Светлана Джексон "За кадром. О скрытой работе нашей психики"

– Ленни, а что вы сами об этом думаете?

Но Ленни только пожал плечами. Ни больше ни меньше. Полный контроль. Я знаю, что нам еще рано идти к его детской боли, сейчас главная задача – выстроить раппорт, как говорят психологи, то есть контакт, связь. Хотя бы тонюсенькую ниточку…

– Ленни, у меня ощущение, что вы решили давать мне минимум возможной информации, чтобы проверить, разберусь ли я в вашей ситуации сама. Сдаюсь сразу, – развела я руками в попытке показать ему, что здесь безопасное место, где ему не нужно себя защищать. – Без вас не разберусь.

– Я хочу убедиться, что вы лучшая. И что вы стоите моего времени. – Он посмотрел на меня поверх очков.

– Если я сейчас взгляну на вас и прочитаю всю вашу историю, просканировав вас с ног до головы… то я буду лучшей в своем деле? – игриво посмотрела я.

Снова без реакции. Ленни категорически отказывался включаться даже в такую словесную игру.

– Ленни, вы хотите, чтобы я была лучшей. А к себе вы примеряете такое же требование – быть лучшим?

Пиу-у-у-у-у – мой вопрос был похож на выстреливший пустой салют: звук есть, а фейерверк в небе не случился. Ленни не шевельнулся.

Я молчала. Он молчал. Я выдохнула, посмотрела на него и представила картинку: вот он, высокий и статный, стоит на балконе перед народом и… высматривает в толпе своих родителей. По сосудам прокатилась горечь за него: вечное одиночество, необходимость защищаться, потерянность. Эмпатия… Вот то волшебное снадобье, которое поможет мне не уйти с ним в отыгрывание моих реакций.

– Ленни, давайте я вам расскажу, как протекает терапия, и мы сверимся с вашими целями.

– Я и так все знаю.

Ох, разве может он признать, что чего-то не знает… Я представила себе теннисный мячик, который…

– Вы любите играть в теннис?

Он кивнул.

– И я. Когда я только начинала свои тренировки, любила бить мячом о стену. Стена была моим первым спарринг-партнером и, наверное, лучшим: ни одного моего мяча не пропустила, – улыбнулась я, – в любом случае потом наступило время переходить к игре с людьми. Это классное ощущение. Ты бросаешь, тебе бросают. Сейчас я чувствую, что мне хочется бросить мяч вам, я будто пытаюсь сделать удачную подачу, и каждый раз мяч, вместо того чтобы перелететь через сетку, попадает в стену.

– Я и так знаю, как все будет происходить: вы будете задавать мне вопросы, а я буду отвечать, а потом вы скажете, что мне нужно делать.

– Задавать вопросы буду точно. Советовать и говорить, что вам делать, – нет. Это противоречит профессиональной этике и моим личным убеждениям. – Я словно продолжала проводить для него румтур[7 - Румтур (англ. room tour – тур по комнате) – видео, в котором человек показывает свое жилище, рассказывая обо всем, что попадает в кадр: мебели, вещах, о том, какие материалы были использованы при ремонте, и т. д.] по зданию с названием «Терапия». – Например, я верю, что все ответы уже есть в нас, нам только нужно найти к ним дорогу. Мы работаем вместе, разбираем, что заставляет вас делать то или иное… или не делать… и вы сами принимаете решение, как поступать с этим дальше. А еще мы исследуем наши с вами отношения… – показала я рукой на него и себя.

– Зачем? – дернулся Ленни, похоже, этого он не ожидал.

– Ведь то, как вы выстраиваете отношения здесь, – мини-версия того, как вы строите отношения там, в большом мире. Я работаю в ключе интерперсонального психоанализа, который как раз говорит о том, что мы учимся выстраивать отношения в раннем детстве, а потом повторяем те же схемы с другими людьми. И порой эти схемы не работают…

– Значит, вы будете учить меня отношениям, – он как-то угрожающе повел правой бровью.

– Не учить отношениям, а исследовать их, – сделала акцент я.

Все больше чувствую, как он пытается поставить меня на пьедестал учителя, чтобы потом с грохотом оттуда скинуть. Стараюсь туда не взбираться.

– А что, если я этого не хочу? Мне не нужны люди, мне не нужны отношения. Единственные отношения, которые меня волнуют, – это отношения с Богом. Я люблю Бога, потому что любить людей слишком больно. – Он снова посмотрел куда-то наверх.

«Вот это было неожиданно», – удивилась я такому самораскрытию, а потом с досадой подумала: «Ну вот почему, почему всегда самое важное всплывает в самом конце сессии?»

– Ленни, я слышу от вас очень важную мысль о том, что быть с людьми вам больно. И я предполагаю, что ваша жизнь в этом случае может ощущаться как что-то мучительное. Ведь мы окружены людьми…

– Я предпочитаю одиночество и беседы с Богом. Я же говорю – мне не нужны люди… Я люблю быть один… – продолжая настаивать на этом, повторил он. – Хотя редко когда остаюсь один. Везде меня преследуют кардиналы, – немного печально добавил он.

Впервые за время нашей беседы Ленни сменил свою властную позу и начал ерзать.

– А что, если мы окружены не только людьми из плоти и крови, но еще и нашими внутренними людьми? Теми, которых мы поместили себе за пазуху, теми, с кем продолжаем говорить, кому продолжаем доказывать, объяснять. Порой эти отношения могут быть даже насыщеннее, чем с внешним окружением. И я бы предложила вам как раз их и поисследовать, что думаете?

– Мое окружение? – Его лицо снова дернулось. – Я знаю только то, что не могу никому доверять.

Внезапно экран погас.