– Никогда не будет сидеть мой царь рядом с тобой за одним столом, он и не думал тебя приглашать к себе. Ты можешь убить его, но сломить властелина и воина тебе не удастся, вот ты и бесишься, как дикий зверь. Я хотел спасти свою жизнь, но рядом с тобой никакая жизнь мне не нужна. Мне жаль только того, что я так подло бросил его и не смогу к нему вернуться, и остаться с ним до конца.
Воцарилось молчание. Перс не сразу понял, о чем тот говорит. Он только почувствовал великую дерзость и оскорбление. Должен ли подобное терпеть победитель?
Кто-то уже воткнул нож жрецу в спину по его знаку, и бездыханное тело потащили прочь, но он понимал другое – надо будет убить всех, кто был рядом и слышал эти речи, потому что есть такие оскорбления, которые никак не перенесет истинный владыка. Жаль, что были свидетели, но кто же мог подумать, что ничтожный жрец будет так дерзок с ним.
Глава 18 Пир в разгаре
Пир был в самом разгаре. Царь Валтасар веселился от души. Он славил древних богов, и проклинал нового бога, сделавшего мир таким рабски слабым и беззащитным.
Его пытались отрезвить пировавшие рядом с ним вельможи. Но ничто не могло остановить его:
– И хорошо, что нам не придется жить в этом рабском и ничтожном мире, где они распинают своего бога, и любуются на его распятие, а потом молят убитого своими руками бога о спасении, возможно ли такое?
И вдруг странная тишина повисла над ними.
Царь не понимал, что они там узрели, за его спиной на стене. Но он увидел, когда резко повернулся, что там полыхали какие-то слова. Никто и никогда не смог бы разобрать их смыла, в том не было сомнения. Царь вспомнил, что сбежал его жрец, и некому растолковать древние письмена. Но нуждались ли они в переводе.
– Успокойтесь, там написано, что наш мир погиб, – говорил он сотрапезникам, словно это и без того не было ясно.
Еще больше стали трястись от ужаса люди, кто-то давился дорогим вином, кто-то от страха готов был лишиться чувств.
И только царь распрямился и стоял под этими словами. И странное пламя окружало его со всех сторон. Кому-то показалось, что он был охвачен этим пламенем и сгорит заживо, но этого не случилось.
– Ты хотел напугать меня, – обратился он к неведомому богу, – но пусть лучше погибнет мой мир, только он не достанется тебя, никогда не достанется, – говорил Валтасар, – и я буду последним царем в мире, который не был тебе угоден.
Странно быстро наступил рассвет. Валтасару сообщили, что персы ворвались в город. Он поднял последний кубок и бросил туда специально приготовленный яд. Помедлил немного и выпил его до дна в тот момент, когда дикий шум заставил многих очнуться, победитель приближался к его дворцу.
– Если они и распнут меня, то только мертвым, а ты позволил это сделать им живым, муки терпел, да какой ты бог.
Больше ничего сказать и подумать не мог царь. Его тело лежало на ковре. Уже не было никого из пировавших с ним, они разбежались и попрятались, ожидая расправы дикарей.
№№№№№№№
Когда персидский царь вошел во дворец и огляделся вокруг, он увидел, что доносчики его не обманули накануне, эти люди и на самом деле пировали. Он взял в руки тяжелый кубок, но отшвырнул его, боясь, что там может быть яд, он решил, что Валтасар из укрытия подглядывает за ним, ждет его гибели, но в тот момент кто-то указал ему на мертвого царя.
– Это он, – то ли спрашивал, то ли утверждал перс, – он не мог сказать ничего точно, и решил, что, возможно, его разыгрывают, и перед ним актер в царском одеянии, а Валтасар на него обрушится, как только он упокоится и поверит своим глазам.
Он пожалел о том, что убили жреца, тот мог точно сказать был ли это Валтасар или только двойник его, подставная кукла. Победитель не знал, какой ответ хотелось услышать.
Ему не было покоя ни днем, ни ночью в захваченном городе. Он все время ждал только одного – внезапного удара. Поверить в то, что противник ушел так просто он никак не мог.
И только покинув проклятый город, Перс немного успокоился. Но и вдали от него он видел пустой дворец, где только что оборвался странный пир, и тело царя, так перепугавшего его, все время стояло перед глазами победителя. Валтасар не давал ему покоя ни днем, ни ночью. И в смерти своей он смог перевернуть все с ног на голову, заставить мучится и трепетать.
Никогда не забудет царь кошмара победы, никогда не забудет он триумфа поражения вавилонского царя Валтасара.
Глава 19 Фауст и Валтасар
Когда он приблизился к финалу этого повествования, то оглянулся. Фаусту показалось, что буквы проступили на стене. Только переводчик не требовался, они полыхали и горели ясным пламенем.
Но что такое сон, и что есть реальность, не живем ли мы в своих иллюзиях, а жизнь сама, когда только зеркало перед тобой и любимая женщина, не иллюзия ли она, не странная тень того, что уже никогда не случится?
Их время было невозможно для стихотворений, но так подходило для прозы. Они должны оставить свои свидетельства, и потом на том, или этом свете следить за тем, чтобы они не сгорели, дошли до потомков, как дошло до них «Слово о полку Игореве», так должно дойти слово о Люцифере.
Фауст передернулся сам от такого открытия. Но это было правдой. Не его вина, что не нашлось другого подобного героя, это не его вина, а их общая беда.
В те дни Марго поведала ему страшную историю, о том, как сын знаменитого писателя в тюрьме на обрывках бумаги создавал то ли философский трактат, то ли очерки по мировой и русской культуре и истории. Вероятно, и там он каким-то чудом должен был сохраниться. И он устыдился того, что здесь, на воле он бездельничает и жалуется на судьбу. А что делал бы он, окажись там?
Может, она и придумала эту историю, чтобы он собирался и начал писать. Так это было в те дни. Марго была самым хитрым созданием, и умела добиться всего, чего только хотела. Но он подозревал, что такого выдумать она все-таки не смогла бы.
Но мировая история и на самом деле писалась именно там. Об этом говорил ему и Демоны, когда пробрались в его сны. И они тоже толкал его к работе, которой не было конца и края.
Мефистофель будет спасен. Кто бы в том сомневался.
И потом они устремились к тому свету.
Но на этот раз он не отступит. Все будет в его власти. И философ поможет ему понять, что пространства и времени не существует. Они встретятся и смогут поговорить о том, о чем молчали всю жизнь.
Фаусту хотелось найти там Валтасара и поговорить с ним обо всем, что еще не было сказано.
Каждая жизнь добавляла ему своих героев, прошедших незаметно в других жизнях, и вдруг проявившихся здесь и сейчас.
Глава 20 Мечты и реальность
Переживший адские муки должен был подняться на небеса, а кому еще может быть открыта дорога в рай?
Вспомнив, как Марта говорила о Данте, читала статьи о нем, а потом и «Божественную комедию» на итальянском, именно туда Фауст и устремился в тот момент.
Ангелы, увидит ли он их когда-то или они отвернулись от него навсегда, ушли в небытие. И снова в видении его возник домик с виноградником. В комнате горели восковые свечи, Фауст дописывал свою комедию, а Маргарита наблюдала за ним и тихо улыбалась.
Рядом с ним были Гоголь, Мольер, Пушкин – мастера из разных пространств и времен. Они заглядывали к нему на огонек.
Чего еще можно было пожелать, если на этот раз все было так уютно и мило для него устроено.
Альбом на столе. Королева Марго рядом.
Он тихо рассказывал о том, что ему привиделось в эти дни. Говорил он с трудом, но хотел рассказать ей обо всем.
Она была потрясена этим его рассказом. Ему удалось соединить и связать воедино несоединимое.. И теперь она ощущала связь с прошлым, далеким и таким близким одновременно. Марго могла утверждать, что она вспомнила все свои прошлые жизни. Она бережно хранила рукописи, и не давала ему уничтожать написанного.
Королева – юная и несчастная, взирала на нее из далекого и требовала каких – то решительных действий. Маргарита читала о ней, и помнила, что та умерла очень молодой. Так часто бывало тогда, и с женами художников тоже подобное случалось нередко, они своими гениальными творениями, словно вынимали у них души.
Очаровательная жена Рубенса Изабелла, бедная Саския, да и мало ли кого еще можно было припомнить.
Королева Марго, разве можно забыть и о ней. И в ее жилах текла кровь французских королев. Он убедил ее в том за эти годы.
– Я должна оставаться на высоте, – убеждала она себя.
Альбом так и остался раскрытым, и королева до утра взирала в неведомый ей мир.
Только повернувшись к нему, она заметила, что он не спит и смотрит на нее. И тогда она, словно грешница, застигнутая на месте преступления, решила сразу признаться во всем..
– Это странно, дорогой, иногда мне кажется, что и я причастна ко всему этому – чужому миру, королевскому двору. И полотна художников подтверждают мои догадки.
Она кивнула на картину.
– И ты достойна их общества, потому что из их числа, – твердил он.
– Нет, – говорила она, – мне только предстоит пройти этот путь.
Марго загадочно улыбнулась. Они стали влюбленными заговорщиками, пленниками не только любви, но и тайны, связавшей их навсегда.
Странные события стали происходить в их доме, все куда-то растворялось и исчезало. Они слышали голоса, а рядом не было никого. Но Фауста это только забавляло. Он знал, что все сбывается. И его главный герой придет к нему, рано или поздно. И вот тогда они смогут завершить этот вечный диалог.
Глава 21 Незваный гость
В те тяжкие дни к ним на огонек заглянул странный парень.
– Матвей.
Он так горячо говорил об Иисусе, цитировал большие куски из писания, что Фаусту и Марго показалось, будто он шагнул из того времени. Они верили, во что хотели верить. Марта намекала, что все может объясняться значительно проще, Фауст и Марго переглянулись – для предателя он казался слишком умным. Но вероятно, у него были причины для того, чтобы так себя вести.
Матвей утверждал страстно, что ему удалось побывать на распятии, если не там, то здесь, точно.
– Я много слышал о вас, – наконец из прошлого незнакомец перенесся в реальность, – и меня огорчило то, что вы так обращаетесь с нашим богом, каким слабым и ничтожным он у вас в комедии выглядит, это заблуждение, и жаль, если вы не откажетесь от такого образа спасителя.
– Мне и самому хотелось, чтобы он был сильным, но так не может быть, ничего не получается, – отвечал Фауст резко.
В тот момент парень показался странно высокопарным. Шагнул ли он со страниц комедии или был реален, кто его знает. Но и то и другое могло показаться чудом? Опасным чудом, потому что неизвестно откуда пришел Матвей, куда он уйдет, и что станет делать
– Твой бог ничего не сделает для тебя, Люцифер не способен ничего творить, он только разрушает все, что было сделано без него. Но он окажется первым, – возражал ему Фауст.
Они немного помолчали. Маргарита пыталась его отвлечь, но Фауст уже не мог остановиться, он хотел сказать все, что думает.
– Он единственный, кто с нами до сих пор оставался. Даже ради самосохранения, он должен уменьшить количество зла на земле, больше сделать это некому.
Его и самого потрясла странная догадка. Но разве не так все было на самом деле. Он возлагал надежды на разрушителя. А если он разрушит то, что и следовало бы разрушить до основания.
Матвей смотрел на него испуганно. Он догадывался, что Фауст прав. Какая разница, кто к этому приложит руку.
– Ученик отправил его на распятие, а казался верным и преданным. Но он все понимал по – своему.
– Но ты не предавал ли его, когда писал дьявольскую комедию. Твой Люцифер слабак, иначе бы он не спрятался в аду. И сколько времени он там провел, не желая покидать этого кошмара, любой ад для него ничто по сравнению с миром, который прежде пришлось освещать.
Матвей проявил странную осведомленность в познании текста комедии, это могло испугать любого автора, если бы он собирался жить долго… Но Фаусту нечего было бояться.
Часть 4 Поговорить о главном
Глава 1 Открытие
Они сидели друг против друга, и было такое ощущение, что спор этот длился вечность.
– Я готов был спасти его перед распятием, – твердил Матвей, – но он не позволил мне сделать этого. И я всегда был готов служить ему и защищать его. Но все мои жертвы и подвиги никак не могут оправдать одного того греха. Да я не жалуюсь, мне грех было бы жаловаться, – горячо прибавил он и тут же отпустил глаза. Этому парню было что скрывать, по всей видимости.
Фауст смотрел и слушал его внимательно. Он снова переносился в иные миры. Он знал, что никогда не напишет книгу о Христе, даже если бы ему было отпущено еще два десятка лет, и тогда ничего не получится.
– А разве он не требовал тогда, чтобы ты сжег свои пергаменты? Думаешь, они сгорели бы? – неожиданно спросил Фауст, и усмехнулся загадочно, словно ему было известно что-то странное. Но одно понятно, он тоже там был, они уже встречались с учеником
– Ты не стал этого делать, зная, что такие рукописи не сгорят.
И странно исказилось лицо Матвея после этих слов, словно его хлестнули со всего маха по одной щеке, и он раздумывал, подставлять ли другую?
– Мы вместе должны прийти к нему, – выпалил, наконец, Матвей, словно еще раз в чем-то убеждаясь, пытаясь убедить и творца самого.
