Наталия Урликова "Беспутье"

Я тоже попала под его очарование, хоть и долго не хотела этого признавать. Многие девчонки задерживали на нем взгляд, я за это подтрунивала над ними. Я и над ним самим подтрунивала – такой нарочито небрежный стиль общения я интуитивно выбрала, чтобы отличаться от девчонок, которые откровенно кокетничали с ним и заглядывали в глаза снизу вверх. Он также нравился преподам, а особенно преподшам.

– Что, Виталька, любишь постарше? – я толкнула его в бок, когда он галантно придержал дверь для одной тетки-профессорши в универской столовке, а она за это плотоядно ему улыбнулась.

Он вяло усмехнулся моей шутке уровня восьмиклассницы.

– А че, выучишься, потом магистратура, потом кандидатская, докторская, будешь в малиннике среди старых профессорш, и юным студенткам можно глазки строить, – не унималась я.

– А ты что, ревнуешь? – он покосился на меня, трепыхнув длинными ресницами.

– Нет, конечно, не хочу отнимать хлеб у твоих фанаток.

Он казался мне совсем уж идеальным – сразу показал себя хорошо и в учебе, и в спорте: вступил в студенческую команду по волейболу и выдавал там отличные результаты, и в любой компании был уместен и мог сойти за своего парня. Вокруг него быстро сформировался кружок, где он был негласным лидером. Чувствовала ли я уже тогда, что внутри он так не прост, каким хочет казаться? Вряд ли. Я вообще об этом не думала, а свой интерес к нему могла выразить только шутками.

У нас все завертелось благодаря случайности – я пришла на вечеринку, где был он, одной из последних, и мне не хватило места за столом. И я вдруг оказалась сидящей у него на коленях. А потом он пригласил меня танцевать. А потом проводил до общаги. Я от смущения всю дорогу пыталась шутить, выходило так себе, а он был скорее торжественно серьезен. Помню, что он загадал мне какую-то мудреную логическую загадку. Мне не приходило в голову ничего путного, я была поддатая, да и еще и на улице было ужасно холодно, и мне было вообще не до разгадывания загадок, но я выдавала самые дурацкие и фантастические ответы один за другим. Он посмеивался, а потом объяснил мне правильный. На прощание я сама поцеловала его в щечку.

Весть о том, что мы с Виталиком теперь пара, быстро облетела весь факультет. Мы действительно круто смотрелись вместе (особенно когда я перестала завивать челку). Я была хорошенькая блондиночка, а он – смазливый брюнетик. Мы были милые, наивные, очень романтичные ребята, верящие, что встретили настоящую любовь. Мы гуляли за ручку и бегали друг к другу в общагу, чтобы потискаться.

Параллельно моим отношениям с Виталиком развивались отношения Майки и парня со старшего курса Игоря. Мне сначала стало чуть завидно, что у нее – старшекурсник, а у меня ровесник, но потом, познакомившись поближе с Игорем, я удивилась – что она в нем нашла? Ну высокий, но на лицо так себе, а еще крикливый какой-то, вертлявый, выпендрежный. Но она явно была влюблена, поэтому я полмалкивала. Хотя мы с ней многое, если не все, обсуждали – не могли не обсуждать. Впрочем, из-за своей природной болтливости я всегда рассказывала чуть больше, чем она. Майка тоже делилась откровениями, но всегда оставалась для меня в ней какая-то загадка. Ее понимающая, мудрая, иногда чуть насмешливая улыбка. Она старше меня всего на год, но умом как будто на десяток лет. А может, у нее просто было больше жизненного опыта, весьма сурового.

Ее и воспринимали более взрослой – пару раз я слышала, как преподы, пока не запомнили наши лица, путали ее с кем-то из старшекурсниц. Она не то чтобы выглядела старше своих лет, просто была в ее лице полная непроницаемость, особенно когда она задумывалась и как бы отключалась от внешнего мира.

У меня есть такая черта – ко мне часто обращаются незнакомцы, когда я иду по улице. Если какой-нибудь плохо ориентирующейся бабуле надо спросить дорогу, мальчугану – узнать время, чтобы не опоздать к назначенному часу домой с прогулки, а туристам – найти достопримечательность, они из всей толпы прохожих выхватят взглядом почему-то именно меня. Часто это бывает не по адресу: я не так уж хорошо знаю наш городок, я же приехала сюда учиться из поселка, что уж говорить о больших городах, где я – такой же турист. При этом я обычно хожу быстро, в ушах наушники или болтаю с кем-нибудь по телефону, но людям это не мешает преградить мне путь и громко спросить, что им требуется. Может, все дело в моем лице – симпатичном, но не вызывающе красивом, жедопненьком, как говорит моя мама про что-то милое и приятное. По мне сразу видно, что я безопасна и не пошлю куда подальше.

Когда мы шли куда-то вдвоем с Майей, все прохожие тоже обращались ко мне, но пока я объясняла, с интересом поглядывали не на меня, а на нее.

Она окончательно запала мне в душу, когда я впервые увидела, как она танцует. Через пару недель после начала учебы студенческий профком организовал вечеринку в одном из ночных клубов. Мероприятие замышлялось как благопристойное: вход только по студенческим билетам, причем контролеры строго проверяли дату рождения, и те несчастные, кому еще не исполнилось 18, как мне, должны были покинуть клуб до полуночи. Алкоголь в баре также продавался только по удостоверению личности. Но совершеннолетняя Майка, конечно, купила мне мой первый настоящий коктейль – магического цвета "Голубую лагуну", украшенную бумажным зонтиком. Мне втайне захотелось забрать зонтик с собой, чтобы потом по приезду домой всунуть в резиновую руку уже долгие годы томящейся без дела на полке в моей комнате кукле Барби.

Сначала мы, прячась за колонной от контролеров – старшекурсников из профкома, потягивали коктейли и глазели на пустой танцпол с пляшущими огнями светомузыки, не решаясь пойти на него. Вот заиграл модный трек, какие-то девахи посмелее быстро образовали кружок, побросали сумки в центр и начали трясти кто чем – кто упитанными булками, кто мелковатыми для такой цели титьками, а одна просто прихлопывала и мотала головой в такт. Парни тянули пиво по углам и ржали над чем-то своим или над девахами, не решаясь танцевать.

– Бурда какая-то играет. Интересно, есть ли у них Tiesto? – спросила вдруг Майя.

– Не знаю, – проблеяла я, слышавшая это имя, но песен нидерландского диджея почти не знавшая.

– Пойду спрошу, – она сунула мне свой бокал и вдруг решительно двинулась в сторону сцены, где местный диджей самозабвенно крутил колесики на пульте, не смотря в зал.

Они несколько минут переговаривались, диджей долго шерстил что-то в ноутбуке и наконец заиграла новая, мощная, как зовущая с собой в море волна, музыка. Майя позвала меня жестом, я оставила коктейли на одном из пустых столиков и, слегка робея, пошла к ней на танцпол. Мы заняли место не в середине, а ближе к краю. Она прикрыла глаза и начала двигаться. Это было завораживающее зрелище – как раскрылось в танце ее тело. Она своими движениями будто писала письмо на неизвестном языке, с причудливыми изогнутыми буквами. Запятые ставились в виде плавного поворота головы или взмаха руки, вопросительные знаки получались из вращения бедрами, а точка – в виде резко, как выстрел, отставленной в сторону сильной длинной ноги. Это, несомненно, было послание – но оно не кричало "посмотрите, как я могу, лошары!", оно негромко и уверенно сообщало "я здесь, я прекрасна, и эта музыка создана специально для меня"

Девицы, которые начали танцевать первыми, сначала косились на нее с завистью, а потом вовсе стушевались и ушли за выпивкой. Никто здесь не мог сравниться с ней – это сразу всем стало понятно. Даже парней, до этого дико гоготавших, больше не было слышно.

Я очень стремалась того, как выгляжу со стороны, но тоже танцевала, вернее, пританцовывала. Разойтись в полную силу, как Майя, я не могла, но и вернуться к коктейлям и оставить ее совсем одну было бы некрасиво, хотя она, может, и не сразу это заметила бы, поглощенная своими движениями.

Когда трек закончился и диджей опять включил какой-то невнятный ремикс, она будто очнулась от транса и обвела пустой танцпол взглядом:

– А чего больше никто не танцует? Классная же песня была? Никому больше не нравится, что ли?

– Очень классная! Просто они еще не в теме. Диджей тут один отстой крутит. А ты круто двигаешься. Очень. У тебя талант, реально.

– Спасибо, – она искренне смутилась, – может, я слишком разошлась? Не вульгарно?

– Не, очень красиво, правда. Все только на тебя и пялились. Девки поняли, что у них против тебя нет шансов, все парни сегодня – твои.

– Да я не для парней же стараюсь, – она улыбнулась, – а для себя. Я предоставляю, как будто меня вообще никто не видит.

Я понимала, о чем она говорит. Дома я раньше тоже самозабвенно отдавалась танцу, пока мама была на работе. Теперь, в общаге, когда в комнате постоянно крутятся соседки, это было практически нереально.

В конце первого курса я поделилась с Майей, что я уже думаю о первом разе, представляю, как это все будет, хотя наяву мы с Виталиком дальше поцелуев еще не заходили. Она усмехнулась по-доброму, сказала, что нужно просто расслабиться и быть собой. Я, сгорая от любопытства, спросила, как прошел ее первый раз с Игорем. Ее улыбка стала немного грустной.

– Слушай, все было хорошо, только… он не знал, что я была девственницей. Мы когда с ним говорили на эту тему, он дал понять, что у него уже был опыт, и не с одной. И я почему-то решила соврать, типа у меня тоже был опыт. Было как-то стремно признаваться, что я еще девственница в 19 лет. Он даже как будто обрадовался, сказал, хорошо, что он не первый у меня, потому что это лишняя ответственность. И типа еще он мог переволноваться из-за этого, и тогда ничего не получилось бы. Мы поржали тогда и забыли. Ну а потом случай представился остаться вдвоем. У него сосед уехал на выходные, он купил бутылку вина, позвал меня… ну и…все случилось.

– И он типа ниче не понял? – удивилась я.

– Нет. Все было в темноте, кровь была, но немного. Я сказала, что это месячные начались. Он поверил.

– И больно не было?

– Было, но не так уж прям. Не до крика же. Я перетерпела и все.

Я была обескуражена.

– Слушай, а тебе самой не было как-то немного… ну, стремно, что ли? Ну, если бы ты сказала как есть, не надо было бы притворяться, терпеть. Может, у вас бы все это как-то по-другому произошло, типа более романтично.

Она вздохнула:

– Да, ты права, наверное. Я потом пожалела и все-таки призналась ему, что это у меня был первый раз. Он офигел, конечно. Сказал, что реально не понял, и что надо было мне ему сразу признаться, он бы тогда по-другому действовал, аккуратнее, нежнее.

– Ясно. Ну сейчас-то все нормально у вас?

– Да, все хорошо, – она снова улыбнулась, но улыбка вышла не слишком искренней. Она перевела разговор в другое русло.

Здесь, в огромном городе, у меня не было знакомых, кроме, собственно, Сашки, у которой я сейчас жила, и Матвея.

Матюха, мой старый приятель из прошлой жизни. Почему бы не встретиться с ним?

При знакомстве он показался мне обычным и не особо интересным. Среди других парней в нашей общажной студенческой компашке Матюха не отсвечивал. Бухал, матерился и придуривался как все. Ну, учился получше других и даже как-то случайно проговорился, что окончил школу с золотой медалью, но на типичного ботана он никак не тянул. Поэтому летом после первого курса, когда выяснилось, что он забрал документы из нашего провинциального вуза и перевелся в другой, в Питере, я была в шоке.

По слухам, у него была пробивная мать, которая помогла организовать переход быстро и безболезненно. Да и сам Матюха – чувак не промах, за обличьем простого парня прятались холодный ум и большие амбиции, но это я поняла позже. Тем летом мы не успели попрощаться, а когда я вернулась в общагу после каникул, на его место уже поселили другого студента.

Несколько лет редких вялых переписок типа "с днюхой, чувак! как делюги?" – "нормас, как сама?" и пара общих встреч, когда он проездом заезжал в наш провинциальный городок и проведывал старых общажных приятелей.

И вот теперь, когда я сама оказалась здесь, в малознакомом огромном городе, одна, мне захотелось по старой памяти его увидеть. Написала. Он легко согласился, назначил местом встречи какой-то бар в одном из закоулков в центре. Опять бар? Случай с Толиком был еще свеж и показателен, но это же я. Меня жизнь ничему не учит.

При встрече мы обнялись, как давние друзья, хотя настоящими друзьями мы никогда не были. Тогда, на первом курсе, вроде бы была какая-то искра, но она так и не разгорелась, потому что у меня появился Виталик. А сейчас у меня Леха. Да и у Матюхи наверняка кто-то есть. Но мне было любопытно: какой он теперь, Матюха?

Он увлеченно рассказывал про свою учебу, про стажировку за границей, про то, что его уже позвали на работу в крупную международную фирму. Я восхищенно слушала. Мне похвастаться было особо нечем, поэтому я в основном кокетливо улыбалась.

Он предложил заказать виски с колой, я согласилась (ой, зря!). Сколько таких коктейлей было выпито? Из закуски на столе стояла только тарелка с сухариками и орешками, принесенная официанткой как бесплатный бонус. Ну, я все их и сгрызла. Дурная, надо было взять себе поесть, я же в любом случае рассчитывала заплатить за себя сама. Но он ничего не заказывал себе, и я решила, что тоже обойдусь, вроде бы не голодная. Естественно, без закуси меня быстро развезло.

– Знаешь, ты симпатичная девчонка, классная, веселая, но у нас бы с тобой ничего не вышло, – неожиданно разоткровенничался Матвей после очередной порции виски.

– Почему? – как можно более легким тоном спросила я.

– Потому что я карьерист, и мне надо, чтобы моя женщина смирно сидела и не вякала, и гладила мне рубашки. А ты такая… с характером, короче. Яркая слишком. Мы бы с тобой срались постоянно.

– Да? Ты думаешь?

– Стопудово.

– А мне кажется, я обычная…Ну, типа… Я тоже хочу нормальную семью, и если бы у меня был сильный мужик, который… – я чувствовала, что оправдываюсь, хотя это было совершенно ни к чему, но желание ему доказать, что "я этого достойна", я ничуть не хуже других и вполне подхожу для семейной жизни, было сильнее. Хорошо, что мои нелепые объяснения прервал звонок на его телефоне.

– Да, зай. Да я встретился со старой знакомой из Беспутьевска. В баре сидим. Да не переживай, все нормально. Скоро буду. Все, целую, – в его тоне сквозила слащавая фальшь.

– Пойдем покурим? – предложил он.

Я не курю, но сказать об этом почему-то стало стремно. Мы вышли на улицу. От затяжки я, уже и без того подогретая, окончательно окосела. Закружилась голова, я схватилась за него, его лицо оказалось слишком близко, и во мне вдруг загорелся огонь. Я потянулась к его губам.

– Ты это, притормози, – он быстро посмотрел на другую парочку, которая тоже курила неподалеку, – ты бы хоть как-то заранее предупредила о своем приезде. Я бы все организовал нормально. А ты долго еще здесь будешь?

– Неделю.

– Так у тебя хата пустая? Давай я в субботу приеду. Моя как раз на выходные уезжает.

Он впился в меня своими хитрыми мелкими глазками. В животе что-то опасно зашевелилось. Но это было не желание.

Я согнулась пополам, благо, рядом стояла урна. Бычки, пивные бутылки и обертки тут же покрылись слоем моей блевоты. Она по цвету и консистенции похожа на окрошку на квасе. Вот почему я никогда не ем окрошку на квасе – она выглядит как чья-то новогодняя рвота салатом оливье.

– Пиздец, – парочка, курившая на крыльце, смылась подальше. Матвей скрылся в баре. "Точно пиздец – надо такси вызывать и уматывать. Где телефон? А, черт, сумка…". Я сплюнула в урну остатки, в этот момент Матвей вернулся с моей сумкой и бутылкой воды. Не бросил все-таки.

– Полегчало? Адрес скажи.

– Проспект Богатырский, 49.

– Я вызываю. Тебе и себе, на два адреса.

– Спасибо.

И правда полегчало, но я чуяла, что это еще не конец. Башка гудела как колокол. Я прислонилась к стене. Кажется, ее недавно кто-то обоссал, но мне было пофиг. Что это за место, куда он меня притащил? Поприличнее ничего не мог найти? Впрочем, в глотку он мне насильно виски не заливал. Да и высказывать претензии у меня нет сил.

– Вот это алкотур у меня, – попыталась я слабо пошутить.

– Да уж, мать, такого я от тебя не ожидал. Ты давай аккуратнее.

– Ага.

Мы неловко помолчали, чувствуя, что встреча вышла кривой. Лучше было бы вообще не видеться. Нафига я ему написала? Теперь все приятные, но блеклые воспоминания обо мне у него перекроются этой незабываемой картиной, когда меня выворачивает в урну. А я буду долго презирать себя за жалкую попытку по пьяни его поцеловать, а его – за предложение потрахаться за спиной у его девушки и моего парня. И за спиной хозяйки хаты Сашки, кстати, тоже. Вот любитель халявы-то.

Наконец подъехало такси. А желудок свело новым спазмом.

– Матюха, я не доеду… меня снова вырвет.

– Бля. А пакета нет с собой?

– Нет.

Он покосился на мою маленькую сумочку, похлопал себя по карманам. Вынул спортивную вязаную шапочку. Протянул ее мне:

– С зимы так и таскаю.

– Это зачем?

– Сюда блюй.

– В смысле?

– В прямом, епта. Блюй сюда, как в пакет.

– Эээ…но я не знаю, отстирается ли…

– Да похуй. Выкини потом. Я себе новую куплю.

– Ну ок… Спасибо.

Матвей сел на переднее сиденье, а я кое-как залезла на заднее, стараясь спрятаться за спиной у водителя.

Дверь захлопнулась и такси довольно резко дернулось с места. Я почувствовала, как волна подкатывает к горлу.

– А можно музыку погромче?

Водила прибавил звук радио и зазвучал мощный хит времен моего школьного выпускного:

Ты меня забудь, ты меня прости,

Ты меня ночами темными не зови.

Имя мое сотри,

Уже не твой, ты пойми.

Все былое нам не вернуть,

Я тебе желаю в добрый путь,

Ты меня забудь, ты меня прости…Лети![2 - Песня "Ты меня забудь" исполнителя DJ Piligrim]

Я склонилась так, чтобы меня не было видно в зеркало заднего вида. Матвей, поняв, что происходит, нарочито громко, как дебил, стал объяснять водителю, куда ему ехать, хотя адреса были указаны в приложении. Под шумок я как можно тише извергла из себя новую порцию окрошки на квасе в шапку Матвея.