Подорожник к сердцу приложи
Карябина Коленкина
Книга «Подорожник к сердцу приложи» Ирины Билей, написанная под псевдонимом Карябина Коленкина – это сборник теплых воспоминаний о детстве. Все рассказы написаны от лица мальчика и девочки, росших в 70-80-е годы двадцатого века.Книга – полное рукотворчество автора, события прожиты ею и близкими лично, иллюстрации нарисованы собственноручно.Но настоящее волшебство в том, что каждый читатель хотя бы один раз точно воскликнет: «Это же обо мне! У меня тоже такое было!». И в этом целительная сила «Подорожника» – возможность вернуться в детство и заново пережить приятные добрые события.
Карябина Коленкина
Подорожник к сердцу приложи
Предисловие
Жила-была девочка. Вполне обычная девочка, в самой простой семье, папа и мама, дедушка и бабушки, тети и дяди. Жила она в деревне, ходила в ясли. Потом переехала в крупный поселок, в многоэтажный дом и двор, пошла в детский сад, а после него в школу. Были у нее друзья и подруги, музыкальная школа и немного художественной.
А где-то в параллельной реальности жил-был мальчик. У него тоже были папа и мама, дедушка и бабушки, дяди и тети. Он жил в пригороде, в небольшом поселке в две улицы. Рос он на воле, под бабушкиным присмотром вместо детсадовского, а потом пошел в школу. Были у него куча друзей-товарищей, бескрайние поля и речка, велоспорт и немного баскетбола.
В общем, обычные мальчик и девочка, как и миллионы таких же мальчишек и девчонок. Но жили они в необычной, невиданной стране, которая уже сейчас обрастает слухами и мифами, а скоро и вовсе превратится в легенду.
Люди там были чуть добрее и образованнее, чуть внимательнее и дружелюбнее. Чуть больше читали, чуть больше играли в шахматы, чуть больше занимались спортом и наукой. Чуть натуральнее была еда, чуть полезнее передачи по телевизору, чуть добрее фильмы и чуть радостнее песни.
Это был золотой век – семидесятые и восьмидесятые годы многострадального двадцатого века. Драгоценные годы удивительной тишины и покоя, между страшной войной и тяжелыми послевоенными годами, когда поднимались из руин до космоса, и началом перестройки и разрушения целого мира.
Быть может, это был пик развития нашей цивилизации, и теперь мы постепенно регрессируем, теряя по пути критическое мышление, нравственность и достоинство – ради удобств, комфорта и мнимого изобилия.
Как бы то ни было, это были лучшие годы, самые светлые, добрые и радостные. Это время нашего детства… Время газировки из автомата и пирожных из кафетерия, время рюкзачных походов и пионерских костров, время мушкетеров и индейцев, время дымящегося карбида и жевательного гудрона, время пионербола и казаков-разбойников, время Крокодила Данди и Танцора Диско, время сольфеджио и отчетных концертов, время Дениса Кораблева и Электроника Сыроежкина.
Время футбольных мячей и велосипедов, время печеной картошки и жареной колбасы на бутерброде, время купания на автомобильных баллонах летом и катания с горок на них же зимой. Время хлеба с маслом, посыпанного сахаром, и огурчика, разрезанного вдоль и посыпанного солью, время Иванвасильича и Васильалибабаевича. Время дискотек с зеркальным шаром и духового оркестра в парке, время незрелых яблок и горячей от солнца малины, время расклешенных брюк у папы и цветастых блузок с узорами-пейсли у мамы, время «Пионерской зорьки» по утрам и «Спокойной ночи, малыши» по вечерам.
Это истории о детстве мальчишек и девчонок того неповторимого времени.
Давным-давно
Когда деревья были большими, а я маленькой, когда я говорила «больше бани» и задирала вверх руки, чтобы показать большую величину. Когда зимой везли куда-нибудь на санках, укутав одеялком и повязав шарф по самые глаза, а я боялась, что выпаду из санок и никто этого не заметит. Тогда я ходила «на работу» в ясли.
На этой «работе» мне нравились только две вещи: наша воспитательница и то, когда меня забирали домой. Впрочем, иногда меня домой не забирали. Забывали, наверное. Тогда, чтобы не оставлять меня со сторожем, так как я была еще маленькой, моя, не зря любимая, воспитательница, забирала меня к себе домой. Работа на дом, так сказать. Там она меня кормила или поила чаем, а еще со мной нянчилась и играла ее дочь, старшеклассница. Потом, по-видимому, мои родные вспоминали обо мне и приходили меня забрать, потому что я у воспитательницы ни разу не ночевала.
Но это бывало редко, чаще всего меня забирала мама, а иногда папа. Однажды мы с ним шли домой – и вдруг налетела пыльно-песчаная буря. Она застала нас по дороге между двух озер, от одной деревни к другой, к нашему домику на берегу. Укрыться и переждать бурю было совершенно негде.
Папа шел против ураганного ветра и нес меня на руках, пряча под рубашку, чтобы мне в глаза не попал песок. А я всю дорогу боялась, что порыв ветра оторвет нас от земли и унесет куда-нибудь, как Элли с Тотошкой. Но папа-то не Элли, он выстоял против стихии и донес меня невредимой до нашего дома.
Больше всего мне нравилось, когда из яслей меня забирали мой дядя, тогда еще школьник, или моя тетя, тогда еще школьная пионервожатая. Это мамины младшие брат и сестра. Вот это была радость! Это означало, что мы идем в гости к бабушке.
Как-то на вечерней прогулке карабкаюсь я на горку, а мне кто-то сзади закрывает глаза. Я никак не могу отгадать, кто же это. А когда оборачиваюсь, то вижу, что это мой дядя. Он берет меня на руки, обнимает и садит к себе на шею. Он всегда катает меня на шее, позволяя рулить его головой. Поворачиваешь голову направо, и он идет направо, налево – и он налево.
Мы идем домой. Ну, кто идет, а кто и едет. По дороге дядя учит меня чему-нибудь полезному. Например, свистеть, сложив губы трубочкой, или говорить букву «р». Он говорит мне разные рычащие слова, а я повторяю их «лычащими». Но вот, совершенно случайно, вдруг у меня что-то рыкнуло – и «л» превратилась в «р». В тот день, когда мама пришла с работы, я выбежала к ней навстречу с криками: «Мама, мама, Павррруша, Павррруша!»
Павлуша – это мальчик из моей ясельной группы. Почему-то именно в его имени буква «р» звучала у меня особенно удачно.
Если я оставалась у бабушки на выходные, то тетя и дядя играли со мной. Мама моя была модельером и поэтому шила мне разные платьица из остатков тканей. Тетя наряжала меня, завязывала банты, а дядя фотографировал, снова попутно обучая чему-нибудь полезному. Например, показать язык, когда тебя фотографируют, или скорчить рожицу.
Дядя увлекался фотографией, и многие мои детские снимки сделаны именно им. Еще он занимался шахматами и даже разучивал гроссмейстерские партии. И в доме его повсюду сопровождала маленькая шахматная доска с магнитными шахматами, в которые, не очень успешно, пыталась играть и я.
Тетя же увлекалась рисованием, готовилась поступать в институт на живописный факультет и поэтому постоянно рисовала, делала наброски карандашом или этюды акварелью.
Однажды тетя взяла меня с собой на пионерское собрание, на совет дружины. Она мне сказала вести себя тихо и не отвлекать пионеров от повестки дня. Я была очень послушной и тихонько сидела – то в уголке, то на столе, то под столом – и никогошеньки не отвлекала.
Но ребята почему-то сами отвлекались. Еле дотерпели они до конца собрания и, наконец, схватили меня на руки, чтобы потискать, поподкидывать вверх. Они тут же научили меня стучать палочками по барабанам и дудеть в горн с пионерским флагом. Барабанить у меня получалось очень хорошо, хоть сейчас бери в отряд барабанщиков. А вот горн никак не давался, и звуки из него выходили как у голосистого павлина, на хохот всем.
Еще одна мамина сестра, тетя постарше, была кондитером и работала на кондитерской фабрике. По выходным она пекла на печке чудесные сладости, тянучки. Выливала на хрустящий пергамент замысловатые узоры и закорючки и ставила противень на печь. А когда они запекались, она отделяла их лопаткой и давала мне выбрать самую вкусную. Конфетки получались невообразимых форм, с мраморной окраской, сладкие с кислинкой, и тянулись как плавленая мягкая карамель.
А вообще, она могла испечь тортик из ничего и без всяких рецептов. Просто доставала из холодильника и буфета всякие остатки, и через час готов тортик, каждый раз вкусный, новый и необычный. Когда она вечером приезжала с работы домой, я всегда выбегала к ней навстречу. Даже не успев ее поцеловать, я вопросительно показывала на сумку: «А что у тебя там есть?». И, как Дед Мороз из мешка подарки, так и она из своей сумки вынимала какой-нибудь вкуснейший сюрприз: пирожные, конфеты, зефирки или мармеладки.
Можно предположить, что именно по этой причине бабушка однажды застукала меня за одним интересным занятием, от которого все родные были в удивлении, если мягко выразиться. Я занималась попрошайничеством.
Выходит такая хорошая нарядная девочка за калитку и стоит ждет прохожих. Вот идет бабушка, обычная старушка с сумкой, в повязанном платочке. Но это не моя бабушка, она просто идет мимо по дороге. Я громко и вежливо, как полагается воспитанной девочке, приветствую ее:
? Здравствуй, бабушка.
? Здравствуй, внученька, – улыбается ни о чем не подозревающая бабушка.
? Как у тебя дела? – вежливо поддерживаю разговор я.
? Нормально дела, моя хорошая, – подходит ближе бабушка.
? А что у тебя там есть? – показываю нескромно на ее сумку.
? Сосиски. Будешь? – предлагает щедрая бабушка, подозревая у меня голодное детство.
? Буду! – бодро и с большим энтузиазмом киваю я.
Бабушка отрывает пару сосисок от длинной связки, отламывает горбушку хлеба и угощает меня.
? Спасибо, бабушка, – вежливо благодарю я, откусывая сосиску и заедая хлебушком.
? Кушай, на здоровье, деточка, – гладит меня по голове добрая бабушка.
Я с аппетитом все съедаю. Потом играю и занимаюсь своими детскими делами. И тут вижу, что идет по дороге прохожий, на этот раз дедушка. Я – опять за калитку.
? Деда, здравствуй.
? Здравствуй, внученька.
? А как у тебя дела?
? Хорошо дела, спасибо.
? А что это у тебя в сумке?
? Конфеты и печенье к чаю купил. Будешь?
? Буду.
? Угощайся.
? Спасибо.
? Кушай на здоровье.
Потом бабушка шла с аптеки, угостила витаминками. Потом дедушка шел с базарчика, угостил огурчиками, потом тетя шла с магазина, угостила лимонадом…
Когда бабушка обнаружила мою бурную деятельность и повышенную для моего возраста находчивость, то срочно водворила меня во двор, заперев покрепче калитку. А вечером мое поведение обсуждали на семейном совете.
? Стыд-позор на всю деревню! – ругалась бабушка. – Люди скажут, что ребенка дома голодом заморили! – И тут же смеялась, – Ведь надо же, до чего додумалась! Я ей дома и оладушки, и блинчики, и лапшичку куриную, а она ничего не ест, не хочет. А на улице все подряд ест и не отказывается.
Бабушка только руками разводила, а все смеялись. Но, конечно, попрошайничать мне больше не разрешили. Сказали, что можно только здороваться, а дальше – ни-ни.
Когда деревья были большими и трудно было представить что-то выше бани… Вспоминается, что тебя тогда все любили, и все проблемы и трудности отступают, как будто защита из детства до сих пор тебя оберегает.
За грибами
Бабушка жила на центральной улице, прямо возле конторы. Контора, это такое главное здание в поселке. Там заседал председатель совхоза и работал сельсовет. Поэтому на небольшой площадке перед конторой стоял на постаменте памятник Ленину, всегда чисто вымытый или свежеокрашенный, и была разбита парадная клумба с зачатками ландшафтного дизайна.
Дом у бабушки был небольшой, но очень уютный. В спальне над ее кроватью раскинулся непременный коврик с оленями у лесного водопоя. Такой, кажется, был тогда в каждом доме. Над каждой кроватью висит свой персональный ковер. А я могу спать на всех кроватях по очереди, долго разглядывая перед сном узорную ковровую путаницу.
На всех кроватях громоздятся пирамидки из взбитых подушек с кружевными накидушками. В углу за дверью стоит деревянный сундук, в нем хранятся постельные принадлежности, отрезы мануфактуры, как называла бабушка ситец в цветочек, цветные крепдешиновые платья, которые бабушке стали малы, и многое другое. А на внутренней стороне крышки сундука наклеены фотографии актеров и спортсменов и вырезки из поздравительных открыток.
В зале на стене между двух окошек висят большие часы с боем, а под ними стоит проигрыватель на тумбочке. В ней стопка пластинок с разными песнями и моими сказками. На телевизоре красуется большая салфетка с цветами, вышитая бабушкой. Ее надо откинуть наверх, если хочешь посмотреть мультик или «В гостях у сказки».
В центре зала, прямо под люстрой, важно стоит стол со скатертью, со свисающими кистями бахромы. На столе лежит газета с программой телепередач на всю неделю. Вся программа тщательно изучена и все интересные передачи, фильмы и мультики подчеркнуты красной ручкой, чтобы не забыть посмотреть. Например, среда 11:45 – программа мультфильмов, 15:30 – научно-популярная передача «Очевидное-невероятное», 20:30 – «Спокойной ночи, малыши», 22:05 – многосерийный художественный фильм «Место встречи изменить нельзя», вторая серия.
На кухне стол уютно расположился у окна. В одном углу стоит умывальник, в другом – печка, а в третьем – деревянный посудный шкаф. А на полу, под круглым цветным половичком, сплетенным бабушкой, прячется люк в погреб. Из него бабушка, как из волшебной пещеры с сокровищами, всегда достает что-нибудь вкусненькое. То баночку маринованных грибов, то кисло-сладкие моченые яблоки, а то и арбуз, когда на улице уже снег.
Перед домом во дворе – палисадник. В нем растут деревья, и стоит турник. Вдоль дома бежит дорожка и раскинулась клумба с цветами, а позади нее – ягодные кусты. Внутри двора небольшая площадка, справа от нее прилепился к забору сарайчик, слева несколько плодовых деревьев, а под ними кровать с панцирной сеткой. На ней можно сидеть или лежать, а еще лучше – прыгать. Скакать, взлетая до неба, или допрыгнуть до ближайшей толстой ветки дерева и попытаться схватиться за нее руками. Это опаснее, чем прыгать на батуте, потому что можно перелететь через спинку кровати. Но зато гораздо интереснее.
На толстенной ветке яблони висят веревочные качели. За площадкой разбита небольшая, но очень пестрая и веселенькая клумба с бархатцами, цинниями и ромашками, а за ней рядами убегают вдаль ровненькие грядки и дорожки огорода.
Позади огорода, уже за забором, пролегает небольшой бетонный арык, из которого все – и мы, и соседи – берут воду для полива огородов. За арыком небольшая полоса лесопосадки, а за ней открываются необъятные просторы поселкового футбольного поля. На нем регулярно проводятся какие-то спортивные соревнования, а по вечерам местные парни и мужчины играют в футбол, шумно и с большим азартом при этом споря.
По праздникам на футбольном поле проходят народные гуляния. По периметру растут большие раскидистые деревья, поэтому большая часть поля в прохладной тени. Недалеко от центрального входа ставятся трибуны для президиума и ветеранов. На все праздники мой дедушка получает пригласительную открытку в президиум, как ветеран войны и почетный работник совхоза.
Все вокруг украшается флагами, а на деревьях развешиваются гирлянды цветных флажков. Под деревьями расставляются прилавки со всякими пирожными, напитками и бутербродами. Весь день играет музыка. А в центре поля, на установленной невысокой сцене, выступают со своими номерами местные таланты.
А потом, после официальных мероприятий и концертных выступлений, уже под вечер, начинаются долгожданные танцы. На танцах люди веселятся от души. Кто помладше – танцует вприпрыжку, кто помоложе – выплясывает по-современному, кто постарше – притоптывает по старинке, а кто-то даже может закружиться в вальсе.
За стадионом раскинулся парк. Парк не очень большой по площади, но довольно густой, живописно заросший и даже смахивает на маленький лесок. Вот он-то нам сегодня и нужен. Вчера весь день был дождливым: то шел сильный ливень сплошной стеной, то лениво моросил мелкий затяжной дождик, то равномерно барабанил по крышам пузырящийся в лужах обыкновенный средний дождь.
А сегодня утром сыро и немного туманно. Бабушка разбудила меня пораньше, потому что мы идем в парк за грибами. Надеваем болоньевые непромокаемые куртки с капюшоном и резиновые сапоги. Хоть дождь закончился вчера поздно вечером, парк стоит еще насквозь мокрый и сырой. Солнце уже встало, и туман рассеивается. Мы быстро проходим огород и футбольное поле, и вот мы в парке. Пахнет мокрыми деревьями, прелой листвой и свежестью после дождя.
