Однако и его великий эмир не рассматривал в качестве своего главного наследника.
Шахрух, как правитель, был слаб и нерешителен, он слишком много времени проводил с богословами и дервишами и, что совсем уж недопустимо для восточного мужчины, находился под влиянием своей жены Гаухар-Шод, которая вертела им, как заблагорассудится, но при этом действовала тонко, не ущемляя самолюбия супруга.
Нет, не выйдет из подкаблучника грозного повелителя могучей державы!
Итак, с сыновьями “сотрясателю вселенной” не повезло.
С горечью осознав это, Тимур направил все свое внимание на внуков, коих у него насчитывалось более трех десятков.
(Опять же, речь идет только о “законных” внуках.)
Он установил правило, по которому перед рождением очередного царевича его будущую родительницу вызывали ко двору и опекали со всем усердием. Но едва роженица разрешалась от бремени, как ребенка (если это был мальчик) у нее забирали и поручали его воспитание назначенным для этого лицам, следившим от колыбели за его питанием, одеждой и прочим. Когда же мальчик подрастал, то его обучали всему, что нужно было знать будущему государю.
Тимур и сам подолгу беседовал с внуками, стараясь предугадать, какими талантами обладает каждый из них.
Эта система довольно быстро принесла свои плоды.
Без малейших колебаний Тимур остановил свой выбор на Мухаммеде-Султане, старшем сыне его первенца Джахангира. В глазах этого юноши горел тот огонь, который Тимур умел замечать и ценить в других. Всю свою любовь, все свои надежды и чаяния он перенес на этого избранника, который во всем оправдывал его ожидания.
Все складывалось просто великолепно.
После победы над Баязидом Молниеносным Тимур достиг вершины могущества.
Европейские монархи наперебой спешили поздравить его с очередным громким успехом и слали к нему послов-разведчиков, имевших задание выведать, не повернет ли Тимур своих удальцов на Запад, “к последнему морю”?
Но нет, Тимур давно уже размышлял о походе не на Запад, а на Восток, точнее, в Китай.
Однако после разгрома Баязида великий эмир позволил себе немного расслабиться.
Почему бы и нет, разве он не заслужил этого? Разве он не обеспечил будущее для своей державы, не воспитал достойного приемника?
И тут судьба, которая так долго была к нему благосклонной, нанесла страшный, коварный и неотразимый удар!
13 марта 1403 года тот, кого он уже видел своим наследником, сгорел от какой-то болезни в считанные часы в 19-летнем возрасте!
Тимур рвал на себе одежды, катался по земле, стонал и кричал от душевной боли. Несколько дней он пребывал в глубоком отчаянии. Кризис всё же миновал, но приближенные отмечали, что после смерти Мухаммеда-Султана Тимур уже никогда не был таким, каким его знали прежде.
Для упокоения царевича Тимур приказал построить величественный мавзолей Гур-Эмир, и его возвели в небывало короткие сроки – в течение года.
Но на кого же теперь оставить огромную державу, кого назначить наследником престола?
Он не находил однозначного решения.
Всем хорош был принц Халиль, сын Мираншаха и “ханской дочери”, красавицы Хан-заде, которая сначала была женой Джахангира, первенца Тимура, а затем, после гибели царевича, перешла, согласно бытовавшей еще монгольской традиции, в дом брата усопшего.
Еще будучи в 15-летнем возрасте, Халиль участвовал в знаменитой битве под Дели, где он, вооруженный одной лишь саблей, захватил боевого слона с его вожаком-индусом и привел своих пленников к палатке деда, за что удостоился от того скупой похвалы.
Благодаря своей храбрости, щедрости, любезности и своему великодушию, Халиль со временем приобрел огромную популярность в армии, готовой идти за ним в огонь и в воду.
Правда, отличался принц и своими сумасбродствами (не иначе, сказалась отцовская наследственность).
Влюбившись в собственную наложницу Шади-Мульк, он женился на ней, словно та была ханской дочерью, и даже не спросил разрешения у деда.
Узнав об этой свадьбе, Тимур пришел в негодование, но Халиль бежал от его гнева вместе с молодой женой в дальний удел и скрывался там какое-то время.
Тимур, чья терпимость по отношению к проступкам членов Семьи поистине не знала пределов, гневался недолго.
Он не только простил внуку его выходку, но и назначил молодого царевича на высокий военный пост.
Однако из претендентов на верховную власть всё же его исключил. Ибо человек, не умеющий обуздывать свои чувства, не может стать повелителем миллионов подданных.
Тем более что оставалось еще много других кандидатов.
Принц Улугбек, сын Шахруха и “жемчужины двора” Гаухар-Шад, отличался умом и любознательностью, но ведь ему только-только исполнилось десять!
Не мог Тимур делать судьбоносную ставку на мальчика, чьи жизненные интересы еще не определились!
Кроме внуков от сыновей, у Тимура были внуки и от дочерей.
Эти внуки тоже считались полноценными царевичами.
Самой яркой личностью из них был, пожалуй, Султан-Хусейн.
Тимур долго присматривался к юноше, находя в нем все новые достоинства.
Как вдруг Хусейн отчебучил такое, что Тимур даже не поверил, когда ему доложили о случившемся!
Во время осады Дамаска Хусейн ни с того, ни с сего перешел на сторону осажденных и, участвуя в их вылазках, храбро сражался против своих!
Ошеломленный этим известием Тимур приказал лучшим своим гвардейцам доставить к нему перебежчика, и непременно живым!
В ходе следующей вылазки Хусейн был пленен.
Его привели в походную палатку великого эмира.
Ничем другим, кроме легкомысленной жажды приключений, объяснить свой проступок, заслуживавший в условиях военной кампании немедленной казни, Хусейн не мог.
Тимур велел высечь беглеца перед строем палками, отрезать ему косу, что считалось позором, а затем переодеть в женскую одежду (еще больший позор!).
Но уже скоро Тимур не только полностью простил молодца, но и назначил его на высокую военную должность, равноценную той, что занимал Халиль.
Естественно, при этом Хусейн тоже был вычеркнут из высочайшего списка.
В конце концов, после долгих колебаний Тимур остановил свой выбор на Пир-Мухаммеде, втором сыне Джахангира.
Этот царевич не имел ярко выраженных талантов. В его глазах не было того неукротимого огня, что горел во взоре его старшего брата Мухаммеда-Султана.
Но все же в нем текла кровь Джахангира, и Тимур, похоже, рассчитывал, что рано или поздно в царевиче проявятся черты его отца и старшего брата.
Кроме того, Пир-Мухаммед, родившийся на сороковой день после гибели отца, фактически был старшим из дееспособных тимуридов.
Шахрух, доводившийся ему дядей, родился годом позже племянника.
(Безумный Мираншах в расчет уже не принимался.)
Итак, выбор был сделан!
Избранником стал несколько тускловатый Пир-Мухаммед.
Чтобы привить царевичу вкус к государственным делам, а также проверить его в серьезном деле, Тимур направил Пира правителем в Кандагар, на индийскую границу, где было неспокойно.
Пусть парень научится принимать самостоятельные решения, рассуждал Тимур, надеявшийся, что еще успеет передать наследнику секретный опыт управления огромной державой.
Уладив этот вопрос, Тимур приступил к последнему делу своей жизни.
Он задумал большой поход в Китай, рассчитывая завершить после этого свой земной путь.
Был конец декабря 1404 года, когда тремя колоннами огромное войско выступило в поход.
Вопреки всем стратегическим канонам, великий эмир намеревался пройти Центральную Азию за три зимних месяца, чтобы внезапно явиться перед врагом и нанести сокрушительный удар.
Но когда его штаб достиг Отрара, города, находившегося у восточных рубежей его державы, разведчики доложили о необычайно обильных снегопадах, закупоривших все горные перевалы, где снег лежал высотой в два копья.
Войску пришлось становиться на зимние квартиры.
Правое крыло, которым командовал Халиль, встало в Ташкенте, левое во главе с Султан-Хусейном – в Ясе (Туркестан).
При этом Центр, где находился сам Тимур, разместился в Отраре, городе мистической судьбы, с инцидента в котором начался когда-то великий поход Чингисхана “к последнему морю”.
И вот теперь последователь Чингисхана Тимур двигался через тот же Отрар уже в свой великий поход, но только в обратном направлении.
Вернее, он хотел двигаться, но волей небес был лишен такой возможности, и эта незапланированная остановка сильно его раздражала. Чтобы легче перетерпеть период вынужденного бездействия, он много пил, а ведь ему уже шел 69-й год.
Однажды, после особенно обильного пира, он почувствовал лихорадку.
Тело его горело, а с вышины слышались голоса гурий.
Наступил упадок сил, и Тимур вдруг ясно понял, что город, где ему суждено навеки закрыть глаза, называется Отраром.
Что ж, вот и пришла пора приступить к выполнению второй части задачи.
Несмотря на сильные боли, он оставался в ясном уме и здравой памяти.
Как следует из “Книги побед” (“Зафар-намэ”), он призвал к себе всех находившихся в ставке эмиров и вельмож и, покаявшись за свои грехи, заявил им следующее:
“Теперь я требую, чтобы мой внук Пир-Мухаммед Джахангир был моим наследником и приемником. Он должен удерживать трон Самарканда под своей суверенной и независимой властью, должен заботиться о гражданских и военных делах, а вы должны повиноваться ему и служить, жертвовать вашими жизнями для поддержания его власти, чтобы мир не пришел в беспорядок, и чтобы мои труды стольких лет не пропали даром. Если вы будете делать это единодушно, то никто не посмеет воспрепятствовать этому и помешать исполнению моей последней воли”.
Затем Тимур повелел, чтобы каждый из собравшихся поклялся великой клятвой, что они исполнят его волю и будут верой и правдой служить наследнику Пир-Мухаммеду.
Но и этого Тимуру показалось мало, он взял с присутствующих новую клятву о том, что они приведут к присяге всех отсутствующих здесь эмиров и вельмож и не допустят, чтобы его последней воле было оказано какое-либо сопротивление.
Они клялись: горячо, истово и искренне, со слезами на глазах.
Но Тимур почуял своим проницательным умом: эти пламенные клятвы скоро забудутся, возобладают корысть и расчеты, все пойдет так, как шло когда-то при дворах Искандера и Темучина после смерти завоевателей.
Всё повторяется в этом мире, и он, Тимур, тоже ничего не сумел изменить, несмотря на свои оглушительные победы.
Всё было напрасно…
Он закрыл глаза и отошел.
Три претендента
Тело Тимура еще не остыло, а в царской палатке уже разгорелись ожесточенные споры.
Нет, речь шла не о завещании великого эмира, последней воли которого никто не решился бы подвергать сомнению.
Спорили о другом.
Одни выступали за то, чтобы скрыть смерть великого эмира от войска и народа, тело временно похоронить в каком-либо удаленном мавзолее, а затем продолжить поход на Китай.
Другие стояли за пышный государственный церемониал похорон и за скорейшее возведение на престол наследника, который и вынес бы решение о дальнейшей судьбе похода.
Жизнь в считанные часы сама разрешила этот спор.
Ибо уже вскоре весть о смерти “сотрясателя вселенной” неведомыми путями разнеслась по всему лагерю и птицей полетела дальше, во все концы необъятной державы.
Разве такую новость можно утаить?
Эмиры и вельможи постановили, наконец, быстрее вернуться в столицу и приступить к устройству государственных дел уже без Тимура.
К Пир-Мухаммеду, в далекий Кандагар, лежавший за занесенными снегом перевалами, помчались гонцы с подробными письмами.
Но гораздо раньше другие гонцы домчались до Ташкента и до Ясы, где стояли, соответственно, полки правого и левого крыла армии.
Ведь находившиеся здесь эмиры и вельможи тоже должны были дать, согласно последней воле Тимура, клятву верности Пир-Мухаммеду.
Первым получил это известие принц Халиль.
Он тут же собрал своих военачальников и заявил им:
– Наследник достигнет Самарканда еще не скоро, ведь горные перевалы сейчас непроходимы. А без твердой власти в стране может начаться смута. Только армия может обеспечить порядок в это тревожное время. Я принял решение немедленно отправиться с авангардом в столицу и обеспечить контроль над городом вплоть до прибытия Пир-Мухаммеда. Нельзя терять ни минуты!
