Миновал год, понемногу истекал другой, и пришелец перестал уже казаться посторонним, сделался неотъемлемой частью хмурого могильного пейзажа… с весны до середины осени пребывал в шалаше, чем занимался, какими мыслями маялся – никому не ведомо. А с наступлением холодов инок на ночь не оставался – едва начинало смеркаться, покидал склеп и неприметными тропками уходил через пролом в задней кладбищенской ограде, направляясь к ближним многоэтажкам.
Здесь у него имелась снятая на подставное лицо квартира, где можно было отогреться в ванной, посмотреть телевизор, особо интересуясь судебными новостями, и заняться другими, мирскими делами… но, избави господи – никакого телефона и тем более интернета. Тяжкие думы ежедневно и еженощно одолевали отшельника, и не напрасно, ибо поводов для переживаний, увы, хватало. Не ладилось пока главное, ради чего прибился к мшистым невским берегам.
Среди прочих забот одна мучила Игоря-Феодора больше всех, а именно – сменить наконец мирское имя, заполучить надежные документы и податься за кордон, потому как грызла его сердце неясная тревога. Знал, он, доподлинно знал: сидеть его несбывшемуся тестю еще не один год, ведь своими ушами слышал приговор «восемь лет с отбытием наказания в колонии усиленного режима», но спокойно спать ночами не мог.
Все чаще просыпался от страха, увидев во сне примерно одно и то же: лежит он, несчастный, в железном гробу, зарытый мстительным злыднем в холодную землю, и нет ему ни малейшей надежды на спасение. Проснувшись, подолгу лежал, унимая сердцебиение, вслушиваясь в ночную тишину. Мысли метались-разбегались, и успокоиться удавалось не сразу. Неужто обманулся, и жуткий сон – в руку? Не-ет, это – не про него. Есть у него надежда, есть, и зовется именно так: надежда. Только с большой буквы. На ее алтарь пришлось возложить добрую часть унесенных в клюве драгоценностей, но оно того стоило, и теперь оставалось подождать – по ее словам, немного, уже совсем немного. Эх, Надя… вся вера теперь – в тебя, хоть и не святая ты…
Рыжая Надька Улитенко, увидав его на пороге, сначала не узнала в худом, заросшем волосами и грязью бродяге прежде упитанного, аккуратного и выбритого бывшего одноклассника.
– Чего надо? – вызверилась она, – А ну пошел вон!
– Надя, ты что?! Не признаешь? Это же я, твой Гарри Суровый бизон!
Именно так она звала его весь последний учебный год после самодеятельно поставленного и сыгранного на школьной сцене мюзикла с ковбоями, салунами, кольтами и индейцами. Они дружили, отношения из невинной полудетской привязанности могли зайти и дальше, но… его повлекло в одну сторону, ее – в другую. Надя укатила в Питер с каким-то морским офицером, на поверку оказавшимся банальным женатиком, а он – он загремел в армию, отслужив – по льготе поступил в нефтехимический техникум, где зря потерял три года жизни.
Недоучившийся нефтяник понюхал реального «черного золота» и трудового пота, решил: это не по мне, стал искать в жизни пути полегче и попал в орбиту притяжения больших людей и больших денег. Время шло-летело, пришли совсем другие понятия, дела и заботы, школьная влюбленность забылась… как оказалось, не совсем. На встрече выпускников, где отмечали двадцатый год с окончания школы, Надька под мелодию танго Пьяццоллы недвусмысленно прижалась к его груди.
– А что, бизон, не вспомнить ли нам наш салунчик?
– Я – как пионер, – повинуясь не то зову прошлого чувства, не то алкогольному дурману, ответил «индейский вождь», – Всегда готов!
Вечер окончился в гостиничном люксе, и тогда же она, угощая виски, намекнула: ей в Северной Пальмире часто бывает одиноко и скучно, живет одна в большой квартире, в полном шоколаде; мужа, во всяком случае постоянного, нет, детей тоже.
– На какие шиши? – полюбопытствовал одноклассник, дымя предложенной к стаканчику недешевой сигарой, – Такое изобилие? Где на все на это можно башли раздобыть – хата, меблишка, тачка… да в самом Питере… заливаешь ты, а, подруга?
– Где раздобыть? – усмехнулась Надежда, – У тебя, родной, такого места нету…
Они тогда два дня и две же ночи из номера не выходили. Игорь просто ошалел – никак не ожидал от школьной товарки столь виртуозного секса… тут-то до него дошло, каким местом и каким ремеслом зарабатывает на жизнь одинокая красавица. Она улетела, сказав на прощание: если заглянет когда – будет рада. Он под влиянием хмеля пополам с любовью похвастался: мол, при удачном раскладе рассчитывает заиметь крупные суммы в твердых валютах, тогда и в гости – запросто… а коли появится, например, с брюликами – как у нее с реализацией?
– Ежли не пустой треп – давай, подруливай. Найдутся нужные люди, с хорошими деньгами… я так поняла – камушки отмывать придется… ничего, справимся. Только ты ж мальчик несерьезный… Ну, бывай здоров. Спасибо, уважил, бизончик.
С ее, Надькиной подачи Гарик за неделю перевоплотился, она же помогла с жильем, подсказала «легенду», и хромота – ее идея.
– Ищут тебя молодым, чернявым да резвым… а ты – вот этой красочкой по патлам с бородищей пройдись… подновляй раз в неделю и мой пореже… а под коленку планочку привяжи – вот и сколченожишься… старый, покалеченный – кому ты нужен?
При виде извлеченных из поясного тайника побрякушек одноклассница присвистнула: недурственно. Сам он оценивал отданные на реализацию камни не менее чем в миллион, не считая оправ, из этой суммы ей предлагалась четверть, еще столько же – за чистый новый паспорт, визы и гарантированный транзит до Хельсинки. Свою долю рассчитывал получить в валюте, лучше европейской, и тогда – прощай, немытая Россия! Ждал, терпел, маялся бездельем, скрипел зубами от мучительного бессилия… Дождался. В полдень к склепу подошла ряженая под старушку девка, увязанная платком до глаз, сунула узелок.
– Надеждой, одной надеждой живем, старче, – пробормотала заранее условленную фразу, – Кто надеется, тому воздастся!
В ароматной краюшке «Бородинского» оказалась записка: «Сегодня вечером. Звонок наш».
Ну, вот и все! Конец мучениям. Услыхал Господь… не зря, не зря страдал я, грешный! Прослезившийся инок, сам удивляясь внезапно пришедшей вере непонятно в кого и во что, отвязал от левой ноги ставшую ненужной фанерку, опустился на колени и вознес молитву, половину слов придумывая по ходу: «Отче наш святый, иже еси ты на небесях сиих, благодарю за дарованное рабу твоему чудесное спасение. Век буду молить и восславлять хвалу тебе, да будет вечное благословение…»
С трудом дождавшись сумерек, Феодор поспешил в съемную берлогу, скинул пропахшие потом вериги, принял душ и взял в руки давным-давно ожидающую своего часа машинку для стрижки волос. Через час на него из ванного зеркала глянуло уже почти забытое лицо. «Ты смотри, что святость с человеком делает!» – подивился Игореша, разглядывая невесть откуда взявшиеся морщины на лбу и щеках, какие-то скорбные складки у рта и глаз, да и выражение самих глаз показалось новым, каким-то значительным, что ли. Только-только успел выпить стаканчик водки, закусить сальцом с тем самым хлебушком, принесшим благую весть, как в дверь позвонили… ну, ну… в тишине отрывисто прозвучали пять коротких трелей. Да, так и уговаривались с Надеждой, Наденькой, Надюшей…
– Узнал? – вместо приветствия спросил совершенно не похожий на благодетельницу человек и, не дожидаясь ответа, ударил распахнувшего дверь и рот «бизона» чем-то тяжелым по голове.
Хорошие юристы в любой, самой строгонравной стране могут очень и очень многое, особенно за очень хорошее вознаграждение. Любому человеку не хочется терять восемь лет жизни, сидя за решеткой, и ростовский наркопаук отнюдь не был исключением. Еще не стихло эхо удара судейского молотка, отмерившего срок отцу безутешной невесты якобы утонувшего Сурка, как закипела работа, направленная на смягчение участи неправедно осужденного, именно так называемого в многочисленных апелляциях и ходатайствах.
Кипела-бурлила, и в результате вместо восьми усиленных вышло три обычных. Их тоже подсократили, учли досудебное, и не успевший сильно похудеть узник без излишней огласки вышел, вернулся в родные пенаты… раскаиваясь в преступных деяниях?.. на свободу – с чистой совестью?.. как бы не так! Вернулся, и снова за свое. Ну а как же иначе – он ведь, кроме этого, привычного уму и милого сердцу занятия, ничего не умеет… И – пошло-потекло зелье прежним путем, к страждущим-жаждущим, а денежки за него – в противоположном направлении, в карманы несущих горемыкам избавление от страданий, радость и веселье.
Одним из главных, если не главнейшим атрибутом истинного джентльмена и просто воспитанного человека является, как известно, верность данному слову.
– А чтой-то я нашего Игорька не наблюдаю на здешнем горизонте? – едва отряхнув с ног тюремную пыль, спросил вновь обретший свободу,– Я ведь, сдается, обещал ему кой-чего? Только не надо мне втирать – типа, утоп непутевый. Не верю!
Кто ищет, тот всегда найдет – это из песни про веселый ветер. В старину было принято говорить «ищущий да обрящет»; еще ведь в Евангелии сказано «ищите, и найдете». Надо лишь не жалеть на поиски сил, времени, усердия и денег. Больших денег, если уж искать по-настоящему. А буде понадобится, то и самой жизни, едрить ее в корень.
Примерно так объяснил своим людям прибывший из мест не столь отдаленных обиженный несбывшимся зятем неслучившийся тесть:
– Это ты, Зяма, мне маляву черкнул, мол вы тут все с ног сбились, а Гарика моего давно рыбки-раки скушали? Ась?
– Так ведь искали же… – потупя взор, робко возразил здоровенный носатый Захар Моисеевич, исполнявший в период отсидки хозяина нелегкие паханские обязанности, – По всему Совку прошлись мелким бредешком…
– Хуево прошлись! Может, мне заместо него тебя прикопать?.. Чего молчишь? Говори, не стесняйся!
– Ну, зачем ты так… Мы же все…
– Короче, давай, рой по-настоящему. Не мог он, сучонок, без следа слинять. Утопленник, бля! И рыжье на шее, вроде грузика… А не найдешь – пеняй на себя.
– Да я…
– Хочешь, подскажу? Ты сколько за его башку обещал? Ни хера, небось? Угадал?
– Дык, мы же по своим типа…
– Ага. А свои, типа, за так будут горбатиться? Я вот никак не пойму: тебе в самом деле жить надоело? Разгоняй слушок: кто напоет про нашего липового утопленничка – лимон в зубы, без дураков. Понял?
Зяма все понял. Молва о твердо обещанной авторитетным человеком награде за подмогу в розыске обидчика пошла-поползла по просторам бывшего Союза и в один ненастный денек добралась до петербургской окраины, где одна рыжеволосая женщина немного подумала, взяла трубку и набрала номер.
На самом деле его никто не закапывал – вполне сгодился старинный каменный ящик наподобие саркофага, откуда для благородной цели исполнения обещанного вышвырнули истлевшие кости. Возможно, в мимоходом оскверненном прахе некогда обитала душа знатного вельможи времен то ли Павла, то ли Александра – кто знает?.. Полустертые письмена на замшелой плите могли бы прояснить вопрос, да только расшифровывать их никому и в голову не пришло. Оглушенному кладбищенскому обитателю вкатили изрядную дозу, привезли к пустующему в поздний час погосту, на руках донесли до места. По злой иронии судьбы, вечный приют мнимого инока соседствовал со склепом, где Игорь-Феодор построил временный шалаш. Молитв и слез не было.
– Ну, подыхай, – кратко напутствовал покаранного грешника «папа», – А мог бы жить, как человек… тьфу!
Не получив в оговоренный срок плату за сданную квартиру, владелец потаенного пристанища ростовского беглеца явился в свою вотчину, открыл дверь своим ключом и убедился: жилец исчез, оставив все невеликие пожитки, а главное – паспорт. Числящийся в розыске житель южного региона Суров И.Ф., временно проживавший без регистрации в Санкт-Петербурге, нашелся. И тут же попал в список уже здешних безвестно пропавших под номером сорок один.
24 августа 2020
В самом ярком детском воспоминании Тихон видел себя стоящим на табуретке возле наряженной елки: он веселит взрослых гостей, причем не примитивными стишками, а загадками. Ему задают, он отгадывает… вот бы вернуть то время и те нехитрые задачки! «Что такое: два конца, два …, посредине гвоздик?.. Кто живет под крылечком, носит хвостик …?.. Ни начала, ни конца нет у мамина …?» Отгадка везде одна: кольцо-колечко.
Между прочим, об этих, кольцах, только не из детских загадок, а реальных, золотых. А еще – цепочках, браслетах, брошках-медальонах. Выяснилось: у них на той самой налоговой тусовке среди жен-подруг затевался какой-то негласный конкурс красоты, поэтому все и пришли в лучшем виде… дурилки. Ну, повыпендривались друг перед дружкой, а смысл? Жюри-то ведь никакого не было, да если б и было – кто осмелится сказать: вот, мол, у второй помзамши наряд с блистюльками получше, чем у первой замши, а то и у самой генеральши? Бабы – они бабы и есть, головы у них исключительно чтоб завивку делать.
А вот насчет Мишки-первача надо дожимать, надо… Потому как с этой вроде «Скорой» – версия, сдается, провальная… машина была, факт… и время совпадает, а толку?.. никто не сказал о вызове – тоже чепуха: вполне вероятно, вызывали запой снимать, в таких вещах признаваться не принято. И надпись там вовсе не скоропомощная, а всего лишь «медицинская служба», таких по городу – не счесть, звезд на небе меньше, особенно по нынешним коронным временам. Серега вон, тот в подарок фортуны не поверил, засомневался.
– «Скорую», говоришь, вычислил? Уверен? – хмыкнул юридический полковник, он же старший советник, – Ну, ее отыскать – раз плюнуть. Сколько у нас подстанций? Дай поручение обзвонить, враз все определится – и кто конкретно выезжал, и к кому, и по какой надобности.
– Да там не совсем чтобы «Скорая», – такую попытку Брага уже сделал и получил отлуп – на закономерные вопросы медиков о номере фургона либо других специфических опознавательных знаках он не смог ответить ничего вразумительного, – Просто медицинская машина… на боку полоса, написано «Медслужба»…
– Ты что – вчера родился? Это вообще могли быть военные, санстанция какая-нибудь… клопов приезжали гонять, таракашек…
– Анализы на дому делают опять же… – встрял следователь, – Хотя…
– Анализы, говнализы! – неожиданно взорвался начальник, – Мозги включи! Какие, на хер, анализы среди ночи?!
– Ну-у, – примирительно протянул Тихон, – У них же есть еще эти… спецперевозки…
– Труповозки, ты хотел сказать? Это – да, самое время. Но тогда нужен хотя бы один труп… – Пожидаев поперхнулся, – М-да, договорились… хотя бы… Иди, работай.
В аптеке тоже озаботились не сразу: накануне мадам всем там раззвонила и о выезде на гуляночку, и о позднем возвращении, и о возможном завтрашнем продолжении. Как следствие, ее неявку в понедельник коллектив воспринял спокойно, ни о чем ином, кроме обычного отдыха после бурных выходных, никто и не подумал. Выходит, и тут все скользко, не ухватиться. Ох-хо-хо…
«Работай… – снова мысленно попенял однокурснику младший советник, – Вольно тебе указывать! Работай… типа я от тебя вышел, подошел к какому-нибудь делораскрывательному станку-полуавтомату… пусть с ручным приводом… картонку твою засунул, колесико покрутил, кнопочку нажал, и пошло-поехало! Пожужжало, попищало, лампочка мигнула: забирай, майор, готовый ответ, неси полковнику, и тут же – погончики новенькие, кабинетик светленький, медальку… а фигу с маком не хотел?!»
Того, что в папочке твоей, друг Серега, для нормальной работы ох как мало… По начальственным понятиям она вроде как не пустая – бумажек и в самом деле хватает, да только ни шиша они все вместе и каждая в отдельности не стоят. Показания свидетелей формально имеются, а они-то никого и ничего не видели!.. то есть этих, пропавших, наблюдали – потому и числятся в свидетелях, но – до пропажи, а какой мне с того прок? Фактуры – ноль без палочки, одни догадки, прикидки, намеки. Очевидца бы, хоть одного, хоть половинку…
Обещанная сердечным однокашником «зеленая улица» обернулась скоростным шоссе: первый же запрос в течение часа принес результат, удивив внезапной разворотливостью вечно буксующей бюрократической машины. Так заблудившийся в осеннем лесу грибник издает робкое «Ау!», ожидая услышать откликом лишь эхо и шорох осыпающихся листьев, а ему отвечает мощный разноголосый хор, словно вся безнадежно потерянная компания сидит за бутылкой в ближних кустах.
Не иначе, Серега дал вдобавок указание всем-всем-всем не только поторапливаться с ответами на любые пожелания кандидата в замы, но и не скупиться, писать серьезно и вдумчиво. Как результат – одно предложение, а именно: «Прошу сообщить о местонахождении…» повлекло явление многостраничной депеши, затрагивающей множество подробностей прошлого и настоящего. Герой повествования – гражданин Прудников Эм Ка (Михаил Кириллович), одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения. Итак: ранее судим по статьям… зарегистрирован по адресу… и еще много чего, и все о нем.
Читателю предстала развернутая биография первого мужа женщины, пропавшей заодно с нынешним, вторым супругом, и история его похождений. Без сомнений, окажись гражданка замужем за веб-дизайнером, поваром, хирургом или архитектором, никогда не удостоились бы чести оказаться в бумаге с тройным грифом «Для служебного пользования», «Особо срочно» и «Секретно». Угораздило же выбирать в спутники жизни то бандита, то подполковника полиции, того самого, от поиска которого теперь впрямую зависело, станет ли подполковником сам Брага. Первая «ходка» мадам Гуровой в этом смысле вышла и вовсе исключительной – Эм Ка в схожих документах явно фигурировал неоднократно.
К сожалению, большая часть справки принципиальных новостей не содержала, но информации к размышлению дала предостаточно.
…Михаил Кириллович, известный в криминальных кругах по кличке «Шляпник», происходившей из его давнего обычая раздевать клиентов догола и выпускать на волю в одной шляпе, нравственным человеком не был, разве только в детстве. Добывать средства на пропитание законным путем мужчина не желал с юности, трудовой путь начал в одной из молодежных банд, впоследствии ее же и возглавил. Быстрому карьерному росту способствовал рост физический, а также вес, боксерские навыки и редкое нахальство. Хулиганство, рэкет, разбой… суд, Сибирь.
Статья Уголовного Кодекса сто шестьдесят третья, часть третья – довод для господ присяжных заседателей серьезный. Ибо вымогал подсудимый у потерпевших имущество организованно, в размерах особо крупных, в составе группы. Банду сам создал, сам руководил… вред здоровью граждан причинял тяжкий и средства применял вплоть до огнестрельных. Суд приговорил разбойника к семи годам лишения свободы с усиленным режимом. По минимуму, к вящему удивлению Тихона Савельевича.
«Не мне попался, засранец… Там же двоих так и не нашли. Все предъявленные жюри потерпевшие – живые, а те, ненайденные?.. Эх, гуманный у нас все-таки суд! Вот и тут – половинка бывшая с новым муженьком… Можешь ты иметь отношение к их пропаже? По-моему, можешь, и самое непосредственное».
…Миша-Шляпник вышел на свободу через четыре года вместо положенных семи абсолютно перекованным… на первый взгляд. Вспомнил молодость, устроился в спортивный клуб кем-то по хозяйственной части, по совместительству взялся тренировать подростков, успел воспитать парочку призеров юношеского первенства города. А тем временем возникла и набрала обороты интересная фирма с названием «Надежная гарантия». Вот за ее сопредседателя, успешного бизнесмена, почти юриста, и вышла замуж выпускница медицинского университета Света Демьянцева.
Прозрела дамочка лишь через два с лишним года. Сама узнала, с кем связалась, или он проговорился – неважно. Сбежала – только пятки засверкали. А куда убежишь в городе, где и в прятки не поиграешь? Опять же – от кого бегать надумала? Ладно бы от повара-хирурга… Беглянку быстро нашли и попросили вернуться в семью. Убеждать Миша умел – не зря его контора занималась доходным делом под названием «возврат кредитов и ссуд от недобросовестных заемщиков». Формулировка на первый взгляд благородная, а реально – выбивание долгов посредством уговоров, а чаще отбивания почек и других органов.
Мишина перековка обернулась перекраской: Шляпник из бандита переквалифицировался в коллекторы. Название организации придумал сам, исходя из основополагающего принципа работы: если клиент упорствовал, ему намекали: малость поупрямишься, и гарантированно станешь покойником. Дальнейшую заботу о строптивце брало на себя еще одно Мишино детище – бюро ритуальных услуг с красноречивым именем «Погребок».
Уговорить задолжавшего раскошелиться довольно просто. Например, покажи ему небольшое любительское видео, где его дочь, (сын, жена) снята с заплаканными глазами и бритвой у подбородка (ушей, гениталий). Или где под его машину либо на крышу дома выливают канистру бензина. Разнообразие сюжетов зависело от фантазии самого Миши и его сотрудников, а скудостью воображения они не страдали. Поэтому платили все. Платят, между прочим, по сию пору, ибо деятельность сама по себе не противозаконна, следовательно, работа идет своим чередом.
Законом воспрещается только применять по отношению к должнику и его родственникам физическое либо психологическое насилие, портить имущество, использовать опасные для здоровья и жизни методы… и тому подобное.
Кроме того, этаким легальным рэкетиром ранее судимое лицо стать якобы не может. Но наш экс-сиделец самолично таковым и не является – там его друзья-приятели, на зонах не бывавшие; никакого насилия они не допускают… какой болван расскажет, о чем именно с ним толковали двое (больше нельзя) мускулистых улыбчивых молодых людей с увесистыми предметами в руках?.. И честь с достоинством никто не унижает – обращаются на «Вы», цензурно, не повышая голоса… Так что у «Надежной гарантии» – надежное, гарантированно большое и светлое будущее.
Итак, со сбежавшей побеседовали. Судя по странной забывчивости матери относительно личности и характера оставленного с носом зятька, ее также просили помочь возвращению доченьки в лоно семьи. Как ни странно, Света уговорам не поддалась, отнесла куда следует заявление на развод и в качестве встречного аргумента предъявила нового перспективного жениха. Где и как познакомилась с Гуровым – неизвестно, но факт остается фактом. Прудников отстал. Затаил злобу на зазнобу или нет, никто не знает. Но мотив есть? Похоже, есть. Надо выяснять.
Не помешает уточнить и еще кое-какие детали. Среди великого множества бумажных и электронных отчетов, как раз сейчас разгребаемых коллегами пропавшего, мелькнуло и знакомое название. Из чего следовало: пути и интересы двух мужей пересеклись не только на личном, но и на служебно-деловом поприще. А это гораздо серьезнее. Если делить женщину крутым парням в буквальном смысле не довелось – ко времени появления второго первый к телу красавицы уже не допускался, то дележка денег не исключена.
Ситуация сложилась любопытная: видит наш Антоша, скажем, на декларации подпись нашего же Миши, мигом вычисляет, сколько тот пытается утаить… далее – встреча, тары-бары… Налоговики тоже уговаривать умеют. А какому вымогателю понравится, когда вымогают у него самого? К тому и еще весьма весомый аргумент, в форме вопроса: а судьи – кто? В смысле – мало тебе жены, так еще и на денежки мои кровные (в буквальном смысле, между прочим) губу раскатал, вошь погонная?!
Вот вам, господа присяжные, и готовый второй мотив. И потом: отчего бы бандюгану не попытаться одним махом ухватить за уши двух жирных зайчиков? Наказать коварную изменщицу – само по себе приятно, да заодно и хапугу приструнить раз и навсегда… Надо, надо выяснять.
24 августа 2020
– Так теперь вам все понятно?
– Как вы сказали? – Брага встал из-за стола и быстро прошелся до двери и обратно, будто хотел погнаться за кем-то, но передумал, – Журовой? Так она ваша родственница?
– Не моя, а жены, если уж быть точным, – Лобов глазами сопроводил забег, – Одна тысяча девятьсот семидесятого года рождения, проживающей…
– Проживающей… Сейчас-сейчас…
Из выдвинутого верхнего ящика стола посыпались какие-то бумаги, блокноты, ручки, карандаши, но Тихон Савельевич не обратил на возникший беспорядок ни малейшего внимания – извлек самую новую папку, положил на стол перед собой, раскрыл, полистал туда-обратно.
– В заявлении указано: не возвратилась с работы. А откуда это известно? Она проживает совместно с вами? – теперь следователь смотрел чуть рассеянно, словно просчитывал в уме какую-то одному ему ведомую комбинацию, – Или с вашей женой?
Ого, подумал визитер, ну и достало человека! Сидел тут, тюфяк тюфяком, и такое вытворяет… чудеса. Он, не спрашивая разрешения, приподнялся и вгляделся в исчерканный разноцветными штрихами, кружками и птичками список. Фамилия тещи значилась тринадцатой сверху и тоже была отмечена – красным и желтым.
– Нет, мы живем порознь. Светка… моя жена собралась в больницу… это неважно… хотела о чем-то спросить, позвонила по домашнему, а ее… тещи нету, и сотовый молчит… сказала мне, я сгонял, ее нет ни дома, ни на работе… она же там главная, в своей аптеке, иногда задерживалась. И назавтра та же картина, вот и решили заявить.
– Правильно, в общем-то, хотя… может, у нее планы поменялись, с работой чего-нибудь, знакомых встретила?
– Нет, вряд ли. Полностью, конечно, исключить нельзя, но раньше такого не бывало. Я… мы думаем, с ней непорядок. И еще…
– Светлана… – следователь повел пальцем по списку, – И еще Светлана, и еще… раз, два, три, четыре… пять!
– Вышел зайчик… – продолжил Лобов, – Ну и что? А Наташ не считали?
– Угу, – кивнул майор, – По-видимому, ничего.
Он кое-как собрал рассыпавшееся по полу и запихнул обратно в стол. Потом, аккуратно разогнув ножки архаичного скоросшивателя, извлек из папки первый лист, и на его месте оказался второй, где те же фамилии, имена и прочее были размещены не по алфавиту, а в порядке следования дат – надо полагать, исчезновений людей либо поступления соответствующих заявлений. Здесь красным маркером была отчеркнута дюжина фамилий, в том числе стоящая последней Журова.
– А на компе у вас этой лабуды нету? – невежливо поинтересовался посетитель, – Там же гораздо проще…
