Нина Воробьева "Зимний рыцарь. Сказки для барышень любого возраста"

А лохмотья костра улетают в бездонное небо,
Собираются все в тесный круг, и иссохший старик Никодим,
Подкрутив ус седой, вспоминает то быль, а то небыль.

Он, прищурясь, вещает про мудрую древнюю птицу Сирин,
Что своими крылами похожа на грозную тучу,
Про охотника Сандро, который ушел за добычей один
И нашел гномий клад за высокою горною кручей.

А еще – про хозяйку лесную, что прячется в дикой глуши,
С тонким станом и прядями цвета степного заката,
Но, в чащобу глухую попав, ты красотку искать не спеши.
Кто увидит ее – тот теряет покой без возврата.

Вот в соседней деревне, за речкой, недавно жил Дагмар-кузнец.
Две сажени в плечах, сам красив и как солнышко рыжий,
Раз весной, за рудою пойдя, заблудился в лесу молодец,
И вернулся домой через год, неизвестно как выжив.

И с тех пор на себя перестал быть похож здоровяга-кузнец,
Он не ел, не ковал и не пил, лишь стоял на крылечке,
И сжимал в руках дивный, из травок и веток сплетенный венец,
И с тоскою смотрел в темный лес, там, за лентою речки.

Так и лето, и осень прошли, а кузнец все печально глядел,
А потом запуржила метель, и покрыл снег избушку,
Нашли утром пустую ее, и огонь в очаге не горел,
Только длинная нитка следов уводила к опушке.

И не видел никто кузнеца, – завершает старик Никодим.
Все молчат, только нежно воркует с травинками ветер,
Где-то в чаще лесной ведьма кормит могучую птицу Сирин,
Да смеются заливисто солнцеволосые дети.

Большая когтистая лапа махнула прямо перед моим носом.

– Ты что? – возмутилась я. – Сирин, я же тебе помогаю!

В ответ на это громадная птица жалобно испустила мелодичную трель и толкнула меня массивным телом так, что я едва удержалась на ногах. Белый, мирно спавший, свернувшись, в углу, вскочил на лапы и грозно рыкнул, оскалив безупречные белые клыки. Сирин еще раз вскрикнула. По ее человеческому лицу скатились две слезы. Но зато птица замерла, с ужасом глядя на крупного белого волка, позволяя мне заняться тем, чем я и собиралась с самого начала: осмотреть сломанное крыло.

– Где же тебя так угораздило, милая? – грустно пробормотала я, обрезая перья и соединяя разошедшиеся концы плечевой кости. Ответа не последовало, но я и так знала: Сирин не совладала с бурей, упала на дуб и уже пешком добрела до меня, волоча за собой крыло. Впрочем, выглядело все не так и плохо: перелом срастется, перья отрастут, и женщина-птица вновь сможет летать. Правда, на восстановление уйдет несколько недель, а это означает, что зиму она проведет в моем сарае.

Я придавила сломанную кость дощечками, замотала их чистой тряпицей и силой влила в рот Сирин горькое, но чрезвычайно полезное зелье, способствующее сращиванию костей. Птица бросила на меня обиженный взгляд, засунула голову под здоровое крыло, распушила перья и, кажется, собралась спать. Я пожелала ей спокойной ночи, потрепала по шее толщиной в мое бедро и кивнула Белому, все так же стоявшему на страже.

– Пойдем, я закончила.

Волк первым выскочил в приоткрытую мной дверь. Закрывал ее уже ветер. Я еле успела протиснуться сквозь узкую щель, как мощный порыв с силой захлопнул ее, сотрясая не такое и устойчивое строение. С пологой крыши на меня свалился пласт снега, запорашивая непокрытые платком волосы и воротник шубки. Одновременно несомый бураном снег ударил меня в лицо, кусая щеки, нос и губы. Глаза тут же заслезились.

Я подняла воротник, и не обращая внимания, что под шубку с него насыпались фунты холодных снежинок, спрятала руки в рукава, уткнулась носом в мех и побежала к избушке, то и дело соскакивая с протоптанной тропинки в сугроб.

– Белый, где же ты?

Успевший отбежать вперед волк вел себя странно: невзирая на бушующую вокруг метель, он стоял и принюхивался к чему-то. Или прислушивался, чутко поводя настороженными ушами.

Наконец, я добралась до избушки и затопала на крыльце ногами, стряхивая снег с валенок и шубки. Еще немного, и я окажусь в тепле, рядом с жарко натопленной печкой, а на столе ждали крынка с ягодным морсом, мед и напеченные с утра пирожки с грибами.

Подскочивший ко мне Белый рыкнул.

– Ты что?

Еще один рык. Видя, что я не понимаю его, волк легонько ухватил зубами подол шубки и потянул меня в сторону леса.

– Белый, куда? Зачем? Там метель? – жалобно запротестовала я, уже понимая, что что-то случилось, и требуется моя помощь. Волк потянул сильнее и добавил в рычание несколько предупреждающих ноток.

– Дай только мне платок накинуть, – обреченно попросила я. Белый, перебирая лапами от нетерпения, дождался, пока я возьму из сеней платок и теплые рукавицы, и мотнул головой в сторону торчащих из сугроба саней-волокуши. Привыкнув доверять чутью моего верного спутника, я намотала на запястье веревку от них и, тщетно пытаясь спрятать лицо от пронизывающего ветра и снега, поспешила за Белым.

Волк шел впереди, прокладывая дорогу и увязая по брюхо, и поминутно проверял, не отстала ли я. Я шла. Отложила мечты о теплой печке и морсе, тянула за собой сани и торопилась, стараясь не потерять в снежном коловороте пушистый белый хвост.

К счастью, идти пришлось недалеко. Через четверть часа Белый привел меня к оврагу, до которого летом добегал за пару-тройку минут, и, еще раз принюхавшись, начал истово рыть лапами снег. Я бросила сани и присоединилась к нему.

Почти тут же рука наткнулась на нечто холодное и твердое. И одетое. Мы с Белым заработали еще быстрее, добавляя к уже и так вьющимся вокруг нас мириадам снежинок новые вихри.

Мужчина.

Массивный – раза в два шире меня в плечах. Высокий – на голову, если не больше, выше меня. С крепкими руками и небольшой круглой бородкой. И живой – моя бесцеремонно засунутая ему за пазуху рука обнаружила биение сердца.

– Какой ты молодец, Белый, – похвалила я волка. Тот фыркнул, давая понять, что для него это привычное дело, и дернул веревку саней, подтягивая их ко мне. Я с трудом затащила найденыша на волокушу, еще раз искренне поблагодарив Белого. Без саней я никогда в жизни бы не дотащила крупного мужчину до избушки, а оставлять его умирать от холода – не в моих правилах.

Обратная дорога показалась немножко легче, несмотря на тяжелую ношу: то ли ветер стих, то ли изменил направление и теперь подталкивал в спину. Возле дома возникла новая проблема: как затащить так и не пришедшего в сознание незнакомца в избу по пяти ступенькам и через сени? Но мы справились и с этим. Белый уцепился зубами за воротник полушубка и, упираясь всеми четырьмя лапами, помог мне взволочь найденыша в благословенное тепло.

Пару полешек – в печь, шубку – на лавку, воду – в котелок над огнем, платок – с головы, валенки в угол, мясную кашу – Белому – заработал, умница моя, и после всего этого – упасть на колени перед лежащим на половичке незнакомцем. На лавку мы затащить его уже не смогли.

Сердце по-прежнему билось. Белые щеки начинали приобретать розовый цвет и скоро, если судить по собственному опыту, станут малиновыми и начнут щипать. То же самое и с пальцами. Я стащила с найденыша валенки и внимательно осмотрела неожиданно чистые ноги. Нет, отмораживанием тут и не пахнет: теплая обувь и рукавицы избавили меня хотя бы от этой проблемы. Тогда почему же, мил-человек, ты еще не пришел в сознание?

А человек действительно милый. На лице ни рябинки, ни морщинки, ни царапинки, ровный нос, кустистые брови, сходящиеся у переносицы, и волосы цвета предзакатного солнца. Лет двадцать пять на вид. Крепкий и жилистый.

Я сыпанула в кружку пригоршню трав, залила их кипятком, сама вдохнула животворящий аромат и опять присела рядом с найденным мужчиной.

– Ну давай, приходи в себя. Ты же не можешь вечно лежать у меня на полу?

Я подула на ложку, которой зачерпнула настой, и осторожно поднесла к обветренным губам.

– Пей. Ну?

Горячая жидкость частично стекла на бороду, частично проникла внутрь. Мужчина закашлялся, дернулся и открыл глаза. Синие-синие, каким бывает только небо в разгар золотой осени.

Найденыш сжал руку в кулак, сгребая половичок, в его глазах мелькнул испуг, и он резко повернулся ко мне. Как ни странно, мой довольно растрепанный вид и общество белого волка его не встревожили. Страх и напряжение пропали, заместившись удовлетворением.

– Ты, – констатировал мужчина и вновь вознамерился потерять сознание.

– Эй! – возопила я, хватая его за руку.– Не смей! Вернись ко мне!

В чувство найденыша привели не мои испуганные крики – конечно, испуганные, я не могла ни оставить незнакомца валяться на коврике у двери, ни затащить его на лавку – а мокрый и горячий язык Белого. Волк, с интересом наблюдающий за происходящим и попутно выкусывающий льдинки между пальцев, встал, не торопясь подошел к нам и от души вылизал щеки и лоб мужчины.

– Ты, – опять радостно констатировал найденыш, глядя прямо на меня. Может, это такой способ познакомиться?

– Я – Веда.

Мужчина моргнул, нахмурился и посерьезнел.

– Дагмар. Кузнец. Раньше был.

– Так, Дагмар-кузнец… – Я встала и поморщилась: в затекшие ноги вонзились тысячи иголочек. – Давай я помогу тебе перелечь на лавку. На полу, конечно, хорошо, но там лучше.

Дагмар отказался от моей помощи, сам с трудом поднялся с пола, прошел несколько шагов до лавки и тяжело рухнул на нее. Я гостеприимно предложила морс и пирожки. Дагмар только помотал головой, залпом – после некоторого нажима – выпил заваренное зелье и повалился ничком, на этот раз спать. В отвар в том числе входили и снотворные травы. Я заботливо прикрыла могучие плечи стеганым одеялом, устроилась за столом и с аппетитом уничтожила половину пирожков и морса. Завтра надо будет не забыть смазать ему щеки мазью. Узнать, каким буйным ветром занесло ко мне незваного гостя. Потом выпроводить или же подлечить, а потом выпроводить, в зависимости от состояния.

Утром, все утром.

Которое началось со стука. Пока я протирала заспанные глаза и вылезала из-под теплого одеяла, стук повторился еще раз, дверь распахнулась, и в избу вкатился черный взъерошенный комок шерсти с тонкими палочкообразными ручками и ножками.

– Врр. Хрр, – встревоженно сообщил он.

Я мигом посерьезнела и поспешно начала одеваться. Наскоро переплести косу, накинуть вторую рубаху, потеплее, взять дежурную котомку со снадобьями…

– Кто попал? – уточнила по ходу дела я.

– Хрр. Мрр, – пояснил вошедший.

– Сильно пострадала?

– Фрр. Хрр. Трр.

– Ясно.

Я привычно подбросила в печь поленьев – пусть изба без меня прогревается – и замерла, наткнувшись на ошалелый взгляд синих-синих глаз. Отец-Перун, я совсем забыла про Дагмара!

– Кто это? – хрипло спросил мой гость, приподнявшись на локте.

– Ендарь.

– Хрр, – поторопил вышеупомянутый лесной бес.

– Дагмар, я должна идти. Вернусь – объясню.

Я свистнула Белому и выскочила в предутреннюю темноту.

Ветер, к счастью, стих, но снега нападало до… в общем, много. Ленивое зимнее солнце еще и не думало вставать, месяц, наоборот, перетрудился и отправился отдыхать, а звезды зябко кутались в толстые клубящиеся тучи. Нас с Белым спасало лишь острое ночное зрение.

Черный клубок бодро катился по снегу, не проваливаясь. Волк ломился за ним, приминая сугробы. Я замыкала строй, радуясь, что сегодня нам не препятствует пурга.

– Хрр. Мрр, – сообщил ендарь, останавливаясь. На разворошенном снегу лежало и скалило зубы одно из самых красивых лесных существ, какие мне попадались: земляная кошка. Мягкая, бархатная даже на вид золотая шкура в черных пятнышках, кисточки на ушах и ярко-зеленые злые глаза. Странно: эта кошка почти все время проводит под землей, нам, верхним жителям, видны только кисточки ее ушей и иногда глаза. Так что же заставило кошку вылезти наружу?

Кошка не соблаговолила ответить, яростно зашипев и оскалившись.

– Брр. – Ендарь подкатился поближе и показал на лапу кошки, зажатую в капкане.

– Вижу, – проворчала я, осторожно приближаясь к страдалице. Кошка метнулась вперед насколько могла, взмахнув лапой и целясь когтями мне в глаза. Я успела отпрянуть и только поэтому отделалась неглубокой раной на щеке.

– Вот зараза, – от неожиданности выругалась я. Приложенный к щеке снежок быстро окрасился багровым. Кошка утробно рычала, предупреждая, что готова опять напасть.

– Глупая, я же помочь тебе хочу! Белый, придержи ее!

Волк белой стрелой ринулся к кошке, схватил ее за горло и прижал к земле. Зверюга возмущенно шипела, но дернуться опасалась: одно движение, и клыки Белого порвали бы ей артерию.

– Вот так, – удовлетворенно заключила я, наклоняясь к зажатой лапе. Щелчок – стальные зубы раскрылись. Рывок – цепь вырвана из земли. Лязг – капкан отправился в котомку. Потом выброшу в груду таких же около дома. Или отдам Дагмару, он же кузнецом был, кажется… Пусть сделает что-нибудь менее травмирующее и более полезное. Хотя отдаст ведь охотникам, и они снова расставят их по лесу…

Из котомки тем временем появилась лечебная мазь. Я смазала ею пораненную лапу. Даже если кошка потом ее слижет, ничего страшного – внутрь тоже полезно. Хорошо, что кость не перебита, а то пришлось бы тащить зверюгу в сарай на долечивание, а там Сирин, которой вряд ли понравилось бы такое соседство.

– Белый, отпускай ее.

Волк отскочил в сторону. Кошка еще мгновение не двигалась, потом грациозно вскочила на лапы, чуть пошатнулась, задрожала и словно впиталась в землю. На поверхности остались торчать лишь кисточки. Еще секунда – и они двинулись в сторону, зарылись под снег и скрылись из вида.

– Фрр, – заметил ендарь.

– Да, могла бы и спасибо сказать, – согласилась я.

– Грр, – попрощался с нами бес и исчез в предрассветной полутьме. Мы с Белым, не торопясь, отправились домой.

А там нас встретили натопленная печь, горячий травяной настой, подогретые вчерашние пирожки и Дагмар, вполне себе пришедший в себя и даже, кажется, причесавшийся. Увидев рану на моей щеке, он заметно посмурнел.

– Кто это сделал?

– Кошка, – не стала скрывать я, с удовольствием сбрасывая верхнюю одежду.

– Какая кошка?

– Земляная, – терпеливо объяснила я, наклоняясь над ковшиком с водой и изучая свое лицо. Кровь на ране подсохла, стянула кожу, и общий вид умиления не вызвал.

– Как земляная? – удивился Дагмар. – Ее же невозможно увидеть! Она живет только под землей. Смертным не показывается.

Я умылась, приложила к ране чистую тряпицу и села за стол, перебирая зелья в котомке.

– Дагмар, а ты знаешь, кто я?

Кузнец опустился на лавку напротив меня.

– Веда. Лесная ведьма.

– Правильно, ведьма, – подтвердила я, находя, наконец, то, что мне требовалось, и осторожно смазывая рану. – Я занимаюсь тем, что оказываю помощь живущим вокруг существам. Делаю зелье от веснушек для полуденниц. Лечу ревматизм у бродниц. Достаю кость из горла водяного. В общем, помогаю по мере сил всем, кто в этом нуждается. В том числе и вынимаю лапы земляных кошек из капканов, если они в них попадают.