Нина Воронгор "Тени скрытого города. Книга вторая. Башня"

– Мне так не показалось. Мне с вами нравится. Я думал, взаимно.

– Вы хороший, симпатичный, не пьёте, не курите… аккуратный. Но вы не знаете меня! Вам нравится, чтобы всё было просто, без философствования и самокопания. Разве я не права?

– Да. Зачем копаться в себе? Надо просто жить.

– Но на самом деле я очень люблю рефлексировать! Много думаю о смысле жизни, об устройстве мироздания, например что касается загробного мира, энергий, иных измерений.

– Зачем усложнять жизнь? Я не понимаю.

– Вот я и говорю, что мы разные! Когда я с вами, то сдерживаю свой язык, а мне хочется что-нибудь обсудить. Например, свой внутренний мир, сны, чувства. Или, наоборот, ваш внутренний мир, хочется расспрашивать вас о причинах и следствиях разных ваших мыслей и поступков. Я каждый день пишу дневник. И стремлюсь к тому, чтобы люди, с которыми я общаюсь, были такими же, как я.

Таня, безусловно, преувеличивала, но делала это нарочно.

– Почему нельзя просто быть тем, кто ты есть? Зачем придумывать лишнее?

– Для вас лишнее, а для меня в этом весь интерес.

– В таком случае, мы действительно разные.

– Главное – найти родственную душу. Ну… пока?

– Пока!

Таня положила трубку и вздохнула со смешанным чувством облегчения и сожаления.

Последняя встреча с Павлом и прогулка с Сергеем на машине укрепили Таню в решении посетить башню. Если она хочет разгадать тайну, то это произойдёт, скорее всего, в башне! Заодно есть хорошая возможность проследить, как сбывается сон: вещие сны случаются так редко!

После возвращения в Оток башня – первый пункт в списке запланированных дел. А до поездки не остаётся свободного времени. Да и не хочется ставить поездку под угрозу: вдруг отберут разрешение, стоит Тане даже просто обратиться к охраннику башни? Глупые, конечно, опасения, но всё же…

Глава 3

Богатыми не рождаются

Итак, Полина дала Тане два задания: знакомиться с мужчинами и написать статью о бедных и богатых. И если знакомства продвигаются бодро и доставляют удовольствие, то со статьёй Таня испытывает трудности. С одной стороны, кажется очевидной разница между психологией богатого и бедного: богатые уверенны, решительны, а бедные сами себе строят ограничения. Но с другой стороны, что писать в статье? Банальные рассуждения? Прописные истины?

Даже опрашивая людей, разве возможно во всё это как следует вникнуть? Вот если бы Таня сама, собственными усилиями из бедности вышла к богатству, тогда, конечно, смогла бы написать интересную статью, – основанную на личном опыте! А в данной ситуации… Кому и зачем это нужно? По Таниному мнению, Полина высосала задание из пальца! А придётся выполнять, раз уж взяла на себя роль «ученицы».

Сбор материала для статьи проходит вяло: до середины декабря было лишь одно интервью – с безработным. А потом Таня познакомилась с Данилой, и информационная копилка пополнилась.

Данила, как оказалось, живёт на соседней улице. Договорились встретиться вечером возле парка с Лениным. Парк – полузаброшенное место, достопримечательность Запсишного района. В его центре на постаменте – облепленный снегом белый памятник в традиционной для изображений Ленина позе: вытянутая рука широкой ладонью указывает в «светлое будущее». В сугробах протоптана узкая витиеватая тропинка, торчат голые ветки кустов и заснеженные колючие ёлки. Скамеек нет: возможно, завалены снегом, хотя Таня не помнит, чтобы и осенью, проходя тут однажды, заметила хоть одну.

Данила – полноватый мужчина с полуоткрытым ртом. Он пыхтит во время разговора и при ходьбе. Походка неуклюжая: пока вёл по тропинке через парк, угодил в сугроб и смешно выбирался, болтая валенками. Потом снова чуть не упал, повиснув ногой в воздухе, – Таня вовремя схватила за руку. «Ой-ой, какой я неловкий!» – сокрушался Данила.

За парком – кондитерская фабрика «Мишуткин двор». Краснокирпичный магазинчик, куда повёл новый знакомый, тоже называется «Мишуткин двор». Таня сразу принялась изучать цены, думала: «Раз сюда непосредственно поступает продукция фабрики, то шоколад и конфеты должны стоить дёшево». Не тут-то было! Цены высокие, как и везде. Зато продаются пирожные, правда, выбор маленький: «Лимонное», которое Таня уже пробовала, «картошка» и песочные, завёрнутые в пищевую плёнку. Данила купил песочные.

Отправились к нему домой. Живёт он в пятиэтажке на пятом этаже. В квартире шумно. Выглянула мама с намыленными руками и полная сестра, потом выскочили два мальчика и пронеслись мимо. Перед порогом длинный узкий коридор, заваленный пёстрыми тряпками, распределёнными по кучам; тарахтит стиральная машина. Переступая через тряпки, Данила и Таня прошли в дальний конец коридора и оказались в маленькой комнатке. Данила прикрыл дверь, стало тихо.

Бардак в комнате, наверное, следовало охарактеризовать как «творческий беспорядок», потому что это соответствует роли «непризнанного гения», которую выбрал для себя Данила. По телефону Таня узнала, что он, хоть и работает машинистом на заводе, на самом деле душой весь в шахматах, ездит на шахматные соревнования (правда, в последнее время только проигрывает) и мечтает полностью посвятить себя хобби. Но досадная реальность такова, что завод отнимает большую часть времени и сил.

Таня присела на стул перед письменным столом, Данила поспешил сдвинуть в сторону тетради и несколько старых рваных книг, заслонив прилепленную к обоям картинку улыбающейся девушки в бикини. На освободившееся пространство положил пирожные.

У Таниных ног стоит горшок с засохшим растением. Палас усыпан мусором. Дверь в комнату занавешивают свитер и штаны. Кровать изголовьем упирается в стену, где дверь, а другим концом – в высокий старый шкаф. Над кроватью висит тонкий яркий ковёр с тиграми, поверх ковра икона. Кроватное покрывало добавляет пестроты крупными коричнево-жёлтыми цветами. Боковая стенка шкафа тоже занята иконой: лик Христа спокойно взирает с календаря за позапрошлый год и чуть-чуть улыбается.

– Да-а, у тебя и иконы висят, и девушки фривольные, – усмехнулась Таня.

– Где? Ой! – смутился Данила. – Я понимаю, что грех, но ничего поделать с собой не могу! Думаю о девушках постоянно! Но ты такая чистая, такая невинная… – он протянул ладони, словно издалека с трепетом прикасаясь.

– Почему ты решил, что я чистая? Разве ты меня знаешь?

– Ты так выглядишь. Знаешь, ты чудесная девушка! Ангел! Можно я тебя приобниму? Слегка, за плечи.

– Зачем? Ну, можно.

Подошёл и, пыхтя, обнял.

– А поцеловать в щёчку можно?

– Не надо меня целовать!

– Не буду, не буду! Извини! – отстранился. – Я так грешен! Корю, корю себя. Бог меня накажет!

– С чего ты взял, что грешен? Разве плохо мечтать о женщине?

– Плохо, это очень плохо!

– Данила, но ведь это же естественно! Тебя таким, между прочим, создал Бог!

– Плотские побуждения надо обуздывать, только у меня никак не получается. Но ты простишь меня? Простишь, что я тебя… к тебе немного приставал?

Таня прыснула.

– Я тебя и не осуждала!

– Вот и хорошо, спасибо! Ты такая… – снова протянул дрожащие пухлые ладони, проведя ими по воздуху вниз. – Милая, скромная девушка! Подожди (засуетился), я принесу чай!

Ушёл, прикрыв дверь. Вернулся с подносом и, когда выставлял полные горячие чашки и сахарницу, рассыпал по столу сахар.

– Ой-ой! Что ж я такой неловкий!

Данила тыкался боком то туда, то сюда.

– Сейчас всё уберу!

И убежал за тряпкой.

Потом пили чай. Таня развернула пирожное; как ни старалась кусать аккуратно, низко наклоняясь над столом, крошки всё равно сыпались, пирожное ведь песочное!

– Я вот решила поработать журналисткой, – после чаепития сказала Таня, вспомнив, что на этой неделе собиралась, наконец, написать статью и отдать на проверку Полине. – Пишу на тему «Бедность и богатство». Ты согласен поделиться своими мыслями? И чтобы я отразила твоё мнение в статье с указанием твоей профессии, возраста, имени (без фамилии). Имя могу изменить, если хочешь!

– А какое мнение тебя интересует? – без энтузиазма отозвался Данила.

– Вот ты любишь шахматы. А работаешь на заводе. Почему бы тебе не посвятить себя полностью шахматам? Не отвлекался бы на завод и, глядишь, перестал бы проигрывать! Ведь за победы хорошо платят?

– Я не могу продвинуться в шахматах, потому что здоровье плохое. А ещё нет в Отоке хороших учителей, некому было меня научить в своё время. Да и сил не хватает, чтобы совершенствовать игру, поскольку вынужден работать на заводе.

– А ты не работай! Уволься! – настаивала Таня, расширив сверкающие глаза.

– Завод – это деньги и стабильность! Я не могу уволиться, – нахмурился Данила. – Если бы я бросил шахматы, то на заводе зарабатывал бы больше. А так: уезжаю на соревнования, беру отпуск без содержания. А с другой стороны, если бы я разогнался в шахматах, то отпала бы необходимость работать на заводе: на соревнованиях бы зарабатывал.

– Вот видишь! Порочный круг получается. Тебе надо выбрать одно из двух, и, моё мнение, надо выбирать то, что ближе к сердцу! Мне кажется, невозможно достичь успеха и денежного благополучия на нелюбимой работе.

– Богатство не самое главное в жизни, – Данила отвернулся, выдохнув через нос. – Неинтересная тема для разговора, и так всё понятно.

– А что понятно?

– Ну что… Карма, судьба. Дети не могут достичь большего, чем их родители. Давай лучше о другом поговорим!

– Давай… Только сначала мне бы по-быстрому записать твои мысли, пока не забыла! Не дашь ручку с листочком?

– Записывай, я не против, – Данила продолжал сидеть.

– А дай мне ручку и листочек!

– А, извини! – он поднялся и стал рыться на письменном столе. – Надеюсь, ты согласна, что есть более важные вещи в жизни.

– Конечно, есть! Хотя я не очень хорошо различаю, что важнее. Всё важно! Когда у человека болит сердце, для него мир перестаёт существовать, а самым главным становится, чтобы сердце исцелилось. Он, наверное, думает, что в этом и заключается его счастье, а всё остальное – мелочи. А когда не болит, забывает, другие приоритеты появляются… Не знаю, может, неудачный пример.

– Зачем ты об этом думаешь? – Данила протянул помятый листок в клеточку и простой карандаш. – У тебя больное сердце?

– Нет.

Пока Таня писала, Данила ходил по комнате, а потом сел близко, и девушка услышала его шумное дыхание.

– Можно я вот так дотронусь? – попросил, положив ладонь на стол и коснувшись Таниной руки.

Вообще-то его близость мешала сосредоточиться, не говоря уже о том, что крайне неудобно писать, когда тебя чуть ли не тянут за локоть (лёгкие прикосновения быстро сменились более настойчивыми). Через пару минут Таня не выдержала и выразила недовольство. Данила отстранился.

Когда девушка закончила и свернула листок, Данила вновь сел вплотную.

– Ты очень привлекательная! Красавица!

Сладко улыбаясь, он взял Танины ладони в свои.

– Ой, извини!

Засопел, немного отодвинулся, расшатывая скрипучий стул, и опять приблизился.

– Ты такая скромная! Не умею я правильно вести себя со скромными девушками, пристаю!

Отошёл к окну. «Не такая уж я скромная, – хотела сказать Таня. – Можешь приставать дальше». Но промолчала: зачем портить мнение о себе? Спросила:

– У тебя когда-нибудь была постоянная девушка?

– Нет. Я никому не нравлюсь, – он жалко улыбнулся и развёл пухлыми руками. – У меня со здоровьем не всё в порядке. Как-то не везёт мне с девушками.

– Обязательно повезёт! – обнадёжила Таня. – Почему не нравишься? Мне кажется, ты вполне привлекательный.

– Полный…

– Ну и что? Не жирный ведь! Некоторым нравятся крупные мужчины. Грудь у тебя широкая, руки мускулистые. Вполне привлекательный!

– Ты правда так считаешь? – он расплылся в улыбке, тая, как земляничный торт на солнце, и, подойдя вплотную, присел на край стола. – А я тебе нравлюсь?

– Ну… н-нравишься, – Таня отодвинулась. – Только я ведь ищу мужа! А как муж ты мне всё-таки не подходишь. Тебе нужна женщина, которая будет ухаживать за тобой, как за ребёнком, которая возьмёт все домашние хлопоты на себя. А я ведь не такая! Не люблю готовить, заниматься хозяйством. Я человек творческий, хочу рисовать! Понимаешь? Краски, холсты… Как ты – в шахматы, мечтаю полностью погрузиться в рисование, чтобы ничто не отвлекало!

Таня вновь выставляла себя в преувеличенно невыгодном свете, подчёркивая собственную эксцентричность. Лишь бы не ранить мужское самолюбие!

– Главное, не падай духом и не думай, будто плохой и никому не нравишься! Ищи свою женщину и обязательно найдёшь!

– А разве мы не могли бы просто встречаться?

– Зачем?

Данила смутился, а потом внезапно протянул руки.

– Ты такая чудесная девушка! Можно я покружу тебя?

Не успела Таня возразить, как он ухватил её с двух сторон.

– Данила, не надо! Я ведь тяжёлая!

– Немножко! Ну пожалуйста! – сопел в самое ухо.

И поднял над полом, слегка согнувшись в коленях. Таня напряглась от неудобства, вцепилась в его шею, боясь выскользнуть из мягких Даниловых рук. Он мелко зашагал вокруг своей оси.

– Всё! Хватит, хватит!

Наконец, позволил ей сползти на пол.

– Я ведь не из лёгких!