– Как бы остальные не воспротивились.
– Коул, кто «остальные»? Гантер возится со своими колбами и микстурами, Райнхард дал нам полную свободу действий, Адриан, Хезер и Сильвия на нашей стороне, а…
– А Лэнс?
– Лэнс – ещё глупый ребёнок. Он ничего не узнает. А даже если узнает – что он сделает? Парень слишком ослеплён верой в науку. В эту глупую бомбу замедленного действия, которую создали люди, когда им надоело жить в гармонии с природой и созерцать её мудрость, когда им захотелось показать, что они – короли мира и всего живого.
– Ладно, но почему второй?
– Потому что третий уже и так слишком пострадал от опытов. Скольких мы убрали, половину?
– Наверное, больше.
– И если бы не наши коррекции памяти – они бы уже давно всё поняли. И да, будь поласковей с Лэнсом. То, что ты зычишь на него, как на обычного практиканта, может довести парня до ручки. У него тот возраст, когда весь мир кажется враждебным. Ему нужно льстить.
– Ты женщина – ты и льсти.
– Давай без половой дискриминации. Если бы не моя тактичность – всё давно бы полетело к чертям, – Берта поднялась, ухватившись левой рукой – за правое плечо халата, а правой – за левое. – А теперь я иду спать. Приходится отвлекать внимание и отвлекаться этих глупых больных студентов, это выматывает.
– Ничего, когда мы создадим Alter Ego, никто уже не будет болеть.
– Твоя фраза достойна Лэнса.
– Только он бы вложил в эти слова иной смысл. Когда чистокровки идут на обследование?
– Послезавтра. Пусть как раз Лэнс всё сделает. Марк тебя не выносит. А девчонка не будет столь бдительной в обществе ровесника. Я знаю, что они не ровесники, но всё же. Я отвлеку на себя Марка.
– Я посторожу лабораторию.
– Тогда не желаю сладких сновидений.
Глава 3
21 сентября, 41 год
Я устала. Я так устала видеть снисхождение в их взгляде. Их жалость. Они не понимают – я этого не заслуживаю. Ведь я намного счастливей, чем они. Ведь я дышу – и дышу одним воздухом с ним. И он рядом. Всегда рядом. Так к чему мне их выдержка, их здоровье? Их пустое, никому не нужное здоровье…
Почему они смотрят на меня так? Почему не могут просто вколоть лекарство – и уйти? Откуда эта подозрительная жалость, которая так угнетает Марка? Ведь если они меня жалеют – значит, меня нельзя спасти. Я знаю это и без их взглядов, но всё же, к чему лишний раз напоминать? Напоминать, что мой организм на пути разрушения. Люди как-то живут с этим чувством – и не жалеют друг друга. Не щадят. Каждый день, каждый час, каждую минуту они переживают этот процесс медленного распада, который в конечном итоге приведёт к исчезновению их физической оболочки. Люди верят, что есть что-то ещё. Что есть душа. Марк никогда не говорит об этом, он верит лишь в то, что способно поддержать нашу жизнь. И между тем – как он наивен. Как он не приспособлен к жизни. Как он из неё выброшен… Как мы оба из неё выброшены. Так странно – жить на обочине мира и осознавать это. Только эта мысль перестала приносить боль. Как это хорошо – однажды принять идею о неизбежности исчезновения и жить каждый момент. Жаль, Марк не всегда это ценит. И иногда злится. Как глупо растрачивать своё время на злость. Ведь она разрушает то, что и так уже находится в процессе разрушения.
* * *
– Добрый день, миледи.
Дора подняла взгляд, перестав писать что-то в своём дневнике. Она медленно закрыла его, свободной рукой. Ко второй шёл едва заметный проводок капельницы. В палату зашёл Лэнс. Юноша обратился к Марку, который сидел на стуле рядом, читая до его прихода книгу:
– Капельница почти закончилась, я приму миледи, а вас искала Берта. Вы уже сдали кровь?
– Нет. Прошлый запас закончился?
– Увы, у нас была неудачная проба лекарства, и большая часть вашей переливной крови испортилась.
Марк взглянул на Доротею, та ему кивнула. Юноша поднялся, убрав маленькую книжку под пиджак и направившись к двери, но остановился уже возле неё, обернувшись:
– Но если Берта ищет меня – кто проведёт осмотр?
– Я.
– Вы не девушка.
Лэнс невольно нервно улыбнулся.
– Тонко подмечено. Обещаю, вашей супруге ничто не грозит.
Марк ещё несколько долгих секунд смотрел в глаза Лэнса, но когда его тихонько окликнула Дора – он кивнул и удалился. Он учился сдерживаться и не устраивать в госпитале истерик. Последняя была месяца два назад, когда кто-то неудачно ввёл Доре иглу, и на её бледную кожу брызнула кровь. Тогда юноша рвал и метал, крича, что у неё и так не слишком много крови – а они проливают бесценные капли. Сам же он готов был отдать всю свою кровь для переливания девушке. На этой базе и готовилось странное лекарство – из смешения больной, светлой крови Доры и здоровой, яркой крови Марка. Он не спрашивал, почему он сдавал её так часто и в таких объёмах – он быстро восстанавливался. Казалось, его здоровья хватало на них двоих…
Лэнс прошёл к койке, стараясь не смотреть на Дору, и перекрыл капельницу, после наклонился и приподнял тонкую руку девушки, чтобы вытащить из неё иглу.
– Благодарю.
Иногда юноша не узнавал голос девушки – он становился слишком взрослым для её внешности. Но сразу становилось понятно: она уже взрослая супруга не менее взрослого вампира.
– Позволите помочь?
Лэнс присел на корточки, взяв в руки туфельку Доры. Девушка запоздало кивнула. Надев туфли ей на ноги, Лэнс помог ей подняться, осторожно поддержав, когда ту повело. Он знал, что если будет касаться её больше положенного – Марк его уничтожит.
– Пройдёмте в кабинет.
Лэнс отвёл Доротею в кабинет, который был неподалёку – его отдавали практикантам, но поскольку сейчас доверяли лишь ему, кабинет находился в его распоряжении. Юноша знал, что Марк не оставит девушку надолго, поэтому постарался сделать всё быстро.
– Я вас послушаю, хорошо?
Доротея кивнула, но не пошевелилась. Лэнс не знал, как намекнуть ей, что нужно раздеться, и лишь через несколько секунд вспомнил странные слова Берты, полные недовольства: «Эта девица ничего не носит под платьем. Весь её костюм словно крепится к её телу и спадает, стоит расстегнуть платье. Странные существа…» Лэнс растерянно огляделся, после взял полотенце и рассеянно протянул его Доротее.
– Вот, вы можете прикрыться. Прошу прощения, что вынужден причинять такие неудобства… но Берта очень занята, а в остальном девушек в госпиталь почти не допускают.
Дора вновь кивнула, приняла полотенце и повернулась к нему спиной, словно чего-то ожидая. И Лэнс понял, чего именно. Он вновь взял себя в руки и расстегнул сзади платье девушки. Та спустила его до пояса, верней, оно само скатилось – пришлось его удержать, и после – прикрыла грудную клетку полоской полотенца. Лэнс послушал девушку спереди, стараясь не смотреть на неё и концентрироваться на своей работе, но когда она вновь обернулась к нему спиной, палец съехал со стетоскопа и случайно коснулся её бледной кожи. И юноша невольно поднял взгляд, так как наклонился, чтобы послушать свою пациентку.
Чёрные пряди щекотали тонкую шею, не доставая до покатых плеч. Лопатки и изящные позвонки были видны через прозрачную кожу, повторяя линию аристократической осанки. Впрочем, покатость плеч придавала образу Доры некую утомлённость и флегматичную грусть. Лэнс ощутил, как у него пересохло во рту. Девушка чуть обернулась, так и не взглянув на юношу, но в этом коротком жесте был немой вопрос. «Маленький чёрный лебедь…» Доротея не воплощала собой женскую красоту, она не пылала здоровьем, пышными формами, у неё не было ни широких бёдер, ни сколько-нибудь значительной груди. Но между тем – ей невозможно было не восхищаться. Она сочетала в себе несочетаемое. Лёгкие, невесомые, невинные формы ещё только начинавшей расцветать свежей девушки – и взрослый, полный пьянящей женской мудрости взгляд. Этот взгляд настоящей женщины, который видел насквозь, который был связан с тонкими нитями души, улавливавшими каждое мимолётное движение окружающего мира. И между тем – она словно бы оставалась ребёнком. Чёрная чёлка бросала на глаза лёгкую тень, и белая кожа становилась мраморной, фиксируя расплывчатый взгляд фиалковых глаз. Она была идеалом. Нереальным идеалом…
Лэнс понял, что прошёлся по краю, когда вдруг осознал, что его рука тянулась к бледной коже Доротеи. Словно ошпаренный или ударенный током, он отдёрнулся, быстро поднявшись. «Химия… Всего лишь химия… Ты парень, она девушка, это нормально…» Он закрыл глаза, после застегнул платье Доры, девушка присела на койку. Юноша поспешно прошёл за стол, начав что-то выписывать.
– Как вы себя чувствуете? Ваше сердце бьётся очень медленно. Вы соблюдали режим переливаний и ввода лекарств?
– Да. Просто кровь… уходит.
Лэнс стиснул зубы. Да, кровь уходит. В этом страшный приговор венозной недостаточности: сколько бы ни вливалось крови – она не могла передвигаться по венам, вытекала из сосудов и тут же испарялась в агрессивной среде вампирского организма. Испарялась – не оставляя ничего. Ни пара, ни осадка – ни-че-го.
– Возможно, стоит повысить дозу?
– Как скажете. Известите Марка.
– Скоро световой день сократится, станет легче… Не переживайте, мы нашли способ поддерживать вашу жизнь – мы найдём способ вас вылечить.
– Нужно ли?
Лэнс невольно поднял к Доре удивлённый взгляд и встретился с её взглядом. Она сидела, чуть склонив набок голову, спокойно смотря на юношу, будто видела его желания насквозь и понимала, что ей нечего опасаться. Ведь стоит ему выйти за рамки – Марк убьёт его. Но было также понятно: она не хотела этого. Не хотела, чтобы из-за неё – убивали.
– Почему?.. – пересилив себя, спросил Лэнс, не узнав свой голос.
– Возможно, в этом смысл моей борьбы. За существование.
Этот спокойный голос, полный осознанности собственного положения, сводил с ума. Лэнс готов был упасть на колени у ног девушки, припасть к ним губами и больше никогда не сметь задавать ей вопросов. Но между тем, он понимал: он не имел права осквернять своими поцелуями это тело.
– Не нужно… таких слов, – Лэнс через силу отвёл взгляд, расстегнув верхнюю пуговицу. – Мы все стараемся вам помочь. Вам и вашему супругу. А вы – помогаете нашим исследованиям.
В этот момент в дверь постучали, и после приглашения зашёл Марк. Лэнс тут же начал что-то усердно писать, понимая, что стоит ему поднять взгляд – и он выдаст его с потрохами. Марк же сразу подошёл к Доротее, взяв её за руку. Та произнесла негромко:
– Ты быстро.
– Я сказал Берте, что зайду за тобой – и после пойду сдавать кровь.
– Хорошо.
Марк перевёл вопросительный взгляд на Лэнса. Тот как раз успел надеть очки, после поднялся и протянул юноше какой-то список.
– Ничего нового, лишь небольшое увеличение дозы привычного укрепителя.
– Зачем увеличение? – резко спросил юноша, но в его голосе звучала не агрессия, а обеспокоенность. – Что-то не так?
– Это сезонное, я полагаю. Вчера миледи сдала кровь, результаты её анализа покажут, прав ли я.
– Хорошо. Всего доброго.
Лэнс проводил пришедших до двери, а когда она закрылась – постоял несколько секунд, после вдруг сорвался с места, рванувшись к столу, смахнул очки, схватив графин с водой и начав жадно пить прямо из него, не наливая в стакан. После он взял платок, смочил его остатками воды и провёл им по своему лицу.
– А тебе тоже нелегко даётся общение с нашими чистокровками.
Лэнс не обернулся, он узнал голос Берты. Та зашла в кабинет, перебирая какие-то папки.
– Не смогла отвлечь его надолго, но всё же. Что-то выяснил?
– Пульс ещё ниже, чем раньше. Шумы в левом секторе, особенно в грудной клетке. Это плохо, там сердце.
– А я думала, ты будешь засматриваться на саму… «грудную клетку», – Берта усмехнулась.
– Она в первую очередь моя пациентка – и она ещё ребёнок.
– Замужний ребёнок.
– Тем более. Кроме того, судя по всему, идёт деформация вен на выходе кожи.
– Верно, ведь её кожа такая тонкая, правда?
– Да… – Лэнс мотнул головой. – Переливания перестали давать необходимый эффект, нужно увеличить дозу. Что я им и сказал.
– Им – или ей?
– К чему вы клоните?
– Присядь, мой дорогой.
Берта надавила на плечи Лэнса, встав позади него, начав их разминать. Юноша напрягся. Он знал, сколь коварна эта женщина. У неё была невысокая степень чистокровности, она была полукровка в пятом поколении – и после того смешения новых смешений не было.
– Надеюсь, ты насладился зрелищем прекрасной, прозрачной кожи нашей драгоценной Доротеи, – тем временем заговорила Берта из-за спины Лэнса. – Это был маленький бонус перед предстоящей работой. Её кровь дошла до необходимой кондиции – полагаю, уже скоро мы получим полноценную кровь дракона.
Лэнс побледнел сильней, быстро подняв взгляд и обернувшись прямо на стуле, встретившись лицом к лицу с Бертой.
– Но ведь это отравляет её изнутри.
Берта едва заметно пожала плечами.
– Возможно. Но никто не знает, что будет, если мы увеличим дозу. Возможно, это лишь укрепит её вены. Заметь, её артерии пока в прекрасном состоянии – от её сердца идёт вполне нормальная кровь. Верней, её суррогат. А вот то, что входит в него… уже суррогат некачественный. Нужно что-то сделать, и ты знаешь, что. Мы все знаем, что.
– Но если мы ошибёмся – у нас же не будет второй попытки! Мы загубим её. Неужели, нельзя попробовать на ком-то другом, более крепком?
– Кто сказал, что мы не будем пробовать?
Лэнс замер.
– Вы… хотите ставить эксперименты на вампирах?
– Не на людях же, дорогой. Лэнс, ты прекрасный парень, ты очень умный химик, неплохой медик – так пойми, спасая её – мы спасём и себя. Но если тебе так хочется сделать её Дамой Сердца и спасти от страшного недуга… Что ж, надеюсь, это будет тебя мотивировать ещё больше. И поможет закрыть глаза на некоторые несовершенства нашей деятельности. Просто подумай, Лэнс: парочка проб, которые студенты, возможно, и не заметят – ведь их «внутренний мир» совершенно иной – но так появится возможность спасти её жизнь – и создать защиту для нас всех.
– Но разве красная ртуть – не легенда?
– А помогал бы ты нам, если бы сам не верил в эту легенду?
Юноша опустил взгляд. Берта улыбнулась, похлопав его по плечу, вновь взяла свои папки и направилась к двери.
– Кстати, я закончила обработку анализов её крови. Ты угадал. Нового препарата ей уже недостаточно. Только поразительно то, что мы поняли это лишь из результатов анализов, а ты – по одному шуршанию недокрови в её венах. Удачного дня, Лэнс.
Юноша остался один. Он ещё какое-то время сидел неподвижно, пытаясь переварить сказанное и услышанное, пытаясь отделаться от навязчивых идей, которые зачастую появлялись, когда он видел Доротею. Поэтому он не сразу услышал стук в дверь.
– Снова будешь говорить, что я не стучусь.
