– Вы уверены, что она их не принимала? – а вот и доктор, тут как тут.
– Послушайте, я не могла находиться с ней двадцать четыре на семь, – судя по звуку, по полу протащили стул. – У меня дел по горло, а тут ещё эта старушонка.
– А если кто узнает? – взволнованный мужской голос переживал за какую-то тайну.
– Да кому это надо? – Мэри явно было плевать на пожилую женщину.
Голоса за дверью рассеялись, как лёгкая дымка над прудом. Звонкая тишина пробила стены ванной, и Ди показалось, что она стала тугой на ухо. Ни единого звука в комнате, в ванной, в коридоре и на улице. Словно всё живое вымерло в один миг, и Ди осталась одна, прикованная к холодной, чугунной коробке, наполненной уже остывшей водой с мыльными разводами. Временное затишье нарушил громкий отдалённый хлопок, и леди выгнула спину. Через мгновение её тело приняло привычную позу, а руки самовольно легли вдоль тела, погрузившись в прохладную жидкость.
– Ну и хлопот с этой бабкой, – мимо ушей пронёсся чужой незнакомый голос.
– А что делать? – кто-то задал вопрос и громко хлопнул дверью в спальне.
– Я бы на их месте даже не заморачивался, – чужак был где-то рядом. Гремел посудой и двигал стулья. – Ох, как бы я хотел оказаться рядом с ней… Она такая красивая, богатая, умная. Жаль, что таких, как я, не замечают.
– Ты о её дочке? – дверь спальни приоткрылась со скрипом. – Ага, держи карман шире. Такие на нас не смотрят. Она и к матери-то изредка приезжала, а ты уже размечтался.
– Зато какие хоромы отгрохала для своей мамашки, – голос чужака был взволнованным и запинающимся. По всей видимости, мужчина рассматривал старинную мебель, любуясь резными кренделями.
– И не мечтай, – одёрнул второй, – пойдём. У нас ещё куча дел. Всё убрал? А то сейчас главный придёт.
Двое мужчин вышли из комнаты, захлопнув за собой дверь, но чьи-то шаркающие шаги всё же подталкивали на мысль – в спальне кто-то остался.
– Какая холодная, – внезапно раздалось рядом с лицом Ди. – Бледная, жуткая…
– Не трогай, – прошептал кто-то испуганно, – говорят, она ведьма.
Голоса исчезли, и в ванной повисла оглушающая тишина. В груди моментально потеплело, будто раскатистые волны горячего цветочного чая растеклись по пищеводу и опустились в желудок, продолжая свой путь в кишечнике до низа живота. Глубоко вдохнув, леди пошевелила большим пальцем правой руки и медленно, с осторожностью, приоткрыла веки.
– Я опять уснула? – в голове прояснилось, и Ди с трудом приподнялась. – Мэри?
– Да, – молодая женщина освобождала деревянный пол от мыльных луж, разросшихся по всему периметру.
– А кто сейчас с Вами говорил? – леди присела и наклонилась к служанке.
– Со мной? Никто, – не поднимая головы, отвечала Мэри.
– Как же? Я же слышала, – возразила леди, ощущая прохладу по всему телу. – Боже, как холодно.
– Вы лежите уже больше часа. Так и захворать недолго, – выжимая тряпку в алюминиевый таз, Мэри была озабочена здоровьем хозяйки. – Вода ледяная, а у Вас, прошу заметить, суставы. Доктор велел следить за Вами, потому как Вы ведёте себя, словно малое дитя.
Пожурив недобросовестную пожилую женщину, Мэри подняла таз с пола и переставила поближе к открытой двери. Затем, развернув огромную белоснежную простынь, выдавила из себя приветливую улыбку и встала у ванны.
– Поднимайтесь, пора выходить. Ваш чай стынет.
Леди хотела было сказать, что её ноги обездвижены, но каково было её удивление, когда она смогла поднять посиневшую от холода конечность.
– А… как это? – задала она вопрос своей правой ноге.
– Что «как»? Вставайте уже. Ваша кожа стала похожа на гусиный окорок, – поторапливала Мэри, встряхивая покрывало.
– Не окорок, а ножку, – Ди возмущённо поправила служанку и встала во весь рост на дно ванны.
– Ну? – нахмурившись от вида голого старого тела, Мэри повернула голову вбок. – Быстрее, руки затекли.
Леди перекинула правую ногу через препятствие и поставила её на влажный пол. Потом – левую, и вот она уже стоит и трясётся от холода.
– Замёрзли-то как, – не прекращая бурчать, Мэри обернула хозяйку и потрепала за плечи, чтобы та смогла хоть чуть-чуть согреться. – Идите на постель, будем одеваться.
– А что за мужчины прохаживались в моих покоях? – содрогаясь от озноба и стуча зубами, Ди подошла к кровати, на которой её ждало прелестное бежевое платье с изумительными рюшами на груди и по низу юбки.
– Какие мужчины? – выливая в канализацию грязную воду из таза, Мэри призадумалась. – А, это, наверное, Пол.
– Пол? – присев на край кровати, Ди сжалась, чтобы согреться. – Садовник Пол? И что же он здесь забыл?
– Вы уже очень долго не ухаживаете за своими цветами. Вон, – служанка кивнула на подоконник с подвядшими растениями, – чахнут на глазах.
– Ах, у меня столько дел, что я совсем позабыла о них, – Ди с жалостью посмотрела на подсушенную гортензию, которая из последних сил пыталась выжить без влаги.
– Дел у неё много, – пробубнила девушка, вешая таз на гвоздик в углу ванной. – Спи да ешь – и все дела.
– Что Вы там бормочите? – краем уха услышала леди.
– Одевайтесь и пейте чай, – отозвалась Мэри, вынув сливную пробку.
Вытерев прилично сморщенную после водных процедур кожу, Ди надела платье, наскоро застегнула пуговицы, полюбовалась чудесным нарядом перед зеркалом и села за чайный столик, устремив задумчивый взор в окно. На улице уже прилично стемнело.
– Мэри, ах, как бы я хотела посадить дерево прямо у себя в спальне! – ни с того ни с сего воскликнула хозяйка, представляя свою комнату этаким личным садом с деревьями и травой вместо деревянного скрипучего пола. – Тут тебе и воздух, и листочки, и вечное лето. Ах, какая прелесть! – потянулась за чашкой, наполненной ароматным чаем.
«Не переживай, – подумала Мэри, насухо вытирая ванную, – скоро будет тебе и дерево, и трава, и домик холмиком».
День второй
Ди проснулась абсолютно разбитой. Её душевное состояние оставляло желать лучшего. Всю ночь ей снились кошмары и не давали отдохнуть. Во сне ей привиделись незнакомые люди, которые то и дело наклонялись над ней, что-то шептали, безудержно смеялись, трогали её обнажённое тело и проводили какие-то опыты, как ей показалось. Один был одет в какой-то скафандр и держал странный инструмент, похожий на серебристую пилочку для ногтей, другой, наклонившись, смотрел ей в самое сердце. В какой-то момент Ди чувствовала обжигающую, острую боль в груди, чуть позже боль переросла в копошение. Чужаки лазили в её впалом животе и что-то доставали оттуда, обсуждая свои действия вслух.
– Смотри, её органы совсем усохли. Как она протянула столько лет?
– А кто ж его знает? У стариков все процессы проходят очень медленно, поэтому заболевания дают о себе знать не сразу.
– А это что? – человеческая фигура огромных размеров просунула руку между толстым кишечником и желудком. – Ого! Какая огромная!
– Надо отправить в лабораторию. Режь, – приказным тоном сказал хмурый незнакомец, сдвинув мохнатые брови. – Возни с этой старухой…
– Как? Старухой? – пронеслось в голове Ди. – Да как Вы смеете?
Женщине хотелось закричать на этих наглых, брутальных существ и поставить их на место, чтобы впредь их грязные рты, закутанные в белые ткани, не смели называть даму из высшего общества старой. Но её рот не реагировал на желание поднять крик. Он был неподвижен, словно заморожен. Ди пыталась поднять руку, чтобы подать знак, мол, я всё слышу, замолчите немедленно, но рука не слушалась, не желала поддаваться хозяйке. Она лежала где-то рядом и холодела от морозного воздуха, который вдруг возник в тёмной комнате. Сейчас бы повернуть голову и убедиться, что её правая конечность никуда не делась, что её не оторвали эти наглые чудные божьи создания… А божьи ли?
– Не наклоняйся так низко, – предупредил первый. – Помни правило…
О как, им известны какие-то правила. А правила хорошего тона вам не известны? Вы не знаете, как нужно обращаться со светской дамой? Да кто вы такие, чёрт возьми?
– Ладно, доделывай, а я пойду чаю хлебну.
Чая ему захотелось. Не забудь стрихнина добавить, милейший. Таким, как ты, нельзя рождаться. У тебя очень грубые руки и злое жирное лицо, которое ты прикрываешь тряпкой, чтобы тебя не узнали и не привлекли к ответственности.
В какой-то момент Ди осознала свою слабость и немощность перед этими варварами, способными на многое.
– Господь, что происходит? – мысленно взмолилась женщина, хотя ей уже не было так страшно наблюдать за посторонними. – Помоги мне, я хочу подняться и позвать на помощь прислугу.
День третий
Пока ослабленная женщина отпускала мольбы, в комнате сумрак неторопливо перерастал в ясный, солнечный день. Тьма рассеивалась прямо на глазах, как пар над чашкой горячего ароматного чая. Стулья, стол, шкаф, комод и даже цветочные горшки поменялись местами, преображаясь в совершенно незнакомые формы. Шторы будто втянулись в себя и тут же расправились, меняя свой привычный тёмный цвет на белые кружева. Стены стали светлыми, обнажая картины в золочёном багете, а в окно постучали первые солнечные лучи. Наступило утро. Заметив исчезновение незнакомцев, Ди резко вскочила с постели и быстро осмотрелась.
– Но это не моя комната! – воскликнула не так громко, как хотелось, но всё же голос был довольно-таки высоким. – Где я? Ой, мама… Мама! – нечаянно вырвалось изо рта.
– Что такое? – за дверью послышались торопливые шаги, шустро поднимающиеся по лестнице. Дверь распахнулась, и перед Ди возникла… мама? – Что с тобой?
Стройная, симпатичная, черноволосая женщина с волнистой причёской встала перед Ди и ласково улыбнулась, глядя прямо в глаза. Боже, её взгляд такой притягательный, тёплый и очаровательный. От неё исходит что-то такое, такое… божественное. Непроизвольно потянув к ней руки, леди обняла женщину. Слёзы брызнули из её глаз. Она не собиралась плакать, но внутреннее состояние блаженства заставило это сделать. Ди заревела в голос.
– Не плачь, не плачь, девочка моя, – раздался умилительный знакомый фальцет. – Всё хорошо.
– Я хочу домой, – опять случайно вырвалось из горла Ди, и глаза зажмурились с такой силой, что ресницы провалились между веками.
Она всё крепче прижималась к этой нежной женщине, уткнувшись в её ситцевое платье.
– Ну? Успокаивайся. Это просто кошмар. Детям часто снятся кошмары. Это означает, что они растут.
– Детям? – какое-то необыкновенное чувство охватило леди. Отпрянув от брюнетки, подняла глаза вверх.
Перед ней стояла всё та же женщина, только её рост заметно стал выше. Намного выше. Она смотрела на Ди сверху вниз и одаривала ласковой улыбкой.
– Пойдём пить чай. Но для начала нужно переодеться.
– Чай? – посмотрев на свои руки, леди увидела детские короткие пальцы с молодой, упругой кожей.
– Да, чай. Твой любимый, из полевых цветов, – отходя к выходу, женщина сделала напоминание. – У нас сегодня приём, ты не забыла?
– Какой приём?
– После завтрака мы едем к доктору, – она перешагнула порог, положив изящные пальцы на резную дверную ручку. – Поспеши, нельзя терять ни минуты. Доктор Стефан ждать не будет.
– Стефан?! – обомлела Ди, теряя здоровый цвет лица. Она попятилась назад, открыв рот. С каждым шагом в её голове нарастали страх и необъяснимая тревожность. Упёршись нижней частью тела в спинку кровати, потеряла равновесие и упала на спину, прямо на матрас. – Наверное, тёзка… – попыталась успокоить внутренний испуг.
Глядя в чистый дощатый потолок, который, казалось, был покрыт сливочным маслом для блеска, растопленным к медовым, утренним блинчикам, Ди не верила своим глазам: как она попала в эту премиленькую комнатёнку, так не похожую на её бледную унылую спальню? Это сон? Внезапно Ди почувствовала аромат пышных румяных панкейков и с вожделением облизнулась. Через секунду с первого этажа послышался призыв поторопиться к столу. Забывшись, Ди перекинула ноги на левую сторону кровати, перевернулась и спустила их на пол. Подпрыгнула на месте, как молоденькая альпийская козочка, подскочила к приоткрытой двери и с осторожностью выглянула наружу, будто предостерегая себя от внешних наблюдателей. Перед её взором открылся узкий коридор по обе стороны, впереди – ступеньки, ведущие вниз. Ди сделала шаг, покрутила головой, чтобы осмотреться. Всюду были двери, абсолютно одинаковые: сплошные, без единого стекла.
– Комнаты, – шепнула Ди и двинулась влево, чтобы полюбопытствовать, кто там живёт.
Подойдя к первой двери, она заметила картину, небольшую, подвешенную чуть ниже потолка.
«И кто так вешает? – подумала Ди, приподнявшись на цыпочки. – Ничего же не видно».
– Дорогая! Тебя долго ждать? – послышалось с первого этажа.
– Иду! – Ди не собиралась отвечать, но её голос… Он звучал сам по себе прямо из её рта, не напрягая голосовые связки.
Приложив ладонь к губам, Ди вытянулась, вглядываясь в изображение, обрамлённое старинной резной рамой с позолотой.
– Будь порасторопней, дорогая! – торопил женский голос. – Нас ждут!
– Уф-ф, – отвлёкшись на зов, Ди повернулась и с интересом взглянула на противоположную сторону коридора. Там, в конце, было огромное окно, занавешенное тяжёлой шторой, не пропускавшей солнечного света, рядом стоял немалых размеров горшок с метр в высоту, такой же симпатичный и очень привлекательный. Из горшка торчал раскидистый фикус с широкими листьями и плавно покачивался.
– Дорогая!
– Иду! – Ди помчалась по ступеням, держась за спиралевидные перила и не чувствуя ног.
Спустившись, пошла на аппетитный запах, задрав нос кверху.
– Наконец-то, – милая дама сидела за столом и поглядывала на часы с кожаным ремешком, которые то и дело прятались под ажурной манжетой. – Садись, уже всё остыло.
Женщина придвинула на край круглого стола, накрытый белоснежной скатертью, тарелку с яичницей и беконом. Налила из стеклянного кувшина апельсиновый сок, поправила столовые приборы, лежащие на салфетке, и пожелала приятного аппетита.
– Наш папа опять ночевал в конторе, – с сожалением вздохнув, дама принялась нарезать жареный сочный бекон на небольшие куски. – У него нет ни одной свободной минутки, чтобы провести время с семьёй, – положив кусок бекона в рот, подняла глаза и захрустела вкусным завтраком.
Ди опустилась на стул, накрытый таким же красивым чехлом, как и скатерть, взяла вилку и нож.
– А я так хотела посетить сегодня театр, – продолжила монолог симпатичная брюнетка, опустив вилку на спёкшийся белок свежеприготовленной яичницы, – как мне всё это надоело…
Слушая жалобы незнакомки, Ди ткнула вилкой в жидкий желтоватый шар и покрутила ею. Желток растёкся по беловатой лужице и полоске бекона.
– Не шали, – строгий тон заставил поднять голову. – Не Ш-А-Л-И, – повторила женщина нахмурив брови.
Оцепенев от грозного вида и ужасающе грубого голоса, Ди уронила вилку на пол.
– Ах, ты дрянь! – ударив кулаком по столу, женщина поднялась со стула и наклонила торс вперёд, нависнув над столом. – Никакого завтрака! Ты наказана! – вытянув руку, показала на дверь. – Выйди из-за стола и убирайся в свою комнату!
Сердце Ди забилось с невероятной скоростью. Вжавшись в спинку стула, она опустила нож на тарелку и медленно сползла, не сводя глаз с внезапно озверевшей дамы.
– Вон! Я сказала, вон! – завизжала брюнетка и быстро-быстро затопала ногами, как это делают капризные дети. – Сиди теперь голодной! Чтобы весь день не выходила из комнаты!
Прокравшись к лестнице, Ди влетела наверх и с грохотом захлопнула дверь. Обуявший ужас просочился в желудок и добрался до мозга, не позволяя опомниться и что-то сказать в ответ. С ходу запрыгнув на кровать, Ди спряталась под одеяло и зажмурилась.
В комнате возникла кошмарная тишина, пробирающаяся в пропитанную страхом голову и звенящая в ушах. Почему эта женщина не поднимается на второй этаж? Почему её надрывные крики растворились с уходом Ди? Она успокоилась и продолжила поглощать утренний завтрак? А как же… Ди? Неужели её не позовут полакомиться свежим беконом, поджаренным по соседству с аппетитной яичницей, которую так любит Ди? Кто она, эта меняющаяся на глазах дама, что вначале обняла, а после прогнала, как плешивого, блохастого, бездомного котёнка?
– Я хочу домой, – пронеслось в голове напуганной Ди, обеспокоенной своим появлением в чужом доме. – Я хочу в свою комнату…
И тут она услышала, как за пределами её убежища, сотворённого из одеяла, поют разноголосые птицы. Они так радостно щебечут, что Ди захотелось выглянуть из-под одеяла и убедиться, что ей не послышалось. Слегка пошевелив рукой, она потихоньку приподняла уголок и наклонилась, чтобы не поднимать ещё выше. А вдруг эта тётка стоит рядом и изображает пение птиц, чтобы вызволить Ди наружу? И вообще, что ей нужно?
Ди наклонила голову так низко, что её правая щека оказалась упёртой в простыню… Странно, но простыня как будто лежит не на мягком матрасе, а на… камнях? Жёстко и неприятно ощущать холодную поверхность, покрытую каким-то мягковатым настилом. Внезапно Ди почувствовала болезненный укол в районе скулы, чуть пониже глаза.
