Беймук Олег "Имплант для супермена"

Имплант для супермена
Беймук Олег

Я попал в автомобильную катастрофу. Точнее, на меня наехал грузовик. И вот, я лежу на койке и пытаюсь освоиться в этом безумном мире, утратив способность к передвижению и даже утратив зрение. И вот приходит странный человек, котрый утверждает, что у меня есть шанс.

Беймук Олег

Имплант для супермена

Глава 1

– Ирина Николаевна, я согласился на ваши уговоры, но ещё раз повторяю: Не подавайте сыну ложных… Ну ладно, завышенных надежд. Поймите же, методика не отработана. Опыты проводились только ограниченно. И дали неоднозначный результат. Кроме того, мы используем комплектующие не совсем законно. Хотя, если принять во внимание международную обстановку… Но вам придётся подписать множество документов о том, что вы ознакомлены с рисками, вплоть до непоправимого вреда…

– Хватит там шептаться! – крикнул я. – Мам, кого ты там привела, заходите! Я все равно вас слышу!

Да, правильно говорят, что у слепых слух развивается лучше, чем у зрячих. Честно говоря, сомнительное преимущество. Но хоть что-то. С паршивой овцы, как говорится, хоть шерсти клок. За эти полгода я натренировался даже сериалы слушать, что соседи по вечерам за стенкой смотрят. Не говоря уже про шёпот на кухне.

А слух у меня за эти полгода полной слепоты развился отлично. А что еще делать, валяясь в гипсе, в промежутках между провалами в полную бессознательность? Вот ведь что интересно: после аварии у меня были сломаны четыре ребра и ключица с левой стороны, левая рука в двух местах, большая берцовая кость, вывихнута лодыжка… но кости срослись и суставы восстановили подвижность. А вот правая сторона (и зрение) после травмы черепа отказали полностью! Вот и осталось мне лежать и прислушиваться к окружающей обстановке, пытаясь на слух определять, что же там вокруг происходит!

Послышались шаги, и в комнату вошли двое. Следом за мамой осторожно вошёл, судя по шагам, мужчина средних лет, под 80 кг весом, но с малой длиной шага. Воображение нарисовало этакого толстяка в пиджаке и, почему-то, в очках.

– Здравствуйте, Виталий… э… Викторович, – произнёс он.

Хм, а это интересно. Судя по интонациям и стилю речи, с мамой пришёл не врач. Смотрит и говорит куда-то в сторону. Инстинктивно отворачивается от калеки. Всякие там травматологии и невропатологи, с которыми довелось общаться за это время, рассматривают мою полутушу либо безразлично, либо с чисто профессиональным интересом. Мол, "Ого, и после этого выжил? Да ещё и разговаривает? Ух ты, какой интересный случай! Скорее бы вскрытие сделать!"

Хотя в последнее время все больше кажется, что из меня делают дойную корову для врачей, медсестер, массажистов и прочей околомедицинской шушеры. Точно знаю, что мама влезла в сумасшедшие кредиты. Ведь в наше время сделать сложную операцию все равно, что квартиру купить.

Говорят, во времена СССР лечение было бесплатным. Но мне что-то не верится. Просто представляю себе необходимое количество лекарств, время на мои 4 операции, оплату работы нейрохирургов, всех этих сестёр, физиотерапевтов, количество диагностики, от КТ до томографии и энцефалограмм, оплату почти 2 месяцев под ИВЛ… И все это бесплатно и каждому? Как говаривал некто Станиславский, оставшись при расписывании «ленинградки» без пяти на шестерной, «Не верю!»

Если бы поймали того урода, который меня сбил, можно было бы с него какие– то деньги снять. Но, увы, менты сразу заявили, что дело «глухарь». Мол, искать мы будем, но результата можете не ждать.

Так кого же мать приволокла на этот раз? На медика не похож, на жулика-экстрасенса (а таких тоже повидал… точнее, «послыхал») достаточно, тоже. Я их уже от двери определяю. Была бы возможность – сразу бы морды бил. Но этот говорит про какие-то опыты, результаты, эксперименты… Неужели почти вымерший подвид homo sapiens sapiens, под названием «сотрудник научный, обыкновенный» и которыми, говорят, лет двадцать назад были заполнены лаборатории многочисленных НИИ? И где мать его откопала?

– Знакомься, Виталик, – сказала Ма, когда затих скрип стула, на который устроилась пухлая задница посетителя. – Это Игорь Николаевич, хороший приятель мужа Эллы Модестовны, которая с Галочкой в бассейн ходит. Он как раз заведует лабораторией, которая разработала прибор, который тебе нужен.

Я хмыкнул. У мамы, с момента моего попадания в больницу, развилась настоящая мания, по поиску тех, кто мог бы мне помочь. И каких только знакомых среди её знакомых не находилось! От фармацевтов до нейрохирургов, офтальмологов, мастеров физиотерапии и массажистов. Она на деле доказывала «правило шести рукопожатий», которое гласит, что от любого человека на этой планете до любого другого можно построить цепочку знакомых, не более шести человек.

Но результатов эти титанические усилия, увы, не приносили. Правая сторона тела оставалась неподвижной, а зрение не возвращалось.

Все медицинские «светила» шуршали бумагами, гремели рентгеновскими плёнками, трогали меня за веки и, видимо, безрезультатно светили в глаза фонариком. А ещё щипали и тыкали чем-то в левую (наверное, и правую) ногу и руку. А потом произносили, на разные лады, заклинания на латинском языке. Которые сводились к следующему:

«Органических изменений, выходящих за пределы, нет. Иннервация (тут в зависимости от близости «светила» к неврологии) слабая/нормальная». А вот поражения мозга…

Да, у меня отсутствует часть мозгового вещества. И присутствует обширная черепно-мозговая травма. И если бы не Ма, я бы уже давно функционировал частями, в виде отдельных органов, в организмах счастливчиков, проживающих разных уголках страны, а то и за границей. Но не сложилось. Так что же мне готова предложить наша, когда-то «самая передовая в мире наука»?

**

Тем временем гость, что называется, «мял сиськи», или собирался с духом. Это выгодно отличало его от натужно-бодрых представителей официальной и не очень медицины, бодро заверяющих меня в том, что «все будет хорошо». И тем более от напора разного рода «экстрасенсов» и «целителей». Но пауза затягивалась.

– Итак, Игорь Николаевич, вы что-то говорили про экспериментальную методику, которая может помочь в моём случае, – поторопил я толстяка.

– Это не совсем так, – удивил меня гость. – Мне рассказали о вашей проблеме. Поймите, я не медик. Я вообще сейчас далёк сейчас от этой тематики, наш институт перепрофилировали, но я вспомнил об одной нашей старой разработке. Перезвонил человеку, который тогда курировал это направление. Он подтвердил, что прототип устройства сохранился, но финальных испытаний тогда так и не было проведено…

– Прошу прощения, Игорь Николаевич, – перебил я. – пожалуйста, а нельзя чуть подробнее, о чем, собственно, идёт речь? У меня, если вы заметили, несколько проблем, которые немного осложняют жизнь. Начиная с отсутствия зрения и ограниченной подвижности, до проблем с финансами. Какую из них может преодолеть старая забытая разработка? И о каком институте идёт речь? И кто Вы такой, если на то пошло?

– Виталик, ну нельзя же так! – попыталась возмутиться Ма.

– Нет, нет, Ирина Николаевна, – засуетился гость. – меня зовут Игорь Николаевич Котов, сейчас я работаю региональным представителем… Но это не важно. Важно то, что в своё время я руководил лабораторией в институте, который занимался, в том числе, космической, военной и медицинской тематикой. И одной из наших разработок были системы управления… Достаточно специфические, требующие моментальной реакции. Грубо говоря, военного и космического назначения. А также автоматического распознавания образов… Ну, и другие. Увы, мы не смогли тогда закончить разработку, да и уровень тогдашней электроники и миниатюризации оставлял желать. А сегодня конкуренты наступают на пятки. Тот же Маск, похоже, использует похожие алгоритмы в беспилотных авто, да и интерфейс мозг-компьютер подозрительно напоминает наши первые опыты…

– Простите, но при чем тут я? И мой случай?

– Да, простите старика, отвлекся. Ну, вы понимаете. Раньше и трава была зеленее, и вода мокрее, и девки моложе… Так вот. Ваш случай во многом идеально подходит под нашу разработку. Хотя, конечно, предстоит масса работы… Да, да, перехожу к основному. В результате некоего несчастного случая вы получили черепно-мозговую травму. И пришлось удалить часть мозгового вещества. Следствием стал парез правой стороны тела, и потеря зрения. При этом органическая часть организма по большей части в норме. Обследование показывает, что частично нарушена не передача сигналов между телом и мозгом, а обработка поступившего сигнала самим мозгом. Как вам, наверное, уже говорили специалисты, мозг обладает огромным резервом прочности и способностью к восстановлению. Не исключено, что со временем функции отсутствующей части мозгового вещества возьмут на себя другие клетки, и повреждения пройдут сами собой. Это тем более вероятно, что симптомы показывают отключение разных частей мозга, в том числе зон, не затронутых операцией. Так что не исключено, что вмешательство, которое я мог бы предложить, даже помешает естественному выздоровлению. К тому же я уже говорил Вашей матери, что методика на людях не тестировалась. И вообще, официально такого устройства не существует. Операция же слишком инвазивна, и требует установки определенного устройства внутрь черепа. А пациентов с такими травмами выгоднее признать нежизнеспособными, и использовать, как доноров органов. К тому же операции по внедрению электронных компонентов в мозг на людях запрещены в большинстве стран. Даже тому же Илону Максу внедрять такую технологию официально запретили в свое время…

– Это я знаю. Сам чудом избежал такого счастья. Но что предлагает такая операция? И для кого разрабатывался прибор?

– Как вы, наверное, поняли, это был заказ военных. Для них такие травмы не редкость. Вот перед нами и поставили задачу, по восстановлению после таких случаев.

– И что пошло не так?

– Увы, многое. Перестройка, развал страны, ограничение финансирования, кадровые перемещения…

– Погодите, перестройка, развал… Так это разработка ещё прошлого века?

– Увы, да. И к тому же военная. Режим секретности, строгая отчётность, особый отдел, подписки… Да и сам кристалл, который стал основой устройства, поставлялся Заказчиком. А с появлением границ и таможен…

– Так заказчиком была соседняя страна? Её минобороны?

– Не совсем. Институт специальных исследований при резведуправлении Северного Флота ВМФ РФ. Вроде бы, она потом влилась в «отдел 1003», но в нулевых и его расформировали.

– Серьёзная контора, наверное. И богатая.

– Да. Была. Пока ее возглавлял генерал Голиков. Во всяком случае, я его знал под таким именем. У них ведь тоже секретность, допуски, режим, подписки. Хотя иногда рассказывал байки из личного опыта… Но его куда-то убрали, и связи оборвалась. А прибор остался. Как и энтузиасты его применения. После расформирования института один наш сотрудник продолжил работу, хотя уже на животных. Он сейчас преподает в Зооветинституте. Который, вроде бы, называется сейчас Академией.

– Я понял. У вас в загашнике остался забытый в общей суматохе военно-секретный приборчик. Который вы разрабатывали для вероятного противника. Выбросить жалко, и вы решили его испытать. Просто из научного любопытства. А моя-то в чем выгода?

– Выгода? Ах да, современные реалии. Все должно измеряться в денежной форме, и лучше не в национальных гривнях, а в твердой валюте. Ну что ж, сперва то, что я могу гарантировать: вас ведь признали инвалидом I группы? И назначили пенсию? Понятно, что это издевательство, а не деньги для молодого мужчины, особенно учитывая потребности в уходе и лечении. Так вот, вы будете зачислены на должность лаборанта. А также вам будет проводиться доплата за тестирование нового оборудования. Все вместе даст сумму, достаточную хотя бы для выживания. Оформлена она будет на ваши маму. Также будет оформлена страховка, дающая право на бесплатное медицинское обслуживание. Увы, на этом гарантированные плюсы заканчиваются.

– А что из не гарантированного?  Я так понимаю, это и есть самое «вкусное»?

– Да, Вы правы. Прибор, в теории, стимулирует и воссоздает утраченные нервные связи. Вы, возможно, сможете двигаться. Хотя этому придётся учиться заново.

– А что насчёт зрения?

– Со зрением сложнее. Если вы в курсе, зрением и движением управляют разные отделы мозга. Мы разработали методику восстановления двигательных нервов. Но здесь есть одна тонкость. Устройство заказчика многофункционально. И позволяет подключить дополнительное оконечное устройство и блок обработки данных. Но удастся ли передать «картинку» в мозг – непонятно. Шанс маленький, но он есть. Но свет и тень, а также цвета, вы различать, скорее всего, сможете.

– Заманчиво. Возможность ходить, немножко видеть, достойная зарплата, бесплатное медобслуживание. Ну, прямо сбыча мечт. И в чем подвох? Огласите весь список, пожалуйста!

– А минусы вы должны оценить сами. Вам предстоит сложная и опасная операция. Даже не полостная, а нейрохирургическая. Без гарантии успеха. И с непредсказуемым результатом. Есть вероятность осложнений: от полного паралича до летального исхода. Ну, и речи о естественном восстановлении функций уже не идёт.

– Хм, какое интересное предложение. Некий ветеринар и нейрохурург-самоучка собирается вставить мне в черепушку непонятную железяку с неизвестными функциями, которая может меня прикончить или превратить в полный овощ. Зато с небольшой вероятностью восстановить работу рук и ног, и ещё более туманными перспективами различать свет и тени, взамен на минимальную оплату? Умеете же вы убеждать, Игорь Николаевич. Конечно, я согласен!

–-

Палату мне выделили уютную. Во-первых, я был в ней один. Во-вторых, в ней не было сквозняков. А вот солнышко в окошко заглядывало: тепло на щеке ощущалось, и койка, судя по всему, стояла неподалеку от окошка. Судя по эху, комната была размером со стандартную квартиру – примерно 3х4 метра. А вот замок заедал: чтобы он закрылся, приходилось сильно хлопнуть дверцей (очевидно, обычной филенкой).

Меня в комнату затащили на чем-то вроде кресла на колесиках. В лифт (когда забирали из дома) оно не вошло, так что по лестнице меня тащили два крепких мужика, пропахших табаком, луком и, немножко, алкоголем. А машина была новая: с автоподъемником, на котором меня подняли, чтобы закатить кресло в салон. Тут же устроился один из «грузчиков», и рядом со мной расположилась женщина (наверное, фельдшер, к которой грузчик обращался «Марина»). А последней в салон втиснулась Ма.

Ехали мы по достаточно ровной дороге (или машина была с хорошими рессорами), дорога заняла минут 40 (ну, насколько я могу определять время при отсутствии часов и телефона). Затем меня все те же мужики выволокли из салона. Кресло вкатили по пандусу на небольшую лесенку, затем вкатили в обширный (судя по эху от шагов) холл, немного прокатили по коридору и завернули в эту самую палату. Мама тут же начала рассовывать в тумбочки какие-то пакетики, что-то развешивать на вешалки (видимо, мою одежду для прогулок). Судя по всему, она слишком уж уверовала в мифический «прибор» разработанный во времена СССР. Ну, сильна у старшего поколения вера в качество и чудодейственность науки, которая была развита во времена их молодости именно в советских институтах.

Я вырос уже при новых реалиях, и был настроен чуть более скептически. Но, во-первых, противоречить Ма и отговаривать ее от попытки мне помочь, выражая сомнения и разрушая ее надежды, мне не хотелось. А во-вторых, меня тоже настраивало на миролюбивый лад волшебное слово «халява», так как загадочный Игорь Николаевич обещал сделать нейрохирургическую операцию совершенно бесплатно.

Особенно принимая во внимание усилия, которые Ма предприняла сразу после аварии. Ведь я почти все время находился в сознании. И четко слышал, что там доктора говорили о «потере кровоснабжения мозга», о «необратимых повреждениях» и необходимости спасать чудом сохранившиеся органы, чтобы помочь тяжелым больным. Да, мне жаль людей, которые годами ждут трансплантации донорских сердца, легких, роговицы, почек и прочей требухи. Но не за мой же счет! Тем более, что я, собственно говоря, еще и не умер. А меня уже собираются отправлять повышенной скоростью по дальним больницам, в том числе за рубежи нашей не такой уже большой родины.

Ну, а теперь, благодаря настойчивости Ма, у меня, возможно, появился шанс хоть немного исправить ситуацию и, хотя бы примерно разобраться в том, что же произошло в тот день на перекрестке, возле нашей «любимой» конторы. Уж больно все это выглядело подозрительно, по зрелом размышлении. Хотя вполне возможно, что я сам себя накручиваю, и у меня на почве стресса и травмы развилась паранойя. То есть излишняя подозрительность. И я ищу теорию заговора и происки врагов там, где имела место быть обычная нелепая случайность.

Но, как говорится, «если у Вас диагностирована паранойя, то это совершенно не означает, что за Вами не следят!» Самый растиражированный пример – Старина Хэм. Который посчитал, что у него развилась паранойя, раз ему постоянно кажется, что за ним следят, проверяют его корреспонденцию и прослушивают его телефон. И он, не желая терять остатки разума подвлиянием электрошоковой терапии, пустил себе пулю в голову из любимого ружья. И только спустя много лет выяснилось, что ребята из ФБР действительно следили за ним, просматривали его почту и прослушивали телефонные разговоры.

А что нам говорит разыгравшаяся паранойя? Что в тот день меня вызвал к себе старик Петрович, бывший особист, начальник местного «первого отдела». И долго намекал, что нужно соблюдать повышенные меры безопасности, ибо есть признаки, что враги-конкуренты усилили попытки перекупить наши производственные секреты.

Потом я задержался на рабочем месте, приводя в порядок отчет, который наш Эдуардик, злобный менеджер среднего звена, затребовал сдать в срочном порядке.

Выйдя на полчаса позже через проходную, поймал на себе какой-то слишком уж заинтересованный взгляд дежурного ВОХРовца, который тут же бросился кому-то наяривать по мобиле. Пройдя всего полсотни шагов, наткнулся на Михася, который выскочил откуда-то из недр ближайшей «наливайки» с бумажным стаканчиком в руке, отхлебывая из него на ходу какое-то жутко вонюче пойло. Мишаня, в состоянии алкогольного добродушия, тут же прилип ко мне с восхвалениями моей удачливости и клятвами в вечной дружбе, хотя раньше особо в этом заметен не был. И вот, на подходе к перекрестку, он как-то неудачно оступился. Его повело, и часть пойла из стаканчика плеснуло на мой «дресс-код». А его самого прямо-таки бросило мне на грудь. Я автоматически брезгливо отклонился, нога соскользнула с бортика, и я шагнул на проезжую часть. Нога неудачно попала в выщерблину между асфальтом и решеткой ливневки, я пошатнулся… а потом удар, искры из глаз, и следующий кадр – проплывающие надо мной лампы дневного света и стойкий запах дезинфекции: видимо, это уже был коридор «неотложки». Как потом рассказывала Ма, мне повезло, что рядом проезжала Скорая, которая возвращалась с вызова в депо, и водила не поленился подобрать «жертву несчастного случая», неудачно попавшую под грузовик. Ну, и что в неотложке постоянно работает дежурная бригада. И что у меня при себе был кошелек, который не успели «запротоколировать» прибывшие чуть позже ГАИшники (как бы они теперь, после всех этих переименований, не назывались). А в кошельке как раз находилась премия, которую только что выдал за срочное выполнение заказа все тот же Эдуардик. Премию нам в конторе, кстати, выплачивают в баксах, что подтверждало в глазах операционной бригады мою платежеспособность.

Конечно, теперь мне предстояло сознательно доверить вторжение в собственный череп нейрохирургу, который соглашается работать «забесплатно», что немного стремно. И возникает сомнения, что это на самом деле практикующий и опытный нейрохирург, а не любитель, обучившийся проведению операций на мозге по роликам на Ютубе. Но, с другой стороны, а куда деваться? На операцию к опытному «популярному» хирургу мне никогда не хватит денег, даже если Ма продаст квартиру и заложит в банк мою коллекцию марок. Да и не возьмется официально практикующий врач устанавливать в черепную коробку непроверенное и не утвержденное минздравом устройство. Которое, как я понял по некоторым оговоркам все того же Игоря Николаевича, работает не совсем непонятно на каких принципах. И немного утешало меня то, что нейрохирург имеет большую практику, и этот опыт уже несколько раз было успешно установлено «братьям нашим меньшим», то есть наиболее близким по анатомии к человеку существам: свиньям. Вот только эти пациенты так и не смогли толком объяснить доктору, какими получились результаты, с точки зрения пациента.

В общем, когда Ма разложила все вещи в тумбочке и продукты в холодильнике (который тоже нашелся в моем «люксе»), в палату вошли два человека. Один, судя по походке и одышке, тот самый Игорь Николаевич. Второй чуть легче по весу, с более уверенной походкой. И, похоже, повыше ростом. Так что, если первый – пухляш с одышкой (и, почему-то, воображение рисовало его в очках), второй представлялся этаким высоким и жилистым мужчиной, спортивного сложения и с волевым лицом.

Игорь Николаевич представил его как Константина Викторовича, того самого хирурга, который сумел самостоятельно «доработать» представленный для исследования прибор.

– Ну, здравствуйте, Виталий, – голос у Константина Викторовича был под стать образу: уверенный, строгий баритон. С характерными «лекторскими» интонациями. – Официально я не хирург, а преподаватель физиологи в Зооветакадемии. А раньше, до всего этого бардака, работал в Институте Радиоэлектроники, в отделе… в общем, мы с коллегами занимались некоторыми аспектами космической медицины. Если у вас есть сомнения в моей профессиональной компетентности как хирурга (все-таки мне предстоит копаться в ваших мозгах) …

– В том, что осталось от моих мозгов, – влез я с поправкой.

– Ну, формально вы правы, но в настоящий момент большую часть функций ваш мозг все-таки выполняет. Вы можете дышать, глотать, двигать рукой (пусть пока только одной, но вполне возможно, функции смогут восстановиться самостоятельно: подобные примеры медицине известны). То есть вы сильно рискуете. Любое хирургическое вмешательство, даже банальная операция по аппендэктомии (аппендицит) представляет собой угрозу здоровью пациента. А тем более операция, затрагивающая мозг. Всегда имеется шанс, что в ходе процедуры ситуация может ухудшится. Я не пугаю, просто обязан предупредить о возможных последствиях. Могут быть затронуты пока еще действующие кластеры мозга: слух, понимание речи, даже управление физиологическими функциями, вплоть до глотательного рефлекса и дыхания. Ну, не говорю уже о слухе и кинэстетическом чувстве. Кроме того, вынужден предупредить, что, хотя общий результат работы нашего устройства мы понимаем, но сам принцип, на котором работает устройство, нам до конца не понятен.

– То есть? Мне сказали, что это «волшебное устройство», которое способно восстанавливать деятельность отдельных кластеров мозга…

– Все это так. Устройство и в самом деле каким-то образом активирует и запускает в работу мозговые кластеры, перезапускает работу этих кластеров и заставляет работать эти перезапущенные нейронные связи и переподключать новые кластеры на выполнение функций, утраченных в результате физических повреждений. Мы даже выяснили, что инициируются эти процессы особыми электромагнитными колебаниями, возникающими в результате внутримозгового авторезонанса. И даже выяснили, что за генерацию такого резонанса отвечают особые пьезокристаллические компоненты кристалла, на основе которого устроен прибор. Мы даже научились создавать усилительные схемы, на основе «мягких полупроводников» и органических нейроноподобных структур. Но сам основной принцип, за счет которого возникают эти поля и колебания, мы, четно говоря, так и не поняли.

– То есть, вы собираетесь засунуть мне в череп железяку, принципа работы которой вы не понимаете?

– Ну, почему же не понимаем? Как она работает, мы понимаем хорошо. Система фиксирует колебания, возникающие в ходе работы мозговых кластеров. Затем она воспроизводит аналогичный сигнал, усиливает его и происходит авторезонанс, усиливающий работу кластеров. (Если вы знаете, как работает система радиоэлектронной борьбы с самолетным локатором, то здесь принцип примерно тот же, только там излучение идет в противофазе, подавляя сигнал, а здесь идет автоусиление сигнала (или возникает положительная обратная связь). Но вот что это за структуры и что это за минерал, мы так и не поняли. У некоторых наших консультантов из области геологии даже сложилось впечатление, что это минерал астероидного происхождения.

– Внеземного происхождения? Инопланетный? Технология инопланетян?

– Вряд ли. Просто соотношение изотопов того же кремния и углерода не характерно для любых земных ископаемых и минералов. Но более подробных исследований мы не проводили. В конце концов, это было не наше дело. Перед нами ставилась задача довести замеченный эффект до видимого результата. И, смею надеяться, нам это в конце концов удалось! А благодаря большой практической базе, которую предоставила в мое распоряжение Академия, мне лично удалось разработать технологию внедрения устройства в мозг живого существа. И методика в достаточной мере отработана. Так что я даю процентов 90 на успешность операции и приживления импланта.

– А что оно собой представляет? Железная коробочка? А как насчет батарейки? Ведь генерация сигнала требует энергии, насколько я помню базовые законы физики?

– Нет, «железа» как такового там нет. Устройство представляет собой желеподобную субстанцию, равную по плотности мозговому веществу, размером с небольшую вишенку. Она биологически нейтральна, отлично приживается и не вызывает отторжения. Сам кристалл имеет размеры около 12 мм и весит несколько граммов. Конечно, вам не рекомендуется после операции кататься на центрифуге, заниматься боксом, получать удары по голове, попадать в автомобильные аварии… но этого я бы и до операции никому не рекомендовал. Кроме того, как показывают результаты МРТ, в вашем случае размер и форма утраченного мозгового вещества почти полностью совпадает с объемом, необходимым для установки импланта. Более того, в Вашем случае даже трепанацию черепа (то есть пилить кость черепа) делать не придется. У вас уже часть черепа заменена на титановую пластину, которую достаточно просто приподнять, чтобы установить внутрь имплант. Так что нужно просто установить внутрь черепа имплант, закрыть крышку и ждать результата.

– А потом эта штука прирастет на место и перехватит функции мозга?

– Нет, это устройство активирует оставшиеся ресурсы мозга и настраивает их на новые возможности…

– Что за новые возможности?

– Ну, это пока гипотетические предположения. Вы ведь понимаете, мы не могли точно определить на наших пациентах, насколько увеличился у них интеллект при использовании такого мозгового импланта. Хотя в некоторых случаях отмечены признаки возрастания IQ у подопытных свинок. Хотя мы больше следили за восстановлением базовых функций, и восстановления тех задач, которые выполняли ампутированные кластеры мозга. Сами понимаете, заставить поросенка решать задачи по геометрии или играть на скрипке не получилось. Хотя ставший в последнее время стандартный тест на управление джойстиком при помощи пятачка, и умения свинки играть в компьютерную игру показали положительную тенденцию. Но, как вы понимаете, долго такой опыт не продолжался по чисто техническим причинам.

– Понятно, ставшую слишком интеллектуальной хрюшку пускали на шашлык. С формулировкой «Он слишком много знал». Надеюсь, со мной такого вы проделывать не собираетесь? Ну, чтобы посмотреть, что именно изменилось в мозгах? Кстати, насколько прочно этот имплант в голове закрепляется? Фиксируется шурупами к черепу или держится на трении?

– Принцип тот же, что и у грудного или ягодичного имплантанта. Держится так же прочно.

– А камешек на мозги не давит?

– Нет, не давит. Строго говоря, там два кристалла: один, собственно, генерирует ЭМ колебания, а второй – пьезокристалл. Эта пара служит прототипом «вольтовой пары». Вы ведь знаете, как выглядел изначальный «вольтов столб»?

– Пара круглых электродов из разных металлов, кажется, медь и цинк, между которыми располагается прослойка из и ткани или кожи, вымоченной в кислоте? Между ними возникает ЭДС, которую можно использовать в качестве источника питания…