Сергей Степанов-Прошельцев "С тобой и без тебя. Стихи о любви"

задевая крыльями потолок,

проносится огненным метеором

рядом с лампочкой мотылёк.

Знаешь, милая, я ведь тоже,

как и он, счёт теряя годам и дням,

ничего как следует не итожа,

всё кружу по селам и городам.

Знаешь, во мне это неистребимо:

не выношу ни заборов, ни стен.

Оттого и теряю друзей и любимых,

не получив ничего взамен.

Ты уж прости, если чем-то обидел —

так много было ненужных дел,

за то, что главного не увидел —

наверное, не туда глядел.

За то, что прошу у тебя прощения,

за то, что верю в тебя пока…

Кружусь – бесконечно мое кружение,

кружение мотылька.

* * *

На откосе сладко пахла мята…

Разве мы с тобою виноваты,

если всё на свете голубое,

если вышло всё само собою?

Это было утром в воскресенье.

Мир охвачен странным был весельем,

до краев медовым полон летом.

Что полнее может быть, чем это?

Вот и вечер… А тебе всё мало —

бабочек в окошко зазывала,

и они шуршали, словно пламя,

вздрагивая тёплыми крылами.

Помнишь? Время с глаз снимает шоры.

Но опять я слышу этот шорох,

только знаю, что уже не в силе

эхо слов, что мы произносили.

* * *

Лес, как старик, костляв и лыс,

ни мух, ни комаров.

Ещё дрожит последний лист,

как гость иных миров.

Трубит зима в хрустальный рог,

холодный воздух сыр…

Он так промок и так продрог,

что больше нету сил.

И нет надежды никакой

на лучшее уже.

В сырой земле – сплошной покой

страдальческой душе.

А здесь – и ветер, и пурга,

и в бодрости нужда.

Зачем, кому и на фига

такая жизнь нужна?

Но я, как этот лист, терпя

земную боль и дрожь,

одно лишь знаю: от тебя

меня не оторвёшь.

* * *

Ветер уснул в рыхлой листве,

лес удивлённо-тих:

необъяснимый струится свет

из глаз твоих колдовских.

Милая, руки твои легки,

робки, как листопад.

Звёзды, как белые мотыльки,

над головой летят.

Тонет луны голубой овал

В копнах сухих омел,

чтоб многоустый ночной хорал

песню любви нам пел.

* * *

Я жил предчувствием разлук,

всё знал я наперёд.

Прощальный в небе сделав круг,

растаял самолёт.

А я стоял, а я смотрел,

лёд каблуком дробя,

и зашагал, как на расстрел,

туда, где нет тебя,

где больше мне покоя нет

в объятьях тишины,