Терри Пратчетт "Вещие сестрички"

– На то они и короны. Не сами же они себя такими создали.

– Она наверняка заколдована!

– А я говорю, на то они и короны… – повторила матушка.

– Так и подначивает, чтобы я ее надела.

– Вот тут ты права.

– Но я выстою, я буду сильной… – пролепетала Маграт.

– От всего сердца надеюсь, – кивнула матушка. Вдруг ее лицо в неправдоподобно короткие сроки утратило всякое подобие жизненности. – А чем там Гита занимается?

– Моет младенца, – рассеянно ответила Маграт. – Но есть ли способ надежно спрятать эту штуку? А что, если мы все-таки возьмем да зароем ее в глубокой яме?

– Тогда ее рано или поздно откопает барсук, – начиная утомляться, объяснила матушка. – А может, приберут к рукам золотодобытчики. Или дерево оплетет ее корнями, а потом его ураган выкорчует. И уж тут обязательно кто-нибудь явится да нацепит ее.

– Только они, в отличие от нас, будут бессильны перед искушением, – веско добавила Маграт.

– Это понятно, – согласилась матушка, внимательно разглядывая свои ногти. – Хотя корону надеть – дело немудреное. Главное – снять ее потом.

Маграт взяла корону в руки и повертела ее перед глазами.

– Мне кажется, она как-то даже не похожа на настоящую корону, – заявила она.

– Наверное, ты немало их на своем веку перевидала, – буркнула матушка.

– Между прочим, действительно немало, – дерзко откликнулась Маграт. – На настоящих коронах гораздо больше драгоценных камней, а серединка у них прикрыта лоскутком материи. А эта – какая-то маленькая, незаметная…

– Маграт Чесногк!

– Когда я училась у тетушки Вемпер…

– Пустьземляейбудетпухом.

– …пустьземляейбудетпухом, она часто брала меня с собой в разные города, где играли труппы бродячих актеров, – мы побывали и в Захребетье, и в Ланкре. Тетушка Вемпер была без ума от театра. И у них в реквизите корон было столько, что они их даром могли раздавать, хотя… – Тут Маграт чуть замялась. – Мастерили их из жести, бумаги и лоскутков, а вместо драгоценностей были разноцветные стекляшки. Но они были больше похожи на настоящие короны, чем вот эта. Ты не находишь это немного странным?

– Ненастоящее, которое хочет стать настоящим, часто становится более настоящим, чем само настоящее. Общеизвестный факт. Только мне все это противно. Гляди-ка, теперь у нас еще и трупы играют. Напялили на себя короны и бродят по свету…

– Ты никогда не была в театре? – прошептала Маграт.

Матушка Ветровоск, никогда не признававшаяся в собственном невежестве, ответила не колеблясь:

– Ну да, скажешь тоже! Видела я эти модные штучки!

– Тетушка Вемпер любила повторять, что театр – это зеркало жизни, – сказала Маграт. – А еще она говорила, что театр возвращает ей молодость.

– Так оно и бывает, – освоившись с новым поворотом темы, поспешила заверить ее матушка. – Надо только играть на нем умеючи. Они ведь люди-то сами неплохие, актеры эти, что на театре играют?

– Думаю, что хорошие.

– И по всей стране странствуют, говоришь? – задумчиво пробормотала матушка, бросая взгляд в сторону кухни.

– Они бывают всюду, где им рады. Я слышала, сейчас одна труппа находится в Ланкре. Правда, сама я на спектакли не ходила, поскольку, как понимаешь… – Маграт потупила взор. – Благовоспитанной девушке не к лицу в одиночку посещать такого рода увеселения…

Матушка кивнула. Она всегда ратовала за благочестивый образ жизни. Правда, себя она считала исключением.

Матушка отбарабанила по столу дробь.

– Так и решим, – сказала она. – Давай попробуем. Пойди к Гите, скажи, чтобы пеленала малыша. Давненько я не видала хорошей игры на театре…

Упоение сценой было для Маграт привычным состоянием. Сцена представляла собой дощатый настил на трех пивных бочонках. Все прочие приметы театра сводились к нескольким холстам размалеванной мешковины и полудюжине лавчонок, расставленных на площади городка. И все же перед зрителями возникали картины, которые обозначали сначала «Замок», потом – «Другую часть того же Замка», каковая перевоплощалась в «Ту же часть Замка несколькими часами позже», а затем – в «Поле брани». Наконец настал черед и «Дороги, ведущей из города». Вечер в целом мог бы удаться на славу, если бы не матушка Ветровоск.

После нескольких попыток определить, какой именно из трех инструментов, представленных в оркестровой яме, именуется театром, ведьма вынуждена была переключить внимание на сцену, и вот тут-то Маграт начала понемногу проникаться смутным осознанием того, что матушка еще не совсем уяснила краеугольные аспекты драматического искусства.

По ходу пьесы матушка не раз, заходясь от ярости, порывалась вскочить с лавки.

– Так ведь он же его прикончил! – шипела она. – Убил, нагло убил! Почему все сидят и глазеют?! Говорю тебе, убил! Нас даже не постеснялся!

Маграт судорожно вцепилась в руку своей подруги, но та упрямо пыталась высвободиться из захвата.

– Да не волнуйся ты так, – прошептала Маграт, – с ним все в порядке, он жив.

– Хочешь сказать, я вру?! – не унималась матушка. – Я же собственными глазами видела!

– Пойми же, матушка, – взмолилась Маграт. – На самом деле он не умер, это понарошку, ну?!

Матушка малость утихомирилась, но время от времени продолжала издавать глухое, негодующее урчание. У нее создалось впечатление, что из нее хотят сделать посмешище.

Тем временем на сцене появился мужчина, одетый в одну рубаху, и принялся произносить долгий и страстный монолог. Пару минут матушка внимала ему с напряженным вниманием, но потом ткнула свою младшую товарку под ребра.

– А ну-ка переведи, что он там наговорил! – потребовала она.

– Он сказал, что страшно мучается из-за смерти того, второго… – начала было втолковывать Маграт, но, осекшись, поспешила сменить тему. – Ты обратила внимание, сколько здесь разных корон?

Однако матушка не желала уходить от обсуждения:

– А чего ж он тогда его убивал?

– Как тебе сказать, это очень тонкий нюанс… – беспомощно пропищала Маграт.

– Стыд и позор! – отрезала матушка. – А тот, мертвый, так и валяется!

Маграт обратила исполненный мольбы и отчаяния взор на нянюшку Ягг. Та, неторопливо пережевывая очередное яблоко, вперила в сцену пытливый взор, за которым читался ненаигранный естественнонаучный интерес.

– Я лично смекаю, – она сделала ударение на последнем слове и повторила: – я лично смекаю, что тут все сплошная липа. Да ты глянь, этот-то, второй, все еще дышит.

Прочие зрители, невольно решившие, что реплики, сопровождающие ход спектакля, являются особенностью данной постановки, все как один переключили внимание на дышащего мертвеца. Лицо трупа залила густая краска румянца.

– А теперь на обувь его посмотри, – продолжала разбор нянюшка, – ты видала, чтобы настоящий король в такой обуви на люди вышел?

Труп сделал попытку переместить злополучную обувку за картонный кустик.

Матушка, в душе которой, по-видимому, пустили первые всходы семена небольшой победы, одержанной ею вместе со старой приятельницей над лицемерами и лжецами, извлекла из котомки яблоко и принялась с обновленным интересом следить за развитием событий на сцене. Взбудораженная психика Маграт начала успокаиваться, и сама она уже готова была сосредоточиться на пьесе, как вдруг ее усердные попытки отгородиться от тлетворной желчи неверия рассыпались в прах, когда слева от нее раздался вопрос:

– А это еще что за явление?

Маграт перевела дыхание.

– Дело вот в чем. Этот человек полагает, будто этот парень – принц, хотя на самом деле он – дочка второго короля, но переодетая мужчиной, – выпалила она на одном дыхании.

Матушка молчала. Облик актера стал предметом самого придирчивого разбора.

– Он и есть мужчина, – наконец заключила она. – Правильно думает. Мужчина в соломенном парике. Только говорит почему-то пискляво.

Маграт затрепетала. Ей, конечно, были знакомы некоторые условности сценического искусства. И в предвкушении этого явления ее сердце весь день ныло от ужаса. Ибо матушка Ветровоск была из тех, что всегда занимают недвусмысленную Позицию.

– Ты права, – кивнула Маграт, отдавая себя на заклание. – Но таковы каноны театра. Женщин всегда играют только мужчины.

– Это еще почему?

– Потому что женщинам нельзя появляться на сцене, – прикрыв глаза, пискнула Маграт.

Каково же было ее изумление, когда спустя минуту она поняла, что ожидаемая буря так и не разразилась. Маграт скосила глаза влево.

Матушка, не сводя глаз со сцены, мирно жевала яблочный огрызок.

– Вечно ты всех взбаламутишь, Эсме, – вдруг сказала нянюшка Ягг, которая также знала о недвусмысленности матушкиной Позиции. – По-моему, неплохо. Мне даже нравится.

Вдруг кто-то сидящий сзади дотронулся до матушкиного плеча и произнес:

– Извините, пожалуйста, нельзя ли вас попросить снять шляпу?

Поворот, который предприняла матушка, протекал настолько медленно, что казалось, будто она запустила в ход некий крохотный, невидимый моторчик. Однако, выйдя на заданные рубежи, она одарила докучливого типа страшным стокиловаттным взором ярко-голубых глаз. Тип сразу зачах, обмяк и осел, причем физиономия его в точности передала все три стадии перевоплощения.

– Нельзя, – последовал ответ.

С минуту театрал обдумывал открывающиеся перед ним возможности.

– Хорошо, – в конце концов выдавил он.

Матушка, задержав взор на еще одно мучительное мгновение, все же решила возобновить просмотр спектакля. Повернувшись, она повелительно кивнула актерам, которые, позабыв о ролях, во все глаза таращились на нее.

– Что уставились? – рявкнула она. – Давайте дальше.

Нянюшка Ягг передала ей вторую котомку:

– На, отведай конфеток.

Если бы у этого театра были своды, то под ними обязательно воцарилась бы чарующая тишина. Тишина эта время от времени прерывалась сдавленными репликами актеров, которые не смели оторвать взоры от ощерившейся матушки, а также эхом обсасывания двух вареных мятных конфеток.

Внезапно голосом до того чеканным, что один из актеров даже выронил свой деревянный меч, матушка изрекла:

– Смотрите, сбоку еще один спрятался. Бормочет чего-то себе под нос.

– Это суфлер, – пояснила Маграт. – Он подсказывает им реплики.

– А сами они не знают, что говорить?

– Видимо, кое-кто постоянно отвлекает их, – с горечью промолвила Маграт.

Матушка пихнула в бок нянюшку Ягг:

– Слушай, что здесь творится, а? Растолкуй мне, зачем столько королей и прочего народу понабежало?

– А это они тут поминки справляют, – живо разъяснила нянюшка Ягг. – По королю мертвому, который в обувке драной был, только теперь он под солдата работает, а все остальные речи толкают – какой хороший, мол, король у нас был – и спрашивают, кто ж его прикончить посмел.

– Ты точно уверена? – мрачно переспросила матушка. Она окинула взглядом актеров, вычисляя преступника. И долго не сомневалась.

Черная шаль взметнулась над матушкиными плечами, словно крылья несущего возмездие ангела, спустившегося с небес, дабы карающим мечом истребить ложь, лицемерие, скудоумие и притворство. Матушка сейчас казалась вдвое крупнее против своих действительных объемов. Клеймящий перст указал на виновного.

– Этот вот! – пророкотала она. – Вот вам убийца! Это он его кинжалом пырнул. Теперь не отвертишься, душегуб!

В шеренгах театралов, продвигавшихся к выходу, преобладал самый благодушный настрой. Во-первых, порадовала сама пьеса, даже с учетом того, что многие перипетии драмы ускользнули от их внимания. Во-вторых, под конец действия им удалось вдосталь потешиться: все до одного короли разом сиганули со сцены, а к подмосткам выскочила какая-то особа в черном и начала орать благим матом. Этот финал вполне покрывал пару грошей, что брали при входе.

Но три зрительницы не торопились покидать театр, продолжая оживленно обсуждать постановку.

– Слушай, а где они столько разных королей и господ набрали? – не унималась матушка. – Я всегда думала, что такие люди без дела не шляются. Сидят на тронах, правят и все такое прочее.

– Все совсем не так, – уныло протянула Маграт. – Мне кажется, что ты до сих пор кое-чего не поняла.

– Нет, я все-таки докопаюсь! – бушевала матушка.

В подтверждение своих слов она вскарабкалась на сцену и отшвырнула в сторону декорации из мешковины.

– Слушай, ты! – крикнула она. – Это ведь ты трупом прикидывался!

Злополучный труп, который, желая укрепить расшатавшиеся нервы, уплетал бутерброд с ветчиной, грохнулся со стула и повалился на спину.

Затем настал черед картонного кустика. Матушкин башмак пропорол его насквозь.

– Ну что? – провозгласила она почти плотоядно, обращаясь к окружающим. – Все подделка! Фальшивка! Тут краска, там палки, а сзади бумага наклеена.

– Чем могу помочь вам, многоуважаемые?