– Странное у вас желание, Роман Александрович, купаться в одежде… Али вспотели? – хмыкнул Эдкевич.
– Шутник вы, батенька, – в тон ему ответил Роман, – Могильников… Впрочем, не важно, – махнул он рукой, – помогите мне его принести, он спит на берегу.
Когда ребята подошли к реке, то увидели, что Могильников стоит по стойке смирно на берегу и, кажется, внимательно смотрит вдаль. Парни насторожились. Подошли ближе и поняли, что патологоанатом стоит с закрытыми глазами.
– Он что же, спит?! – удивился Дарьян.
– Похоже на то, – согласился Валенов, – он сопит.
– Воздух…Лягать…Я бинт не высушил… – вдруг прокряхтел Могильников.
– Вот те ёж! – произнес непонятную никому фразу Эдкевич, Валенов повернулся к нему с вопросом в глазах.
– Не удивляйтесь, Роман Александрович, для него – нормальное явление на инопланетном языке разговаривать, – хмыкнул Дарьян.
– Ну и что, что кровь вся утекла? Голова ведь на месте! – продолжал, между тем, Олег Уюкович. – Пока голова на месте – спасаем!
– Белочка, – констатировал Дарьян.
– Может, здесь его оставим? – предложил Эдкевич. И, кажется, он не шутил.
– Не серчай, но ногу тебе отрежем…Ой, не ту… Да не беда, ты всё равно умер! – вдруг захихикал Могильников.
Дарьян ошарашено повернулся к Эдкевичу и Роману.
– Понятно теперь, как он людей на войне спасал, – пошутил Эдкевич, при этом он, однако, не смеялся.
– Так, берем его за руки и за ноги и несем в лагерь! Не к добру сейчас, в темноте, рядом с ним находиться. А где коврик? – начал осматриваться Роман. – Сергей, включи фонарик, – попросил он.
– Да вон же он! – Дарьян показал на речку – коврик уплывал от берега.
Роман Александрович только тяжело вздохнул.
– А вы не рыба по знаку зодиака случайно, Роман Александрович? – пошутил Эдкевич.
– Смешно тебе, да? – как-то подозрительно нехорошо посмотрел Роман на Эдкевича, тот пожал плечами и решил, что лучше, в данном случае, промолчать.
Спустя несколько минут…
Мокрый Эдкевич стоит на берегу с ковриком в руках. Дарьян и Роман тащат Могильникова в лагерь, тот по дороге начинает петь: «Несите меня, олени, в свою страну оленью…»
– Может, бросим его? – протянул Дарьян.
– Нет! – рявкнул, не настроенный шутить, руководитель.
Вечер у костра…
Итак, палатки расставлены. Кира, Дарьян, Эдкевич и Элина уже обустроили себе ночлег – расстелили спальники, спрятали рюкзаки под тент. У Тощего рюкзак остался лежать у палатки, причем, чужой палатки. Этим не преминула воспользоваться белка Иван. Она залезла внутрь, разорвала пачку с сухариками, пару штук сгрызла и бросила, рассыпав всю пачку по рюкзаку. Когда вылезала, то случайно вытолкала из рюкзака искусственный…череп. Рюкзак, напоминает автор, лежал возле палатки перед небольшим уклоном. Череп скатился вниз…
У девушек в палатке тоже творилась полная неразбериха. Юля устроила бардак, раскидав свои вещи. Лея стояла рядом с палаткой, но не могла попасть внутрь, кроме Юли и ее вещей в палатке больше ни для кого не было места.
Наконец, ребята принесли Могильникова в лагерь, занесли его головой вперед в палатку. Вскоре он развернулся, положил во сне себе под голову свой же болотный сапог, а, потом и вовсе на половину вылез наружу. Экдевич наблюдал за его действиями, помешивая на сковородке картошечку с грибами. Через некоторое время он заметил, что Олег Уюкович все ближе и ближе подползает к костру. Причем именно к тому месту, где стоял коньяк, который прихватил с собой Дарьян на «первый вечер у костра».
И вот, ужин, наконец, готов. Наголодавшиеся туристы кинулись к своим рюкзакам за мисками. Кроме Могильникова, конечно. Ему оставалось доползти до костра несколько метров. Напомним, что ползущий патологоанатом все это время спал.
– Предлагаю поднять по рюмочке за…так сказать, первый, пусть и чертовски сложный день в походе! – предложил Дарьян и потянулся за бутылкой коньяка.
Элина отказалась, пояснив, что не пьёт, ведь алкоголь мешает тонкости ума. Лея сказала, что не употребляет крепкие напитки, но тут Эдкевич заявил, что его бабуля делает первоклассную настойку на сливе. Он сбегал к рюкзаку и принёс маленькую бутылочку, на которой маркером было написано «Ядрёна вошь».
– Чего уставились? – улыбнулся Эдкевич. – У бабули плохо с фантазией, зато она любит материться и оплеухи раздавать. Ребята захихикали.
Эдкевич налил настойки в кружку и протянул Лее, та принюхалась.
– Вроде, пахнет вкусно, – сказала она и закрыла кружку ладонью, – сначала ты глотни, – прищурившись, она посмотрела на Сергея. Тот коротко хмыкнул, и глотнул из бутылки. Затем повернулся к остальным:
– Кому ещё?
Протянула руку Юля, но сразу и отказалась. Потом снова попросила, затем снова отказалась, мол, дешевый, самодельный алкоголь не для её погон.
– Так ты определись уже! – фыркнул Эдкевич.
Юля подставила кружку.
– Ещё кому-нибудь? – предложил Сергей. Остальные промолчали. Хотел было себе налить своей настоечки, но Дарьян хмуро на него зыркнул. Эдкевич закрыл бутылку с «Ядреной вошью», сел на чурбак и подставил кружку под коньяк.
– Ненормальный, тебе налить? – холодно спросил Дарьян у Тощего, тот протянул кружку.
– Мишенька, – вмешалась Лея, – тебе ведь нельзя!
– Почему? – не понял он.
– Ну… Ты знаешь ведь! – Лея стала корчить гримасы, пытаясь напомнить ему, что пить, мягко говоря, ему не рекомендуется. Тощий махнул на неё рукой и еще ближе придвинул кружку к Дарьяну.
Неожиданно для всех рядом с Валеновым появился Могильников, в полном сознании, и тоже протянул кружку Дарьяну. Удивление у всех было настолько сильным, что Дарьян, к примеру, уставившись на Тощего, вовремя не убрал бутылку и коньяк перелился из Мишкиной кружки через край.
– Чего? – совершенно спокойно спросил Могильников.
– Может быть, вам хватит? – спросил Дарьян и тут увидел переполненную коньяком кружку Тощего: – Ну, и на здоровье!
Эдкевич захихикал.
– Мммм, – издал неопределенный звук Тощий.
Лея наблюдала за ним, выжидая подходящий момент, чтобы выбить у него из рук эту кружку. Очень она волновалась за Мишу. Могильников, между тем, прикрыл глаза в ответ на слова Дарьяна.
– Понял! – вздохнул парень и чуть-чуть плеснул и ему. Могильников внимательно посмотрел на свою кружку, почесал нос, посмотрел на кружку Тощего, и молча выдернул у него из рук полную, отдал ему свою. Совершил, так сказать, обмен.
– Эй! – возмутился Худогубкин.
Могильниов зарычал – Тощий замолчал. Лея засветилась от счастья.
– Роман Александрович? – предложил и ему коньяк Дарьян, приподняв бутылку.
– Нет, спасибо, я пас, – ответил Рома, размахивающий мокрой курткой возле огня.
– Хорошо… Ну что, поднимем, так сказать, бокалы, – предложил Покровский, – скажите тост, как руководитель, Роман Александрович? – обратился он к Валенову.
– Воздержусь, – нехотя ответил тот. Когда у него не было настроения, он не хотел разговаривать ни с кем, а мечтал исчезнуть, далеко и надолго.
– Ладно, к счастью, я учусь на геолога и на полевых практиках редко моя группа была трезвой, – покачал головой Дарьян.
Могильников набычился.
– Вы чего? – спросил Дарьян. – Снова «белочка» разыгралась?
– Ногу свело, – отвернулся Могильников.
– В общем, день был сложным, весьма сложным. Сначала чуть ли не арестовали в аэропорту, затем – в самолете. Потеряли в поезде человека, затем чуть не разбились в машине, потом чуть не утонули в речке… – Дарьяну не дали договорить.
– Короче! – встряла Кира.
– Короче, дело к ночи! – перебил её Даряьн. – Выпьем за то, чтобы неудачи закончились сегодняшним днем! В конце концов, какой поход без приключений?
– За встречу! – поддержала Кира. Все чокнулись…кто кружками с чаем, кто с настойкой, кто – с коньяком. Могильников поднял полную кружку и выпил одним глотком.
Пришел черед картошечки с грибочками, собранными Тощим…
В доме Петроградских…
Оленька уронила кружку с чаем на пол – так тряслись руки. Она вновь и вновь попыталась дозвониться до брата – безрезультатно. Девушка подошла к окну, и, вглядываясь в темноту, прошептала:
– Ромочка, надеюсь, у тебя все хорошо! – прижала руку к груди.
Где-то в лесу… Спустя время…
– Ребята? – насторожено позвала всех Лея, я одна вижу улыбающегося мне хорька, который подметает землю?
– Лея, почему ты – это я? – прищурилась Кира.
– Хорёк? – насторожилась Элина, мне кот-Бегемот на том дереве гримасы корчит…
Утро…
Тощий очнулся на одинокой рыжей скале, окруженной высохшими соснами…
Глава 4. Молился ли ты на ночь, Квазимодо?
Посёлок «Закусь» был основан ещё во времена, когда люди придумали Закусьывать алкоголь… Именно поэтому никто не знает, когда был основан посёлок «Закусь», ведь никто не знает, когда человек начал Закусьывать… Поговаривают, что один из смотрящих, когда только родился, перепутал бутылку с молоком с бутылкой водки и Закусьил все фруктовым пюре. Было это всего-то пару сотен лет назад.
Знал бы Роман Александрович, что в этих краях на расстоянии всего километров десять друг от друга расположен посёлок с похожим названием, но с разницей лишь в мягком знаке на конце. Сопровождающий, то бишь Леший, ожидал группу в поселке «Закус», но к неудаче всех участников группы, руководитель вывел их к посёлку «Закусь».
Сейчас главой посёлка, о нем автор комедии уже упоминал, был Квазимодо Никифорович Пушкин, армянин. Товарищи называли его просто – Квас. Родился и вырос он здесь. Армянин следил за порядком в посёлке уже давно, лет с пятнадцати, с тех пор, как его родители сбежали в Москву, оставив ребёнка на попечении дальней родственницы – бывшей надзирательницы колымской тюрьмы, бабки Сони Бельмондо, у которой действительно было бельмо на глазу. Формально за порядком следила она, и все её боялись. Квазимодо жил в поселке, как мажор. Единственным криминальным эпизодом при его правлении была пропажа говядины, да и то в соседний посёлок. Низкорослый бородатый смотрящий, в свои тридцать пять лет отлично устроился в двухэтажном кирпичном доме и лучше всех изображал бурную деятельность, когда кто-то обращал на него свой взор…
В тот день, когда наш друг, Михаил Худогубкин, он же Тощий, накормил всех грибочками, Квазимодо Никифорович играл свадьбу. Женился он на местной красотке, дочери хозяина мясной лавки «Хрюшкино мясцо». К сожалению, Квазимодо решил сыграть свадьбу в не очень удачный день…
Как вы помните, дорогие читатели, остановились мы на том, что Тощий, так сказать, лицом к морде встретился в лагере с медведем, после того, как сполз со скалы…
Тощий орёт. Медведь орёт. Тощий орет. Медведь орёт. Тут на Тощего сверху падает ботинок, и попадает прямо в голову. Медведь отвлекается.
– Больно! – Тощий поднял голову и увидел Киру, – она лежала на толстой еловой ветке, упираясь головой в ствол, ноги и руки ее свисали вниз.
– Стругацкая, хватит опять орать! – бормотала Кира, – дай поспать! Мне ко второй паре… хотя, – зевнула она, – сегодня Будулай ведёт, на пары не пойду, – девушка сладко потянулась.
Медведь и Тощий переглянулись и дружно посмотрели на Киру.
– Эти безумные кровати в нашей общаге… Что же так твердо–то! – Кира ощупала поверхность под собой и резко открыла глаза. У нее на груди сидела белка Иван, которая совсем недавно разгрызла тюбик с зубной пастой, и потому вся её морда была испачкана белым. Увидев спросонья перед собой такую картину, даже бесстрашная спортсменка Кира Заяц не на шутку испугалась. Дернулась, свалилась с дерева, упав между Тощим и медведем.
Пару мгновений Тощий и медведь молча смотрели на девушку. Та лежала и кряхтела. Медведь коротко рыкнул. Тощий посмотрел на него и снова занервничал.
– Медведь! – закричал он и побежал куда-то в сторону реки, собирая по пути все кочки и пеньки.
Раздался выстрел. Упала утка. Могильников, взъерошенный, в разодранном плаще стоял возле своей палатки с очень-очень бледным лицом, и, издавая страшные звуки, дышал настолько тяжело, что казалось, будто это стадо старых бизонов испускает последний дух. Медведица убежала в лес.
– Где я? – выдавил из себя Могильников, достал из кармана флягу, сделал глоток и начал плеваться. – Молоко? – рявкнул он. – Откуда здесь молоко? – Олег Уюкович перевернул флягу горлышком вниз.
Кира поднялась с земли, выплюнула изо рта траву. Могильников прищурился, присмотрелся к девушке, подошёл ближе.
– Что? – поморщилась Кира.
– Макияж отличный на глазу, явно след от оружейного приклада, – последнее слово он проговорил чуть тише.
Кира приложила руку к левому глазу – немного опух… – Что же вчера было?
Могильников молчал, смотрел на флягу и пытался понять, откуда в ней взялось молоко.
– Я вас не помню… – протянула она и ещё раз просканировала глазами подозрительного патологоанатома. – Хотя, думаю, это к счастью, что я вас не знаю, – девушка отвернулась от него, и встала.
Могильникова эта фраза явно зацепила. Он убрал флягу, достал из кармана патрон, зарядил… Но остановился. Повесил ружьё обратно на плечо и ушел к своей палатке.
Когда раздался выстрел, Тощий упал на землю возле большой зеленой палатки, свернулся калачиком и закрыл голову руками. Кира надела второй ботинок и, похрамывая, подошла к нему.
– Не убивайте меня! У меня бабушка одна, мама одна, папа один, я один…с братом… – стонал Тощий.
Кира присела на корточки, похлопала его по лечу:
– Эй, родной, косолапый ушёл, поднимайся!
