Руслан Ходяков "Запах женщины"

Я люблю гулять по Пассажу. Здесь просторно, светло, и шумно. Здесь перестаешь себя чувствовать одинокой. Можно потолкаться в какой ни будь очереди, обсудит ту или иную вещь с совершенно незнакомым человеком и даже случайно встретить старых знакомых, с которыми не виделась много лет. Ну и конечно – ювелирный отдел!

– Эй, девушка! Где у вас тут брильянты, в конце – концов! – недовольно воскликнула симпатичная брюнетка, рядом со мной глазевшая на витрину с серебренными украшениями, обращаясь к продавщице.

Столько возмущения было в ее вопросе, столько негодования! Мол, я уже битый час пялюсь на витрину со всяким железом, а того, что мне нужно, так и не нашла!

– Там… – растерянно указала продавщица на соседний отдел.

– Спасибо, – брюнетка с гордым видом отошла к соседнему прилавку.

Ничего себе цаца. Бриллианты ей подавай.

Заинтригованная, я последовала за ней. Девица с наглым упорством протиснулась к застекленному бархатному ложу на котором покоились ограненные трупики алмазов в сверкающей оправе. Долго водила пальцем по витрине, наконец выбрала кольцо с огромным плоским камнем окруженным созвездием мелких, сверкающих зернышек.

– Девушка, а девушка! – обратилась она к продавщице занимавшейся другой покупательницей.

– Секундочку, – проговорила продавщица, продолжая разговаривать с клиентом. – Да с одиннадцати мы работаем! С одиннадцати… Я вас слушаю, девушка! – она подошла к брюнетке.

– Покажите мне пожалуйста вот это колечко! – девица длинным ногтем мизинца покрытого коричневым лаком, указала на выбранное ею кольцо.

– Какое? Вот это?

– Да, вот это, с большим камушком.

Продавщица подозрительно посмотрела на брюнеточку, взглядом оценила ее одежду, прическу и еле заметно кивнула охраннику. Затем достала кольцо, и протянула его брюнетке. Охранник обошел прилавок и стал недалеко от девушки не спуская с нее глаз. Я подошла в плотную к девице. Мне было жутко интересно.

Девица быстро посмотрела на охранника, на продавщицу, потом, почему-то на меня, взяла кольцо и зажмурив глаза, одела его на указательный палец. Покрутила его на пальце, отвела руку в сторону и открыла глаза, глядя на кольцо.

– Ну, как? – настороженно спросила продавщица.

– Отпад! – ответила брюнетка. – Только вот эти камушки слишком мелкие, – она манерно оттопырив мизинец другой руки указала им на окружение главного бриллианта.

– Ну, что вы! – возразила продавщица. – Тогда бы кольцо выглядело грубым. А так оно… – она сама залюбовалась. – Изящное. И у вас очень красивые руки. Оно вам идет. А камушки мелкие, потому, что это россыпь.

– Какая же это россыпь? Это сыпь, самая натуральная, – брюнетка вертела рукой и бриллиант переливался в лучах ламп дневного света. Продавщица усмехнулась и поджала губки.

– Нет, правда, девушка, вам действительно очень хорошо! – не удержалась я от комплимента.

Мне тоже понравилось колечко.

– Правда? – брюнетка посмотрела на меня и радостно улыбнулась.

– Правда-правда! – Улыбкой на улыбку ответила я.

– Вот, и девушка вам говорит… – вставила продавщица. – Будете брать? А то мы скоро закрываемся.

Брюнетка еще немного полюбовалась кольцом, ноготком подцепила бирочку, посмотрела на цену, вздохнула, покрутила кольцо на пальце, как-то странно покосилась на продавщицу, на меня, мельком на охранника, еще раз покрутила кольцо, напряглась, и вдруг резко подалась назад.

– Куда это вы? – охранник схватил ее сзади за плечи. Продавщица вздрогнула и сунула руку под прилавок где, очевидно, находилась кнопка вызова милиции.

Ничего себе девушка! Решила кольцо с брюликами свистнуть среди белого дня. А с виду не скажешь. Девчушка-то вся из себя.

Я удивленно посмотрела на перепуганную брюнетку сжавшуюся в руках здорового охранника.

– Пустите меня! Что вы делаете? – крикнула она и дернулась в его руках. – Оно не снимается!

– Что, не снимается? – спросил охранник.

– Кольцо не снимается! Вот! – и брюнетка сунула палец с кольцом под нос охраннику.

Меня вдруг стало распирать от смеха.

– Правда, что ли? – спросила продавщица, но руку от кнопки не убрала.

– Вот, посмотрите, вот! – и девица принялась сдирать кольцо с пальца, притопывая ножкой от бессилия.

Я хихикнула. Охранник ослабил хватку. Продавщица убрала руку от кнопки. Народ вокруг стал сгущаться, привлеченный неожиданной возней.

– Осторожней, а то пальцы сломаете! – сочувственно воскликнула продавщица, видя нервные бесполезные попытки брюнетки снять кольцо.

– Понимает, понимаете, у меня нежные руки… У меня нежные пальцы… Они быстро отекают, понимаете? – тараторила девица, задыхаясь от стыда и злости на себя.

– Дайте, я посмотрю, – сказала я и осторожно взяла руку девицы. Палец с кольцом отек и посинел. У девочки действительно нежные руки.

– Послюнявить надо! – под руку мне просунулся какой-то плюгавенький низенький мужичек с бесценным советом.

Я прыснула от смеха.

Брюнетка с верху в низ посмотрела на плюгавого и тоже рассмеялась как и я.

– Че ты ржешь! – спросила он меня. И слезы смеха, смешанные со слезами обиды навернулись к ней на глаза. Мы смотрели на друг друга и хихикали.

Прозвенел долгий звонок обозначающий закрытие магазина.

– Отойдите отсюда! – сказал охранник плюгавому, отпуская брюнетку и рукой отстраняя в сторону мужичка. – Отдел закрыт! Попрошу всех на выход! – крикнул он скучковавшейся публике.

– Надо подождать, пока рука отойдет, – сказала я.

– А может мылом намылить? – спросила продавщица. – Вот, у меня есть мыло для таких случаев… Или под холодную воду…

Магазин закрылся. Охранник ушел за кем-то из начальства. В отделе остались только я с девицей, продавщица бриллиантов и два ухмыляющихся милиционера. Продавцы остальных отделов потолкались немного вокруг нас, по охали, по ахали, насоветовали всякой ерунды и разошлись.

Брюнетка сидела на стуле у прилавка, устало расставив ноги и подняв в верх руку с кольцом, ожидая, что кровь скоро отхлынет, отек пройдет и кольцо можно будет безболезненно снять. Я стояла рядом.

– Тебя как зовут? – устало спросила девица и подула на палец.

– Рита.

– А меня Света… Вот видишь какая беда, ексель-моксель. Колечко захотелось примерить.

Я еле сдержала смех.

В сопровождении знакомого нам охранника пришел директор Пассажа, или управляющий, не знаю. Милиционеры нехотя поменяли вальяжные позы на более почтительные. Директор быстро оценил ситуацию, подошел к Светке, посмотрел на ценник и присвистнул.

– Так, двадцать два миллиона шестьсот тысяч… У вас есть эти деньги? – недовольно спросил он.

– Ага, я их в лифчике прячу! Можете посмотреть! – в тон ему ответила Светка.

Стояло жаркое лето. На Светке была короткая юбка и шелковая блузка, а на плече весела малюсенькая сумочка, в которой не то, что двадцать два миллиона – рубль мелочью не поместится.

– Ну, что… Мадам, мы уже закрываемся. Оставить вас здесь мы не можем, сами понимаете. Колечко придется с вас снять хирургическим путем… – Саша, – обратился он к одному охраннику. – Вызывай машину, поедем в травму.

– С мигалками? – спросила Светка.

– С мигалками, – утвердительно ответил управляющий.

– Нет уж, – сказала Светка. – Дайте мне телефон, я Славику «на трубку» позвоню.

Принесли телефон.

– Ало, Славик? Как, где пропала? По магазинам бегаю. Да, ладно тебе… Какие мужики, Славик? Ка… Мне? Костюм? А размерчик мой? А цвет? Отпад! – я отвернулась в сторону и засмеялась в кулак. Директор предупредительно кашлянул и я увидела в отражении зеркала витрины, как Светка посмотрела на директора и понимающе кивнула. – Славик, мне тут двадцать два миллиончика шестьсот тысячек срочно понадобились… – я хрюкнула, борясь с распирающим меня смехом, но эта попытка оказалась тщетной и я рассмеялась. Смех получился неожиданно громким в опустевшем торговом зале. – Чего? Нет, это не шутка. Кто смеется? Ритка смеется – подруга моя. В Пассаже я, в Пассаже! Да в Пас… Славка! Вези деньги, а то мне тут палец отрежут!!! – неожиданно громко провопила Светка в трубку и положила ее на рычаг.

Славик приехал через пол часа. Его привел к нам милиционер дежуривший у входа. Как только он появился в дверях отдела с кожаным кейсом в руке, Светка многозначительно показала ему опухший палец на котором сверкало злосчастное кольцо. Славик сразу все понял.

– Светик, обязательно ты куда ни будь вляпаешься! Не в дерьмо так в золото. Скажите, – обратился он к директору. – У вас в хозяйственном отделе нет случайно маленького топорчика с крепкой ручкой?

Директор истомившийся в ожидании нервно хмыкнул.

– Славка, не шали! – предупредила мужа Светка.

– За, что тебя и люблю, – вздохнул Славик и открыл кейс в котором лежали деньги.

Глава третья

в которой вместо дождя идет снег, неоновые пароходы плывут по неоновым волнам, деньги валяются на тротуаре, а спасение приходит как всегда – неожиданно

В душещипательных романах, когда с героиней случается неприятность, (обычно она случается в сентябре), то обязательно идет дождь, мелкий, промозглый и капли обязательно катятся по ее лицу, как слезы, и растроганный читатель в минуты «гениального» прозрения понимает, что это вовсе не водяные капельки, а настоящие слезы, которые почему-то всегда бывают горькие и похожи на брильянты. Дождь идет, а героиня плачет, глотая эти самые брильянты, то есть слезы, и комок, значит, подступает у нее к горлу. Во как.

Но, это в романах. А в жизни, естественно, все по-другому, все в верх тормашками. И вместо благодатного сентября на дворе колючий февраль. Я стою на какой-то улице за два квартала от «России», названия которой не знаю и ловлю такси, что бы доехать до Ленинградского вокзала. И вместо дождя, несмотря на то, что неприятностей у меня «выше крыши», идет снег, хотя надо признать тоже колючий и мерзкий. И плакать не собираюсь потому, что мне кажется, что если мы, женщины, и плачем, то в подушку, когда ни кто не видит и не слышит. Но, чаще всего, когда вокруг достаточно зрителей, способных оценить всю глубину нашего горя, и особенно, если рядом есть некий утешитель, способный погладить по головке и прижать к своему твердому, мускулистому плечу, какового сей час не наблюдается.

Нет, конечно, мы, бабы, натуры более тонкие, более чувствительные чем эти мужички, но и силы воли, и коварства, и, может быть хитрости, у нас несомненно больше чем у представителей, так сказать, сильной половины человечества.

Вы не подумайте, я не феминистка, хотя кому как не мне ей быть, просто в отличии от своих товарок я привыкла всегда анализировать все то, что со мной происходит, иначе можно натворить столько бед. Столько бед… Прости мою душу грешную.

Всю жизнь, я твердила себе: Думай Марго, думай, почему ты такая. Почему природа дала тебе все – ум, тело, и какое тело, чего стеснятся, что выросло то выросло – ноги от горла и волосы до колен и почему она отобрала у тебя самое главное. А главное это…

… – Такси!

Ах, ты желтая, зеленоглазая тварь с шашечками на боку! Не остановилась. Надо было не уходить от «России» на два квартала. Конспирация, конспирация, и еще раз конспирация…

Впрочем, такое редко бывает. Обычно останавливаются. И как останавливаются! Аж дым из-под колес и черные полосы на асфальте. Только коленку покажи и – бац! Как вкопанные. Этот наверное просто битком пошел. И других машин нет. Странно, уж чего-чего, а машин в Москве хватает. Прямо мистика какая-то. Может за углом светофор сломался, или дорогу перерыли, ведь по другой стороне улицы машины-то едут.

…А над улицей, на уровне крыш, выше светящихся окон в домах, плывет огромный неоновый теплоход, плывет по лазурным неоновым волнам в блестках колючего снега, плывет, переваливаясь с боку на бок, а из него валятся всякие заморские фрукты и игривая надпись под рекламой призывает потенциальных фруктолюбов покупать эти фрукты и пожирать их оптом и мелким оптом по указанному ниже телефону.

– Оп-па-ньки! Это самое… Ну, что, красивая, поехали кататься?!

Черная лакированная туша «Мерседеса» почти неслышно, чуть хрустя широкими шинами по свежему снегу и сдержано урча мотором, подкатилась к тротуару, пока я наслаждалась неоновым фруктопадом. Средних размеров «новый русский», с прилизанными с помощью геля, или как говорили раньше, набриолиненными волосами «на пробор», в маленьких, кругленьких, понтовых золотых очечках с прозрачными, но простыми стеклами, обезоруживающе улыбаясь смотрел на меня, на половину высунувшись из окна автомобиля.

– Так, поедем? Или как?

– Перебьешься. – Отойдя подальше от края дороги, я пошла вдоль улица на встречу автомобильному движению.

К этим лучше не садится. Знаем. Плавали. Сначала в кафешку, в ресторанчик какой ни будь, потом в баньку или на квартирку. Потом напрягать будут, мол, мадам, разрешите вам впендюрить разок, другой, третий. Гусары «нью рашенс ибн бандито»… Хотя эти ребята…

– Это самое… Милая, какая ты все таки грубая! Не хорошо это. Мы, может, просто хотим до дома тебя подвезти, – «Мерседес» стал пятится задом, постоянно держась на против меня.

– Спасибо, меня уже семь раз до дому подвозили, ни разу домой не доехала, – напряженно сострила я.

Шутка прошла. В машине раздался хохот водителя. Прилизанный тоже хохотнул.

– Слушай, да ты не только красивая, но еще и юморная! Так поедем или нет?

– Отвали, – сказала я и пошла еще быстрее, чувствуя первые позывы страха.

Эти не отвяжутся. И парадной ни какой поблизости, что бы спрятаться. И такси ни одно не остановится. Что, они, дураки, таксисты-то? Видно же, что крутые ребята, на крутой машине девку клеят. Попробуй остановись. Голову снесут, только ноги забрякают.

– Родная, да не спеши ты так! Мы же за тобой не успеваем! – Прилизанный снова хохотнул, но смех его был каким-то не естественным и я стала догадываться почему.

Тут уже ни подворотня ни парадная не поможет. Да же если я найду какую ни будь парадную. Да же если в этой парадной я смогу спрятаться в чьей ни будь квартире, что мало вероятно. Какой дурак мне откроет. Все равно эти субчики меня достанут. Дверь выломают в конце концов.

– Ну, ладно, поупрямились и будет, – Прилизанный заговорил мрачным, серьезным голосом. – Георгий сказал…

Я остановилась. «Мерседес» тоже остановился.

Вот оно волшебное слово – «Георгий сказал». Так я и знала. Можно больше не рыпаться. Садись в машину, дура. Садись. Все равно скрутят. Все равно посадят. Садись. Карета подана.

… – Это самое… Георгий сказал, что бы мы тебя привезли в любом случае. Георгий сказал, что есть работа.

– Сколько? – почему-то спросила я.