к Семёнову, – Ну что, поговорил, да? Что скажешь?
– Сам ничего не пойму… – прикусив свой страх, прошептал Семёнов
– Ой, дурни, – с ноткой печали произнес старичок в безрукавке, – Разбирайся тут с вами всеми. А ты, Баркин, куда глядел?
Некто, уплотнённый в темноту рыжим парнем, только попытался выразить сожаление пожатием плеч, но и для этого места не хватало.
Машина дёрнулась, съехала с сугроба и исчезла в темноте, а на ярком пятачке под фонарём блестящий падающий снег уже покрывал следы шин и отпечатки ботинок несчастного Семенова.
– Ну, ничего, скоро поговорим – пообещал, наконец, старичок в безрукавке.
Но сдержать своего обещания он не мог.
Через пятнадцать минут, когда «Тойота», переваливаясь по ухабам окраин, приближалась к выезду из города, внутри её блеснул беззвучный взрыв. Вспыхнуло пламя, грохот вырвался наружу, разнося по заснеженным огородам дверцы и осколки стекол, а сорванная крыша автомобиля, взлетев в ночь, спланировала перед разбуженными избами частного сектора, разбрасывая кусочки горящей обшивки.
5
Как и обещала Катя, в квартиру Ивлева прибыли в ту ночь наряд ОМОНА и бригада санитаров из психиатрической больницы. Чуть позже их ряды пополнились представителями угрозыска и смуглым капитаном в армейской форме. Катя, вытирая слёзы радости, рассказывала им о своей несчастной судьбе и коротко объясняла, с каким чудовищем приходится ей соседствовать в одной квартире. Омоновцы рассредоточились по стенам, опасаясь стрельбы, и стали выразительно переглядываться, предлагая друг другу выбить дверь, а психиатр, заинтересовавшись невероятными рассказами Кати, попытался увести ее на кухню, уже захваченную санитарами.
В комнате Ивлева послышались приглушённые голоса, затем скрипнула какая-то дверца и голоса смолкли. Военный, уже разобравшись в ситуации, спокойно подошёл к двери и постучал, попросив омоновцев ничего пока не предпринимать.
– Капитан Кравченко, армейская разведка. Ивлев, откройте, вам ничего не угрожает.
Послышался радостный вопль, что-то звякнуло, и комната Ивлева замолкла окончательно.
– Черняев там? – Кравченко отвлек Катю от живого общения с доктором.
– Там – Катя отбросила за спину свою длинную черную косу, и ошалело взглянула на капитана, однако тот её вниманием не прельстился.
– Что-то не вижу я никакой угрозы, – он задушил Катю взглядом и постучал ещё. Ответа не было, омоновцы насупились и отошли от стен, прочие же притихли, за исключением хихикающих на кухне санитаров. Омоновская собака глуповато совала нос в ботинки на обувной полке и фыркала, а её хозяин сосредоточенно разглядывал хозяйскую ложечку для обуви.
– Самоубийство, похоже… Ведь только что шевелились, – профессионально предположил психиатр, отвлекшись от Кати.
Кравченко почувствовал, что стремительно глупеет.
– Всё, ребята, вы свободны. Для вас работы нет, – повернулся он к омоновцам. И омоновцы ушли, позвякивая амуницией и волоча за собой на поводке странно одуревшую собаку, а с ними ушла и ложечка для обуви. После того, как утомившийся психиатр присоединился к весёлому кухонному обществу, в прихожей остались Кравченко, Катя и приятного вида молодой человек в штатском, слегка смущающийся полученного вчера синяка под глазом.
Кравченко заглянул в замочную скважину.
В комнате было темно.
– Ломать будем, Олег Николаевич? – спросил приятного вида молодой человек.
– Мою дверь? – сморозила Катя.
– Ивлева, – напомнил раздражённо Кравченко, а потом попросил молодого человека пригласить понятых. Молодой человек привёл вскоре престарелую соседскую пару, а затем вежливо распрощался с психиатром и с его коллегами. Потом он примерился к двери, вопросительно посмотрел на капитана и тот кивнул. Дверь открылась от первого же удара.
В большой просторной комнате с высоким потолком было темно и лишь напротив двери ровными голубыми квадратами прорисовывалось окно с размытыми очертаниями двора. Кравченко включил свет и окончательно убедился, что комната пуста. В пепельнице на большом письменном столе продолжал дымиться окурок сигареты, и его серый дымок оттягивало лёгким сквозняком влево, где книжные стеллажи, тянувшиеся по левой стене комнаты, упирались в ещё одну дверь.
Ничего не спрашивая, капитан подошёл и толкнул её носком сапога. Перед ним раскрылась совершенно пустая обширная кладовая без окон и с простым деревянным полом. Над дверью в стене слабо горела запылённая лампочка. Кравченко шагнул к стоящему в углу новенькому вентилятору и пощупал ещё тёплый корпус.
– Ересь какая-то… – обернулся он к напарнику, но тот только пожал плечами, пряча улыбку.
– Экспертов сюда позови, пусть всё простучат, проверят, – озадаченный Кравченко вышел из кладовой и под его сапогом тихо хрустнул обломок зеркала.
– И откуда у него столько пыли? – изумился он, попав в уже освещённую комнату. Пыли действительно было немало: она лежала тонким слоем на всех предметах, никем не тронутая, словно уже неделю никто не посещал ни комнаты, ни кладовой. Даже на полу в слое пыли отпечатались только подошвы сапог капитана. Стараясь ничего не касаться, Кравченко осмотрел комнату, а когда напарник ушёл составлять документы, выключил свет и осторожно присел на уголок дивана. В наступившей тишине стали различимы приглушенные обрывки разговоров в запертой кухне. Кравченко глядел на пристроенные в книгах старомодные часа и чувствовал, что в наступившей тишине ему чего-то недостает.
Не было слышно хода часов. На электронных часах капитана было уже без пяти два, часы на полке по-прежнему стояли на половине второго. Кравченко встал, хотел взять часы, но передумал, побрезговав покрывавшим их толстым слоем пыли. «Не заводил он их, что ли» – прошептал он, не замечая вернувшегося напарника.
– Олег Николаевич, – Кравченко нехотя убрал руку от часов, переводя взгляд на оперативника, – Олег Николаевич, по рации сообщение – взрыв в частном секторе. Машина Лаврика. Пять трупов.
– Лаврик там? – подавленно спросил капитан.
– Там, уже опознали. Остальных ещё опознают. Сильный взрыв, граната предположительно.
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом