Бабушка нашла крепкую длинную палку себе и маленькую, под мой рост, палку мне. Сначала мы идем вместе, заглядываем под каждый кустик, обходим вокруг каждого дерева. Бабушка показывает, что густая мокрая листва под деревьями кое-где приподнимается небольшим бугорком. Вот этот бугорок нужно осторожно палочкой разгрести от листьев. Раздвигаешь мокрую листву, а там коричневая шляпка – вас приветствует ваш первый гриб!
После пары-тройки найденышей мы с бабушкой уже ходим по парку в поисках добычи по отдельности, кто больше найдет. И снова деревья, кусты, ветки, листья – и снова бугорок. А вот еще один, а вот большая кучка, а под ней огромный гриб, просто гигантский, красавец в бархатной коричневой шляпе. Такой экземпляр один не гуляет, рядом с ним обязательно прячется целая семейка его родственников. Вот это удача, семейство большое, целый грибной клан. Срезаем аккуратно грибочки небольшим ножичком и складываем в корзинку. Бабушка иногда кричит мне «Ау!», а я с большим воодушевлением кричу ей в ответ. Хотя мы рядом и прекрасно видим друг друга. А недалеко ходят еще пару грибников, соседей с нашей улицы.
Для такого небольшого парка мы набрали довольно много грибов и пора возвращаться домой. Уже солнце греет вовсю, куртки давно сняты, а вслед за ними и кофты тоже. Становится жарко в резиновых сапогах и неудобно с одеждой в руках искать грибы. Мы топаем домой с корзинами наперевес. Через десять минут мы дома, довольные, чумазые и с богатой добычей.
Бабушка приводит меня в чистый вид, кормит завтраком и отправляет играть, а сама полдня моет, чистит и готовит наши грибы. Самое вкусное, что можно из них приготовить, это жареная картошка с грибами.
На столе стоит большая чугунная сковородка, полная золотистой хрустящей жареной картошечки, щедро перемешанной с грибами. От сковороды валит пар, и запах на кухне стоит умопомрачительный. Грибочки такие упругие и немного похрустывают. Вот уж тут меня не надо уговаривать съесть еще чуть-чуть, еще ложечку, не то что какой-нибудь суп. Тут я уплетаю за обе щеки, и остановиться просто невозможно!
А завтра бабушка обязательно сварит грибной супчик. Он тоже очень вкусный и ароматный, пахнет грибами и зеленым укропчиком, который был сорван на огороде и тут же покрошен в суп. Вообще-то, супы я не очень люблю, но вот выловить из тарелки все грибочки – это, конечно, запросто. Только потом все равно придется доедать уже безгрибной суп.
Еще бабушка пожарит пышные румяные пирожки с грибами, но их я не очень жалую, больше всего мне нравятся пирожки с повидлом, ну или, на крайний случай, с зеленым луком и яйцом. Но если уж бабушка жарит пирожки, то на любой вкус: и с картошкой, и с капустой, и с грибами, и с повидлом. Еще бывали пирожки с ливером, но их попробовать меня невозможно было уговорить.
Вкус и запах тех жареных грибов до сих пор остается для меня непревзойденным. Хотя десятки разных их видов и вкусов множество раз перепробовано, но те, бабушкины, будут всегда самыми-самыми вкусными.
Алтай
А где-то в параллельной реальности…
Когда мне было пять лет, то самым заветным желанием было… покататься на лошади. Рассказывать я об этом никому не рассказывал, потому что никто особо и не спрашивал. А просто тихо мечтал. Наверное, в прошлой жизни я был военным. И не просто военным, а военным верхом на коне. Примерно как Рокоссовский на параде Победы.
Бабуля моя была родом из Сибири. Родилась она и выросла вместе с сестрами и братом в Алтайском крае, в таежной деревне. А потом, уже в молодости, перелетели они в наши теплые края, как перелетные птицы. Здесь и осели, гнезда свили.
Дедуля был местным и никогда в Сибири не бывал. Поэтому как-то летом решили они съездить в отпуск на бабулину родину. Тем более что родственников там осталось полдеревни. Ехать собрались с дедовой сестрой и ее мужем. Они были не только родственниками, но и закадычными друзьями. А чтобы не было скучно и грустно, решили взять с собой и меня.
Мне в общем-то и без Сибири было хорошо. Куча друзей, улица, поля, болото и река, старшие пацаны таскали нас младших за собой, не бросали скучать во дворе. Но тут бабулей были произнесены волшебные слова:
? Там же деревня, у всех лошади есть. Покатаешься!
Это был железный аргумент, который перевесил все.
? Я согласен. Едем.
Когда родители нас проводили на вокзал и усадили на поезд, то он почему-то долго стоял на путях и не трогался. Я так уже хотел скорее поехать, что решил раскачать поезд, чтобы он тронулся с места и покатился. Сидел в купе у окна и раскачивал поезд. Долго и упорно раскачивал. И наконец, получилось! Поезд тронулся и медленно покатился куда-то в сторону Сибири. Все-таки мое упорство победило, и мы поехали!
Ехали мы долго. Меня все время пытались накормить, но есть не очень хотелось. Гораздо интереснее было лежать на верхней полке и смотреть в окно, на мелькающие картинки – как кадры в мультфильме.
Однажды я один пошел в туалет в конце вагона. А когда возвращался обратно, то обнаружил, что вагон полон абсолютно одинаковых купейных дверей. И какое купе наше, угадать невозможно.
Сначала я даже растерялся, но потом взял себя в руки, прошел опять в конец вагона и прикинул примерное расстояние до нашей двери, каким оно было, когда я, наоборот, выглядывал из купе. Это сработало, и ошибся я всего на одну дверь. Свою нашел со второго раза. Так я научился пользоваться таким полезным прибором, как глазомер. Тем более что он встроенный.
После поезда путешествие не закончилось. Мы еще долго ехали на электричке. А потом на маленьком автобусе-коробочке ехали уже по сопкам и по тайге. Водителю, наверное, было жарко, и он открыл переднюю дверь. Я сидел недалеко и видел, когда переправлялись по горной реке, что вода поднялась выше ступенек автобуса и даже слегка плескалась в салоне у порога. Было здорово и страшно одновременно.
Когда мы приехали в деревню, меня очень удивили местные дороги. Их не было. Все дороги были в жидкой грязи и по ним ходили стада местных живот?ин. А для людей поверх этой пахучей жижи были сколочены деревянные настилы типа тротуаров. По ним мы и перемещались.
Дом наших родных стоял на самом краю деревни. Сразу за заборчиком начиналась тайга. Дом, как и все дома в деревне, был невысоким, крепким, а вокруг него прилепились хозпостройки: сарайчики, коровник, свинарник и прочий зоопарк, мастерская и все остальное. Все хозяйство было под одной крышей вокруг дома. Так и дому зимой теплее, и выходить в сугробы не надо. Хоть дрова, хоть инструмент в сарае, хоть яйца в курятнике – все под рукой.
Дома стояли далеко друг от друга, вразброс, а вторая половина деревни вообще была за рекой на соседнем берегу. Магазин, кстати, был там же. Поэтому у всех все было свое, а в магазин ездили редко, на пароме.
Пока я ждал, когда же мы будем кататься на лошадях, в ожидании коротал время, приручив хозяйскую собаку. Псина была чуть меньше лошади, огромный волкодав. Но я ей объяснил, что хочу покататься на ней, пока еще нет лошади, и она согласилась. Так и возила меня по двору, а я сидел верхом на лохматой спине и обнимал волкодава за шею.
За грибами в тайгу было ходить совсем не страшно и даже не интересно. Потому что лес начинался сразу за забором. И грибов мы набирали кучу, даже не отходя далеко от дома. Потом грибы жарили, сушили и мариновали. Часть их мы съедали за обедами и ужинами, а часть потом увезли на поезде домой гостинцами.
Вечерами мы выходили встречать коров, а стадо было такое огромное, что ждали полчаса, пока оно закончится. Спали мы с дедом на сеновале. Сено душистое, только колется немного. Но все равно это лучше, чем спать с бабулей на душной перине.
Посреди двора стоял настоящий колодец. У нас таких не было. У нас везде асфальт, тротуары и колонки на улице. Надавил на ручку и пей сколько хочешь, ну или руки мой. А если дед ведро набирает, то камушек подкладывает, чтобы долго рычаг не держать. А тут колодец!
Бабуля сказала, что днем в колодце звезды видны. Но я, сколько ни старался, ничего не мог разглядеть, кроме собственного отражения. А все попытки спуститься внутрь на цепи с ведром были пресечены бабулей.
Еще мы с дедом и местными мужиками ездили на рыбалку на моторной лодке. Было холодно, и я сидел на носу лодки в брезентовой штормовке, и брызги летели мне в лицо. Река была горная, бурная, холодная. Остановились в тихой заводи порыбачить. Наловили рыбы. Рыба крупная, с полменя. Запекли ее на костре. Ох и вкусно получилось, не то что дома, на сковородке.
Дед зарядил мне удочку, я стою рыбачу. И вдруг прямо на меня летит огромный шмель. Летит прямо в лоб, на таран, не сворачивает. Так и врезался в меня со всего лёта. Удар был такой сильный, что сбил меня с ног. Хотя шмель меня даже не ужалил. Наверное, он хотел меня именно уронить.
Потом все отправились домой. Лодка нас только доставила на место и сразу уехала. А обратно надо было идти пешком вброд по реке, обходя высокую скалу. Все шли, высоко в руках держа всю одежду, удочки и снаряжение.
А дед сказал, что мы пойдем другим путем. И мы с ним полезли на скалу. Так путь домой был короче, но гораздо труднее. Уклон был крутой. Я карабкался впереди, дед подталкивал меня сзади и говорил, за какую ветку лучше держаться. Взялся я за одну ветку, а она обломилась, и я покатился вниз и деда с собой покатил.
Скатились мы с полгоры и решили снова вверх лезть. Наше упорство победило, мы влезли-таки на скалу и пришли к дому одновременно с теми, кто возвращался вброд. А если бы мы не упали, то пришли бы первыми.
Еще ходили в тайгу за кедровыми шишками, шишковать. Уходили подальше от деревни. Видели следы медведя и росомахи. Она, росомаха, говорят, даже барана утащить может, не то что курицу. Но редко в деревню заходит.
Вот и кедрач, кедровый лес. Мужики берут деревянные колотушки и стучат по стволу посильнее, а мы, дети, шишки в корзины собираем. И вдруг на одном огромном кедре обнаружился медведь. Он там, наверное, спал, отдыхал, а мы его разбудили. Свалился он на землю и сказал: «Ух!». И убежал в кедровую чащу. А мы все убежали в другую сторону, домой. И о-о-очень быстро, несмотря на густую лесную растительность.
Потом мы, дети, играя во дворе, заботливо укрепляли забор со стороны тайги. Чтобы медведь случайно в гости не зашел.
И вот, наконец, настал долгожданный момент. Мне сказали, что завтра мы поедем в тайгу на пасеку на лошадях – за медом. Всю ночь я боялся проспать эту важную поездку. А когда проснулся, то мне сказали, что пошел сильный дождь, и все уехали на пасеку. А меня решили не брать, чтобы я не простудился и не заболел.
Так сильно я еще ни разу в жизни не разочаровывался. Я перестал со всеми разговаривать. А потом ушел в сарай, сел в седло, которое стояло посреди сарая, и скакал на нем весь день. И на пасеку, и в тайгу, и за медом.
А когда вернулись бабуля с дедулей, я с ними не разговаривал и с седла не слез. Как ни уговаривали меня, как ни звали на охоту в лес, на рыбалку на реку, я отказывался. И каждое утро снова и снова возвращался в сарай и скакал в седле, на пасеку. Всей деревней пытались меня растормошить, наперебой предлагая развлечения, но обида не проходила: мою мечту разбили.
Наконец, меня уговорили покататься на пароме. Паром был большой квадратный. По краям расположились люди, а в центре большое колесо с лебедкой, которое по очереди крутили мужики. Я сидел на краю парома и смотрел на рыб в реке, их было немало, и все они довольно большие. Мы переправились через реку и пошли в магазин. А в магазине бабуля купила мне самую лучшую игрушку из всех, что там были. Светофор с лампочками на батарейках. Такого я еще не видел. Я с ним, конечно, поиграл немного. Но все равно мечта моя покататься на лошади, ради нее я и согласился поехать в такую даль, не сбылась почему-то…
И впервые я сел на коня уже взрослым, семейным человеком. Сел в горах и поехал с одного горного озера на другое. И пять часов проскакал по горам, по долам, по рекам, по скалам, по обрывам и лесам. Вот когда моя мечта осуществилась… Все-таки мечты сбываются. Хотя мой отец всегда говорил, что дорога ложка к обеду. Лучше бы, чтобы мечты сбывались вовремя, чуть пораньше, чем через сто лет.
Снегурочка
Последние два года в детском саду воспитатели проведали про мою хорошую память, сговорчивый характер и доверили мне ответственную роль. На новогоднем утреннике я была Снегурочкой – два раза, два Новых года подряд.
Обычно роли деда Мороза и его внучки исполняли сами воспитатели. Но тут почему-то решили делегировать свою функцию мне. Роль эта была достаточно сложной, потому что, помимо изобретения специального костюма, который сшила мама, мне фактически пришлось исполнять роль соведущего, а для этого надо было выучить целую тетрадку текстов и стихов.
Долго ли, коротко ли продолжалась наша подготовка к утреннику, но тетрадку я выучила дома с мамой, так как сама еще взрослый почерк считывать с тетради не умела. И мы с воспитателями и музруком каждый день репетировали утренник в музыкальном зале. Пока все дети моей группы были на предобеденной прогулке и носились друг за другом по детской площадке со снежками-гранатами и палками-винтовками.
И вот однажды, как следует порепетировав накануне, меня решили больше не мучить, а отпустить погулять вместе со всеми детьми.
Зимнее самостоятельное одевание себя на улицу в пять лет – это та еще полоса препятствий. Нет, если ты одеваешься как мальчишки, кофта не застегнута, шуба застегнута, но сверху пропущена пуговица, шнурки на ботинках не завязаны, шапка набекрень, шарф намотан как бинт на раненом, то, в принципе, это не очень сложно и даже достаточно быстро.
Но если одеваться как положено, застегивая все пуговицы и замки, завязывая все шнурки, то приходится изрядно попотеть. Надеваешь гамаши и кофту, застегиваешь. Надеваешь шапку, завязываешь, надеваешь шубу, застегиваешь, надеваешь шарф, повязываешь. А уж потом, в полном обмундировании, со свисающими на резинках варежками, обуваешься и сразу выходишь, чтобы много не натоптать. Обуваться раньше шубы не разрешает нянечка, которой потом пол мыть.
На низких лавочках в раздевалке места не оказалось, так как все дети расположились на них и воевали со своими валенками, ботинками и сапогами. Но я нашла прекрасный выход, вышла из раздевалки и села на верхнюю ступеньку лестницы, по которой все обычно спускались на прогулку, так как группа наша находилась на втором этаже.
Долго я сидела и пыхтела от жары и от усердия, пытаясь натянуть сапожки на толстые, связанные бабушкой носки. Но они отчаянно сопротивлялись. Не знаю, кто больше, носки или сапожки. Подозревая, что может быть нога не та, поэтому и не лезет, я несколько раз меняла сапоги местами, но тщетно. Они налезали только наполовину, а пятка одиноко торчала снаружи.
Обуться я так и не успела, а вот спуститься по лестнице успела одной из первых, докатившись почти до выхода. Самым первым оделся и выскочил из группы какой-то мальчишка, я его не разглядела. И, чтобы быстрее выбежать на улицу, он с места разогнался до приличной скорости и кубарем скатился с лестницы, зацепив с собою и меня.
Одним словом, случилась катастрофа. Одна проблема была в том, что меня скатили с лестницы. Но в силу маленького роста и обилия слоев одежды, смягчивших падение, я в целом не пострадала и не рассыпалась на запчасти.
Но вот другая проблема, что на лице моем защитной вратарской маски не оказалось и на щеке, под глазом, у меня расцвела багровая ссадина – приличного размера и пугающая своими перспективами роста. И эта проблема уже была посерьезней. Через два дня должен состояться новогодний праздник, а Снегурочка больше смахивает лицом на боксера в красном углу ринга.
Выучить мою тетрадку кому-нибудь другому в такие короткие сроки было делом бесперспективным. Поэтому выход был один: лечить мою покалеченную кандидатуру. Меня уложили на раскладушку и бросили в бой весь арсенал накопленных знаний человечества для ускорения заживления.
Рану мою обкладывали льдом в резиновых пузырях и целлофановых пакетах. Я растопила килограммы льда своей пылающей щекой. Привезли из каких-то секретных закромов чудодейственную, заживляющую мазь. Как та, что дала с собой в дорогу Д'Артаньяну его матушка.
Неизвестно, как достали и откуда привезли антикварный царский медный пятак, по слухам, имеющий идеальный сплав для заживления, и прикладывали его к ссадине, изо всех сил стараясь, чтобы ушиб не переполз под глаз и не превратился в лиловый синяк. Еще были какие-то примочки на травах, но мне, конечно, больше всего понравился пятак. Я его держала в руке, пока на мне испытывали остальные многочисленные рецепты.
Вечером меня передали, как эстафетную палочку, маме, чтобы она до ночи меня лечила и всю ночь сменяла охлаждающие повязки.
Ну что сказать, настойчивость и упорство победили. Неизвестно, какой именно способ подействовал, или каждый из них внес свою лепту, но синяк отступил, отек рассосался, и на щеке осталась только коричневая корочка на месте содранной кожицы.
В день утренника меня хорошенько припудрили, подрумянили, и вышла я на сцену играть свою первую в жизни роль в довольно сносном снегуроподобном внешнем виде. Без запинки отбарабанила все стихи, с чувством, с толком, взмахивая в нужных местах руками, рассказала прозу. Покружилась в снегурочном танце с одногруппницами-снежинками и поводила хороводы вокруг елки с одногруппниками-зайчиками.
Праздник прошел замечательно, поэтому и на следующий Новый год мне вновь доверили эту ответственную роль. Но при этом охраняли меня уже от скоростных спусков по лестнице с особой тщательностью.
О том, что я была Снегурочкой, впоследствии напоминала только фотография в альбоме. Где надетую на меня голубую атласную шубу до полу, отороченную ватой и расшитую узорами мишуры, дополняла длинная настоящая коса, пришитая к шапочке-боярочке, тоже атласной, с мехом-ватой и мишурой.
Самое интересное, что о самом инциденте я напрочь забыла сразу после его завершения, а напомнил мне о нем мой одноклассник на двадцатилетней встрече после окончания школы. Мы с ним и в садике были в одной группе, и в школе в одном классе. Вышли мы во дворик кафе после застолья, все о чем-то рассказывают, вспоминают смешные моменты. И тут он мне говорит:
? А помнишь, когда ты в садике должна была быть Снегурочкой, я тебя с лестницы уронил?
? Так это был ты?!! – сразу все вспомнила я.
? Я, – гордо ответил он. – Ты меня извини, конечно, я не специально, просто спешил.
? Да ладно, я уже давно забыла.
? Ты-то забыла, а я до сих пор помню. Ведь я был сыном воспитательницы, той, которая была дедом Морозом. Поэтому она мне и в садике, и дома всыпала двойную порцию, по-свойски. За то, что я ей Снегурочку уронил и поцарапал. И она тебя потом лечила, а мне все время кулаком грозила.
Посмеялись мы, повспоминали, узнали каждый о другой стороне медали.
У всех нас в памяти отпечаток от событий детства откладывается, свой собственный. И лежит он там, ждет терпеливо, вдруг да понадобится.
Каток
Когда мне было года четыре, мы жили на берегу того самого озера, на котором, уже постарше, купались каждое лето. Родители снимали небольшой домик прямо на берегу.
В ту зиму сильные морозы случились раньше снегопадов, поэтому озеро замерзло ровно и гладко, превратившись в один огромный каток. Несколько дней каток был идеальным, как зеркало.
Вся местная детвора высыпала на лед, чтобы покататься. Катались, кто во что горазд. У кого-то были настоящие фигурные коньки, у кого-то настоящие хоккейные, у кого-то просто коньковые лезвия, прикрученные шурупами к ботинкам.
Кто-то просто раскатывал свои зимние сапоги или галоши, надетые поверх валенок, стирая протектор и доводя подошву до гладкоскользского состояния. А кто-то разбегался со всех ног, плюхался пузом на кусок клеенки и катился так, как заправский бобслеист.
Я любовалась на все это роскошество из дома, в окно, смотрящее прямо на озеро, и очень просилась покататься тоже. Но таких маленьких коньков тогда не было, да и одну меня гулять еще не отпускали, и папа обещал в воскресенье покатать меня на озере на санках.
Накануне выходных прошел снег и присыпал зеркало льда. Фигуристов и хоккеистов на катке больше не было. Солнце проглядывало сквозь дымку облаков, но не ослепляло. Мы вышли на берег, было пусто, ни души, кроме нас. Все озеро, от края до края, казавшееся с высоты моего кнопочного роста просто бесконечным, было в нашем распоряжении.
Папа усадил меня на санки, сказал: «Ну, теперь держись крепче»… И-и-и понеслись! Как он меня катал! То разбегался до такой умопомрачительной скорости, что слышался свист ветра, хотя был полный штиль. То вертел санки змейкой, раскачивая меня из стороны в сторону, как мишку косолапого. То, разбежавшись, разворачивал резко санки, чтобы плюхнуть меня в сугроб. То, разогнавшись до гоночной скорости, отпускал меня катиться в бескрайнюю целину озера. И даже вычертил на нетоптаном участке следами и санками какой-то узор.
