Вероника Лесневская "Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце"

Вопросительно выгибаю бровь. И молчу в ожидании очередной глупости, которую способна выдать моя «любовь». Взмахнув каштановыми волосами, она на всякий случай отступает назад. Ищет защиты у Славина, но тот уже не рад, что на чужую жену покусился. И будет жалеть об этом до конца дней. Я проконтролирую.

– Конечно, дорогая, разойдемся, – выжимаю из себя кривую ухмылку. – Мирно, спокойно, как люди, – перечисляю невозмутимо, но Даша бледнеет. Ищет подвох в моих словах. – Как только я оставлю тебя без трусов, а твоего любовника без работы.

– Но Константин Юр… – пытается вступиться за нее Славин, но мой кулак не позволяет ему договорить.

Видит бог, я не хотел этого. Сдерживался до последнего, ведь позади меня, в машине, мирно спят мои дети. Хреновый пример я им показываю. Да и вообще ситуация дерьмовая.

Но поздно. Я сбиваю костяшки об скулу бывшего зама и, не успокоившись, заряжаю ему в нос. Я бы добавил, но Славин оказывается проворнее и… Шустро сбегает, падая за руль своего авто и заводя двигатель.

– Вот ты мудак, – пищит Даша, зная, что я не подниму руку на женщину, однако тоже прячется в салоне.

– Мудак, который всегда выполняет обещания, – подмигиваю ей и киваю на трясущегося Петю. – С милым рай в шалаше, Дашуль, а ты это испытаешь на себе.

И совсем скоро претворяю свои угрозы в жизнь. Без особого напряжения, но с больным удовлетворением. А со временем становлюсь самым известным и лучшим бракоразводным юристом. Исключительно для таких же доверчивых «мудаков», каким был сам.

* Добро пожаловать в историю Константина Воскресенского и его Веры. Поддержите новинку звездочками, комментариями.

* История Тимура (друга Кости) ? "Сыночек в награду. Подари мне любовь" (https://www.litres.ru/book/veronika-lesnevskaya/synochek-v-nagradu-podari-mne-lubov-69012616/?lfrom=1036471020&ref_offer=1&ref_key=ad297ffbfbe0201fd0ef63ea1542c7085adf78e30441207c5f80ade3bb962e12&lfrom=174836202)

* БУКТРЕЙЛЕР тут ? (https://youtu.be/-0qgfoGDW8g)https://youtu.be/-0qgfoGDW8g (https://youtu.be/-0qgfoGDW8g)

Глава 2

Около четырех лет спустя

Вера

Вдох. Шаг. И я врастаю в землю.

Порыв ветра бьет в лицо. Наотмашь. Дает пощечину, еще одну. Раздувает рыжие кудри, взметает вверх. Наверное, я сейчас похожа на ведьму. С ненавистью в глазах и зияющей дырой в груди.

Нет сил пошевелиться.

Тяжелый, болезненный выдох. Легкие всмятку. Сердца нет. Вырвал человек, которого я любила. И теперь он забирает у меня последнее.

Не моргаю. Широко раскрыв глаза, ловлю каждую деталь. Чтобы не забыть, каково это – быть преданной. Чтобы не повторить свою ошибку.

Наблюдаю, как «Сладкая жизнь», покосившись, срывается с фасада кафе-кондитерской, падает и с металлическим скрежетом проезжает по асфальту.

Морщусь, но не зажмуриваюсь. Запоминаю, с каким задором Женя, бывший муж, рушит бизнес, который я создавала с нуля. Как мое дело летит в ад вместе с вывеской.

Сладкова – моя девичья фамилия. Она и легла в основу названия первой кондитерской. И ее же я вернула себе после развода.

Никогда не думала, что меня это коснется. Я ведь правильная, верная, слежу за собой. Голова не болит, халат не растянут, ни грамма целлюлита. В чем еще обычно упрекают бывших? Черт! Создана по всем канонам идеальной жены.

И я любила мужа. До беспамятства. Доверяла слепо.

Но…

Женя оказался лжецом и подонком.

Мало того, что завел интрижку на стороне, сделал ребенка любовнице, так еще и каким-то образом отсудил мой бизнес, как «совместно нажитое имущество». Я была уверена, что он не посмеет. Да и не захочет заниматься кафешкой. Зачем она ему? Женя никогда не вникал в мои дела, а о сладостях знал лишь, как их есть.

Я рано расслабилась – и получила удар в спину. Смертельный.

И теперь все, что у меня осталось, – машина доставки с логотипом несуществующей кондитерской. А еще вещи, которые бывший муж любезно позволил мне сегодня забрать из кафе. До того, как его закроют на ремонт.

Вот и все. Жили мы недолго и несчастливо, пока развод не разлучил нас.

А дети… Их у нас с Женей так и не получилось. Наверное, к лучшему. Иначе бы еще и малышей делили…

– Грузи с остальным хламом, – выкрикивает один из рабочих и цепляет трос к помятой вывеске. Небрежно наступает на нее грязным кроссовком. Дает знак водителю грузовика. Хлопает по кузову и достает из кармана сигареты.

На секунду мне кажется, что сразу после перекура он подойдет ко мне, закинет на плечо и оттащит меня туда же. К ненужному мусору.

«Боже, дай мне сил это выдержать», – шепчу, впервые за все время прикрыв глаза. Слез нет. Я вообще не плачу. Не истерю. Говорю же, улучшенная модель жены. Только теперь сломанная.

– Мася, смотли, какая класива-ая, – восхищенно тянет тонкий детский голосок.

Сердце оживает под ребрами, стучит все быстрее и чаще. Пытается выскочить на звук. Кровь бурлит в венах, зовет. Не понимаю, что со мной.

– Ксюса, низя тыкать пальцем, – отчитывает ее вторая.

Опускаю взгляд и вижу крохотных рыжих кудряшек, похожих друг на друга как две капли воды. Приятное тепло разливается в груди, течет по всему телу, солнечным светом пробивается сквозь кожу.

Я всегда по-доброму относилась к детям. Но ни разу не чувствовала ничего подобного. Наверное, расклеилась после развода. Стала слабой и сентиментальной.

– Она тоже солныско. Как мы, – довольно кивает первая малышка и указывает пальчиком на мои волосы.

Словно под действием неведомой силы, я приседаю перед ними и беру их за ручки. Веду большими пальцами по нежной, бархатной, покрытой слабыми веснушками коже. Ох и замучаются красавицы с ней, когда вырастут. По себе знаю.

– Вы откуда, крошки? Потерялись? – тяну уголки губ вверх и получаю от девочек ответные улыбки.

– Неа, – отрицательно качают головами, и озорные кудряшки подскакивают в такт. – Папу ждем. Я Ксюса, она Мася, – бойкая представляет обеих, пока сестра настороженно молчит.

– Ксюша и Маша? – расшифровываю их «детский говор».

– Ага, – соглашаются обе. Значит, угадала. – А ты кто? – одинаково наклоняют головы. И накручивают кудряшки на пальчики.

– Меня зовут Вера. Я…

Одинокая женщина. Без мужа, без детей, без работы. Я никто. Так себе презентация. Поэтому умолкаю, не зная, как представиться.

– Ты наша мама? – выдают хором. И на миг вгоняют меня в ступор. Потому что у меня не может быть детей.

– Нет, – резко поднимаюсь.

И вряд ли ей когда-нибудь стану. Но пожалеть себя не успеваю, потому что на всю улицу неожиданно раздается жалобный детский плач. Две сирены сливаются в одну. Вселенского масштаба.

От крика малышек замирает сердце. Пропускает удар – и разрывается на части, истекая кровью. Не имея ни малейшего опыта общения с детьми, я на секунду теряюсь. Широко раскрыв глаза, испуганно смотрю на капризных солнышек.

Так хочется обнять их, прижать к груди и больше никогда не отпускать. Дать им все, что попросят. Даже если в качестве новой игрушки они выбрали… меня.

– Тш-ш, – очнувшись от комы, в которую меня погрузили чужие дети, я протягиваю руку, но на запястье тут же ложится чья-то широкая ладонь. Берет в кольцо, словно защелкивает наручник. Чувствую себя особо опасным преступником, пойманным на горячем. И кожей ощущаю негативные эмоции, которые мгновенно обволакивают меня, отравляя.

– Что вам нужно от моих дочек? – от грозных ноток в обманчиво спокойном голосе я невольно передергиваю плечами.

Тень надвигается на меня, заслоняя собой слабые лучи весеннего солнца. Девочки постепенно затихают и, как по волшебному щелчку, меняют кривые, расстроенные гримасы на лучезарные улыбки. Маленькие обманщицы. А мне теперь придется оправдываться перед их странным папой. Сурово зыркнув на кудряшек, я нехотя поворачиваюсь к мужчине, который ни на миг не ослабляет хватки.

– Ничего, – произношу будничным тоном. – А вам следовало бы внимательнее присматривать за своими детьми, – своеобразно защищаюсь.

Ныряю в мрачные омуты стремительно темнеющих глаз. На дне расширенных от гнева зрачков – холод и пустота. Таким взглядом убивают. Одним выстрелом – и сразу насмерть. И, кажется, незнакомец именно так бы и поступил со мной, если бы не дети.

Мысленно размазывая меня катком по асфальту, внешне он невозмутим. Поворачивает голову к дочкам, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. А маленькие актриски сияют, хлопают длинными светлыми ресницами и смущенно ковыряют пальчиками пышные юбочки. Покосившись на них, с трудом сдерживаю улыбку и больше не могу обижаться и, тем более, злиться. Под детскими чарами смягчается и их грозный отец. Оценив состояние и внешний вид малышек, он отпускает мою руку.

– В ваших советах я точно не нуждаюсь, – припечатывает ледяной фразой. Окидывает меня пренебрежительным взглядом и обращается к дочкам. – Милые, я же просил не отходить от машины, – кивает за спину, на строгий черный автомобиль, под стать хозяину. Вот только несколько свежих ярких наклеек на крыле и возле фар, куда только смогли дотянуться детские ручки, выдают истинное положение дел.

Этому мужчине удается совмещать тяжелый, жесткий характер и мягкое, внимательное отношение к детям. Как его еще не разорвало от бурлящих внутри противоречий. С таким раздвоением личности немудрено свихнуться.

– Пап, мы маму нашли, – бесхитростно выдают девочки и указывают на меня.

Невинные слова звучат четко и ясно, как приговор, который прямо сейчас выносит мне их отец. Казнить. Повесить, а потом четвертовать. Чтобы не посмела даже близко к его сокровищам подойти. В черных глазах вспыхивает необъяснимая ненависть.

– Нет, малышки, вы обознались, – аккуратно объясняю, наклоняясь к рыжим кучеряшкам. – Я не ваша мама. Но мы можем с вами дружить, – подмигиваю и подаю им обе руки, в которые они тут же вкладывают свои ладошки.

Переглядываются друг с другом, словно придумывают новый план захвата «мамы», косятся на отца – и кивают, делая мне одолжение. И на том спасибо. Потому что несколько напрягает нависший надо мной мужчина, который следит за каждым моим движением и контролирует каждое слово.

– Гиперопека никого еще до добра не доводила, – выдыхаю я, выпрямляясь. – Скорее, становится причиной неуравновешенности, которая порой может привести к истерии, – добавляю аккуратно, но с подтекстом. Хотя лучше просто уйти.

– Вы только что моих девочек неуравновешенными истеричками назвали? – вздергивает соболиную черную бровь мужчина. И вновь его эмоции я могу читать только по глазам. В остальном, он непоколебим, будто оброс камнем и при всем желании уже не сможет вырваться из своей оболочки.

– Пап, кто такая истисиська? – мгновенно реагируют малявки. Приподнимаю уголки губ, замечаю, что мужчина напротив делает то же самое. Неосознанно, инстинктивно. Но в следующий момент мы оба возвращаем себе стальные маски.

– Вообще-то я не их имела ввиду, – бросаю как бы невзначай.

И мысленно ругаю себя. У меня и так проблем выше головы – не скоро выберусь из той бездны, в которую меня кинул бывший муж при помощи своих юристов. Но вместо того чтобы двигаться дальше, я стою и препираюсь с незнакомцем. Наши пути даже не пересекутся никогда! И этих рыжих девчушек я вижу в первый и последний раз. От одной мысли, что мы попрощаемся навсегда, становится больно.

Кажется, мне срочно нужен психолог. И гора антидепрессантов. Мое поведение становится неадекватным.

– О, это нам? – резко переключаются девочки на сверток в руке отца. Только сейчас замечаю логотип «Сладкая жизнь» на бумажном пакете и знакомую пометку, которую мы ставили на особых заказах, в которых должны быть исключены определенные ингредиенты.

– Аллергия? – машинально уточняю.

– Вы слишком навязчивы и любопытны, – осекает меня мужчина, передавая пакет дочкам и придерживая их за плечики. – Это тоже еще никого до добра не доводило, – возвращает мне мою же фразу. – Всего доброго, – выплевывает, как проклятие.

– И вам того же, – не теряюсь.

Но украдкой наблюдаю, как он ведет детей к машине, помогает им забраться внутрь, устраивает в автокреслах. Ныряет в салон, позволяя крошкам по очереди чмокнуть его в щеку. И, совсем другой, довольный и улыбающийся, садится за руль.

Нервно, коротко сигналит, чтобы я отошла от обочины, и выезжает на дорогу. Цепляюсь взглядом за знак «Дети в машине» на заднем стекле – и хмыкаю, сглотнув горький ком, внезапно подступивший к горлу.

Семья. Которой у меня никогда не будет.

Глава 3

– Сколько тебя ждать-то можно? – раздается мерзкий голос, по сравнению с которым приказной тон мрачного незнакомца кажется песней. Незаметно сжав кулаки, я подавляю эмоции. – В отличие от тебя, у нас много дел.

– Привет, Алька, – небрежно бросаю, не оглядываясь. Много чести для такой дряни. – То, что у тебя с моим бывшим мужем, сложно назвать делами, – добавляю двусмысленно, с тонким флером ехидства. – И кафе тут точно не при чем.

Ревнивый, презирающий взгляд впивается мне в спину между лопатками, чтобы пронзить тело насквозь и окровавленным острием выйти из груди. Разрезать меня, уничтожить, убрать с пути.

Напрасная трата сил и эмоций. Сердца нет – нечего и терять. Вместо него и так сквозная дыра.

А на предателя я давно не претендую. Вырезала из груди и выбросила на свалку. Сразу же, как узнала о его похождениях. Я не прощаю ложь, и Женя прекрасно это знает. Видимо, его любовница не в курсе.

Ненавидит и боится меня.

– Не Алька, а Алевтина Николаевна, будущая хозяйка кафе. Поэтому оно очень даже «при чем», – важно произносит, но дрожащие нотки предательски выдают ее настроение. Она волнуется. И почему-то очень сильно.

Медленно поворачиваюсь на скрип – иначе нельзя назвать отвратительный, хрипловатый, будто прокуренный, голос. Сканирую щуплую, угловатую фигурку невысокого роста, останавливаюсь на небольшом, едва оформленном животике.

Я бы не сразу заметила его между полами пальто, если бы не знала, что Аля беременна. И если бы она так демонстративно не поглаживала результат порочной связи с чужим мужем. Будто гордится этим, как главным достижением в жизни.

Если бы я могла предугадать, что милая, пугливая, скромная студентка, которую я приняла на работу несколько лет назад, в итоге уведет моего мужа…

Впрочем, это ведь не она произносила клятву верности перед алтарем. Не она признавалась мне в любви. Не она обещала «долго и счастливо, пока смерть не разлучит нас».

Не она виновата.

На ее месте могла оказаться любая. В постели моего мужа.

Любая, кто смогла бы ему родить.

– Прости, Алька, привычка, – пожимаю плечами, и мой спокойный жест заставляет ее вспыхнуть от злости и обиды. – От вчерашней уборщицы до хозяйки? – окидываю ее надменным взглядом. – Шикарный карьерный рост. Сама-то в это веришь?

– Думаешь, любимка будет против? – с вызовом вздергивает подбородок.

– Любимка? – морщусь. Какая гадость и пошлость.

Аля встряхивает волосами, которые неестественной желтизной отливают на солнце, и я только сейчас обращаю внимание, что она зачем-то сделала себе завивку. И цвет изменила – осветлила локоны до каштанового, с рыжим оттенком. Макияж совсем другой: смоки-айс, визуально увеличивающий разрез глаз, румяные щеки, пухлые губы со слабым морковным оттенком.