Однако в глубине души почему-то казалось, что голос не врал. Что я каким-то непонятным образом была причастна и к маминому безумию, и к гибели воина.
Вот только каким?
«Ты должна спасти их! Ты можешь! Пойдём со мной…»
«Нет!» – уже твёрдо произнесла я, загнав предательские желания и сомнения куда подальше.
Так было правильно.
Так должно было быть правильно.
Возможность развернуть вспять полжизни и изменить её течение обязана была чем-то оплачиваться, и я чувствовала, что чем-то страшным. Хотя нежелание следовать этим обещаниям могло являться просто моим эгоизмом…
«Ты должна!» – властно настаивал голос.
Должна…
Должна?..
Я должна была сделать лишь одно – избавиться от неведомого искусителя!
«Я не верю тебе! – мысленно крикнула я, отчаянно шаря рукой рядом с кроватью в поисках единственного тяжёлого предмета, который должен был лежать где-то поблизости. – Убирайся!»
И швырнула библию в зеркало.
Свет погас. Навалившаяся со всех сторон тьма ослепила. Голос взвизгнул, на физическом уровне ударив по барабанным перепонкам волной невероятно высокой частоты. А уже в следующее мгновение визг сменился оглушительным звоном разбитого стекла, словно раскололось не только голубое зеркало, но и всё вокруг: вся комната разлетелась вдребезги и весь мой мир. Я закрыла уши руками, но это не помогло. Звон продолжал вибрировать у меня в голове, разрушая мозг, не давая думать и, словно дрелью, высверливая череп изнутри. Это продолжалось сотую долю секунды, однако показалось вечностью в звенящем аду.
Кровать подо мной вдруг исчезла. Тело охватило чувство невесомости, будто оно начало исчезать и таять, растворяясь в жадно поглощавшей его мгле. И в конце концов его не стало вовсе. Осталось лишь напуганное сознание посреди абсолютной пустоты, которое всё глубже и глубже погружалось в бездонную, тёмную пропасть.
Где-то вдалеке жалобно заскулил Снежок, но я ничем не могла ему помочь.
Я не могла помочь даже себе…
***
– Лиза пришла домой часа в четыре, заперлась в своей комнате и не выходила оттуда до вечера, – смутно, словно через толщу воды, услышала я взволнованный голос отца. – Думаю, она легла спать, хотя свет не выключала. Я пытался стучать, но она не открыла… Понимаете, ей сейчас очень тяжело, и я не хотел её будить… А потом, посреди ночи, я услышал какой-то грохот. Сначала подумал, что это на кухне. У нас уже было такое – лопнула стеклянная полка в серванте, и чайный сервиз, который на ней стоял, разбился вдребезги. Я пошёл посмотреть, но там всё было в порядке. Во всей квартире всё было в порядке, и я решил, что это у Лизы. Я звал её, но она не отвечала. И тогда я стал выламывать дверь. А когда выломал… – папа тяжело вздохнул. – Она вся в крови, рядом труп собаки… Окно разбито, осколки на полу… Что я только не думал, пока вас ждал: и что грабители залезли, и что маньяк забрался…
– А может, это вы спьяну напали на дочь? – перебил его въедливый и насмешливый голос. – Она пыталась спастись, заперлась в комнате, а вы выломали дверь, разбили окно и осколками изрезали бедняжку до неузнаваемости!
– Да вы… Совсем обалдели?! Я же её отец!
– Отцы бывают разные… – кашлянул голос.
– Порезы неглубокие, для жизни неопасно. Мы наложили всего несколько швов, – услышала я третий, едва различимый баритон.
Он убаюкивал и успокаивал, поэтому мне с трудом удавалось на нём сосредоточиться. Даже показалось, что я пропустила часть разговора. Или это вообще был совершенно другой разговор.
Тем временем уже четвёртый голос, более гулкий, но и более весёлый, чем третий, воскликнул:
– Как будто ювелир старался, притом не один час! Она вся исполосована! Что странно, поскольку гематом на теле не обнаружено. Или девочка не сопротивлялась, может, была без сознания, или никто посторонний её не касался… Следов насилия не обнаружено…
– Окно разбито изнутри, причём только одна створка. Вторая не тронута. – пятый? – Предмета, которым было разбито окно, не обнаружено. На осколках отпечатков нет. Следов проникновения или борьбы, кроме выломанной двери – нет. На нём порезов нет, кровь только на руках…
– Я же сказал, что хотел пульс нащупать… – попытался оправдаться отец.
– Слышали мы эти сказки! – отозвался голос мизантропа, всё ещё находившегося здесь.
Хотя, где было это «Здесь» я с трудом могла представить.
– Почему она потеряла сознание, мы пока не знаем, – продолжал бубнить третий голос. – Это не было ни удушье, ни удар по голове… Возможно, последствия болевого шока…
– А может, вы ей что-нибудь подсыпали? – усмехнулся второй. – Разукрасили девочку, а потом для вида и дверь сломали, и окно разбили, а?
– Ага, сам подсыпал, а потом сам скорую вызвал, да ещё и в своей квартире? Какой смысл? – спросил четвёртый.
– Никаких препаратов или их следов в крови не обнаружено, – вклинился третий.
– Да не сыпал я ничего! – взорвался отец. – Я же сказал…
Дальше я снова на секунду отключилась. А когда включилась обратно, голоса продолжали монотонно бубнить:
– Мы обнаружили её в футболке и джинсах, видимо, в которых она вернулась домой, – пятый. – Кстати, на одежде порезов нет. Зато под ней – хоть отбавляй, словно её закатали или вообще сняли, а потом надели обратно…
– Чертовщина какая-то! Могли бы хоть переливание сделать…
– Не было медицинских показаний. Порезы-то мелкие… – озвучил третий.
– В общем, пока ничего не понятно… – четвёртый.
– Кто же тогда это сделал? – отец.
– Кажется, у неё мать в психиатрической клинике, не так ли?.. – спросил второй.
Повисла пауза. Именно пауза, поскольку я знала, что на этот раз не проваливалась в беспамятство. В ослабленном сознании даже всколыхнулась волна страха, правда, очень слабая и быстро затихшая.
– Хотите сказать, она сама?! – воскликнул отец.
– Не исключено. Но её отпечатков на стекле тоже нет, – поправил четвёртый.
– Зато подушечки пальцев и ладони сильно изранены, будто она держалась за остриё, – начал нудно зачитывать пятый. – Порезы на теле расположены под таким углом, какие можно нанести самой себе… Наверное, и собаку она убила. Только каким образом – пока не ясно… На животном нет никаких следов, словно пёс просто сдох. Мы отправили труп на экспертизу, и если они что-нибудь выяснят, то сразу же сообщим…
– Какой же мазохисткой нужно быть, чтобы так?.. – четвёртый.
– В припадках они боли не чувствуют. А иногда даже наслаждаются… – усмехнулся второй.
– Моя дочь не сумасшедшая! – ледяным голосом произнёс отец.
– Конечно-конечно. Как и её мать…
С секунду длилось молчание.
– В общем, гражданин Семёнов, – снова послышался четвёртый голос, – в вашем деле пока одни вопросы. Кроме вас… Ну, и матери, у неё ещё родственники есть?
– Близких нет. Есть двоюродная тётя, но она живёт в другом городе…
– Понятно. Мы вас забирать пока не будем, но контролировать всё-таки придётся. С вас подписка о невыезде… А когда девушка придёт в себя? Интересно с ней пообщаться…
– Сложно сказать, – отозвался третий голос. – Может, через две минуты, а может, и завтра. Сон у неё какой-то странный…
– Как только очнётся, обязательно сообщите. Её показания будут очень ценными, – попросил четвёртый.
– Конечно…
– Ей психиатра заранее вызвать? – съязвил второй.
– Не надо. Я знаю, кому позвонить, – обречённо вздохнул отец.
– Ах, ну, да…
Глава 8. Наказание
Боль.
Болело всё тело или то, что от него осталось.
На мне не было ни одного живого места и ни одного целого сантиметра поверхности. Кожа горела, словно её сняли, разрезали на крохотные лоскутки, потом сшили и надели обратно. Я даже представить не могла, что теперь творилось с моей внешностью. Наверное, я стала похожа на Франкенштейна…
Но почему я до сих пор была жива?
Я думала, меня разрежет на части, расчленит и раскидает по всей комнате, но вместо этого я очнулась и теперь не знала, что было хуже. Я не могла нормально вздохнуть, не могла пошевелиться, и даже мысль о движении причиняла страдания, вызывая новые и новые вспышки боли во всём теле. Мне должны были вколоть обезболивающее, но, похоже, организм его уже выжег.
А ещё ужасно хотелось пить. Во рту всё пересохло, как в пустыне. Я попробовала пошевелить губами, но они еле дрогнули, а порезы на щеках заныли так, что я тихонько застонала. Судорожно попыталась сглотнуть остатки слюны – ничего не вышло, только шея напряглась, потревожив находившиеся на ней раны…
Невозможно…
Невыносимо…
Я замерла, стараясь даже дышать неглубоко. А потом отметила, что ещё ни разу не закричала, а значит, эту боль можно было терпеть. Набравшись смелости, я открыла глаза. Но тут же их закрыла, так ничего и не разглядев, поскольку на левом веке находился очередной обжигающий порез.
И как я зрения не лишилась?
Невероятное везение…
Вторая попытка с крепко стиснутыми зубами оказалась более удачной.
Итак, я находилась в больнице.
Палата была самая обычная, то есть никакая: бледно-зелёные стены, до половины покрашенные дешёвой масляной краской, чуть более светлый потолок с тёмными пятнами по углам и белая плитка на полу. Пахло хлоркой и спиртом. Удивительно, но этот запах показался мне приятным, наверное, потому что я привыкла слышать подобный в маминой палате. Из окна напротив железной койки, на которой я лежала, лился тусклый, серый свет, так что я не могла определить, утро сейчас было или вечер. Может быть, даже день, просто очень пасмурный. Я окинула взглядом стены, но часовых механизмов не обнаружила. Напрягла слух, однако их тиканья тоже не услышала, что убило во мне последнюю надежду определить время.
Сколько прошло с тех пор, как я в последний раз приходила в себя и слышала обрывки разговора? Час, два, три? Или два-три дня? Был ли это один разговор или несколько? И был ли он вообще? Может, мне просто померещилось в полузабытьи, ведь многое, что обсуждали врачи и следователи, никак не могло обсуждаться в палате рядом с валявшейся без сознания мною. Хотелось спросить об этом, но как скоро ко мне кто-нибудь зайдёт – я не знала.
Хотелось и одновременно не хотелось, поскольку они сразу сообщат отцу…
И в полицию…
Начнутся расспросы, а я ещё не придумала, что буду врать. О том, что произошло на самом деле, я рассказать не могла. Сочинить что-то правдоподобное – тоже. Но мне необходимо было как-то оправдать отца и при этом самой избежать психиатрической клиники. Правда, обладатели голосов уже считали меня чокнутой, порезавшей саму себя, а значит, туда мне была прямая дорога…
Я горько усмехнулась.
Надо же, пока не столкнёшься с подобным лицом к лицу, сложно, практически невозможно было поверить, что в нашем мире действительно существовали сверхъестественные силы. Что они не являлись вымыслом сценаристов фильмов ужасов, не подчинялись физическим законам, а тем более придуманным людьми правилам. Что им не нужно было взламывать двери или вскрывать замки, чтобы добраться до своих жертв. Им не нужно было даже прикасаться, чтобы нанести невероятные увечья. Мы так привыкли чувствовать себя в безопасности и недосягаемости за стальными дверями, массивными замками и новейшими охранными средствами, что совсем потеряли страх перед силами, которым было откровенно наплевать на все наши приспособления. Мы забыли о суевериях и отгородились каменными стенами, за которыми, как мы считали, нас никто не мог тронуть. Однако, стоило им только захотеть, они без проблем отодвигали в сторону весь наш мир, принося с собой свой – пугающий и страшный…
Но если в действительности ничего не было? Если у меня случилось раздвоение личности, и следователь предположил верно – я сама разбила окно и сама себя порезала? В свете последних событий я могла бы допустить подобную мысль. Вот только животный страх, засевший глубоко в душе после встречи с неизведанным, был слишком силен, и его затмевала лишь боль от полученных ран.
И ещё жажда…
Я скосила глаза на кнопку вызова медсестры, прикреплённую к стене возле кровати, сомневаясь, стоило ли её нажимать, чтобы попросить воды. Но в последний момент передумала, ведь водой дело не ограничится. В палату тут же сбежится куча народа: врачи, полиция, отец и, не дай бог, ещё и Лазаревского позовут. И все дружно начнут изводить меня вопросами, на которые я пока не могла ответить. Пусть лучше считают, что я до сих пор валялась без сознания – мне требовалось время, чтобы придумать правдоподобную ложь.
Неожиданно где-то под затылком противно завибрировал сотовый телефон. Я не сразу сообразила, как он там оказался, но гадать было некогда – звонок мог кто-нибудь услышать. Превозмогая боль, я сунула руку под подушку и нажала первую попавшуюся кнопку, оборвав раздражающий звук. С облегчением выдохнула. Потом, ухватив телефон непослушными, негнущимися пальцами, с трудом вытащила и проверила вызов.
Звонил Ваня…
Ох…
Эти руки принадлежали не мне. Врачи заботливо заклеили пластырями все пальцы, перебинтовали запястья и предплечья, так что теперь я стала похожа на мумию. А что творилось на остальном теле, я боялась даже представить…
Сотовый запел снова, высветив на маленьком экране улыбчивое мужское лицо.
– Да? – быстро ответила я, пока звонок не растормошил пол больницы.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69446713&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
