На другой день, проснувшись на съёмной квартире, выгнав шлюх, которых мы вызвонили с вечера и сходив за пивом, сухим и продуктами, я начал готовить завтрак. Правда, поругался с чёрными, пообещал им вернуться через 3-4 часа и набить им морду. Всем им и кого они приведут с собой. Юра проснулся с тяжёлым похмельем, ходил по комнате и стонал:
– Мама дорогая, как мне плохо
Я его подкалывал:
– Слышу-слышу, сынок, сейчас полегчает. Иди сюда, мой малыш, я тебя по головке поглажу.
Юра зарычал как медведь и зашёл на кухню. На столе стояли пиво и уже открытое сухое «Арбатское», он взял бутылку красного и залпом выпил. Затем взял вторую, отпил половину и спросил:
– Жабы где? Выгнал? Зря… Сейчас бы минет в исполнении чёрненькой не помешал. А чего она так орала ночью? Не знаешь? – он протянул руку к нарезанной колбасе и получил по ней деревянной лопаткой. – Ты чего, взбесился? -спросил он, потирая руку. – Жрать-то будем?
– Через 10 минут, – ответил я – А пока сходи и помой свою «шляпу», а то дерьмом воняет.
Юра пошёл в ванную, а я ему в след сказал:
– Чего она орала?
– Заорёшь тут, когда ты её в туза пик всю ночь пилил без смазки. «Туда даром, оттуда с товаром». Разорвал ей гудок на британский флаг. Она теперь гимн Вьетнама сможет прошипеть задницей.
Юра вышел из ванной, завернувшись в полотенце, и сказал:
– Вот те раз, и чего это на меня нашло? Наверное, хотел москвичку затискать, что бы жизнь мёдом не казалась.
– Бестолочь, – ответил я, – Она же твоя землячка с Ростова, это вторая была хохлушка из Киева. Одевайся и жрать садись, а то у нас ещё одно мероприятие есть перед встречей с немцем.
– Что за дело? – спросил Большой и кряхтя, как дед, сел на стул, поднял крышку со сковородки и вдохнул запах приготовленной еды.
– М-м, пахнет вкусно. Что это? – потянулся вилкой в сковородку Юра.
– Еда, смесь номер восемь. -ответил я.
– Пробуй первым, – с опаской сказал Большой.
Протянув руку к холодильнику, открыл морозилку. Достал половину бутылки водки ноль семь, поставил два стакана и молча налил. Себе налил треть стакана, Юре- две трети. Положил в тарелку четвёртую часть своего кулинарного искусства, взял в левую руку маринованный огурчик, а в правую стакан, посмотрел на Юру и сказал:
– Готово. Бежим.
Юра молчал и смотрел, что же будет дальше.
– Бери стакан, сексуальный маньяк, извращенец.
– Чё-ё-ё, – промычал Большой.
– Стакан бери, я один не могу, – выговорил я.
– Сначала обоснуй, чё сказал, – прорычал Юра.
– Базара нет. Бери стакан. Я тебе сейчас всё разложу по полочкам. Кобылу ты пилил в «гудок.» Так?
– Так, – ответил Юра.
– Не совсем нормально, согласись?
– Не согласен, – прорычал Юра.
– Ну вот, а говоришь не извращенец. Сам признал.
Юра опешил и сказал:
– Я. Это. Ну как её…
– Понятно, понятно, не оправдывайся. У всех есть слабости. Поверь я сам такой, со своими слабостями.
– Захотелось что-то, – пропыхтел Юра на выдохе и добавил, – А не чё.
– Ну ладно с извращенцем разобрались, теперь почему ты маньяк.
– Почему? – выдавил Юра.
– Орать она начала в половина первого, а соседи постучали без пятнадцати час. В час пятнадцать она охрипла, а в два тридцать перестала стонать. Нормальный человек так долго, как ты, не сможет, значит ты маньяк. Стукнув своим стаканом с Юриным, подмигнул ему и выпил водку. Закусил огурчиком и сказал,
– Чего застыл, как монумент, пей, прокиснет.
Юра выпил, взял сразу два маринованных огурчика засунул в рот и спросил:
– Чё наварганил, есть можно?
– Смесь № 8, – сказал я и начал перечислять, – Сало, которое ты привёз, наверно не влезло, не смог съесть по дороге. Обжарил, добавил кусочки хлеба и колбасу, положил сверху дольки помидора, взбил с молоком восемь яиц и залил сверху, посолил, поперчил и накрыл крышкой. Ешь, вкусно.
– Да, кстати, о пиявках. Ты после всего, что случилось ночью, обязан на ней жениться. – произнёс я и подмигнул Юре.
– Зачем? – спросил Юра, запихивая в рот большой кусок моего фирменного омлета.
– Как же. Её теперь не сможет удовлетворить уже никто, а значит уедет она на Родину в Ростов, тебя искать.
– Зачем? – опять спросил Юра.
– Жить с тобой в любви и согласии, – прыснул от смеха я.
– Ну это ладно, в Ростове сам с ней разберёшься. Вот чего делать с её братьями, я не знаю. Наверняка придут тебя уговаривать жениться, пока ты в Москве.
– Какие братья? – спросил Юра и застыл с вилкой в руке, на которой висел кусок сала с хлебом и яйцом.
– Она про братьев ничего не говорила.
– Не успела, наверное. Ты ведь сразу предложил ей сыграть на «дудочке», а потом с криком «Люблю, Женюсь» как прыгнул и давай её пилить. А братьев шестеро или восемь. – Сказал я и разлил остатки водки.
– Ну да? – сказал Юра и продолжил жевать.
– Уходить не хотела, упиралась, плакала. Еле вытолкал её из хаты, – добавил я и поднял стакан с водкой.
– За удачу в нашем безнадёжном деле. Давай!
– Давай, – ответил Юра, мы выпили.
*****
На пятый день подготовки сводного отряда численность возросла до семисот человек. Командир решил подготовить побольше бойцов. Если не все будут задействованы в предстоящей операции, то обучение не помешает. После того как Семён Семёнович встретился с полковником и был посвящён в детали предстоящей операции, обучение резко изменилось в лучшую сторону. Его выпускники, опросив людей, разделили их так, чтобы бойцы со знанием военного дела присутствовали в каждой роте и могли помогать в обучении. Дело сдвинулось с места и мне оставалось только осуществлять контроль и обеспечивать бойцов всем необходимым. Семь рот по сто человек свели в три по двести и одну – сто человек. По нашей совместной разработке плана операции, трём ротам предстояло выдвинуться в тыл к мусульманам и захватить три базы, на которых находились наёмники. Четвёртая рота в сто человек, должна была вместе с тремя сербскими ротами прорвать фронт и выдвинуться к тем высотам, где по плану уже должны были быть наши. Атаковать в лоб предстояло неожиданно, без артиллерийской подготовки, предварительно подойдя на близкое расстояние к окопам противника. Поэтому сотня боснийских сербов очень долго отрабатывала бесшумное передвижение ползком и стрельбу в движении. На восьмой день прибыли ещё сто десять человек. Это были «добровольцы» из России, которые получили разрешение не только от родных и близких, но и из генерального штаба Вооружённых сил. А чему здесь удивляться, если все, кто имел здесь свой интерес, старались отстоять его не только дипломатией, но и силовыми методами за одну из противоборствующих сторон. Мне тогда и в голову не приходило, что наша операция была отвлекающим манёвром. Основной удар должны были нанести южнее. Как водится, нас не поставили в известность, не потому не сочли нужным, а потому, что, зная об этом ложном ударе мы наносили бы свой удар слабее. Каждый, кто знает об отвлекающем манёвре, понимает, что суть этой операции сковать войска противника, его резерв. А это затяжные, активные бои. После захвата окопов противника мы должны были закрепиться и отбивать атаки противника, переходя в контратаки. Часть отряда уходила на правый фланг и дальше по дороге ведущей вдоль гор в маленькую долину, где была первая база наёмников. Уходил отряд на помощь диверсионным группам, которые по плану должны были одновременно захватить три опорных пункта мусульман, закрепиться и ждать нашего подхода. До первой базы было примерно пять с половиной километров, до второй ещё четыре и до третьей ещё шесть. Группам в тылу приказали захватывать, а не уничтожать технику передвижения, чтобы можно было перекинуть подкрепление к соседней базе и помочь своим. Третья база располагалась на границе большой долины и контролировала не только ущелье и дорогу в ней, но и мост, который находился в трёх километрах в долине. За мостом, примерно в шести с половиной километров, находился городок и дорога к Венгерской границе, до которой было 30-35 километров. Это и была цель операции, выход к границе и нанесение удара на юго-запад, во фланг противнику. Как бы знать, что это мероприятие станет таким трудным и почти не имеющим шансов.
Но пока был девятый день подготовки и забот. Сегодня я занимался с ротой, которая должна была атаковать в лоб и захватить передовые окопы, вторую линию обороны, если такая имелась. Я обговорил с командирами варианты продвижения и способы связи, а так-же тактику боя и все варианты атаки. Перед ротой находились полно профильные окопы и огневые точки противника, миномёты. Бронетехника у них отсутствовала, так как попасть она туда не могла, если только по воздуху и бесшумно. Это уже обнадёживало. Танк в бою – страшное зрелище, мощь огня и гусениц. За передовыми окопами была площадка ровная как блюдце, она и по форме напоминала блюдце, только утопленное в землю. На другой стороне круга был проход через горы, тропа – откуда и поступало подкрепление к мусульманам, так как дорогу мы простреливали. За время подготовки нашу базу дважды обстреливали и дважды нам приходилось прочёсывать горы в поисках корректировщика.
Во второй раз повезло, боснийцы захватили группу из десяти человек, правда довели они только троих. Уж очень злые были боснийцы, потому как некоторые потеряли своих родных и близких. Не просто потеряли – их зверски убили, перерезав горло. Поэтому на допросе с пленными не церемонились и применяли четвёртую степень допроса, то есть пытку. В ход шли накалённые шомпола от автоматов и пассатижи, молоток и всё, что могло заставить их говорить. Наёмников редко оставляли в живых, так как знали, что это они убивали с особой жестокостью, никого не щадя, ни детей, ни стариков, ни женщин.
У Зорана, который принял роту под командование, хорваты убили мать, перерезав ей горло. Юра больше часа удерживал его силой пока шёл допрос. А потом пленных вывели из штаба и оставили без охраны. Страшное действие развернулось на наших глазах – их убили так же жестоко, как убивали они, во имя аллаха. Мы с Юрой ушли с плаца с тяжёлым чувством вины, что не смогли защитить пленных. Нас догнал Зоран, стал эмоционально захлёбываясь, говорить:
– Если они вас поймают, то с вами поступят ещё хуже! Знайте это! – он поднял руки, как будто хотел сдаться в плен, затем махнул на нас ими и ушёл, возмущённо бормоча.
– Горло перерезал, – сказал Юра и вздохнул.
– Я видел кровь на тыльной стороне ладони, на пальцах, – ответил я и добавил – Иди в хоз. часть и скажи, пусть баню затопят, попаримся сегодня. Не возражаешь, насчёт помыться? А?
Юра растянулся в улыбке и с довольной рожей сказал:
– Баня, дело святое. А может завхоз нам и девок подгонит. А? Друг Поводырь!
– Будешь выбирать девок, старше семидесяти не бери. Хорошо, Юрик? – ответил я и пошёл в сторону расположения связистов. Юра гоготнул по отпущенной мной шутке и тоже пошёл в свою сторону, изредка хихикая.
*****
Закончив завтрак, одевшись и приведя себя в порядок, мы вышли из квартиры и направились в сторону магазинчика, где я поругался с чёрными. По дороге я сказал Юре:
– Не думай, делай. Скажу бей – значит бей. Скажу беги – значит беги. Понял?
– Да, – ответил Большой.
– Надеюсь ты поправил организм и тормозить не будешь. Сумку мне дай и будь готов ко всему. Слышишь? – спросил я.
– Да понял я, понял. Ты чего затеял? А? Поводырь? – проворчал Юра.
– Увидишь. Сейчас расходимся и встречаемся у магазина. Делаешь вид, что мы не знакомы, но ждёшь моего сигнала. Понял? – проинструктировал я Юру.
– Понял. А как мне делать вид, что мы не знакомы? – поинтересовался Юра.
– Купишь себе фисташек и будешь грызть их как бурундук, только не мусори, это мой город. Ферштейн?
– Натюрлих! – ответил Юра и добавил – Сумку не прочухай, там «лавэ»* заныкано.
Укоротив ремень на спортивной сумке, я закинул её за спину и замедлил шаг, тем самым дав возможность Юре купить фисташек и осмотреться на местности. Медленно двигаясь к магазину, я осматривал местность и заметил, что в одной тонированной девятке сидело четверо, на улице стояло ещё четверо. Восемь, подсчитал я, наверняка в магазине ещё три-четыре. «Пойдёт» – подумал я и двинулся решительней к входу магазина. Навстречу мне выплыл Юра, на ходу засыпая в карман фисташки. Поймав мой взгляд он жестом показал мне, что трое уже лежат и вряд ли выйдут из магазина. Четверо, стоявших у входа, заметив меня, оживились и со словами:
– Ты чего говорил, что бить нас будешь? А?
Из машины вышли пятеро и двинулись в мою сторону. Я обсчитался, и оказался окружён с двух сторон. «Ну, ничего, сейчас разберёмся», подумал я и сказал:
– Что, черножопые, почувствовали себя в родном ауле? Я вашу маму имел, козлы! Оторопев от моей наглости и моих слов четверо, остановились и закипев от обиды, которую я им нанёс, ринулись в драку.
– Бей!! – сказал я и нанёс ближайшему ко мне удар снизу в челюсть, увернувшись от удара другого и сместившись влево атаковал ближайшего боксёрской тройкой в голову. Юра нанес два удара сверху кулаком, как будто забил два гвоздя. Рухнуло два тела мы с Юрой оказались вдвоём против пяти, у которых блеснули ножи и обозначились бейсбольные биты.
– У тех, что с ножами, шансов быть не должно. Понял?!
– Да, я их блядей…, – Юра зарычал и ринулся на них.
Нанеся два удара, Юра отправил двоих в тяжелейший нокаут. Поймав третьего за руку с ножом и приподняв его за грудки правой рукой, спросил у меня:
– Что, с ним сделать?
– Руку ему оторви! – крикнул я и увернулся от биты, которая просвистела у меня над головой.
Юра опустил захваченного на землю и сжал его руку так, что он вскрикнул и потерял сознание. Затем наступил на выпавший нож и приподнял бессознательное тело так, чтобы прикрыться им как щитом от биты. Приняв удар на спину обмякшего тела, Юра ударил ногой в голень нападавшего и швырнул свою защиту на второго, который заставил меня попотеть. Он со злостью махал битой и не давал мне шанса сблизиться с ним. Столкнувшись с бесчувственным телом, «бейсболист» отступил на несколько шагов и снова двинулся на меня. Сделав замах, с правого плеча он что -то прорычал. Я резко сблизился с ним и схватив за левое плечо, которое выдвинулось вперёд и резко дёрнул его на себя и вперед. Прием так себе, но он давал шанс уронить противника на землю и затем добить его. В этот момент Юра нанёс два удара в живот скрюченному от удара в голень другому «бейсболисту» и повернувшись, увидел летящего к нему моего подопечного. Сделав шаг вперёд, он выставил левое колено и выдохнул:
– Х-ха.
Хрустнули кости челюсти, и мой подопечный упал как мешок с опилками.
– Вроде всё, – сказал я и часто задышал.
– В сельпо ещё трое лежат, – сказал Юра и добавил – Может как в Баку? Реквизируем товары?
– В другой раз, а вот с хозяином поговорить бы надо, – прорычал я
– Так пошли поговорим, – сказал Юра и двинулся в магазинчик.
– Салям, уважаемый, – сказал Большой и взял за грудки азербайджанского еврея.
– Как бизнес? – спросил я.
– Ничего, потихоньку, – ответил он и добавил – Сейчас, крыша приедет.
– А это кто? – сказал я и показал на три лежащих тела.
– Земляки, – ответил хозяин магазина.
