Иван сделал вид, что не смог разглядеть, чего это там было прибрано. Он и впрямь не рассмотрел в деталях, едва успев прищуриться и глянуть по-особому. Однако ж кусок змеиного хвоста заприметил.
«Э-ге-ге».
Владыка Варсонофий принял его не сразу.
То ли и впрямь был занят. То ли просто хотел показать залетному гостю, что здесь он сам птаха наивысшего полета, равная любому из столичных вельмож.
Когда же наконец Ивана проводили к нему в покои то, едва взглянув на архиепископа, парень понял, что перед ним находится истинный пастырь душ.
Чем-то он напоминал покойного тятеньку. Такой же большой и добрый. И, видно, большой охотник до книжного слова. Эвон сколько книжек в настенных стеллажах. И большой грудою на столе, прямо перед носом владыки.
Поэт с удивлением отметил, что там лежали книги как на русском, так и на иноземных языках: латинском, немецком, французском. Непривычно было зреть подобное у православного святителя. Оно бы больше пристало какому-нибудь князю католической церкви. А отчего так, Иван и сам объяснить не мог. Возможно, памятен был шум, поднятый в прошлом году церковниками вокруг «Гимна бороде», написанного Ломоносовым и обличающего ханжество и лицемерие священства.
– Ты в латыни как, силен? – огорошил его вопросом Варсонофий. – А, господин копиист?
Иван от неожиданности заморгал глазами и замешкался с ответом. Потом неловко кивнул.
– Не пособишь ли переложить на наш язык вот это место? – протянул тонкую книгу архиепископ. – Никак в толк не возьму, о чем речь идет.
Поэт принял том и пробежал глазами текст.
Пастырь корпел над изучением… сатир Горация!
Это была восьмая сатира из первой книги и называлась она… Молодой человек почувствовал, как от волнения его прошиб пот.
Звалась сатира «Приап»!
Латинский стихотворец представлял в своем творении Приапа, статуя которого была поставлена в Эсквилинских садах, жалующегося, что его беспокоят не столько воры и птицы, сколько некие ворожеи, собирающиеся в том месте для колдовства.
Архиепископский ноготь отчеркнул следующие строки:
И зубом растерзав потом они овна,
На коем черная везде была волна,
Кровь в яму испущать ископанную стали,
Чтоб духи собрались и им ответы дали.
Личины ими две туда ж принесены,
Которы сделаны из воску и волны;
Последняя была сильнее первой многим,
Хотевшая карать мученьем слабу строгим.
Из воску сделана стояла перед той,
Как рабским образом терпящая рок злой
Едина Гекату на помощь призывала,
Другая лютую Тизифону склоняла.
– Ишь ты, как складно, – похвалил владыка. – У меня так не выходит. И вот что еще скажи мне, вьюнош. Зачем это они закапывали в землю волчью голову купно с зубом змеи?
– Мню, чтоб навести порчу лютую, святый отче, – ответствовал Иран. – В латынских деревнях был обычай привешивать над дверьми волчью морду, чтоб уберечься от сглазу.
– Ага… – призадумался архиепископ, повесив голову на грудь и надолго замолчав.
Барков даже подумал, а не заснул ли часом достойный и ученый пастырь. Но нет. Вновь поднял на него свои очеса и повел разговор о том, зачем, собственно, и явился к нему проситель.
– Ходатайство графа Кирилла Григорьевича я рассмотрел. И не вижу препятствий к его удовлетворению. Ступай в канцелярию, сыне, там тебе выпишут от меня грамотку к монастырской братии.
– И в Горний Покровский тоже?.. – быстро спросил парень.
– Почто пытаешь о той обители? – ответил вопросом на вопрос владыка и подозрительно прищурил на него око.
От доброты и следа не осталось на лице пастыря. Он весь как-то подобрался, сделался жестче.
– Так зачем тебе в Покровский монастырь приспичило? – уже более настойчиво молвил Варсонофий.
– Академику Тауберту стало достоверно известно о том, что в обители сей весьма ценные рукописи сохраняются. Среди них и несколько старинных летописей.
– Вон как, – протянул архиепископ, но по его виду было понятно, что не поверил столь простому объяснению. – Увы… Сейчас в обитель попасть невозможно. Пошесть у них там какая-то завелась. Вот сестры и затворились до времени. Пока не пройдет…
В свою очередь не поверил святому отцу и Иван. Неожиданно как-то напала хворь на монашек.
– Благословите, отче!
– Храни тебя Господь, сыне. Да не зарывай таланты. Умные да знающие люди Руси-матушке ох как нужны! Особенно в такую-то годину…
«В какую?» – хотелось спросить поэту, но сдержался.
Понятное дело, не лучшие времена переживает империя. Третий год войны. Дороговизна. Хвори разные. Статочное дело, сама государыня болеет. А тут еще внутренние раздоры. Канцлера Бестужева под арест упекли.
И, однако, удивителен интерес преосвященнейшего отца к ворожбе да чародейству. И настороженность при упоминании о Гекате и Тисифоне – богинях, покровительствующих змеям. Кои и изображались-то с гадюками вместо волос.
Marlbrough s'en va-t-en guerre,
Mironton, mironton, mirontaine…
В задумчивости возвратился Иван к себе на квартиру.
Будь он несколько менее озабочен, то непременно бы заметил двух юных монахов, тенями кравшихся за ним по пятам до самих дверей постоялого двора.
Из одних в монастыре два монашка жили,
В нужном случае зимой друг другу служили…
Глава 9
КНИЖНИК
Москва, апрель 2006 г.
– Итак, вы хотите получить от меня консультацию по поводу так называемой «Книги Семизвездья»? – начал Николай Семенович, когда Савельев и Варя устроились в креслах. – Хотите чего-нибудь? Чай? Кофе? Минералочка?
Майор хотел отказаться, но спутница его опередила.
– Минеральной… если можно, – попросила девушка.
Вадим Сергеевич украдкой осматривался.
Жилище книжника выглядело самым обычным. Две комнаты, недорогая мебель, компьютер не из самых навороченных – к примеру, с машиной покойного Монго и не сравнить. Что удивило майора – в квартире было не очень много книг, и все больше современные издания. Впрочем, кто знает: может, хозяину вполне хватает того, что книг много у него на работе?
– Значит, «Книга Семизвездья»… – молвил Стрельцов, когда Варя допила воду. – Ну что ж… воля ваша. Но мне придется начать издалека.
Он задумался, как бы подбирая слова.
– В трюмах корабля нашей цивилизации за прошедшие тысячелетия накопилось много всякого такого, о чем даже и посвященные не всегда догадываются. Среди всего прочего – «проклятые книги». Вам, кстати, знаком этот термин?
Савельев неопределенно пожал плечами. Книги – это в принципе не по его профилю.
– Естественно… – кивнула Варя, подливая в бокал боржоми.
– Да, конечно, – согласился ученый, – проблема эта не так чтобы и неизвестна… В отличие от самих книг. И на нее существуют самые разные, надо сказать, точки зрения. Тем не менее, я буду придерживаться общепринятого в кругах подлинных знатоков взгляда на проблему.
Есть сочинения определенного сорта, что время от времени всплывают на поверхность, оказываясь в руках самых разных людей – обычно тех, кто оставил тот или иной след в истории. Людей, как правило, уважаемых и достойных. По большей части заслуживающих хотя бы доверия. Всплывают… а потом пропадают на век или два – чтобы потом опять возникнуть. Словно сами решают, когда и к кому им прийти.
– Это как? – справился Савельев.
В душе он уже начал слегка тяготиться этим визитом подозревая, что даром потратил время – и свое, и девушки.
– По-разному… Ну вот, например, сейчас я пишу работу о так называемом «Тибетском евангелии».
– Простите?.. – переспросила Варвара.
– О, это довольно необычная история, – оживился книжник, оседлавший любимого конька. – Лет тридцать назад в библиотеке буддийского монастыря Гимис русским эмигрантом Николаем Нотовичем был найден манускрипт о неизвестной жизни Христа в Гималаях. Вот что мы узнаем из него. В тринадцать лет Иисус с купцами уходит к Инду изучать законы Будды. Прослышав о его мудрости, почитатели бога Ганеши просят поселиться у них. Жрецы Брамы в княжестве Орсис учат его исцелять молитвами, изгонять из тела человека злого духа. Все свои сверхъестественные возможности Он затем применит на практике, что видно и из канонических евангелий.
Ученый похлопал по пухлой книге, лежавшей перед ним на столе. На корешке золотой славянской вязью было выведено «Библия».
– Но вот дальше следует самое интересное. Постепенно Божий сын начинает осуждать все и вся, отрицая божественное происхождение Вед и Пуран: «Не кланяйтесь идолам, не следуйте Ведам, в которых истина искажена». Жрецы и воины были поражены таким отношением и такой платой за радушное гостеприимство. Затем Иисус поехал в страну, где родился Будда, и начал изучать Сутры, что заняло у него пять с лишним лет. Оставив Непал и Гималаи, он спускается к язычникам и вновь начинает сеять смуту, выступая в роли религиозного диверсанта: «Я вам говорю, оставьте своих идолов и не исполняйте обрядов, которые разлучают вас с вашим Отцом и связывают вас со жрецами, от которых небо отвернулось».
– Чушь какая-то, по-моему, – не сдержался Вадим Сергеевич.
– Возможно, – кивнул Стрельцов. – Но, тем не менее, почему-то христианские теологи эту книгу не любят настолько, что предпочитают не ругать ее, а просто замалчивать.
Ну так вот: принято считать почему-то, что всякие древние книги, тайные знания и все прочее – это где-то на Западе, в древних замках и монастырях. Монсегюр, Грааль, Приорат Сиона…
Что такое этот самый «Приорат», Савельев не знал, но на всякий случай запомнил.
– Это большая ошибка. Среди древних русских литературных памятников существует целый раздел, именующийся «отреченными книгами», которые по идеологическим соображениям были запрещены православной церковью. Да-да, как и католическая церковь, православная имела и поныне, кстати, имеет свой «индекс запрещенных книг».
На первом месте в нем числится книга «Рафли». Она излагает очень сложную и своеобразную систему гадания, судя по дошедшим до нас отрывкам, основанную на двоичном исчислении! Так что выходит, что первоисточником принципа действия современной вычислительной техники и многих разделов высшей математики были наши обыкновенные языческие святцы, причисленные духовенством к «злым ересям».
В другой запрещенной книге – «Аристотелевы врата, или Тайная тайных», тематически примыкающей к уже упомянутому мной сочинению, содержится подробное руководство для гадания об исходе любого важного дела. Что любопытно, духовенство выделило эти книги с недвусмысленным определением «… учение рафлям, сиречь святцам языческим». В одной из описей царской библиотеки времен Алексея Михайловича дано примечание: «По их учению, рафль, а по-нашему, по-словенски, святцы». Рафли русских индексов с гадальными текстами были известны на мусульманском Востоке, в Византии и Западной Европе. – Остается лишь безмерно жалеть, – продолжал профессор, – о незнании нами «Славянской книги Еноха Праведного», «Молниянника», «Громника», «Колядника» «Лунника» и многих других. В этих книгах заключены знания о природе, культуре и истории.
И таких текстов великое множество. Вот одни названия этих «бесовских» книг: «О часах добрых и злых», «Приметы о днях», «О вей твари»… Между прочим, «О часах добрых и злых» – по сути, первое в мире учение о биоритмах.
А сколько интереснейших трудов оставили русские еретики! О! Русские ереси, история отечественного свободомыслия и борьбы с нашими замечательными византийскими догмами – тут непочатый край работы, целый клад для истинного историка! – мечтательно вздохнул Стрельцов. – Сколько их было – стригольники, антитринитарии, «жидовствующие»… В каждой части русской земли, в каждой области были свои оппозиционеры духовной власти церкви. Думаете, наши предки были глупее европейцев?
Николай Семенович печально улыбнулся.
– Жаль, что ныне эта тема, скажем так, немодна и не поощряется. Впрочем, извините, я отвлекся. Так вот: среди книг, запрещенных церковью, той, что вас интересует, не упомянуто. Видимо, потому, что известно было лишь три ее списка, из которых вскоре остался один.
– Простите, а два других? – В Савельеве взыграла профессиональная дотошность.
– По имеющимся сведениям, один пропал на Украине в 1649 году, в сожженном имении князей Острогожских, второй затерялся еще в дни Лжедмитрия I, – надолго не задумываясь, сообщил Стрельцов. – Что же конкретно известно о «Книге Семизвездья», или иначе «Семизвезднике»? Ну что до названия, то оно, скорее всего, связано с древним именем созвездия Большой Медведицы и означает, что создавался текст в северной стране – или странах. Что же до содержания… оно касается магии. Причем варения приворотных зелий и ядов и не гаданий на требухе висельников, а исключительно высшей магии.
«Это как?» – хотел в очередной раз задать вопрос майор, но вовремя прикусил язык.
– Если вкратце, – Николай Семенович словно услышал его мысль, – там повествуется о способах установки связи с некоторыми… мм… скажем так, сущностями, общение с которыми может дать подлинное могущество и знание.
– Это дьявола, что ли, вызывать? – не сдерживая иронии, осведомился майор.
– Нет, к христианскому дьяволу эти сущности как будто отношения не имеют. Хотя возможно, кто-то из причастных понимал это именно так. Но если судить по известным нам сведениям, весьма скупым, это скорее те силы, к которым обращались наши предки на протяжении тысячелетий. Если угодно, Древние Боги.
Последние слова были произнесены именно с большой буквы.
– Вы это серьезно? – не выдержал Савельев.
– Это не я, это мнение исследователей – двух или трех, – занимавшихся этим вопросом. Что до меня, то я сугубый материалист. Хотя и с уважением отношусь к нынешнему язычеству – хотя бы за его попытку вернуться к столь древней традиции. И потом, у нас в последние полтора десятка лет так много рассуждают о каком-то «возврате к истокам», что нет ничего удивительного, что кое-кто нашел эти истоки в Перуне и Свароге… Между прочим, в знаменитом «Стоглаве» есть открытые свидетельства, что в XVI веке на Руси поклонялись языческому богу Дионису, официально совершая обряды по всем правилам.
– Это при Иване Грозном? – уточнил майор.
Николай Семенович кивнул.
– Это только принято считать, что он активно боролся с ересями. А ведь при нем одним из ближайших советников состоял знаток астрологии и мантики Иван Рыков, за что царь «был зело упрекаем» князем Курбским. Был еще и Елисей Бомелий – «лютый волхв».
Вадим Сергеевич, тем не менее, не сдержал улыбки.
Нет, конечно, про новых язычников; всяких там волхвов и жрецов он знал – иные даже проходили по его уголовным делам, но все же в глубине души сомневался, что нынешний человек по-настоящему может верить во всех этих языческих богов. Хотя, к примеру, краем уха слышал от знакомого из отдела внешних связей МВД, что в Полтавском институте милиции начальником какой-то полковник, всерьез будто бы верящий в вавилонских или еще каких-то богов и чертей.
– А вы зря улыбаетесь, молодой человек, – заметив его реакцию, тоже улыбнулся доктор наук.
Улыбнулась и Варвара – Николай Семенович был старше ее спутника лет на десять от силы. Ему было, наверное, немногим за сорок.
– Если вдуматься, то, молясь в православной церкви, обращаясь к Иегове, люди ведь тоже призывают одного из языческих Древних Богов – племенного бога одного кочевого народца козопасов из пустынь Передней Азии…
Майор невольно посмотрел на Стрельцова: не шутит ли тот? Но лицо книжника было сугубо серьезно.
– Ведь он – не кто иной, как тот самый пресловутый Элохим, Эль, Бел, Саваоф, Бел-алла, коему издревле поклонялись в тех краях. Всего лишь один из сонма богов. В конце концов, разве в Библии не сказано о мечте Сатаны «Воссесть в сонме богов»? И поклонялись этому богу иногда весьма и весьма… своеобразно.
