Татьяна Андросова "История от зверушек"

История от зверушек
Татьяна Андросова

Можно бесконечно смотреть на бегущую воду, горящий огонь, работающего человека… а также писать, читать и рассказывать про домашних питомцев!

Татьяна Андросова

История от зверушек

Нашим папам и мамам посвящается…

…И увидим весь этот мир глазами рыб, глазами птиц…

Гр. «Несчастный случай» песня «Уголочек неба»

Вначале был Хома

Вру. До Хомы, на старой квартире, вместе с нами в частном доме жили кошки, собаки, цыплёнок в ватном жилете, и Каштан – мой первый собачий друг, хотя я помню его очень смутно. Там мы прожили до моих четырёх лет. Начало семидесятых.

Каштан родился раньше меня, его в коробке принёс мой дедушка, которого я не застала. Говорят, Каштан делился со мной корочками хлеба, которые ему давали покушать, он зарывал их на «чёрный день», потом выкапывал и угощал меня. С тех пор у меня полное взаимопонимание с пёселями – нашими, чужими.

К сожалению, помимо невинных симпатий ко мне, Каштан очень любил собачек-девочек, что, в общем-то, естественно для собаки-мальчика. И, когда у хвостатых чёрных и рыжих соседей, охраняющих завод железобетонных конструкций, находящийся через дорогу, случались «сучьи свадьбы», он пропадал со двора, принимая в них самое активное участие. И как-то раз не вернулся.

Ещё в воспоминаниях о старой квартире фигурирует гамак, особенное дерево-жердёла с плодами большими и вкусными, и как я помогала папе красить гараж. Над гаражом рос большой дуб («Дюп», в моей интерпретации). Гараж был зелёный. Мотоцикл «Урал-2», который жил в гараже, тоже был зелёный, с большой чёрной «семечкой» на бензобаке. Когда папа въезжал на «Урале» во двор, Каштан заскакивал в коляску и обгавкивал бензобак. В целях профилактики пожарной безопасности.

Собачья будка Каштана стояла перед сараем, и, когда я слышала выражение «упасть с сарая без зонтика» всегда представляла себе этот сарай.

Цыплёнок в ватнике, кажется, родился лысый, и одна из моих прабабушек сшила жилет из ваты, чтобы он не мёрз. Потом у него отросли перья. Только я этого не помню. Меня ещё не было.

Хома был первым живым существом, которое завели именно для меня. Хома, само собой, был хомяк. Обыкновенный, рыженький.

На самом деле Хом было три. Хома № 1, Хома № 2 и Хома № 3. Они у меня в памяти немножко сливаются – что с кем было. Хома № 1 точно жил в трёхлитровом баллоне в обрезках газет. Потом жилищем для хомяков служил большой круглый аквариум. Помню, что собственноручно (ну, может, с помощью бабушки) сшила Хоме тельняшку, и, при попытке его одеть, он влезал в подол и убегал через ворот. Вообще, вся игра с Хомами заключалась в основном в том, что, берёшь его в руку – он убегает – подставляешь следующую руку – он убегает – и так далее – такая бесконечная дорожка.

Один из Хом, вероятно, первый, в свободном доступе иногда гулял по комнате, где у папы хранились мольберт и масляные краски. В итоге, он попробовал «охру» на зуб. Попытки отпоить его молоком из пипетки не помогли. К сожалению, хомяки живут три года. Ну, где-то столько все наши хомяки и жили.

Хома № 2 отличился тем, что в своем домике, в котором его купили в зоомагазине, прогрыз себе «унитаз»[1 - Прошу прощения, «унитазный» юмор здесь будет встречаться часто. Это у нас с папой семейное. Папа очень любил «Похождения бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека. Эта книга была у него как «Женитьба Фигаро» у Пушкина («Как мысли черные к тебе придут, Откупори шампанского бутылку иль перечти «Женитьбу Фигаро»» Пушкин А.С. «Моцарт и Сальери»). Ну и куда ж без физиологических подробностей, если живешь бок о бок со зверушками?]. Мы думали, что Хома в нём (в домике) будет спать, а он себе прогрыз в полу дырку, и полюбил в ней сидеть, опустив туда свою длинную хомячью попу с курдючком-хвостиком. Вся эта конструкция стояла уже в аквариуме, в резаной газете.

Третий Хома прославился тем, что, когда «уходил на радугу», отправил папе мысль об этом. Мы в это время гостили у папымаминых друзей в городке Белая Церковь. Папымамина подруга второй раз вышла замуж за одинокого отставного военного дядю Ваню, и переехала к нему туда с дочкой жить.

Отдыхали мы там замечательно! Тихий уютный маленький городок. Под балконом панельного девятиэтажного дома – парк с акациями. Во дворе – качели. Мы загуливались с Наташкой на улице до самого вечера. Тем более, темнело здесь как-то резко. Не так, как у нас. Светло-светло – потом раз! – и темно. Но только аж в одиннадцать вечера.

Спали вместе на одной кровати в детской. Постоянно над чем-то смеялись, и, в самый разгар закатывания от смеха, Наташка делала каменное лицо и серьёзно провозглашала:

– Не смешно! – и мы закатывались ещё сильнее.

Выезжали на дяди Ваниной машине в лес, проезжали мимо белой церкви, по берегам живописной речки Рось собирали чабрец, который потом ножницами резали в чай.

И вот, как-то в разгар отдыха, папа вышел на балкон покурить – возвращается – не в себе – дома что-то случилось! Приезжаем – Хома ушёл. Больше хомяков мы не заводили.

Ой, я вспомнила! – ещё, когда я ходила в детский садик, у меня жила черепаха. Сухопутная. Откуда она взялась, не помню. Черепаха жила в большой коробке из-под телевизора, ела редиску, травку и какала. Сходила один раз со мной в детский садик, где я чуть не лопнула от собственной значимости в роли хозяйки черепахи. А потом мы её на свободу, в степь выпустили.

Но я всегда мечтала о собаке. И собака появилась, когда я училась в начальной школе. Маленький пёсик Дружок, его принесла с работы мама. Сам он был чёрненький, блестящий, грудка и подбородок белые, три лапки в носочках, одна передняя – в гольфике, глазки – бусинки.

Мы очень дружили. Я с ним гуляла. Он обожал поливитамины «Ревит», которые принимала бабушка. Стоило ей погреметь пузырьком, Дружок летел к ней и начинал «служить» – становился на задние лапки и выпрашивал таблеточку. Ну как можно было ему отказать? И вообще, он был весёлый шустрик, всеобщий любимец. Очень жалко было, когда его не стало. Дружок недолго с нами прожил, предположительно, его сгубило большое количество принимаемых витаминов. Так что, не все витамины одинаково полезны. Но мы тогда этого не знали.

А ещё Дружок пересёкся с одним из Хом. Когда Хому доставали из – банки? Аквариума? – Дружок приходил в дикий восторг, остервенело «служил» – дайте мне его, дайте! Когда давали понюхать, начинал с энтузиазмом вылизывать Хоме попу. Хома тоже был «в восторге».

Дружок вылизывает Хоме попу

Хомы, черепаха и Дружок жили с нами уже на новой квартире, на первом этаже в панельной пятиэтажке-хрущёвке, которую папе выделил завод. Вовсю шли семидесятые.

Сима

Сима – сиамская кошка – одна из часто встречающихся героинь моих сочинений[2 - «Новые приключения Барби», «Обыкновенные чудеса»] произвела на меня неизгладимое впечатление, как личность.

Появилась она у нас случайно. У одного из соседей были нелады с криминалом, и он периодически «сидел». Посидит – выйдет, посидит – выйдет. По легенде, сосед украл где-то в Батайске сиамскую кошечку и принёс домой. Его мама сказала:

– Ой, плохая примета, ты в прошлый раз кошечку принёс, а потом тебя посадили.

Кошечку выкинули на улицу. А сосед в пьяной драке проломил кому-то голову, и его опять посадили. Кошечка осталась жить во дворе. Все соседи от неё шарахались, думали больная или лишайная – кто ж сиамскую кошку на улицу выбросит?

Идём с мамой в соседний подъезд в гости, а папа сидит на лавочке, кошка у него на коленях, и он её гладит.

Мы:

– Ты что, с ума сошел? («С сарая упал без зонтика?») Она, наверное, лишайная!

Папа:

– Сами дуры! Я чище кошки не видел!

Возвращаемся с мамой обратно. Папа уже дома, в прихожей по телефону разговаривает. А кошка сидит в подъезде под нашей дверью и слушает. Мы с мамой открыли дверь в квартиру и сказали:

– Ну, заходи! – так у нас появилась Сима.

Сима была очень серьёзная. Говорят, собаке нужен хозяин, а кошке – дом. Возможно. Сима охраняла территорию. Она не пускала в подъезд даже собак, и те её боялись.

Меня всегда собаки любили (взаимно). Уже когда мы переехали в панельку-хрущёвку, целая собачья свора, во главе с Шариком (Кабыздохом, по версии папы) провожала меня в детский садик и охраняла от других прохожих. Шарик поправлял мне шапку. Шапка была – как колпачок у Буратино – в желтую и белую полоску, на конце с кисточкой. Версия мамы:

– Идем в садик, смотрю, а у тебя шапка назад съезжает, поправляю – а она опять съезжает. Присмотрелась – а это Шарик её за кисточку стаскивает!

Так вот, даже Шарик, старый дружбан, а он не маленькая собака, при Симе боялся в подъезд заходить!

А с другими кошками у неё вообще был разговор короткий. На третьем этаже, у моего друга детства жила пушистая кошка Муся. Если Муся заходила в подъезд и пересекалась с Симой, нам с другом приходилось вылетать на душераздирающие Мусины звуки и срочно её спасать. За 5 сек Сима могла надрать с Муси трехлитровый баллон шерсти. Просто, Сима считала, что это ОНА в этом доме хозяйка.

Зря говорят, что сиамские кошки злые. Сима просто очень сдержано выражала свои чувства. Если обычная кошка ластится, громко урчит, извивается всем телом, трётся об твои ноги (метит тебя, как свою собственность), то Сима ограничивалась тем, что молча проводила по тебе один раз хвостом (Всё. Мой человек). Высшим, и не таким уж частым выражением её любви, было прийти и лечь к тебе с урчанием на грудь.

Она знала себе цену и вызывала уважение. Сидит на подоконнике, зовёшь:

– Сима! – «ноль» эмоций.

– Сима! – «дёрг» ухом.

– Сима! – вздрогнул и замер хвост.

– Ну, Сима! – медленный царственный поворот головы:

– Ну, что? Я же знаю, тебе ничего не надо, ты просто так меня зовёшь!

Очень красивая, цвета кофе с молоком, с огромными голубыми глазами, тёмно-коричневыми лапами и хвостом. Возможно, Симой она стала в честь Симоны Синьоре – популярной итальянской актрисы времён моих родителей. Мама, глядя в бездонные Симыны глаза начинала задумываться об устройстве вселенной – о том, например, что, вероятно, на землю нас завезли инопланетяне. Или о том, что Сима больше, чем кошка, и понимает, как устроен мир, гораздо лучше, чем мы.

Сима полюбила сидеть в аквариуме, доставшемся ей в наследство от Хом. Иногда ей нравилось играть, лежа в нём на спине и доставая нас оттуда лапой.

Сима в аквариуме

Сима оказалась верной женой и заботливой матерью. Когда она «гуляла», за ней всегда ухаживали не менее пяти «кавалеров», все получали по мордам, ждала одного – чёрного пушистого кота Портоса из соседнего дома.

В первый раз родились четверо котят. Двое чёрненьких, один дымчатый, один полосатый. Дымок и Тигрик, черненьких не помню, как назвали. Дымок потом ушёл жить к двоюродному дедушке в частный дом к ещё одному моему большому другу – рыжей овчарке Амиго[3 - Амиго – друг (исп.)]. Амиго – тоже отдельная страница биографии. Но вернемся к кошачьей странице.

Всех четырёх котят мы раздали, когда им уже было по три – четыре месяца. Сима всему научила своих детей – самостоятельно кушать нормальную еду, ходить в лоток с песком. Но кормила их своим молоком до самого расставания. Трёхмесячные «кони», наевшись мяса и рыбы, приметив «на горизонте» худую, как тень мать, прерывали свои силовые игры, валили её на ковер и принимались сосать.

Потом рождались преимущественно чёрные котята, их тоже, по мере вырастания, пристраивали по родственникам и знакомым.

У Симы начались проблемы со здоровьем. Папа с мамой свозили её в ветлечебницу, и там ей прописали уколы. Папа отказался принимать участие в этой экзекуции:

– Не буду я кошку мучить!

Пришлось маме и мне. Я Симу держала, а мама делала укол – делала так, как запомнила. Потом, оказалось, что иглу надо направлять параллельно хвосту, а мама, по неумению, направляла её перпендикулярно, как ей казалось, в попу, а, по сути, в кость. Симе было больно, но она понимала, что мы ей помогаем. Постанывала, кусала меня за пальцы, но не прикусывая, только потому что не могла сдержаться. Потом перестала с папой спать, потому что он уколы делать отказался. А когда выздоровела, стала опять прекрасно рожать.

Её сыну было одиннадцать дней, когда Сима пропала. Мы думаем, её украли. Кошка была потрясающей красоты! И гиперответственная мама – она не могла бы бросить котёнка. В ближайших окрестностях мы её не нашли. Малыша пришлось выкармливать молоком и детской смесью из пипетки. Чтобы он пописал или покакал, ваткой провоцировали его на это дело, потому что кошки котят лижут, чтобы они сходили в туалет.

Котёнок выжил, победил авитаминоз (авитаминоз – потому что молоко было не кошачье). И вырос в красивого чёрного (чёрно-бурого на свет!) гладкого справного кота с огромными жёлтыми глазами. Назвали Атосом. Ну, то есть, Атосом Портосовичем.

Атосик в детстве. Рядом – мягкий игрушечный пёс Арчик, задом – белый медвежонок Миша.

Атосик

Атос Портосович, он же Атос, граф де ля Фер[4 - Атос, граф де ля Фер, один из трёх мушкетёров, герой одноимённого романа Дюма.], а попросту Атосик статью пошел в мать – грациозный, ладный, знающий себе цену. Он рано превратился в настоящего кошачьего мужчину – много времени стал проводить по ночам на улице, появляясь только под утро, и стал папой месяцев в десять, наглядно продемонстрировав в действии второй закон Менделя, который мы, как раз, проходили в школе по биологии.