Лабиринты прошлого
Анна Георгиевна Заховаева
Действие романа начинается на людной московской улице, где неизвестный совершает террористический акт. Кто его истинная жертва? Место действия Москва и Нью-Йорк, наше время. Тесно сплетаются судьбы двух семей Биневских и Голицыных.Академик, известный врач-психиатр Александр Михайлович Биневский после смерти жены Полины Николаевны находит письмо, где она признается ему в измене, в том, что один из трех их сыновей не является его ребёнком. Кроме того, неожиданно члены семьи Биневских узнают о таинственном завещании Полины Николаевны, которая оставляет своим сыновьям Кириллу, Никите и Герману солидную сумму, более 800 тыс. долларов. Парадокс в том, что Полина Долинская была простой домохозяйкой, полностью посвятившей себя семье. Полина Николаевна мертва, но всё новые и новые средства поступают на её банковский счет. Так в чем же её тайна? Кто она есть в действительности? Домохозяйка? Секретный агент спецслужб? Или…
Анна Заховаева
Лабиринты прошлого
***
«Он стоял на автобусной остановке у табачного киоска, одетый в серый плотный длинный плащ, напоминающий рясу монаха. В руках Он держал книгу в темном потертом переплете. Он, то крепко прижимал её к себе, то, казалось, вот-вот выронит её.
Он знал, сейчас Она должна выйти из соседнего магазина «Продукты» и как всегда направится на автобусную остановку, во всяком случае, так было последние три дня, пока Он следил за ней.
Он должен это сделать именно сегодня, именно сегодня, и именно сейчас, через 4 часа Он уже будет лететь в самолете, который умчит его из этой чужой для него страны. Он резко повернул голову и увидел её. Женщина лет пятидесяти с эффектной дамской сумочкой и большим пакетом продуктом прошла мимо его к автобусной остановке и поставила вещи на скамейку. Она поздоровалась с девушкой, которая дружелюбно ей заулыбалась. Высокий мужчина что-то громко выяснял по сотовому, он крикнул в трубку, так, что все, ожидающие автобуса, обернулись. Быстрым шагом Он подошел к Ней, их взгляды столкнулись. Он присел на скамейку поблизости с Её сумкой, рядом положил свою книгу. Увидев подъезжающий автобус, Он резко встал и быстро, почти бегом, вскочил на автобусную подножку. Он смотрел на Неё, и на оставленную им книгу… Машина тронулась. Он достал телефон и, не раздумывая, нажал на «кнопку». Взрыв оглушил Его, так, что Он не заметил, как автобус остановился. Он увидел, что, то место, где Он оставил «книгу» в дыму и огне. Люди стали выскакивать из автобуса. Он спокойно вышел на улицу и пошел к входу в метро….», – мощный порыв ветра открыл окно, он отвлёкся от текста, началась гроза.
ГЛАВА 1. «Синий конверт».
Это был сороковой день после смерти Полины Николаевны Биневской…
Академик, известный врач-психиатр Александр Михайлович Биневский сидел в огромном, бордовом, мягком, несколько мещанским кресле, именно здесь так любила отдыхать его покойная жена. Александр Михайлович слегка откинулся на спинку своего «трона», пытаясь расслабиться, но лишь еще крепче сжал его позолоченные резные ручки. Александр Михайлович посмотрел в окно, унылый, мелкий дождик выбивал на стекле какую то грустную мелодию. Его взгляд скользнул по фотографии с траурной ленточкой, которая стояла рядом с креслом на комоде. Биневский взял фото в руки и сорвал ленту. Это был портрет его Полины. Она, такая красивая жизнерадостная, молодая, с огромными ясными голубыми глазами смотрела на него и улыбалась своей очаровательной улыбкой…
Её жизнь оборвалась сразу!!! Она пошла, как обычно, за покупками, но не вернулась. Сначала её ждали: Может где-то в очереди стоит? Но откуда очереди в наше время!? Потом обзвонили больницы, милицию… Взрыв на автобусной остановке. Какая глупая смерть, а может ли смерть быть умной или какой то иной….?
Шаги заставили академика вздрогнуть, он чуть не выронил портрет жены. В комнату тихо, молча вошли сыновья Биневских и расположились на диване напротив отца, – это Кирилл, Никита и Герман.
Он внимательно стал вглядываться в лица сыновей. «Как они похожи на мать, – рассуждал он. – Боже мой! Почему всё это случилось? Полина, зачем ты решила мучить меня?»
Смерть жены была шоком для Александра Михайловича, дни летели, словно в забытьи. Но сегодня утром жизнь сделала какой-то странный и жестокий зигзаг. «И зачем я только полез в её вещи», – ругал себя Биневский.
Разбирая документы Полиночки, он наткнулся на тщательно запечатанный синий конверт. Он помнил каждое слово того письма.
«Дорогой мой, любимый мой Алекс! Прости меня! Я знаю, что сейчас ничего не возможно изменить. Сотню, нет, тысячу раз я хотела поговорить с тобой об ЭТОМ, но не смогла. Я писала тебе, но рвала письма; я звонила тебе, но молчала в трубку.
Ты психиатр, и, возможно, потом захочешь, осмыслить моё письмо как психоаналитик, пожалуйста, не надо! Пусть это будет просто моё письмо к тебе!
Я всё оттягиваю, как тебе ЭТО сказать! Как? Может, ты проклянешь меня, посчитаешь сумасшедшей или просто стервой?
Александр, я поступила не честно по отношению к тебе, это была месть глупой женщины, которую, как я поняла, ты никогда не любил.
Я изменила тебе с другим! Не знаю, сможешь ли ты простить!? За это Бог еще накажет меня, а черт уже посмеялся.
Милый мой Сашенька, я не могу больше молчать!!!! Не могу! Один из мальчиков не твой.
Если бы от раскаяния умирали, я бы давно не жила.
Прости меня… Полина».
Александр Михайлович почувствовал, как что-то странное и неприятное зашевелилось в его душе.
Его раздумья прервал Герман, младший из сыновей.
– Отец, ты чего так смотришь, как будто сверяешь наши физиономии друг с другом. – Сказал он, со свойственным ему сарказмом.
– Прекрати паясничать, – тихо произнес Кирилл, он был старший из братьев, и, как ему казалось, был ответственен за младшего Герку.
Александр Михайлович опустил глаза, ему стало стыдно. При этом он не понял за кого стыдно: за себя, за жену или за сыновей. «Один из мальчиков не твой», – слова вновь и вновь повторил его внутренний голос.
– Я взял билет на десятое, через четыре дня я уже должен быть в Нью-Йорке, – глубоко вздохнув, очень грустно произнес Никита.
– Сынок, – академик сделал паузу, – как жаль, очень жаль, что ты уезжаешь.
– А пока, – вступил в разговор Герман. – Будешь у нас хозяйничать, с понедельника мы все на работе, наша домоправительница уехала погостить к родственникам. Да, и не забудь поправить нам компы, а то мы тут совсем лохи в техники, – и он, дружески хлопнул брата по плечу.
– Конечно, всё сделаю! – Ответил Никита.
– И еще, мама говорит, – Герман замолчал…., – мама говорила, – сказал он тихо, комок в горле не давал ему четко произнести фразу, – она говорила, что утюг сломался. – Герман, по-детски шмыгнул носом.
Братья переглянулись. Александр Михайлович заметил, что Никита держит в руках газету.
– Что там у тебя за новости?
– Результаты расследования, – Никита замялся.
– Читай.
– А чего читать, – вмешался Герман, – ясно было, что террориста не найдут. Хотя пресса и раздула это дело. Убит известный журналист, борец с коррупцией. А что? Ни-че-го!
– Оставьте статью, я сам посмотрю, – академик взглянул на газету, там, на фото была та страшная трагедия, случайной жертвой которой и стала его Полина.
***
Александр Михайлович не смог заснуть всю ночь. Он думал: «Неужели это Кирилл не мой сын, наш первенец? Мы с Полиночкой тогда были еще студентами она ин.яза, а я медицинского. Она до свадьбы девственницей оставалась, да и то, что было у нас первый раз и сексом не назовешь, так потискались, а потом она заплакала. Помню, как я испугался, может, обидел её, двадцатилетний балбес, неумеха. И тогда мы просто целовались».
Биневский вспомнил 1965 год, и первую встречу с отцом Полины, Николаем Ивановичем Старыгиным в этом доме-высотке на Набережной.
Полинка была единственной дочерью профессора Старыгина, знаменитого философа, авторитета в марксизме. Три огромных портрета в позолоченных рамках Маркса-Энгельса-Ленина на стене его кабинета своей масштабностью наводили ужас на посетителей. Именно у этих портретов Саша Биневский (Алекс, так называла его Полина), бедный студент-медик из поселка Сидоровка Горьковской области и попросил руки его дочери. Тогда Николай Иванович сел на черный кожаный диван около огромного фикуса в деревянной кадке и просто кивнув, это и было знаком согласия.
Мама Полины, Виктория Андреевна была настоящая мадам. Экстравагантные одежды, шляпки, яркий грим, пряный запах восточных духов, сигарета с длинным мундштуком делали жену профессора, неприступной «шемаханской царицей». Мадам Виктория была искусствоведом. Она с презрением входила в аскетический кабинет Николая Ивановича с его иконостасом из классиков марксизма, где были лишь книжные шкафы, письменный дубовый стол с зеленой лампой и черная кожаная мебель.
Дом Старыгиных, кроме «уголка профессора» был настоящим произведением искусства. Здесь в полной мере раскрылся дизайнерский талант Виктории. Эффектность квартире придавали картины и скульптурные композиции, из какой-то другой несоветской жизни, отчего обитель семьи напоминала театральные декорации, но без вычурности и гламура.
Саша Биневский и Поля Старыгина познакомились на первомайской демонстрации. Шатенка с огромными голубыми глаза, маленькими розовыми губками, – само очарование. Биневский сразу обратил внимание, и понял, что и она не сводит с него глаз. Кино, танцы, – всё как у всех. Поля всегда смотрела на него детскими влюблёнными глазами, так было 40 лет их жизни.
Любил ли её Саша Биневский? Полина не могла не нравиться. Но он был очень рационален: Любовь, а что это такое? Особое психическое состояние? Выброс дофамина[1 -
Дофамин – гормон, который вызывает чувство эйфории, счастья.]1? Вычитав афоризм немецкого философа Артура Шопенгауэра, он часто повторял его в мужской компании: «Любовь – это дьявол, с помощью которого наполняются тюрьмы и дома умалишенных».
Спустя год после свадьбы скоропостижно скончался профессор Старыгин, дискуссии о перспективах марксизма подорвали его больное сердце. Первое, что сделал Биневский уже после похорон свекра – это снял портреты «троицы классиков» со стены, так кабинет и перешел в полное распоряжение Александра Михайловича, тогда еще просто студента Саши, который любил садиться за профессорский стол и мечтать о своей будущей карьере. Он хотел быть достойным этого огромного стола, этого кабинета, этой девчонки Полины.
«Кирилл очень внешне похож на мать, – продолжал анализировать Александр Михайлович, – но характер – кремень. Кирилл грубый, резкий. С детства увлекся каратэ, постоянные соревнования, и учиться то некогда. А потом раз и: Отец, я поступаю в медицинский.
А эта странная женитьба на Саре Фельдман. Она была на седьмом месяце беременности, когда состоялось свадьба. Позор еврейской семьи прикрывала огромная взглядонепробиваемая фата, чем-то напоминающая чадру. Церемония бракосочетания походила на нечто среднее между партсобранием в синагоге и проводами на войну. Именно «война», то слово, которое характеризовало их брак. Они не могли долго этого терпеть и развелись. Она уехала к родственникам в Израиль. Ирочку, дочку Кирилла, видеть Биневским стало просто не возможно.
Кирилл всегда беспокоил отца. То он пьяный придет, то вообще дома не ночует неделями, то денег нет, то настроения. Конечно, работа в Склифе[2 -
Склиф (сокращенно в просторечье) – НИИ Скорой помощи им.Н.В.Склифасовского.]2 не делает человека оптимистом…
Александр Михайлович и не заметил, как наступило утро. Дверь его спальни приоткрылась с легких скрипом.
– Па-па, – Герман прервал его размышления. Герман был в трусах и в мамином фартуке, – пап, хватит спать, я уже завтрак приготовил, заметь на всех. И Герка убежал, услышав закипающий на кухне чайник.
– Сейчас, сынок, сейчас.
Герка, младший из сыновей Биневских, только месяц назад отметил свой двадцатипятилетний «юбилей».
«Герман – точно мой, размышлял Александр Михайлович, – у него мой разрез глаз, цвет волос, да и вообще он на меня похож. Всегда хотел, чтобы Герман стал психиатром, он сиюминутно улавливал настроение любого собеседника. Вот только этот его сарказм, шпилечки, шуточки. Эта серьга в ухе».
Герман был любимчиком Полины Николаевны. Веселый, быстрый, эдакий живчик. Он любил поболтать с мамой по душам. После окончания школы, Герман, долго не раздумывая, поступил в медицинский, но вопреки желанию отца, стать психиатром, он решил учиться на стоматологическом факультете, мать поддержала его в этом. С раннего детства Герман панически боялся зубных врачей, может, поэтому он и решил стать дантистом.
Никита – средний сын. Настоящая гордость родителей: вечный отличник, победитель всевозможных математических олимпиад, лучший ученик физико-математической школы им. Ландау, лучший студент, лучший аспирант и, наконец, гениальный (как считала Полина Николаевна) компьютерщик. Так, молодой ученый и оказался в Америке. «Никакой личной жизни, – жаловался он матери, – все делают деньги, я словно маленький винтик большого часового механизма».
Утро было солнечным, лучи наполнили ярким светом огромную квартиру Биневских. Александр Михайлович встал с кровати и оделся.
– Папа, где тут твой компьютер, что там у тебя не так? – Заявил о своем появлении Никита.
– Ты, что ёще глаза не успел продрать, а уже по технике соскучился.
– Привычка, отец. Ладно, я потом.
Биневский медленно шел по большому коридору и думал: «Идиот, чего башку ломать, сделать анализ на отцовство ничего не стоит, да и биологический материал на месте». Он зашел на кухню и увидел, как братья старательно сервировали стол на четыре персоны. Вся эта сцена вызвала у академика невероятное чувство душевного покоя, и он решил, что мысль о генетическом тесте не должна больше посещать его голову. Пусть всё останется так, как есть.
***
Ольга Кравцова, статная рыжеволосая женщина, в супермаркете внимательно всматривалась в дату на упаковке йогурта, когда к её тележке припарковалась Марина.
– Олька, привет, наконец-то, – она обняла подругу. – Куда пропала?
– Мариночка, боже мой. Красавица, впрочем, как всегда.
– Ты тоже как всегда: серьезная такая, учительница, прямо так и хочется школьный дневник принести на подпись.
– Да, я, по-прежнему, в школе, – сказала Ольга.
–. Как дочка? Невеста уже?
– Лисичка, – моя единственная радость. 12 лет – отличница.
– А на личном фронте?
– Нуууу, как тебе сказать.
– Да, так и скажи. Одна?
– Сейчас, да. Марина, я школьная училка, которой уже далеко за тридцать, да ещё с ребёнком. Мужчинам в пятьдесят подавай двадцатилетних, так, что мне остаются только столетние юбиляры, да и те все уже на кладбище, – она грустно улыбнулась.
– Было бы желание. С такими рыжими волосами женщина не может не нравиться.
– Какое желание, Боже мой, когда весь день на работе. А в школе даже физрук – женщина. Потом Ксюху контролирую, у нас музыкальная школа, после этого сериал и всё – спать.
– А ты вон, смотри, какой красавчик-блондинчик. – Ольга развернула Ольгу на 180 градусов в сторону высокого стройного длинноволосого мужчину, который не расставался со своим сотовым телефоном:
