Ирина Николаевна Тарасова "Не бойся, малышка"

– Вы хорошо выглядите… – улыбнулась Таня, – просто… в вас есть что-то такое, чего не бывает у молодых…

Женщина всем корпусом развернулась к ней и вопросительно посмотрела Тане в глаза. Под ее взглядом Таня чувствовала себя скованно, будто не знала правильного ответа.

– Вы, наверное, университет заканчивали, и опять же – у вас есть стиль. Молодые так не умеют.

– А я бы все за юность отдала, – вздохнула женщина. – Вот сколько тебе? – перешла она на «ты».

– Двадцать, – без колебаний накинув себе год, ответила Таня.

– Ладно, подрастающее поколение, – улыбнулась женщина, – отдаюсь в твои руки. Сколько это займет?

– Час, наверное. Может, меньше. Пойдет?

– Нормально, сотовый я отключила, так что пока подремлю.

…Через три четверти часа женщина, отдохнувшая и довольная собой, ушла, оставив Тане три сотни.

– Все же зарабатывать ты не умеешь. Могла и полторы срубить. Какого ляда ее мастера хвалила? Сама выгодную клиентку упустила и мне не дала, – проворчала Валя, накручивая на бигуди редкие волосы пожилой женщины, которая, зажмурившись, сидела в кресле. – Всегда свою выгоду надо иметь. Что, деньги тебе лишние?

– Нет, – ответила Таня. – Только не все деньгами меряется.

– Не все, когда они есть. А коли нет…

– Ваша правда… – откликнулась клиентка, открывая глаза. – Вон люди за деньги таких молодюсеньких убили. Говорят, девочке всего девятнадцать было, а парнишке чуть больше.

– Где это? – проявила заинтересованность Валя.

– На заправке, – тихо сказала Таня и села в кресло. – Подругу мою убили…

– Ой, – вздрогнула клиентка и настороженно посмотрела на Таню, как будто она была причастна к этому убийству.

– Че ж ты на работу-то вышла? – недовольно бросила Валя. – Я бы Люську вызвонила, она хотела подработать. Я вижу, что день какой-то невезучий. Хоронить-то когда?

– Не знаю… Потом к матери зайду, спрошу.

– Позвонишь. На похороны-то все равно надо. Долго дружили-то?

– С пятого класса. Они тогда только переехали, Нина к нам в школу пошла.

– А у матери ее кто-то еще остался? – поинтересовалась клиентка, вставая, чтобы пересесть под колпак сушки.

– Нет, одна была, – вздохнула Таня.

– Беда… – покачала головой Валя.

У Тани снова защекотало в носу и защипало глаза от накапливающихся слез.

– Химию делаете? – заглянула в зал женщина в спортивном костюме.

– Садитесь, – обрадовалась Таня. Ей сейчас хотелось работать. Работать до изнеможения и так устать, чтоб все чувства исчезли.

Клиентов в тот день было много. Таня вышла из парикмахерской только в десятом часу.

– Завтра не выйдешь? – спросила вместо прощания Валя.

– Выйду, – ответила Таня. – У меня в двенадцать – запись, потом еще три человека.

– Все ж подруга, – неодобрительно покачала головой Валя. – Можа, матери надо помочь.

– С утра зайду, а потом выйду на работу, – решительно сказала Таня и пошла по направлению к остановке. Домой ей не хотелось. Она знала, что стоит ей только добраться до своего видавшего виды дивана, как огромная волна горя нахлынет на нее, придавит своей тяжестью.

Таня подняла голову кверху. В серых сумерках наступающей ночи ярко светился щит с рекламой нового фильма. Поправив на плече сумку, Таня свернула в аллею и быстрым шагом направилась к большому зданию со стеклянным фасадом, в котором был расположен кинотеатр. Она взяла билет, проскользнула мимо сонной контролерши и вошла в темный зал. Дождавшись, когда на экране ночь сменится днем, Таня пробралась в центр зала и села посредине пустого ряда. В это время на экране разворачивалась впечатляющая картина автомобильных гонок. Моторы ревели, герои ругались, высовываясь из окон, стреляли. Тане было все равно, что смотреть, главное – хоть на какое-то время вытеснить мелькающими картинками и громкими звуками выдуманной истории сгусток боли, который образовался у нее в душе.

…Когда она вышла из кинотеатра, вязкие сумерки уже превратились в ночь.

– Девушка, вас проводить?

Таня невольно вздрогнула и невидящими глазами уставилась на плоское бесхитростное лицо молодого парня.

– Проводить тебя? – повторил он и старательно улыбнулся, обнажая неровные зубы.

Таня продолжала молча смотреть на него.

– Малахольная какая-то… Обкурилась, что ли? – проворчал парень и, презрительно оглядев ее сверху донизу, сплюнул. – Не хошь, как хошь. А то пивка бы попили… Ты одна живешь аль с предками.

– С предками, – механически ответила Таня и, развернувшись, пошла прочь, постепенно ускоряя шаг. Потом она побежала и остановилась, только когда увидела приближающийся автобус. Она замахала руками, и автобус остановился.

– Спасибо, – поблагодарила она сидящую у входа девчонку в потертых джинсах и мятой рубашке. – Восьмерка?

– Ага, – ответила та, принимая от Тани деньги и отрывая билет. – Хорошо, Борисыч заметил. Автобус-то последний, пришлось бы тебе на тачку тратиться.

– Да уж, – согласилась Таня. – Устала? – спросила она, глядя в тусклые, словно выключенные глаза девочки-кондуктора.

– До жути, – вздохнула та, тряхнув потертой сумкой из дерматина. – Еще и мелочи полный мешок, всю шею оттянул.

– Да… Тяжелая у тебя работа, – посочувствовала ей Таня.

– А ты откудова так припозднилась? – поинтересовалась девчонка. Разговор с незнакомкой, вероятно, помогал ей бороться с накатывающей дремотой.

– С работы, – соврала Таня.

– Тоже допоздна, – сочувственно вздохнула она. – Где выходишь-то?

– У гастронома.

– Прям у него или подальше?

– У гастронома, а там еще пешком минут пять.

– Не по рейсу?

– Нет. Не беспокойся, добегу.

– Ну-ну… А то придурков хватает. Слышала небось, девчонку с парнем убили. В ночную работали.

Таня кивнула, автобус тряхнуло, и она почти упала на сиденье. Опять тяжелая пустота заполнила сердце.

– Ты не беременная? – спросила кондуктор, с тревогой глядя на нее. – Аж побелела вся.

Таня отрицательно покачала головой. Автобус остановился, и в салон, шумно галдя, вошли несколько парней с бутылками пива.

– Ну ты того… Я пошла работать, – сказала кондуктор и направилась к подвыпившим парням.

Таня закрыла глаза, старательно всматриваясь в собственную темноту. Ей хотелось исчезнуть, раствориться, чтобы только не испытывать эту тупую непроходящую боль, но тяжелые мысли не оставляли ее.

«Мне всего девятнадцать, – думала она. – Ей было столько же. Нина умерла, так ничего и не поняв в этой жизни, ведь все наши девятнадцать – это была не жизнь, а так, подготовка. Мы были детьми, смешными и глупыми девчонками, которые мечтали о счастье». Тане вспомнилось, как они сидели вместе с Ниной в библиотеке. Подруга листала журналы, а она делала выписки, готовясь к реферату по истории. Ее заинтересовала иллюстрация, где три женщины с вьющимися волосами пряли пряжу. Нинка еще посмеялась, сказав, что это, как у Пушкина в «Сказке о царе Салтане». На рисунке были изображены мойры, богини судьбы, прядущие нити человеческих жизней. «Порвалась твоя ниточка, подружка», – прошептала Таня, и снова ком подступил к горлу.

– Проснись… твоя, – тронула ее за плечо кондуктор.

– Ага. – Звук с трудом преодолел горячую преграду. – Спасибо, – поблагодарила Таня, взглянув в серое от усталости и тусклого освещения лицо девчонки-кондуктора. «Вот и она, наверное, ждет счастья. А дождется ли?..» – подумалось ей.

Таня проснулась за несколько секунд до звонка будильника. С ней такое часто случалось. Взглянув на циферблат, она протянула руку, нажала кнопку и снова окунулась в легкую дремоту. «Нинка», – вдруг огнем полыхнуло у нее в мозгу. Таня рывком села на кровати, прижав руки к груди, словно пытаясь удержать рвущееся из груди сердце. «Нина, Нина, Нина, – стучало у нее в висках. – Что же делать? Что делать? Что делать?» Она еще раз оглянулась на смятую от беспокойного сна постель, и ей захотелось опять юркнуть под одеяло, скрыться от страшной правды. Но вместо этого она просунула ноги в мягкие тапочки и, накинув махровый халат, вышла из комнаты – пора было начинать новый день.

Она остановилась рядом с кроватью, где, полулежа, курила мать.

– Ты что, заболела? – спросила Таня.

Мать нехотя подняла голову и посмотрела на нее.

– На больничном.

– Что случилось?

– Надоело. Сказала, что кашляю, – дали. Температура у меня почти всегда повышенная.

– Ладно, – сказала Таня и направилась в ванную.

– Ты того… знаешь про Нинку? – крикнула ей вдогонку мать.

– Да… – ответила Таня и обернулась.

– Мать ее вчера тут так орала – аж стены дрожали. Говорит, ты во всем виноватая. Ты вместо себя Нинку подставила, а ее и убили.

– Я?.. – Таня от неожиданности поперхнулась.

– Может, тебе того… покреститься.

– Не поняла… – Таня недоуменно смотрела на кончик тлеющей сигареты, которую мать держала в руке.

– Несчастья от тебя. Вот и Нинка…

– А ты хотела б, чтоб меня?

Таня продолжала смотреть на кончик сигареты, боясь взглянуть в лицо матери и увидеть в ее глазах ответ. Мать поднесла сигарету к губам, затянулась. Она молчала, и по этому напряженному молчанию Таня поняла, какие мысли ее одолевают.

– Значит, считаешь, что это моя вина?

– Ничего я не считаю, вот привязалась, – огрызнулась мать и раздавила окурок в блюдце. – Только Генку никогда тебе не прощу.

Таня наконец-то смогла посмотреть матери в лицо. Ничего, кроме ненависти и страха, она не увидела.

Таня, шаркая, поплелась в ванную. Никогда она не чувствовала себя так одиноко. Вновь накатила боль, мерзкая и липкая, как паутина. Таня включила душ и встала под колючие струйки.

– Лучше бы меня, – прошептала она, закрыв глаза, но тут же в ужасе открыла. Ей было одиноко, больно, страшно, но она была живой, и ей совсем не хотелось умирать. Горячая вода приятно щекотала тело, и Таня ощущала, как под ее кожей пульсирует кровь. – Прости меня, подружка, – прошептала она, – я не хотела. – Ее шепот смешался с шумом падающей воды, и она поняла всю абсурдность своих оправданий.

– Ольга Викторовна? – Таня так сжала телефонную трубку, что ее пальцы побелели.

– Кто это? – прошелестел голос.

– Я подруга Нины, Таня…

На другом конце провода воцарилась тишина. Наконец шелестящий голос произнес:

– Оленька спит. Ох намаялась… А тебе не стоит сюда звонить. Ведь это ты устроила Нину на заправку?

– Да… Но она сама попросила… И Ольга Викторовна рада была…

– Понятно, – перебил ее голос, – мне все это понятно, но знаешь ведь, как говорят: «Благими намерениями вымощена дорога в ад».

– Не поняла…

– Тебя теперь во всем винят. Так что ты не звони и не приходи.

– Но как же?.. – всхлипнула Таня. – Мы же с ней с пятого класса… Как она?..

На другом конце послышался вздох.

– Ниночка – красавица, как невеста…

– Я зайду… Цветы…