Весь следующий день их преследовали неудачи. Сильнейший ливень превратил дороги в непроходимые грязевые канавы. Пришлось поставить в авангарде магов, которые подсушивали дорогу Печатью Огня, тратя драгоценные запасы Архэ.
Чем дальше шел отряд, тем сильнее становился ливень, тем ниже опускалась температура. Олимпос утверждал, что советовал полемарху повернуть назад, поскольку налицо было применение погодной магии, а значит у противника есть свои маги. А самое главное – эффект неожиданности был утрачен. Об их вторжении уже знали, и вовсю готовились. Это кардинально меняло ситуацию.
Полемарх приказал продолжать наступление.
На следующую ночь, когда до вражеской крепости оставалось совсем немного, отряд проснулся от резкого похолодания. Снег валил с такой силой, что продавливал палатки, засыпал кострища. Почти половина илотов, шедших налегке, в походных обмотках, получили обморожение конечностей. Конечно, всем было плевать на их раны, но боль заставляла их сознание пробуждаться от Печати повиновения, поэтому на ее поддержание уходило еще больше Архэ.
Только теперь полемарх Алексис понял, что дело плохо, и отдал приказ двигаться обратно. Но было уже поздно.
Темняки не стали ждать, пока враг дойдет до крепости, а ночью совершили быстрый маневр и вышли в тыл отряду махейцев. Поэтому отступающие войска прямо в походном порядке напоролись на сплоченные, хорошо вооруженные дружины, сопровождаемые отрядом волхвов. Скрывшись в подлеске и складках местности, они подпустили отряд как можно ближе и бросились в неожиданную атаку. Со всех сторон раздались магические залпы, выкашивая ряды илотов и заставляя магов тратить все силы на защитные экраны.
Полемарх Алексис, надо отдать ему должное, храбро пытался организовать оборону. Он бросил всех илотов в самоубийственную контратаку, надеясь, что невосприимчивая к страху и боли стена мяса даст своим хозяевам время для перегруппировки.
Какое- то время казалось, что план вот- вот сработает. Нападающие пытались прорубиться через кольцо илотов, врезаясь в них на конях, кроша булавами, топорами и палицами, разбивая на группы и кромсая сотнями, а в это время маги объединялись под защитным куполом. Оправившись от первого шока, полемарх быстро раздавал указания. Одна группа призывает каменных големов, которые прикрывают с флангов и тыла, другая – пробивает дорогу вперед боевыми Печатями, третья – держит защитный купол от вражеской магии, четвертая – подбирает раненых и залечивает их… Таким строем отряд пробивается обратно, насколько хватит сил.
Но, как это часто бывает на войне, в дело вмешалась роковая случайность. Один из магов, держащих купол, исчерпал запасы Архэ и рухнул без сил. И за короткое мгновение, пока его место не занял товарищ, в появившуюся брешь влетело несколько огненных стрел, выпущенных вражескими волхвами. Одна из них взорвалась и целиком уничтожила группу, державшую Печать Повиновения.
Это был конец.
Как только Печать спала, илоты побросали оружие и обратились в паническое бегство, давя друг друга и ненавистных хозяев. Темняки с удвоенной силой ринулись вперед, к ослабевшим магам, прорвались через судорожно выставляемые защиты, и устроили кровавую резню.
В итоге, 7- я фаланга Махейского союза численностью в 1024 человека была полностью уничтожена. Почти полностью.
Эрис приземлилась возле самой черты полиса, которая четко обозначалась светящейся белой полосой, окружавшей земли Махейи. Применять магию на территории полиса было запрещено под страхом смерти. Так гласил древний закон, позволивший переместить борьбу между семейными кланами в политическую плоскость и остановить тысячелетнее кровопролитие. Из этого закона было только два исключения – защита города при нападении врага и применение магии внутри собственного дома для бытовых и хозяйственных нужд.
Эрис переступила черту, с грустью кинув взгляд на покосившийся бедный домик прямо на краю территории полиса. Там доживал свой век консультант по ее диссертации и просто добрый друг – советник Олимпос, один из немногих выживших в резне под Берестяной крепостью.
В живых тогда остались только он и несколько низших магов, попавших в плен. Последним не повезло – их быстро сгубили под пытками, пытаясь выведать секреты махейской магии, а вот Олимпос прожил несколько лет в темнице Великого князя, подружившись с его сыном – юным княжичем Бреславом. Бреслав и уговорил отца отпустить пленника с расчетом на то, что он расскажет на родине, как богато и сильно Темное княжество, и что с ним лучше договариваться, чем воевать.
Олимпос вернулся домой героем и написал большой трактат о Темном княжестве, выиграл выборы в своей деме и стал ярым сторонником закона о запрете военным избираться на политические должности. По его мнению, катастрофически неправильно, что головы командиров занимают голоса, а вовсе не вопросы тактики и стратегии. Если бы полемарх Алексис не пытался прославиться перед капризным избирателем, трагедии при Берестяной крепости не произошло.
Разумеется, с такой повесткой Олимпос кончил плохо. У военных было сильнейшее лобби в каждом политическом собрании, и они вовсе не хотели терять свои посты из- за какого- то баламута. Раз за разом законопроекты Олимпоса проваливались на голосовании, а подкупленные сплетники распускали о нем мерзкие слухи. В театрах прошло несколько комедий, очернявших и высмеивавших Олимпоса, навешивавших на него ярлыки «изменника», «труса», «шпиона». Но Олимпос стоял на своем, и ему пришлось сделать прямой намек – однажды он вернулся с собрания и увидел свой дом сгоревшим дотла. Но и тогда Олимпос не отступился и продолжил вносить свой законопроект, агитировать за него на улицах, рассылать знатным семьям памфлеты с призывами поддержать его и четкой аргументацией своей позиции.
Тогда он и поплатился жизнью, только не физической, а гражданской. Противники Олимпоса протащили через Народное собрание решение о пожизненном изгнании за пределы полиса. На следующее утро, с перевесом в несколько голосов, Олимпос был подвергнут остракизму и навсегда изгнан из полиса.
Конечно же он не бедствовал, несмотря на потерю всего имущества. Многочисленные сторонники, среди которых была и Эрис, помогали ему, как могли. Правда, с каждым годом почитателей становилось все меньше.
До чего больно было видеть, как за время ее отсутствия обветшал и покосился домик! Надо будет обязательно зайти и проведать Олимпоса. Но не сейчас. Сейчас она слишком спешила.
На окраинах полиса располагались многоэтажные тесные жилища илотов, совмещенные с производственными постройками. Тысячи покорных рабов ютились в продуваемых муравейниках. Рано утром они просыпались в жуткой тесноте и вони, съедали выданный с вечера необходимый минимум еды для поддержания жизни и шли на рабочее место во дворе или соседнем здании – ткать, ковать, плотничать. После изнурительной пятнадцатичасовой смены они получали паек на следующий день и отправлялись спать.
По идее, любой мало- мальски опытный маг мог сам сотворить готовый доспех, печь, ювелирное украшение или красивое платье. Но это было слишком затратно с точки зрения Архэ. Гораздо выгоднее оказалось потратиться только на создание материалов и поддержание Печати Повиновения, а затем уже рабы своими руками и трудом сделают все, что надо. Да, выходит не так быстро, зато сэкономленную энергию можно пустить на другие вещи – творчество, самовыражение, любовниц и бахвальство перед высшим светом.
Эрис быстрым шагом направлялась по узким вонючим улочкам к сверкающей белоснежной стене, окружающей центр полиса. При виде магессы Девятого уровня перед ней почтительно вытягивались в струнку бритоголовые мускулистые Деканы с горящими синим огнем глазами и магическим хлыстом в руке. Эти простейшие материальные проекции почти ничего не стоили, зато отлично надзирали за илотами. У каждой десятки рабов был свой Декан, который подгонял их и следил за равномерностью Печати Повиновения. Эрис всегда ощущала холодок в спине, когда видела эти пустые синие глаза.
Ворота, ведущие в сердце полиса, были распахнуты. С мраморного барельефа над массивными металлическими дверями на каждого входящего внимательно смотрела сова – символ мудрой Махейи. Эрис вошла в ворота и ощутила щемящее чувство сладкой тоски от возвращения домой. Каждый уголок здесь был связан с каким- то воспоминанием – вон за тем углом она наколдовала свою первую Печать, под тем деревом впервые поцеловалась, а возле этой торговой лавки часто ждала мать…
В центре полиса возвышался холм, на котором раскинулись главные здания всего союза – Совет Архонтов, Народное собрание, Академия и Казначейство. Лучшие архитекторы и скульпторы трудились над этим великолепием, теперь составляющим одно гармоничное целое с окружающим пейзажем. Строгие пропорции, расположение относительно друг друга и ландшафта в целом – все это производило неизгладимое впечатление даже на привыкших горожан.
На площади за воротами толпились обитатели здешних учреждений – писцы, секретари и помощники, законники, дипломаты и прочие мелкие маги Первого- Второго уровней со слабой родословной. Между ними постоянно сновали гонцы с документами или горячей едой, доставляемой прямо к рабочему месту.
Весть об Эрис волной прошла по площади, заставив всех притихнуть и обернуться. Отвыкшая от внимания, она слегка смутилась, но подняла голову и уверенно двинулась через расступившуюся толпу, улыбаясь знакомым лицам.
– Госпожа! Госпожа Эрис! – услышала она радостный и такой родной окрик справа.
Сквозь плотный строй зевак пробивался Еврипид – верный помощник и делопроизводитель ее семьи. Подбежав, он плюхнулся перед Эрис на колени, обхватил ее за ноги и зарыдал. Сначала ей показалось, что это старый добрый Еврипид – все те же растрепанные волосы, нелепые круглые очки и следы от чернил по всему лицу.
Но затем стало видно, как он исхудал. Как увеличилась лысина на его крупной голове. Как истрепался мешковатый плащ, который будто бы не снимался с того дня, как Эрис вышла с этой площади с груженым научным оборудованием обозом и сотней илотов.
– Как я рад… как я рад, что вы целы!
– Я тоже рада тебя видеть… Поднимись, не надо.
Но он не слушал и продолжал кланяться до самой земли. Когда- то давно Еврипид был рабом- илотом из приморского племени Агуэров. Его подарили матери Эрис в честь ее избрания на должность ректора Академии. Но по неизвестной никому причине, она решила даровать ему свободу и освободила от Печати повиновения. Но Еврипид решил остаться. Вскоре стала очевидна его необычайная природная одаренность – для дикаря, не знавшего письменности, он очень быстро освоил бухучет, делопроизводство, основы юриспруденции. Через несколько лет он уже вел все дела семьи, затем принял участие в воспитании детей уже несколько поколений верой и правдой служит семье, подпитываемый Печатью Долголетия.
Семьей, от которой теперь осталась только Эрис.
– Еврипид! Быстро встань и поприветствуй меня, как положено! – строго прикрикнула она. Это был единственный способ прервать его лобызания.
Так и вышло. Еврипид встрепенулся и вытянулся по струнке.
– Простите, госпожа Эрис! Разрешите доложить о состоянии хозяйства?
Эрис сбросила притворную строгость и улыбнулась.
– А вот теперь давай обнимемся.
Она подошла и заключила его в объятия. Еврипид – последняя родная душа, что связывала Эрис с семьей. Со счастливыми воспоминаниями, беззаботностью и покоем… Когда- то он был строг с ней, укладывая спать или заставляя прочесть домашнее задание, теперь – она его госпожа.
Эрис на мгновение переместилась в детство, вдохнув привычный запах пергамента и чернил, исходивший от Еврипида, но затем отстранилась и снова стала взрослой магессой Девятого уровня.
– Мне нужно в Совет архонтов. Пойдем, по дороге расскажешь, как обстоят дела.
Еврипид поклонился, украдкой утерев слезу, и стал расталкивать зевак.
– Освободите дорогу! Не видите, кто идет?! Разойдитесь, перед вами великий маг, имейте уважение!
Они выбрались с площади и нырнули в небольшой переулок, ведущий к идеально круглому зданию, окруженному величественными статуями. Здесь заседал Совет Архонтов.
– Как ты? Как наши дела?
– Дела плохи, госпожа Эрис, – скорбно сообщил Еврипид. – Пока вас не было, консерваторы развернули бурную деятельность в Народном собрании против вашей партии. Очень грязная была кампания в прошлой декаде. Получили большинство, выкинули вашего Казначея до истечения срока, поставили своего – сына Психеи…
– Как это выкинули? – перебила Эрис. – У него иммунитет!
– Они провели закон о лишении иммунитета в случае совершения преступления против морали и нравственности. А затем Казначея нашли в Красном дворце в компании малолетних рабынь, накачанного какой- то дрянью… Говорю же, грязная была кампания.
– Никакой фантазии, – хмыкнула Эрис.
– В общем, со своим Казначеем они пережали народникам потоки Архэ, из- за чего дела пошли не очень… Мне пришлось продать значительную часть илотов, поскольку Печать Повиновения слишком подорожала. Стал экономить даже на пропитании.
– Все это уже не важно, – грустно покачала головой Эрис.
Совсем недавно прихрамывая от усталости, она легко взбежала по ступеням на высокий холм, напитавшись энергией родного полиса. Перед ней возвышался Совет Архонтов – торжественное здание с высокими толстыми колоннами, облицованными черным мрамором с золотыми обручами.
Зилоты на входе в Зал заседаний двинулись было ей навстречу, но затем почуяли Девятый уровень и почтительно раскрыли массивные тяжелые двери из цельного куска гранита, украшенные искусной резьбой.
В идеально круглом зале, выложенным темным мрамором, в котором отражались блики вечных факелов, шло заседание. Высокий, статный блондин с благородным и мужественным лицом произносил торжественную речь, стоя за высокой каменной трибуной. Публика в белых тогах была разделена две части: у одних на груди висела нежно- голубая фиалка, а других – кроваво- красная роза. Они сидели в разных концах зала и с ненавистью поедали друг друга глазами.
– Извини, Психос, я вынуждена тебя перебить, – громко сказала Эрис.
Выступавший красавчик замолк и обернулся. За ним, как один, обернулись все присутствующие.
В зале повисла оглушительная тишина.
А затем архонты с синими фиалками в едином порыве вскочили и бешено зааплодировали.
– Эрис! Эрис вернулась!
Красные сидели тихо, лишь ошарашенно переглядываясь и перешептываясь.
Под рукоплескания Эрис вышла в самый центр круга, вступив в пересечение лучей, пробивающихся через специальные отверстия в куполе. Она купалась в ставшем таким непривычным внимании публики.
Но гулкий неприятный звук внезапно перебил восторг и очень быстро заглушил крики радости. Все архонты быстро поникли и сели на свои места.
В тени трибуны сидел ветхий слепой старик, и размеренно стучал деревянной клюкой по специальному напольному колоколу.
– Ты нарушила регламент, Эрис.
Эрис подошла к старику и опустилась перед ним на колени.
– Простите, Хранитель. Но я должна сообщить всем новости. Это не терпит отлагательств.
– Ты нарушила регламент и прервала выступление Психоса.
Эрис поймала довольный взгляд красавца. Он поправил на груди красную розу и обаятельно подмигнул Эрис.
– За это в соответствии с параграфом тридцать шесть я изгоняю крайнего члена списка твоей партии из Совета.
Красные вскочили и единодушно зааплодировали.
По рядам синих пронесся недовольный шумок. Один из них встал, снял с груди фиалку, положил на свое место и молча вышел из Зала.
– Еще раз простите, Хранитель. Я поддалась эмоциям, – склонила голову Эрис.
– Дадим закончить. Прошу, Психос.
Психос почтительно поклонился и снова хитро посмотрел на Эрис.
– Хранитель, я крайне заинтригован, что же нам хочет поведать Эрис, и готов уступить ей свое слово.
– Ты уверен, что в соответствии с подпунктом тринадцать параграфа три отказываешься от своего слова?
– Да, Хранитель. Думаю, мне нужно его приберечь.
Психос запрыгнул на красную трибуну и закутался в тогу, с любопытством наблюдая за происходящим.
Эрис снова вышла в центр зала и с натянутой улыбкой поклонилась красной трибуне.
– Благодарю оппонента за великодушие и благородство. Мое поведение оправдано, и сейчас вы в этом убедитесь.
Эрис встала за трибуну.
– Пять лет назад я покинула наш прекрасный полис и отправилась в трудную научную экспедицию. Я спускалась в подземелья Эреба, поднималась на горные пики, ходила по краю Черной земли и все это время наблюдала, записывала, проводила эксперименты… Все вы знаете зачем. Все вы знаете про теорию Темного Архэ…
По рядам красных пробежал ощутимый смешок. Эрис запнулась и смущенно замолчала.
Раздался удар клюкой по колоколу.
– Тишина в зале. Не нарушаем регламент.
Смешки прекратились.
– Моя мать была великой ученой, это признано всей Академией. В ее честь названы звезды, школы, река и обсерватория. К сожалению, у нее не хватило времени, чтобы закончить свой главный труд. Она так и не нашла доказательств теории Темного Архэ, которую разрабатывала всю жизнь… И завистники, никчемные сплетники воспользовались этим, очернили ее имя, сделали из нее чудачку, которая несла всякий вздор. Это наглая ложь, и ее появлению есть две причины – жадность и алчность. Но я решила закончить начатое моей мамой.
Эрис сделала паузу и обвела взглядом красную трибуну.
– Кратко расскажу о теории. Мама задалась вопросом, в чем природа Архэ? Почему мы можем создавать предметы из ничего? Менять свойства материи, агрегатные состояния вещества, порождать энергию – все это не может происходить бесследно. При всем развитии нашего общества, в ответе на этот вопрос мы недалеко отошли от предков, объяснявших Архэ божественной благодатью. Теперь мы отвергли богов и предпочли им науку, но где же ответы?
Психос повернулся к сидящим позади него сопартийцам и стал яростно с ними перешептываться.
– Моя мать предположила, что магия вовсе не проходит бесследно. Каждый наш акт творения имеет цену. Каждая сила встречает силу противодействия. Просто мы этого не замечаем. Не хотим замечать. Мама изобрела уникальный прибор, позволяющий измерять колебания поля Архэ вплоть до мельчайших единиц… Разработала систему затрат, производимых заклинаниями разных типов. Все эти открытия заслуживают вечной славы, но не были признаны ни Советом Архонтов, ни Академией… И плевать. Главное, что мама смогла обнаружить незаметные, но измеримые превращения Архэ, которые происходят при каждом заклинании. Когда вы преобразуете воздух в воду, чтобы наполнить стакан и утолить жажду или когда испускаете раскаленную плазму, чтобы уничтожить врага – каждый раз небольшой кусочек забранного Архэ превращается в Темное Архэ. И рано или поздно оно создало бы прорыв в нашей реальности. Мама очень точно все это рассчитала и описала, но не хватало одного: найти эти поля Темного Архэ, измерить их и изучить свойства. Именно за этим я и отправилась в экспедицию.
Психос встал и грациозно поднял руку, откинув ладонь чуть в сторону. Эрис с неприязнью подумала, что он, наверное, любуется каждым своим движением.
– Лидер партии оппонентов хочет дать реплику. Выступающий решает, – проскрипел Хранитель. Несмотря на слепоту, он всегда знал, что происходит в зале. Не иначе как определял на слух по шелесту складок на тогах.
– Извини, Психос, я хочу закончить. Все реплики после.
Психос демонстративно пожал плечами и сел, снова перешептываясь с товарищами.
– Так вот. Много лет я искала то, во что никто больше не верил. Только я и только моя мама… Много лет провела в подземельях Эреба, полных ужасных тварей и древних ловушек, каждую ночь засыпая с мыслью о том, что могу больше не проснуться… Через вершины гор и их глубины пробилась к Северному океану, покрытому такой горой льда, что вершина ее теряется в небесах, окутанная темными облаками, из которых бьют молнии… Голодала по нескольку дней, лишь бы сэкономить крохи Архэ, которые долгим трудом, как росу с листьев, собирала неделями и месяцами… Вам, не прожившим ни одного дня своей сытой жизни вдали от Наоса, этого не понять.
Эрис сделала паузу, ощущая невероятный прилив сил и возбуждения. Это был момент ее торжества. Слушатели тоже притихли, ощущая заложенную в интонации Эрис пружину, готовую вот- вот с щелчком разжаться.
– И я нашла кое- что. Нашла прорыв, созданный Темным Архэ.
Партия синих взорвалась аплодисментами и криками поддержки. Красные сидели настороженные, напряженные, но старались изображать насмешки.
