Ирина Вильк "Алхимия души"

– На сколько я понял, программа максимум – поговорить? Хотя бы намекни, о чем? Что ты задумал?

– Тебе интересно? Тогда соглашайся на программу минимум. И снова Хайям:

«Виночерпий, опять моя чаша пуста!
Чистой влаги иссохшие жаждут уста,
Ибо друга иного у нас не осталось,
У которого совесть была бы чиста».

Какие верные слова. Не находишь?

Двор Людовика XV 1757 г.

Карточная игра была в самом разгаре. Распахнутые окна совсем не спасали от дворцового смрада. Сидящие вокруг стола, обильно политые духами, придворные дамы, всячески пытались отвлечь графа от, происходящего за столом, действия. Их попытки, может быть, и увенчались бы успехом, не будь он графом Сен-Жермен, по легенде, равнодушным к женским прелестям.

Но даже тошнотворная смесь ароматов духов и дворцовых нечистот, вкупе с напудренной грудью, высоко вздымающейся в глубоком декольте, томными женскими взглядами, призывными улыбками и разнообразием мушек не смогли бы сбить Сен-Жермена с толку. Он умел абстрагироваться от любых помех. Будь то вонь или женские прелести.

– Ах граф, какой же вы, право, бука, – надула губки одна из дам, сидящая за столом. – А, ведь, говорят, что вы прекрасный собеседник и искусный рассказчик.

– Это так, маркиза, и я тотчас бы доказал вам это, дабы не игра. Ваши прелести слишком очевидны, ваши глаза сверкают, как бриллианты на пряжках моих башмаков. Я, непременно, поддался бы вашему очарованию, но, к сожалению, я очень не люблю проигрывать.

– А еще говорят, что вы почти колдун. Увлекаетесь алхимией. И действуете на женщин совсем магически. Так что в блефе мы на равных, – маркиза выложила карты на стол.

– К моим достоинствам, мадам, вы забыли добавить, мою непревзойденную игру в карты, – граф сделал паузу, выложил на стол свой расклад, сгреб выигрыш и вышел из-за стола.

В зале было не протолкнутся, но графа мучила жажда. Он поискал было взглядом лакея, как вдруг заметил свежее женское лицо. Испод парика выбился рыжий локон.

«Цвет этого локона совсем такой же, как волосы моей Иромии» – грустно улыбнулся граф. – «Моей возлюбленной из прошлой жизни. Как же давно это было! В Италии, в пятнадцатом веке. Она получила разрешение перевоплотиться? Я уже думал, что не дождусь этого».

Чем дольше Сен-Жермен смотрел на маленькие ушки, грациозную шею и трогательные плечи девушки, тем сильнее становилась его уверенность в том, что его возлюбленная переродилась в этом прекрасном теле. Судьба опять столкнула их вместе. Граф был счастлив. Он глупо улыбался, глядя ей вслед.

«Но, что она делает в Версале?» – эта мысль согнала улыбку с его лица.

– Новая фаворитка, – вдруг услышал граф услужливую подсказку, подошедшей, маркизы.

– Неожиданный цвет волос для французского двора, – заметил Сен-Жермен и подумал: «Фаворитка? Ну, это мы еще посмотрим!»

– Кажется она из Италии. И по слухам, страшная неряха.

«Кто бы говорил!» – подумал граф и приложил к носу надушенный платок.

Университетская лаборатория

– Серега, о чем думаешь? – Антон пихнул в бок приятеля, мечтательно уставившегося в потолок.

– О нобелевской премии, конечно, – ответил тот.

– Ну-ну! Давай, все-таки, ближе к реалиям.

– Вот тебе реалии. Последнее время, Антон, происходят некоторые странности. Ко мне на работу повадился один тип. С виду – бандит. Все вынюхивает, выспрашивает о делах лаборатории. Не докопался бы.

– Это тот плешивый старикашка в дорогом костюме, которого я видел на днях в кабинете твоего завлаба? Похоже, я его знаю. Представляешь, он прослушал курс лекций профессора Табачникова о существовании души. Я видел его в аудитории.

– Интересно. Но я наводил о нем справки. У него криминальное прошлое. Кличка – Кислый. Помешан на вечной жизни. Очень боится умереть. Ищет способы продлить свою бандитскую жизнь. Правильное питание, гимнастика, восточная медицина, амулеты, обереги, ведуньи, бабки и, даже, алхимия. Он спонсирует нашу лабораторию.

– Причем здесь мы и его вечная жизнь? – развел руками Антон.

– Ты что, правда, не понимаешь?

Антон отрицательно помотал головой.

– Ты, вроде, учишься на философском факультете. Че такой несообразительный? – поддел друга Сергей, но увидев выражение его лица, добавил: – Ладно, ладно. Давай вместе. И так. Наше средство позволяет… – он сделал паузу и выжидательно уставился на Антона.

– Выйти душе из тела.

– Молодец. И-и-и…

– Беспрепятственно войти в другое.

– Бинго! – воскликнул Сергей, ударив друга ладонью по колену.

– Я, кажется, понял, о чем ты. Но молодое, здоровое тело, которое могло бы старикашке пригодиться, как правило…, да нет, всегда, занято.

– И что?

– Нестыковочка получается.

– Отнюдь. Вот ты драться умеешь?

– Ага. Черный пояс по каратэ.

– Че, правда? – Серега распахнул глаза от восхищения. – А душа? Душа твоя умеет?

После секундных раздумий, на лице Антона вдруг появилось «Архимедово» выражение и, он воскликнул:

– То есть, душа-захватчик изгоняет хозяина из тела, заняв его место? И живет себе дальше, преспокойненько, в молодом теле? А, куда девается хозяин? Становится призраком? А если душа-хозяин сильнее? Умнее и проворнее. Не захочет отдавать свое тело. Что будет?

– Похоже, Кислый уверен в своих силах. Не даром же, у него бандитское прошлое, – сказал Сергей и достал из ящика стола пустой кейс. – Он уже давно следит за нами. Мы должны быть осторожнее, – он открыл кейс и начал складывать в него коробочки, пакетики и чашки Петри с, уже начавшей в них расти, культурой. – Надо перепрятать готовое средство, материалы и записи.

– Кис-с-слый. Кис-с-слый, – проговорил Антон и ощутил вкус лимона во рту. – Интересно, откуда у его такая кличка? Он любит цитрусовые или деньги?

– При чем здесь любовь к деньгам? – поднял брови Сергей. – Я не понял.

– Это каламбур, балда! Деньги, миллион, лимон, Кислый. Каламбур! Ну, не из-за выражения же лица!

– Шутки в сторону, Тоха. Бери кейс, иди домой. Мне еще здесь все закрыть надо.

Тут, дверь в лабораторию открылась, и внутрь вплыл профессор Табачников. Ничего не ускользнуло от его цепкого взгляда.

– Э-э-э, добрый вечер, Агафон Кондратьевич, – протянул Антон. – Кого-то ищете?

– Спонсора, – коротко ответил профессор.

Антон замер на пять секунд, а затем полез в карман. Достал мелочь. Пересчитал.

– У меня есть пятьдесят два рубля. На спонсорскую помощь, вряд ли потянет, – почему-то смутился Антон.

– Не забегал ли сюда невысокий, лысый, в малиновом пиджаке? – спросил профессор, едва справившись с улыбкой, дабы не обидеть местного «спонсора».

– И с золотой цепью на мощной шее? – решил пошутить Серега.

Табачников нахмурился, видимо, вспомнив лихие 90-е. Талоны на водку, челноки и ваучеры. МММ, дефолт и Чечню. Отогнав горькие воспоминания, он сказал:

– Так. Студенты, быстренько освободите помещение и подчистите за собой. Надеюсь, вы поняли, о чем я. Кислый уже на проходной, – профессор, как Дамблдор, с улыбочкой посмотрев на студентов поверх очков, вышел из лаборатории.

– О чем это он? – оторопел Сергей. – Мне послышалось? Или… Он сказал: Кислый? Ты слышал? Он сказал: Кислый!

– Это слуховые галлюцинации, – медленно проговорил Антон и, в ответ на бешеный взгляд приятеля, добавил: – А что? Может же быть побочный эффект у «Переселенца»?

Записи из дневника египтолога

24 апреля 1935 года

Я вот подумал, Миша, забавно получается. Советских ученых, академиков, научных работников, исследователей, коммунистов, наконец, можно назвать чернокнижниками. И не потому, что наша группа занимается изучением Черной книги Якова Брюса, а потому, что чернокнижники – это люди, искушенные (а я считаю, что мы уже именно такие) в изучении алхимии. Кем. Аль-Хем. Черная земля, значит. Египет. Считается, что алхимия пришла оттуда. Как египтолог, я поддерживаю эту теорию. Гебер говорил, что алхимик должен обладать терпением и настойчивостью. Советскому ученому этих качеств не занимать. Так неужели нам не дадутся древние знания? Нам уже не надо изобретать лабораторные приборы и технические приемы. Наши древние коллеги уже все придумали и описали. А мы должны, всего лишь, понять то, что, собственно, они имели ввиду. Что оставили грядущему поколению. Т. е. нам.

Кстати, по поводу Черной книги. Само ее существование окутано тайной. И то, что книга сейчас здесь, в наших руках, хотя весь мир считает ее пропавшей, государственная тайна. Ой! А я так беспечно рассказал тебе об этом.

10 июня 1935 года

Знаешь Мишенька, эти несколько страниц пергамента, исписанных странными письменами, похоже, недостающая часть, так называемой, рукописи Войнича. Алхимический ее раздел. Те же значки, буквы. До недавнего времени, были известны «Астрологический», «Астрономический», «Ботанический», «Биологический» и «Фармацевтический» разделы рукописи. И вот, нашелся еще один раздел. «Алхимический». Представляешь? Это так волнительно.

Но, если часть рукописи Войнича появилась у нас вместе с Черной книгой Брюса, возможно, они хранились рядом, в тайнике, в Сухаревой башне. Есть мнение, что к Якову Брюсу Черная книга попала из библиотеки Ивана Грозного. Знаменитой мифической Либерии. Мы можем допустить, что эта рукопись, частично или целиком, тоже была в составе царской библиотеки. И может быть даже, привезена самой Софьей Палеолог. Хотя, бытует и другое мнение. Говорят, что рукопись Войнича – самая большая мистификация человечества. Не уверен, что это так. Хотя многие ученые, историки, лингвисты, криптографы и пытаются расшифровать рукопись, они так и не продвинулись дальше понимания тем разделов книги. В наши руки попал только алхимический раздел. Мы уже сейчас могли бы похвастаться результатами, если это не было бы столь секретно. Когда-нибудь, я все тебе расскажу.

Особняк Кислого

– Ну и, что ты смотришь на меня, дед? Где твоя былая сила? А власть? Висишь там, э-э-э… сидишь в своей раме, энкавэдэшник хренов, и молчишь. Ты бы хоть намекнул как-то, из картины этой твоей. Как у Гарри Поттера. Какой мне толк от этой тетради без всего остального? Где философский камень? Где рабочие материалы? «Андроген» ведь занимался поисками эликсира жизни. Он мне необходим, дедуля. Посмотри на меня. Видишь, каким дряхлым я стал? Совсем как ты. Мне нужен камень. Иначе, мы с тобой скоро встретимся. А в аду мне меньше всего хотелось бы видеть твою физиономию.

Кислый, развалившись на ковре перед камином со стаканом виски, листал тетрадь с рукописным текстом. И вдруг швырнул ее в камин.

– Этого недостаточно, дед! Мне мало этого! Тебе не понятно? – закричал он.

Уголок тетради в кожаной обложке задымился. Кислый, опомнившись, выхватил тетрадь из огня.

– Ладно. Так и быть! Дам тебе еще один шанс, дедуля. Ты только подскажи, где камень, и все. А дальше я сам. Для вечной жизни нужны средства, а в этих записях есть подробный рецепт. Правда, непонятный ни хрена.

Кислый одним глотком опустошил стакан и посмотрел сквозь него на огонь.

– Ну, почему об «Андрогене», дедуля, простым смертным так мало известно? О-о-о! Ты скажешь, НКВД умел заметать следы? Пожалуй! Куда делись люди, понятно. В преисподнюю. Но где могут находиться результаты их многолетних трудов? Товарищи твои должны были прятать не золото, и не запас «живой воды», а записи и философский камень. Ведь так? Ну, и где же они? Не товарищи твои, конечно. На них мне наплевать. Артефакты где? В подземных секретных бункерах? Так моей оставшейся жизни не хватит на поиски, дедуля. Неужели ты не оставил мне ни одной подсказки? Зацепки?

Кислый открыл тетрадь египтолога. Начал перелистывать страницы. Он читал записи египтолога много раз, но так и не нашел ответа на свои вопросы.

– Стоп. Это то, что я думаю? Проявились какие-то значки, цифры и буквы на полях тетради. Написаны другими чернилами и другой рукой! Дедуля, они проявились от тепла! Ух ты! Прямо, как в детективном кино. Это координаты бункера? Ну, а что еще? Не секретные же формулы. Прости, дед, я плохо о тебе думал.

Внук энкавэдэшника, кое-как, дрожащей рукой, переписал на листок все значки и уставился на него, пытаясь сосредоточиться. Мысли путались, значки и цифры плясали, поэтому решив, что для начала, ему надо протрезветь, Кислый упал на ковер перед камином и захрапел.

Планета Земля. Кафе «Огонек

– Ну и костюмчик у тебя, – засмеялся Гелий, глядя на Улиса.

– Другого в шкафу этого бедолаги не было, – парировал наставник. – Для такой забегаловки сойдет. На твоих джинсах тоже вон дыра под коленом.

– Ты безнадежно отстал. Это мода нынче такая. Не смотри на здешнюю публику. Им нет до тебя никакого дела. Присаживайся. Здесь подают отличный жареный сыр.

– Ты обещал отличный коньяк.

Гелий распахнул куртку, и Улис заметил засургученное горлышко бутылки, выглядывающее из его кармана.

– Люблю нарушать правила, – улыбнулся Гелий.

Когда бутылка опустела наполовину, наставники перешли к программе максимум.

– Ты сильно изменился, – начал Улис.

– Что? – хмыкнул Гелий. – Уже в глазах двоится?

– Нет, для этого еще недостаточно выпито. А знаешь, ты прекрасно маскируешься. В твоей ауре появилось много синего и фиолетового. Я не удивлюсь, если это камуфляж. Как ты это делаешь?

– Ненависть помогает. Тебе знакомо такое чувство?