– Желаешь настоящий дом или достаточно шалаша? – деловито поинтересовалась фейона.
– В шалаше было бы здорово, – обрадовалась я. – Обожаю спать на свежем воздухе! Но тут рядом лес, а вдруг там…
– О! Там полно всякой нечисти! – тоже будто обрадовалась Агаша.
– Нечисти?..
– Ну, не только. Есть просто звери. Волки, медведи, лисы, рыси, зайцы, белки…
– Всех перечислять не надо, – прервала я феечку. – Хватит первых двух. И нечисти. Давай все же сделаем дом.
– Но ты ведь желаешь шалаш.
– А еще больше я желаю утром проснуться. Желательно в той же комплектации, что засыпала.
– Если желаешь – проснешься. Навести защиту – пара пустяков.
– Точно? И от зверей, и от нечисти?
– Давай договоримся так, – повторяя мои недавние слова и тон, сказала фейона. – Если я говорю, что могу что-то сделать, значит, я действительно могу это сделать. А если ты мне не веришь – что ж, я улечу… Мне будет обидно и горько, но я…
– Стоп! – подняла я руки. – Я все поняла. И в свою очередь приношу извинения. Где шалаш?
– Вот, – показала вперед Агаша. В ее руке появился яркий шарик, осветивший стоявший неподалеку очень уютный с виду шалаш.
Внутри он оказался еще более уютным. Там даже имелись матрас, одеяло и подушка. Они были мягкими, но слегка шероховатыми, будто сотканными из тончайшей травы и ею же были набиты. Да они и пахли свежевысохшим сеном – просто обалденно! Вот уж я высплюсь так высплюсь! Даже если уже сплю.
Я разделась. Хотела снять и бюстик – очень уж в нем спать неудобно, – но все же оставила, почему-то постеснялась Агашу. Ничего, потерплю. Я юркнула под одеяло. Какое блаженство! Умереть не встать! Не, умирать еще рано. А вот порасспрашивать фейону – в самый раз. Но первой, со смущением в голосе, начала феечка.
– Анель, можно я что-то у тебя попрошу?
– Что-то-о? – зевнула я. – Можно.
– Понимаешь… Я ведь говорила, что нас мало, но не говорила еще, почему…
– Ой, давай не сейчас, – попросила я.
– Да нет, я не рассказывать собираюсь, а только сказать, что на людях мне появляться опасно. Нет, люди, конечно, разные, но я боюсь рисковать. И хочу попросить: можно, когда мы будем на людях, я стану превращаться в брошку? В виде зеленой бабочки, например. Красиво же?
– Красиво, – сказала я. – Но ты ведь все равно будешь меня слышать и выполнять веления моего сердца? Ну и мои собственные, – уточнила я на всякий случай.
– Конечно. Можешь даже не сомневаться! Всегда и везде.
– Ага-аша, – опять зевнула я. – А расскажи-ка, кстати, где мы сейчас?
– В шалаше, – удивилась та.
– А шалаш где?
– На Куроне. Я же говорила.
– Не, с этим понятно. Хотя тоже не очень, но ладно. Меня больше интересует, что тут вокруг? Что это за мир, что за место? Почему тут водятся феи и прочая нечисть?
– Феи не нечисть! – воскликнула Агаша столь возмущенно, что сама испугалась: уж не митинг ли это протеста?..
– Прости, – поспешно сказала я. – Не то ляпнула. Имела в виду необычные… ну… магические, что ли, существа.
– Фейоны – хорошие магические существа, – слегка еще сердитым голоском сказала Агаша. – А нечисть – плохие.
– Я уже поняла. Давай про мир.
– Мир как мир, – начала, все еще дуясь, фееечка. Но надолго ее сердитости не хватило. Фею словно прорвало!
Оказалось, что здесь, где сейчас мы, не какое-нибудь вшивое графство, не заштатная губерния, а самое настоящее королевство. Заромар – красиво и звучно. Правит им король Ставален. Но есть еще гилений – такая часть королевства, которая собирается в будущем стать отдельным королевством!.. Оказывается, здесь такое разрешено законом и возможно мирным путем. Агаша стала это объяснять, но подробности я пока попросила опустить. В общем, в этом самом гилении под названием Вилонар мы сейчас и находились. И главным тут после короля был его подвеличество гилен Вилеон…
Это было последним, что я успела услышать перед тем как уснула. Крепко-крепко! И сладко-сладко.
Приснился мне тот самый выпендрежный грубиян в синей шляпе. Только он был теперь без коня. И без плаща. И без… В общем, он был только в шляпе. Что его нисколько не смущало. Зато сильно взволновало меня. Так сильно, что я зачем-то тоже поспешно разделась. Грубиян подошел ко мне и нежно поцеловал в плечо.
От этого поцелуя я и проснулась. Мне было так хорошо, что не хотелось открывать глаза. Пусть бы длился и длился этот сказочный сон! Признаться, я даже забыла, что совсем недавно думала об этом мужчине наяву. Какая разница, что было наяву! Мне бы снова заснуть и посмотреть мой сон дальше.
А дальше был явно не сон. Тем не менее он будто бы продолжался. Я до сих пор чувствовала на плече тепло поцелуя. А потом чья-то рука стала медленно, едва касаясь, подниматься по бедру. Я отстранилась, так и не открыв еще глаз. Не потому, что было страшно, а потому, что было… странно. Продолжение сна наяву… Такое бывает?.. А если я все-таки до сих пор в бреду, может, в коме, то что тогда сон, что не сон? То есть имеет ли смысл прерывать происходящее, если это не правда, но очень нравится? И тут с меня потянули одеяло. Шершавая травяная ткань приятно заскользила по коже. И стало прохладней. Нет, это все же не сон…
Я открыла глаза. Рядом со мной сидел мужчина в красном камзоле. В расстегнутом красном камзоле! И это был вовсе не тот, кто мне снился. Увидев, что я смотрю на него, он широко, по-идиотски некрасиво улыбнулся и продолжил стягивать с меня одеяло.
Я вцепилась в ткань и заорала:
– Что вы тут делаете?!
– Хочу с тобой позабавиться, – вновь идиотски улыбнулся мужчина. – Ты ведь тоже этого хочешь?
Он навалился на меня, прижал к земле. Ладонь снова заскользила вверх по бедру, уже уверенно, без лишних нежностей. Сама не знаю, как мне удалось вывернуться и, встав на колени, начать пятиться к выходу из шалаша. А мужчина все с той же идиотской, предвкушающей «забаву» улыбкой тоже на коленях двинулся следом за мной.
Я уже чувствовала приближение паники, как вспомнила вдруг о фейоне. Но ведь та просила не «светить» ее на людях! Хотя слышать меня и выполнять желания она все равно обещала!..
– Ага! – крикнула я, надеясь, что фея поймет это как надо, а насильник примет просто за возглас. Но где, кстати, Агаша? Я ведь легла спать без платья, а на бюстике брошки, конечно же, не было…
– Ага! – позвала я еще громче.
– Ага? – осклабился незнакомец. – Так значит, согласна позабавиться? Зачем же тогда убегаешь?
Он снова меня схватил и стал прижимать к земле.
– Ага! Пусть он провалится! – завизжала я, но ровным счетом ничего не изменилось.
Нет, изменилось. Я снова была под мужиком в красном камзоле, который одной рукой уже стягивал кожаные штаны.
И тут я подумала вдруг: какого хрена? Кого ты зовешь на помощь? Говорящую бабочку? Анька, очнись! Вспомни детдом! Вспомни, кто ты какая! Чтобы какой-то вонючий дрыщ заставил тебя визжать от страха?.. А пусть-ка он сам повизжит!
И я, извернувшись, так двинула ему коленом в нужное место, что насильник сначала хрюкнул, а потом не завизжал, но завыл – тонко и жалобно:
– У-ю-ю-ю-уй! Больно-то как! У-ю-ю-ю-уй!
Он повалился на спину, схватившись за то, чему было больно. Теперь над ним нависла я:
– Позабавимся еще или хватит?
Насильник молчал. Не просто не ответил мне, но и выть прекратил. С чего бы это? И куда он смотрит?..
Моей грубой ошибкой было то, что я оставила без внимания вход. Именно за спину мне и смотрел ушибленный. Я стала поворачиваться, но опоздала – кто-то схватил меня сзади за ногу и резко дернул. Я едва не уткнулась носом в то самое место первого негодяя, где до этого побывало мое колено. Меня поволокли к выходу. Я стала брыкаться свободной ногой, но недолго – схватили и ее. Первый насильник очухался, прижал к земле мои руки, пытаясь при этом поцеловать меня в губы, но я так мотнула головой, что едва не свернула ему лбом нос. Зато руки второго, пока не видимого мной, с щиколоток переместились уже на колени, потом на бедра, потом… А вот не надо столь опрометчиво отпускать мои колени! Я изо всех сил подбросила их кверху – на, получи! Мне не было видно, куда я попала, но сдается, туда же, куда и первому гаду. Во всяком случае второй завыл точно так же:
– У-ю-ю-ю-уй!
Первый, видимо от растерянности, ослабил нажим на руки, и я сумела их выдернуть. Быстро перевернулась на живот, поднялась на колени… Первый от моего взгляда попятился вглубь шалаша. На втором оказался желтый камзол. Цыпленочек, чтоб тебя! Он лежал, скрючившись, и громко стонал.
Эти стоны привлекли внимание кого-то еще.
– Э! Мне-то оставьте! – послышалось снаружи, а потом в шалаш протиснулся третий – в зеленом камзоле.
«Светофорные маньяки», – мелькнуло у меня в голове, но было уже не до шуток. Третий маньяк выглядел настоящим шкафом.
– Ах, красавица! – протянул он ко мне огромные руки. Но тут заметил в непонятных позах своих товарищей и хмыкнул с явной завистью: – Эк вас перекорежило! Такая горячая штучка? Я тоже хочу!
– Хочешь – получишь, – буркнула я очень тихо, но шкаф услышал.
– Жду с нетерпением! – и опять протянул ко мне руки.
Я бы увернулась, но сзади меня схватил краснокамзольный. За талию, гад, схватил, к себе, как родную прижал. Я ему, конечно, локтями-то двинула, но наугад же, не знаю, куда попала. А третий, зеленый, меня уже спереди лапать начал. Попыталась его пнуть – не тут-то было: очухался «цыпленок» и как был, лежа, обхватил мои ноги.
– А почему так нервничаешь, красавица? – усмехнулся шкаф, тиская мои груди. – От радости, что так много вокруг настоящих мужчин?
Коне-ечно! Особенно желтый – «вокруг». Лежа на земле. А настоящие – точно все. Паразиты маньячные! Плесень светофорная! Ух, вот я сейчас по-настоящему разозлюсь…
Первый, краснокамзольный, продолжая обвивать мою талию, приложился поцелуем к шее. Шкаф полез толстыми пальцами под чашки лифчика. Желтый цыпленок встал на колени и пополз липкими от вожделения ладонями все выше, и выше, и выше… До трусиков осталось совсем ничего.
А вот этого я уже терпеть ну никак не собиралась! Тут еще и шкаф потянулся мокрыми губищами к моим губам. Первый же пиявкой присосался к шее. Я выдохнула, собираясь с силами. Кто-то из троих понял это по-своему и горячо зашептал:
– Ага, расслабься и получай удовольствие.
Пальцы всех троих обнаглели до крайности: у толстяка вовсю гуляли под чашками бюстика, у краснокамзольного гладили мой голый животик, а у гадкого цыпленка добрались наконец до трусиков.
И тогда я, рванувшись, взревела:
– Ага?! Ага! А ну, катитесь все в ж…!
Громыхнуло так, что шалаш подпрыгнул. «Светофорных маньяков» бросило на одну из стен, они пробили в ее ветках мощную дыру и закувыркались вдаль по полю. Я вышла наружу проводить их взглядом, а заодно отчитать мою волшебную помощницу за разгильдяйство, но наткнулась на четвертого страдальца. Этот выбивался из цветовой гаммы – был одет в черный плащ. Увидев меня, он всплеснул руками:
– Как хорошо, что я успел вовремя!
– В смысле, свою очередь не проспал? – сжала я кулаки, решив, что с этим разберусь без волшебства.
– В смысле, спас вас от насилия! Негодяи почуяли меня, испугались и… разбежались, – дернул он с напускной важностью подбородком.
Лишь тогда я его узнала. Это был сумасшедший Калиостро из театра, подсунувший мне липовый договор.
– Та-ак! – сказала я, не разжимая кулаков. – Ты и в самом деле вовремя. У меня как раз настроение подходящее.
– Для чего?
– Скорее для кого, – стала я медленно поднимать правый кулак.
И тут – бздыньк! – расстегнулся бюстик – последствие игрищ толстяка… Я успела подхватить чашки, не подарив гадскому психу бесплатной радости. Но драться с ним по причине занятости рук я пока не могла. Да и не пристало даме драться в неглиже – этот хоть и чокнутый, но выглядит поблагородней «светофорной» гопоты.
– Жди здесь! – сказала ему я. – Сейчас переоденусь – и продолжим.
– Непременно подожду, – кивнул Калиостро.
– Только отойди на сто шагов и отвернись.
Я как чувствовала, когда его подальше отправляла, – занырнула в продырявленный шалаш, а там… нарезала в воздухе круги Агаша.
– Ага, – подбоченилась я, забыв про лифчик, который сразу упал, но мне было пофиг.
– Ага… ша… – сглотнула та, зависнув в воздухе на манер колибри.
– Ты не Агаша, – злобно шипя, проговорила я. – Ты моль протухшая!
– Почему протухшая? – пытаясь показаться обиженной, заморгала та.
– Потому что зеленая! И потому что у моего доверия к тебе закончился срок годности. Лети отсюда, чтобы духу твоего не было!
– Но я… Но почему?.. Но как?.. – беспорядочно заметалась в воздухе фейона.
– Почему?.. – чуть было не заорала я, но вспомнила о психе снаружи и сбавила тон. – Почему? Ты еще набралась наглости спрашивать?.. Потому что ты бросила меня, когда больше всего была нужна! Ты оставила меня на растерзание насильникам! Я, можно сказать, едва чести не лишилась!
– Можно сказать, или…
– Тебе точно можно не говорить! Ничего! Потому что у тебя нет ни чести, ни совести! Вот куда ты уперлась?
– Я… – завертелась юлой подлая феечка. – Я летала на цветочки пить нектар. Мне же нужно насыщаться.
– Насытилась? Что-то долго ты насыщалась! Сколько в тебя этого нектара влезает-то? Наперстка и то много.
