Юлия Эльм "Крылатые"

Правда этого жеста ей показалось мало, и она ещё постучала длинным розовым ногтем по стеклу наручных часов. Да, да, Лия и сама прекрасна знала, что опоздала.

Пары кончились, давящая усталость отпустила. Осталось только послевкусие – такое мерзкое, словно она сделала что-то преступное и теперь её будет презирать весь мир. Лия едва заметно закатила глаза. Ну сколько можно?

Эйва же только понимающе улыбнулась:

– На тебя опять что-то повесили?

– Да… Статью для журнала факультета. Видимо хватит мне бездельничать.

Они стояли на крыльце университета. Мэрилл и Эйва ждали Лию с очередной студсоветской летучки, но та слишком уж затянулась. Председатель не забыл упомянуть сегодняшнее выступление Лии перед первокурсниками, и сказал, что остроты хороши лишь тогда, когда они к месту. Почему-то то, что Лия подготовила это выступление буквально за считанные часы и прикрыла тем самым оплошность не только председателя, но и всего студенческого совета, никто как будто не заметил.

– А… Ну да, дерзай, – безлико пожала плечами Эйва и первая взмахнула своими радужными крыльями.

За ней двинулась Мэрилл, кажется продолжая фразу, которую Лия прервала своим появлением. Её розовые волосы, и такие же розовые крылья даже в пёстром мареве деловых кварталов были чересчур яркими. Эйва собеседнице ничего не ответила. А Лие ничего не оставалось, кроме как безразлично поплестись следом.

Они летели и молчали. Как будто им было не о чем поговорить. Но ведь они были подругами – самыми настоящими, по крайней мере Лия так считала. Почему же тогда так тяжело каждый раз, когда они встречаются? Когда Лия провожает Эйву на эвей, когда Мэрилл восторженно щебечет о своём очередном парне. У Лии каждый раз появляется такое странное чувство вымученности, словно она через силу заставляет себя что-то делать. Но ведь она любит своих подруг… Разве так бывает?

Вот, например, Эйва. Спасала Лию уже много раз. Когда ей было грустно, Эйва прилетала и утешала её, когда Лия забывала подготовиться, подруга помогала ей с семинарами. Конечно, то же самое можно было сказать и про Лию… Когда Эйва вляпалась в неприятности, это именно Лия укрывала её у себя в квартире, разговаривала с полицией, покупала продукты, и каждый день говорила, что всё будет хорошо. Ну, всё хорошо в итоге и оказалось.

Да и Мэрилл тоже… Когда её на курорте бросил очередной парень, без денег с одним только чемоданом, это именно Лия поехала за ней на другой конец страны по капсульной магистрали, чтобы вернуть обратно.

Да, они были прекрасными подругами… Когда у одной из них что-нибудь случалось. Но в обычное, мирное время, иногда это становилось просто невыносимо. Что именно «это» Лия так и не могла для себя решить. Наверное, это отлично, что у неё есть такие хорошие друзья, которые помогут в трудную минуту, и она должна бы радоваться… Вот и все, кого она знает, ей упорно говорят: «У тебя такие хорошие друзья, радуйся». Твердят… Просто, как заведённые. А не может она радоваться. Не может!

На этой мысли Лия вдруг остановилась. О чём только она думает? Всё же хорошо. У неё прекрасные друзья, прекрасный университет, стипендия, у неё прекрасная жизнь…

«Ну, хотелось бы верить» – мрачно добавила она.

Они пролетали деловые кварталы, летели мимо магазинов, офисов, торговых центров. Эйва и Мэрилл перебрасывались впереди какими-то дежурными фразами, кажется, Мэрилл рассказывала о новом клубе у Северного центра. Да, это как раз рядом с квартирой Эйвы, она скорее всего знает… Она вообще знает все окрестности этой станции эвея.

И только сейчас Лия вспомнила:

– Мы же пролетели эвей.

– Ты удивишься, но я сегодня на крыльях, – налету через плечо бросила Эйва.

– Я думала, мы хотели пойти в музей?

– Уже нет, – отозвалась Мэрилл.

– Не сегодня – настроение не то. Мы летим праздновать начало учебного года в кафе Чикен-Дуан. Ты же не разлюбила курицу?

– Нет, со вчерашнего дня я не разлюбила чикен-дуанскую курицу.

И разговор снова стих. По крайней мере погасла та его содержательная часть, которая обычно остаётся от разговоров, если отбросить всю воду и вежливость.

Сеть кафе и ресторанов Чикен-Дуан была известна по всему миру двумя радикальными нововведениями. Во-первых, особый способ приготовления курицы – самой недорогой из всех птиц и уж тем более мяса, во-вторых – летними верандами. Ещё лет пятьдесят назад, до открытия первого ресторана сети Чикен-Дуан, считалось, что кушать на улице как минимум не безопасно. И рестораторы даже представить себе не могли как это – сделать столики на открытом воздухе. Но в помещении первого ресторана было очень мало места, зато воздух перед ним был чист и свободен. И создатели решили прибегнуть к хитрому приёму – они поместили столики с лавочками на улицу. Те держались на тяжелых металлических сваях, и весили гораздо больше, чем сами посетители. Но со временем эту технологию усовершенствовали.

Кафе, в которое летели подруги, было на самой границе деловых и жилых кварталов. Оно занимало всего два этажа внутри здания, зато его летняя веранда была просто огромной. Многоярусная, со столиками и лавочками всех размеров – как для посиделок на одного, так и для большой компании. Чтобы на столы тем, кто сидит ниже, с верхних не падало всё, что посетители могли уронить, над каждым столом были раскрыты большие, в цвет логотипа красные зонты. И солнце, проходящее сквозь алую ткань, создавало за самими столами специфическую атмосферу чувственности.

– Полечу заказывать, – обернулась на подруг Мэрилл, – А Вы пока занимайте место.

Она тут же понеслась к стене кафе, в которую были вмонтированы терминалы быстрой оплаты.

Лия и Эйва заняли свободный столик сверху, ближе к краю. И девушка устало опустилась напротив подруги. Приваренные на стандартном расстоянии лавочки всё время хотелось придвинуть чуть ближе к столу.

– Да не обращай ты внимания, – внезапно сказала Эйва, подперев щеку кулаком.

Лия даже вскинула голову от изумления и… Благодарности. Всё-таки, Эйва больше, чем просто подруга. Она понимает её.

– Вира уже успела всему потоку растрепать? – усмехнулась девушка, но уже не зло, скорее просто ехидно.

– За ней не заржавеет, – подруга перевела взгляд в сторону солнца.

Оно даже не думало пока клониться к закату, но было уже по-осеннему рыжим и игривым.

– Я ничего такого не сказала, – Лия осеклась, – Ничего, кроме правды… И ту так, только пошутила. А все вокруг так потеют, словно я выдала государственную тайну.

Эйва только ещё раз усмехнулась:

– А правда вообще вещь запрещённая. Всем миром.

– Ну зачем же так меланхолично? Я думаю, всё дело в людях, – но на самом деле сейчас Лие совершенно не хотелось продолжать этот разговор.

Эйва как-то болезненно относилась к вопросам справедливости, политики и мирового устройства. Всего. Вообще. Казалось, её не устраивает мир в целом, тем, что он что-то ей должен, но нагло не выполняет своих обещаний. Лия читала, что такое иногда бывает у воспитанников детских домов, а Эйва как раз оттуда. Но это не делало её плохим другом. Просто разговоров о несправедливости и мировом загнивании Лия всегда пыталась избежать. Хотя бы потому, что считала иначе, и не хотела вступать в бессмысленную дискуссию.

– Знаешь, когда я прилетела в столицу, то думала, как и эти первокурсники наверное, что вот оно… Сейчас начнётся! И как завертится, закрутится, что у-у-ух! А «оно» так и не началось. Не завертелось, не закрутилось, и никакого «ух» я так и не испытала.

Подруга молчала ещё несколько секунд. Потом перевела немой, вопросительный взгляд на Лию.

– Ну я имела ввиду, что, когда приехала, – торопливо поправилась девушка… ей просто важно было сейчас это сказать, – То ожидала, что в столице меня ждут приключения, испытания, и я не буду скучать… А в итоге? Из приключений – собрание студенческого совета, из испытаний – защита курсовой по диалектам малых народов, и в сухом остатке Вира с председателем, которым я закрываю спины, а они ещё и пеняют мне в след, мол плохо закрыла, в следующий раз закрывай лучше.

Эйва прыснула. И даже сама Лия жиденько посмеялась, но не более того.

– Вира просто по жизни зараза та ещё. А председатель трясётся перед деканатом. А вот в глазах деканата, – она сделала акцент на последнем слове, – Ты подрываешь статус университета.

– Упоминанием его же собственного лозунга? Может, они тогда для начала слоган поменяют, а потом уже пеняют? – девушка сама рассмеялась внезапной рифме.

Но на деле она и сама прекрасно понимала, в чём суть. Не понимала только себя… Она ведь правда любит свой университет, он совершенно не плохой. Может, не лучший, но и не последний. И люди там работают хорошие. Так в чём же тогда дело? Что же именно ей не нравится?

– Отстой, – Лия опустилась от бессилия на собственные руки, лежащие на столе.

– Я не знаю, о чём ты думаешь, – Эйва помахала рукой Мэрилл, которая, судя по всему, искала их глазами, – Но ты явно слишком сильно мудришь. Считаешь, что твоя жизнь – отстой? Подруга, у тебя отличная жизнь! Своя квартира, бюджетное место в универе, стипендия, хорошие оценки и хорошие друзья. Чего ещё для счастья надо? Живи и радуйся.

– Да… Жизнь прекрасная, – отозвалась девушка со вздохом, – Но очень-очень скучная.

На окончание разговора оставалось всего несколько секунд, и Эйва уже не успела ничего сказать.

– Ух, сегодня там акция – два мороженых по цене одного, – беззаботно трещала Мэрилл, поставив поднос на стол и… Бесцеремонно спихнув с него руки Лии.

***

Но как оказалось, беспокоиться было о чём.

Разговор с Верой Макса немного успокоил, и он выбрался из сестринской к автомату с кофе. Сначала на всякий случай двигался небольшими перебежками, оглядывался… И своей подозрительностью вызывал смешки всего отделения.

Только не заметив никого постороннего, он окончательно расслабился, и пошел к автомату спокойно, устало разминая затёкшую спину. До смены оставалось всего полчаса, а в голове шумел ветер и мухи топали по столам, словно парень был с большого и сильного перепоя.

Кофе обычно помогал, но, и Макс это чувствовал, сегодня не тот случай. Ему, конечно, часто приходилось работать сутками, но не тремя же сутками подряд. Он уже четвёртый день не появляется дома. И надо сказать, родители даже не думают ему позвонить.

«Решили, наверное, что меня уже прибили в каком-нибудь углу наркоманы за дозу, и радуются, что избавились от сыночка-неудачника» – мрачно пронеслось в голове. Вообще-то Макс любил родителей. Но иногда те, кого больше всего любишь, кажутся тебе наиболее невыносимыми людьми. Вот такой парадокс.

– Макс, какая встреча!

В одно мгновение его словно ударило током. Сильно и больно, что достало до каждой клеточки. Всё, можно падать и умирать прямо здесь. Но парень собрал всё мужество в кулак, обернулся и, как мог, натянул улыбку.

– Грета, какой сюрприз!

Разумеется, он узнал этот голос. И она тоже его узнала, как только увидела. Притворяться не имело смысла.

Грета – его бывшая девушка. С которой он расстался, как только за ними закрылись школьные двери. И вот она стояла сейчас перед ним в белом халатике, улыбаясь, с дорогостоящей укладкой на жиденьких белых волосах, и обнимала руками истории болезней. Со школьной скамьи она порядком похорошела – стала лучше краситься, носить дорогие туфли, и покрасила крылья в белый цвет. Правда, цвет лёг не очень ровно, и теперь перья её были скорее в тон волосам – соломенные, с проступающей рыжиной.

– А я-то всё гадала, куда ты пропал, – за её улыбкой чувствовалось плохо скрываемое торжество.

Она с жадностью впилась в него взглядом. В синюю форму санитара, в глубокие синяки, которые залегли под глазами Макса, в общий потрёпанный вид и взъерошенные ото сна волосы.

– А я вот тут, – он жидко, натянуто посмеялся, неуклюже замахав руками, – Ну что, а… Как… Как сама? Живётся?

Она многозначительно хмыкнула:

– Живётся, представляешь. Вот, отправили на практику сюда. А мир-то оказывается тесен.

– Да… Скорее столица, – Макс почесал затылок, чем ещё больше растрепал волосы, – Ну ты… Я… Надеюсь, не слишком обижаешься, на то, что я тогда тебя бросил?

– Ну что ты, – понимающе кивнула она, растянув в ухмылке губки с алой помадой, – Ты правильно сделал. Если бы ты тогда не бросил меня, я не смогла бы… М-м… Двигаться дальше.

– Ауч, удар ниже пояса, – засмеялся парень. Теперь уже искренне, – Но вообще-то я…

– Да мне, на самом деле не интересно, – Грета любезно улыбнулась, и показательно взглянула на часы.

Тонкие, изящные часы, скорее всего золотые:

– Ну, мне пора бежать. Меня ждут однокурсники, надо практиковаться… Становиться настоящими врачами, так сказать, – она фальшиво хохотнула, развернулась на высоких шпильках, и торжествующе прошествовала в ординаторскую, помахав Максу рукой напоследок, – До встречи.

– Пока…

Да, она победила. И даже не пыталась это скрывать.

А парень прислонился к стене, и, не в силах стоять, сполз по ней на пол рядом с мусорной корзиной. Вытянул ноги, что какая-то пожилая дама чуть не споткнулась, и сейчас громко отчитывала его на всё отделение… Но он этого просто не слышал. Повернув голову к мусорной корзине, он только бессильно думал, к каким же чертям катится его жизнь.

Глава 2. 6 сентября.

«Бзынь-бзынь, бзынь-бзынь» – до тошноты настойчиво звонил будильник.

– Доброе утро, столица! Сегодня 6-е сентября, отличный день, чтобы поговорить о… – где-то она уже это слышала.

И зачем она каждый вечер оставляет телевизор? Солнце, снова пробивалось в окно, выглядывая из-за высокоскоростной капсульной магистрали. Диктор говорил о каком-то открытии. Вставать не хотелось до ужаса. Всё, как вчера.

Лия ещё немного поворочалась в кровати, потом рывком встала и зевнула. Да, вряд ли сегодняшний день будет интереснее предыдущего.

Она медленно поставила ноги на пол. Со вздохом пошла в ванну, умылась и оделась. Миниатюрная квартира с сероватыми стенами, освещаемая утренним солнцем, всегда казалась в это время какой-то неестественной, будто нарисованной. Но и в этом была своя прелесть.

Быстро покидав в сумку тетрадь, пару ручек, свои обычные вещи и, на счастье, молчавший телефон, Лия щёлкнула кнопкой выключения на пульте телевизора, и тот резко, уязвлённо замолчал. И правда, зачем она каждый вечер его включает? Наверное, с ним не так сильно ощущается одиночество.

Вылетая из квартиры, она встретила свою соседку снизу – Леву, и приветливо помахала ей. Женщина, тоже вылетавшая из дома, поравнялась с Лией и улыбнулась:

– Ты совсем рано.

– До университета далеко.

– Всё так же упрямо не ездишь на эвее?

– Всё так же, – с довольной улыбкой подтвердила Лия, – Упрямо.

– А я вот себе другую работу нашла, – Лева тоже постаралась улыбнуться, но вышло вымученно и сонно, – Приходится вставать раньше, и домой прихожу позже, но хотя бы зарплата хорошая. А то скоро мальчиков не на что будет в школу собирать.

– Да, сейчас всё дорого, – понимающе кивнула девушка, хотя на самом деле была абсолютно далека от этих проблем, – Поздравляю с новым местом, кстати.

– Ага, спасибо.

Они немного помолчали, понимая, что разговор исчерпал себя. И Лева попрощалась:

– Ну ладно, удачного дня тебе в университете.

– Спасибо. И Вам удачи на новой работе.

Соседка улыбнулась благодарно, и полетела ниже. Туда где располагалась станция розовой ветки эвея. А Лия только посмотрела ей вслед.

Лева была женщиной лет тридцати пяти, с двумя детьми – шалунами-мальчишками. Когда она была беременна вторым, её бросил муж. И соседка тянула сорванцов одна, как могла, правда не жаловалась. Лишь иногда приходила к Лие попить чая и поплакаться. Лия умела слушать… Всегда умела.

Но мысли о Леве быстро ускользнули из головы. Девушка летела дальше, мимо Небесного парка, и сонно думала о том, что сегодня её ждёт пять пар. Как бы ей не уснуть на потоковой лекции. А город снова был ярок и полон шума и бликов на огромных зеркальных стёклах домов. Невероятное, сияющее постоянство. Сегодня было безоблачно, и ничто не мешало солнцу скакать по высоким окнам и железным сваям столько, сколько ему заблагорассудится.

Когда Лия пролетала Северный центр, она снова встретила Эйву и снова ждала с ней вагон. Подруга восторженно щебетала о новом клубе здесь недалеко, в который они пошли вчера с Мэрилл, когда Лия отделилась от них, сказав, что у неё нет настроения. Девушка слушала её вполуха. Когда подъехал вагон, она была несказанно счастлива проститься с подругой, и, ещё раз сонно зевнув, полетела дальше.