Призма пораженного Я
Александра Будиловская
Каждому из нас знакомо щемящее чувство одиночества, затаившееся где-то под ребрами. И все мы храним его внутри себя, страстно мечтая избавиться от тяжкого бремени, а порой хотим верить, что спасти от этого способны любимые люди. Но так ли это на самом деле? Быть может, одиночество куда более всеобъемлющее и многогранное? Об этом каждый вечер задумывалась Касио Легран – молодая француженка, чья меланхолия, в результате сотни раз разбитого сердца, решила толкнуть девушку на нечто занимательное, но вместе с тем и прискорбное…
Александра Будиловская
Призма пораженного Я
Предисловие
За небосводом через страны
В чарующей экзотике любви
Случатся все мои романы,
А главным образом – мечты.
Это произведение – моя своеобразная исповедь, на написание которой потратила порядка трех с половиной лет, удалив при этом свыше четырехсот страниц. Я полагаю, что всякий человек остается одиноким до конца жизненного пути, ведь он просто-напросто не способен передать другим все чувства и переживания, каждую деталь и мелочь, что видел собственными глазами. Оттого мне действительно досадно. Пускай «Призма пораженного Я» станет отголоском моей юности и большого опыта, хорошо завуалированного за счет тесного переплетения с выдумкой. Однако я также надеюсь, что в период прочтения, мой читатель, ты найдешь упоение и для себя.
1.Знакомство с Касио Легран
Красивые стройные ладные ноги,
Изящный и хрупкий женский стан.
Но в сердце таятся все время тревоги,
Кровоточит оно от обилия ран.
Часто люди маскируют печаль под улыбкой или транслируют безразличный вид миру. Однако не у всех получается делать это искусно, или они и вовсе не имеют нужды в сокрытии эмоций. На некоторых лицах легко можно различить глубокую тоску и опустошение. Бывает неясно: взгляд ли пуст, уголки ли губ опущены? Это необъяснимое осознание чужих настроений приходящее интуитивно. Это не телепатия, но нечто необъяснимое. Кто знает, возможно, и во взгляде Касио, стоящей в углу вагона, кто-то увидел события минувшего вечера? Примерно в полночь она сосредоточилась на собственных глазах, отраженных в зеркале. Сначала девушка быстро окинула взглядом скулы и посмотрела на потрескавшиеся от сухости губы, а после утонула в бездонных измученных очах, прикрытых от усталости потяжелевшими веками. Казалось, будто лицо обезобразилось гримасой ужаса и страха, но в действительности лишь уголок рта дрогнул неестественно. В этом взгляде сосредоточилось все пережитое и неподвластное описанию ни одному языку вселенной. Наконец, брови вытянулись в положение, говорящем о бури эмоций, сосредоточенных внутри черепной коробки. Что-то давило в горле и слезы готовы были пуститься на волю, но желание из последних сил быть сильнее не позволяло новорожденным ручейкам покинуть истоки. Касио едва заметно встряхнула головой, слегка зажмурилась и вернулась к серой обыденности. Эта хорошо знакомая девушке история борьбы чувств и разума закончилась также быстро, как и началась.
Легран довольно скептично относилась ко всему в жизни, в особенности к близким отношениям с людьми. Экстравагантный опыт, приобретенный ею в приложениях для знакомств и за их пределами, а также категоричный характер матери научили держать уши востро. Девушка старалась здраво оценивать ситуацию и доверять людям, но щемящее ощущение скорого разочарования не отпускало ее. Не было места грезам, потому что привычный сценарий – это когда все хорошее неожиданно заканчивается. Фокус сосредотачивался именно на грядущих неприятностях, а не на счастье здесь и сейчас. Однако нередко ожидание подвоха предоставляло привилегии. Когда происходило что-то действительно болезненное, Кас принимала ситуацию проще, потому что заведомо знала, что горький исход неизбежен. На самом деле внутреннее одиночество было вездесуще, просто порой удавалось хорошо от него спрятаться. В подобные, как правило, недлительные моменты верилось, что жизнь абсолютно прекрасна, и нет в ней невзгод. Но нельзя было сбежать от правды, всегда находившейся рядом – в душе. В особенно депрессивные моменты Легран могла внезапно погрузиться в размышления и отдалиться от всех на неизвестный срок, желая не показывать незваные переживания и собственную слабость, видеть которую она и сама могла исключительно в стенах дома. Да и там, наглядевшись в изнуренное отражение, она вскоре гордо поднимала голову ввысь и говорила себе ровно одно: «соберись, тряпка». В такие периоды внутри разгоралась война. Это бились два противоположных желания: излить душу, уткнувшись в чью-то теплую грудь или оставаться стойкой чего бы это ни стоило, не раскрывая уязвимостей. В любом случае девушке мечталось освободиться от боли навсегда. Вера в исчезновение глубоко засевшей меланхолии браво держалась даже в самые трудные моменты. Легран жила в противоречащих ее желаниям ощущениях, которые изредка сменялись на гармонию и подобие спокойствия.
Панацеей от непрекращающейся череды угнетающих мыслей представлялся плотный загруженный график, когда оставалось куда меньше времени на всякие глупости. Однако полностью искоренить пессимистичность натуры никогда не удавалось. Иной метод борьбы с недугом заключался в людях. Оказываясь в коллективе, девушку распирало на совершенно разные шутки – саркастичные, безобидные, постироничные. Особенно сильно Касио радовали положительные реакции на ее юмор. Легран было приятно ощущать, что в ней кроется способность вызывать в людях искренний смех. И пускай печаль одолевала девушку слишком часто, она все еще любила искренне улыбаться. А по вечерам Кас все-таки позволяла себе сбросить оковы и хотя бы на десять минут придаться фантазиям. Она представляла довольно обычные вещи, которые выглядели вполне реально, но вряд ли могли бы случиться. Все ее мысли были направлены на тех, кого она хотела видеть рядом. Часто Легран улыбалась, пока фантазировала о романтике и умиротворении или противоположно – об опасных ситуациях, где о ней заботятся и защищают. Эта отдушина казалась самой приятной частью дня, вселяющей ощущение удовлетворения и, быть может, крохотную надежду или неукротимую веру в осуществление давних мечт.
Несмотря на обилие противоречивых эмоций и совершенно разных внутренних импульсов, девушка старалась придерживаться принципу, что сила заключается в правде, поэтому предпочитала разговаривать с людьми по душам. Ей было несложно рассказать о том, что не нравилось и хотелось изменить, решить возникнувший конфликт с помощью открытой беседы и услышать чужую позицию. Повествование о своих эмоциях и мыслях вызывало чудное ощущение, будто человек – существо мудрое и одаренное возможностью освобождаться от внутренней тягости просто-напросто рассказывая истину. Касио старалась относиться к людям с пониманием и внимательностью, насколько это было возможно. Правда? если они посягали на свободу других, яро критиковали и не были способны сдержать накал эмоций – от терпения и индивидуального подхода оставалось куда меньше. При любых обстоятельствах она не искала конфликтов и просто хотела мирно существовать, однако часто приходилось отстаивать свои права, после чего девушка испытывала чувство вины за раздражение и твердость слов, которые выражала оппоненту.
Что касаемо внешности, Касио – привлекательная, выделяющаяся из массы людей за счет роста особа, обладающая грациозной походкой, из-за чего порой казалась, будто тело ее летит над землей. Волос темного каштанового оттенка, густые широкие брови, аккуратный носик точно у коренных французских девушек с обложек журналов и слегка пухлые губы с четким контуром делали ее желанной практически для каждого мужчины. Еще больше совершенствовали образ Легран в меру вытянутый овал лица, не резкие, но достаточно глубоки скулы, а также укороченное каре с небрежной волнистостью. Однако на фоне всего изящества, невозможно было отвлечься от западающих в душу ее внимательных карих глазах, которые на солнце приобретали янтарные вкрапления, и неестественно длинных ресниц, будто бы накрашенные тушью. Фигура – песочные часы. Придаваться описанию красоты подобного телосложения – все равно, что переписывать один из томов «Войны и мир». Потому проще сказать, что целостная картина – предмет зависти для многих девушек, мечтающих об идеальном теле. Но, несмотря на любовь к своему внешнему виду, жизнь без выдуманных недостатков – сказка. Касио ненавидела родинки на спине, расположившиеся точно как небесные светила какого-нибудь созвездия. Она считала их чем-то уродующим изящество женской спины. Помимо «звезд», Легран предвзято относилась к морщинкам на лбу, появляющимся при напряжении бровей, когда мимика лица транслировала удивление или недовольство. Она переживала о внешности сквозь время, потому мысли об этих неровностях приводили ее в раздражение и заставляли нервно прикусывать нижнюю губу.
Девушка называла себя эстетом, потому что огромное удовольствие приносила ей именно визуальная часть всего окружающего. Прихотливая натура имела высокие стандарты. Самым неприятным зрелищем для Касио, например, являлось однообразие: непосильным трудом было свыкнуться с повторяющимся каждую встречу нарядом собеседника. Излишне утомительно и сложно для требовательной особы было не иметь возможности оценить чье-то незаурядное одеяние, зацепиться за новые красочные детали и создать в голове несколько других образов с ними. Зачастую излишняя придирчивость становилась предметом ненависти Легран, особенно в таких случаях, когда человек глубокий и занимательный зачастую отвергался ею именно из-за неразберихи или скучности внешнего вида. Однако именно таков был секрет комфорта любительницы всего прекрасного: тандем внутренней и визуальной красоты.
2.Две жизни
Объятья Морфея душат, порой согревают,
От дикого мира оберегают.
Холодная кожа под одеялом,
Подушка сжата крепко в руке:
В погоне ночной за идеалом,
Скатилась беззвучно слеза по щеке.
Буквально минуту назад старая разрисованная рама подверглась стрельбе. Цветные осколки обрушились на стол, покрыв собой различные бумаги, сплелись воедино с ворсинками ковра и в последнюю секунду направились к ошеломленному лицу Легран, мирно сидевшей на своженной кровати. И стоило одному из осколков некогда живого витража коснуться прикрытого века Касио, она вскочила из-под одеяла, одновременно отмахиваясь рукой от приближающейся опасности. Нелепость движений, отсутствие колких звуков размельченного стекла и совершенно спокойная обстановка вокруг привели ее сперва в замешательство, а после в чувства. Витраж цел. Толстый кот дремлет. Волосы примяты на макушке. А это значит – снова кошмар.
Девушка любила пить свежесваренный в турке кофе. Терпкий напиток как ничто лучше бодрил даже самым неприятным утром. Поднеся кружку к обезвоженным губам, Касио уставилась на витраж. Огромное старинное арочное окно, некогда совершенно невзрачное и пустое, теперь стало настоящим произведением искусства. Если бы это была японская мультипликация, в очах девушки непременно вырисовались бы сердца. И это совершенно неудивительно, ведь автором творения была сама Легран. Вдохновившись эстетикой готического витража, Касио провела месяца, воссоздавая нечто похожее. Буйство красок, точность линий и образ девушки с крыльями, занимающий центральную часть композиции, заставляли воздух в помещении свежеть, дыхание становиться смиреннее, голос тише, а движения более размеренными. Удивительные вещи творило это художественное произведение. Казалось, в иной раз сердце остановится, душа запорхает под потолком и вырвется на волю сквозь окно с изогнутыми узорами витража, символизирующего свободу. Однако, невероятная красота для Легран, другим могла показаться пугающей и зловещей. Свет искажался, комната озарялась холодными ультрамариновыми лучами, и присутствовало ощущение, будто сквозь подол платья изображенной девушки чужак наблюдает за любыми движениями. Несмотря на то, что жилище располагалось на высоком уровне, чувство незащищенности могло взять верх над логикой. Витраж вместо символа свободы в мгновение ока мог превратиться в решетку, из-за чего комната становилась похожей на тюремную камеру – темную, холодную и бесчувственную.
Девушка вновь думала о значении приснившегося ей обстрела. Несмотря на частую мрачность ночных кинофильмов, жизнь в ирреальном мире была для Легран чем-то загадочным и жутко интересным. Удивительным моментом здесь являлась единая карта выдуманных местностей. Каждый раз, попадая в сон, Касио видела различные сюжеты: повторяющиеся вновь или совершенно новые. Но вне зависимости от этого фактора места были прежние каждый раз. Казалось, будто это действительно существующий город с особенностями присущими любому населенному пространству, с детальными прорисовками и запоминающимися издержками того или иного архитектурного стиля. На протяжении долгого времени положение вещей в прямом смысле этого словосочетания видоизменялось, но никогда не оставалось незамеченным. Подобно возвращению в изменившийся с годами отчий дом, Касио замечала перемены, а события и места вызывали ностальгию. Настолько они были привычны и родны, что чувства в реальной жизни и жизни иллюзорной практически не различались. Девушка действительно ощущала, что живет в двух мирах. Когда происходило сравнение, невольно лучшим среди двоих становился ирреальный, где мертвые жили, а скука повседневности стремительно умирала и становилась настоящим ничтожеством перед образом несокрушимой насыщенной движением жизни. Незавершенные события имели свойство продолжаться, когда Легран вновь погружалась в сон. Они начинались с момента, где обрывались в прошлый раз. Бывали случаи, где сновидения десятилетней давности возобновлялись и продолжали интригующее повествование. Это был своего рода сериал, совмещающий в себе восстановление энергии и досуг. Касио запоминала практически все увиденное после пробуждения. Годами детальная информация хранилась на книжных полках внутри шкафа, называемого черепом. Сильно взбудоражившие и напугавшие в далеком прошлом маленького ребенка сновидения боролись за свое место среди новообразовавшихся воспоминаний. Но в результате они не вытесняли друг друга, а находили компромисс и лишь расширяли возможности памяти. Таким образом, получалось создавать связь между разными событиями ночного мира, что позволяло постепенно собирать пазл единого сюжета.
Однако объятия Морфея порой использовали удушающие приемы в виде воссоздания образов, по которым девушка неистово скучала. Так, например, после пробуждения возникало желание исчезнуть, когда в действительности не было того человека, в которого Легран вжималась, обнимая на протяжении всего сновидения. Кожа после пробуждения все еще помнила теплые желанные касания, а мозг повторял одну и ту же фразу: «Я все понял, Кас. Теперь я больше никогда не покину тебя». А вокруг теперь уже только пустая кровать и мокрые следы на подушке…
3.Мемуары
Судьба насмешливо шутила,
Но ведь могла предотвратить чернила,
Что разлились по белому листу.
И жажда чувств переменилась резко,
И поменяла мысли веско.
Проснувшись в холодном поту, Касио забилась в угол. Ее обычно пассивный и толстый кот носился по комнате, неуклюже сметая на своем пути все, что плохо стояло. Он издавал шипящие звуки, и время от времени, напрыгивал на невидимое существо. В топоте его пухлых лап прослеживалась некая ритмичность, неожидаемая от такого ленивого животного. Он явно был заинтересован в своей цели и стал глух на возгласы хозяйки. Легран потянулась к торшеру, хотя и понимала собственную ничтожность против расстояния между лампой и кроватью. Наивные попытки привели к падению на пол. Девушка вскочила и подняла упавший вместе с ней торшер. К сожалению, это стало для него летальным исходом, совершенно не входившим в планы Касио. Кот зашипел, замер, и во тьме последующая тишина превратилась в настоящий кошмар. Легран осторожно пробиралась к настольной лампе, в надежде случайно не натолкнуться на что бы то ни было. Пальцы ног почувствовали мягкие, но цепкие касания и непроизвольно задергались. В эту же секунду на конечности с выставленными когтями приземлился шерстяной друг. Девушка истерично заверещала и одновременно нажала на кнопку включения света. В клыках воинственного кота истекала кровью мертвая крыса.
Еще пару дней назад Касио вспоминала свой мрачный сон, исполненный в заглушенной сероватой палитре. Крысы напали на нее в переулке, прокусывая подошву и цепляясь за края удлиненной юбки. Девушка отмахивалась от бешенных помоечных жителей, но с каждым ее движением их количество умножалось вдвое. Сумка слетела с плеча и из нее выпал огромный кусок сыра. Крысиная стая без секундного сомнения переметнулась на лакомый кусочек, а девушка исступленно замерла, наблюдая за кровожадным сборищем. Они вгрызались в сыр аномально длинными клыками и, казалось, были готовы разодрать друг друга на части. Желтое лакомство стало обретать форму неровного овала. И чем дольше Легран вглядывалась, тем больше напоминающий человеческое лицо сыр становился человеческим лицом. Стоило испуганной девушке окончательно разглядеть черты давнего друга Клода, крысы все как одна повернули обезображенные морды по направления к Касио. Но дальше не было ничего. Лишь только лицо старого знакомого с широко раскрытыми глазами и прокушенными десятки раз щеками не покидало мысли девушки. Она проснулась и будто бездыханная лежала на кровати минут пятнадцать. Кровавые лучи утреннего солнца проникали сквозь цветную призму и падали на противоположную от кровати стену. На ней странным образом вырисовалось очертание физиономии зловеще улыбающегося Клода с изуродованными щеками. Легран немедленно зажмурилась настолько сильно, что закружилась голова, зато вместо уродливой проекции стена лишь покрылась алыми оттенками попавшего в комнату светила.
Холодные струи воды смывали непрекращающиеся мысли и насыщали умиротворением. Некогда блистающая поверхность ванны потеряла былую красоту из-за ржавой линии на дне, протянувшейся к стоку. На своженный коврик опустились женские ступни, оставив под собой круги влажности. Мягкая ткань махрового полотенца собирала капли воды по телу и наполнялась ароматом сладкого геля для душа. Мокрые волосы лежали прямыми прядями, что было неестественно для подвивающейся шевелюры. Идеально чисто зеркало никогда не запотевало, так как Касио предпочитала принимать душ исключительно под прохладной водой, которая парадоксально согревала тело.
Дно турки наполнилось ароматным молотым кофе. Пар от нагретой жидкости поднялся извивающимися узорами, словно говоря, что пора ставить терпкий напиток на огонь. Теперь лишь оставалось следить за пока еще спокойно готовящимся кофе. В подобной тишине и некотором бездействии сложно не предаться раздумьями, потому Касио вновь вспомнила о пугающем сне. Эти крысиные бешеные глазки, их длинные лысые розовые хвосты и агрессия, проявляющаяся в желании грызть все на своем пути… Как ужасны эти мерзкие существа! Хуже того лишь появление подобной особи в укромном уголке дома девушки. Это отвратительное создание нарушило ее сон, заставило кота разворотить все вокруг и к тому же погубило любимый винтажный торшер. Побег разбушевавшегося кофе, который не дождался смены температурного режима, вернул Легран в реальность. Сваренный напиток был перелит через маленькое ситце в термостойкий стакан. Добавив немного молока, девушка направилась к ноутбуку. Любопытство узнать немного о нынешней жизни старого друга, заставило Кас отыскать его профиль в социальных сетях. Несмотря на активную жизненную деятельность, Клод все так же не любил делиться личной жизнью с малознакомыми людьми, так что можно было лицезреть исключительно то, что касалось его работы.
Клод Дюваль – первые и самые сильные чувства Легран, со всей положенной им детскостью, привязанностью и самой что ни наесть глубокой печалью – вечной и чистой. Чем больше отвергались пассией чувства девушки, тем сильнее она осознавала силу этой влюбленности, перетекшей со временем в безответную любовь. За семь лет непостоянного поведения зазнобы девушка испытывала множество противоречивых эмоций. Она металась от «люблю» к «ненавижу» и, порой, мечтала изменить тот чертов день, когда судьба свела ее с издевающимся над хрупкими чувствами Дювалем. Однако жизнь учила Касио относиться спокойнее к примитивным действиям людей и реагировать легче на их поступки, способные создающие глубокие невидимые раны. Его периодические исчезновения терзали душу, вынуждали искать причины этих уходов в себе и ждать. Ждать долго и верно. И дожидаться. Встречаться, говорить, забываться и снова сгорать в сомнениях.
Когда Касио исполнялось шестнадцать, она решила собрать группу знакомых для празднования и в том числе пригласила свою любовь. Вечер, центральная улица города, задорно смеющиеся приглашенные на праздник друзья и он, идущий так близко. Толи отсутствие сомнений в задуманном, толи храбрость из-за спиртного позволила взять его под руку и прогуляться поодаль от остальных. Несколько дрожащий голос юной Касио звучал так уязвимо, когда она признавалась в чувствах, что казалось, будто отказ станет причиной обморока. Но, как оказалась, сил и мужества для того чтобы перенести отрицательный ответ было достаточно в хрупком девчачьем теле.
В иной раз они перестали общаться на полгода, что случилось в результате сдержанного, но мстительного поступка Легран. Ее так тяготило все происходящее в отношении Дюваля, что она решилась на отчаянный шаг, который терзал ее совесть и душу, но являлся необходимой мерой. На тот момент жизнь Касио покинул четвероногий член семьи, и ей безумно сильно нужна была поддержка друга. Девушка готовилась рассказать о случившемся на предстоящей встрече, которая, однако, так и не свершилась. Клод всякий раз, когда он был нужен, не приходил на помощь. Он забыл о встрече, а быть может, помнил, но имел другие планы. В отчаянии Легран решила пригласить его прогуляться в другой день, чтобы преподнести главное блюдо: просто-напросто не явиться, заставив ожидать ее появления несколько часов. К слову, хватило девушки только на пятнадцать минут, после чего она поспешила сообщить, что, к большому сожалению, прийти не сможет. И казалось, что миссия была выполнена успешно и парень больше не появится в жизни обреченной Легран, пока по истечению шести месяцев Дюваль снова не явился с букетом цветов и конфетами. Все как полагается. Комично только, что первая его фраза повествовала о том, что это дружеский презент. Но Касио это интересовало меньше, чем могло бы, так как в ее жизни уже появился другой молодой человек.
В нынешней натуре Клода наиболее сильно выделялись его умение вовремя сказать короткую фразу, способную вызвать шквал эмоций и смеха, или своими речами побудить человека немедленно начать реализовывать давно задуманные творческие планы. Помимо этого не было в нем ни эмоциональности или холодности, ни твердости или нежности, ни заботливости или пренебрежения. Казалось, он во всем достигал середины, которая не позволяла красочно описать его характер. Спокойные деловые костюмы с изысканным видом, создаваемые Клодом, хорошо отражали его сдержанный характер. Порой чудилось, что в нужной ситуации он не сумеет заступиться и выберет нейтралитет. Клод ненавидел конфликты и всячески избегал их или предпочитал решать проблемы исключительно словами. Особое удовольствие ему приносило внимание окружающих, которое тешило его нарциссическое эго. Не рослый и не низкий, не восхитительной наружности и не безобразный, не мускулистый и не худой – он был средним во всем, не преодолевал грань, делающую его внешность или характер выделяющимися. Но было в нем нечто непонятное, что по какой-то невиданной причине заставляло людей тянутся к этой персоне.
Клод осознавал свою зависимость от матери, но не решался что-то предпринять. Его сердце навечно было привязано к родному дому и живущей в нем дорогой Розе. Ей было чуть больше пятидесяти, однако похвастаться крепким здоровьем женщина уже не могла. Ее преследовали тревожность и паника, плохо сказывающиеся на состоянии сердца. А эта излишняя беспокойность в свою очередь не давала покоя Дювалю, заботящемуся о состоянии своего единственного важного человека. Он выполнял любые ее желания, пренебрегая при этом своими потребностями. Заработав первые большие деньги, Клод перебрался в более просторную квартиру, куда первым делом перевез свою единственную женщину со всем ее барахлом и животными. И все было бы ничего, если бы к счастью Розы, на достатке, карьерном успехе и заботе о своей старушке не заканчивалась суть существования Дюваля. В его жизни отсутствовала искренняя и страстная любовь, невелик был опыт с девушками. Он добровольно похоронил свою полноценную жизнь, ухаживая и потакая любому слову матери – женщины с напористым и своенравным еврейским характером. В винтажном бумажнике Дюваля лежала фотография молодой Розы в окружении кустарника одноименных цветов, а на левой руке он всегда носил серебряные старинные часы, подаренные ею. Каждый свой день рождения Клод предпочитал проводить в кругу самого близкого человека – женщины, что подарила ему жизнь. По утрам он говорил с матушкой о чем-то совершенно скучном порядка пятнадцати минут и только после беседы начинал выполнять незамысловатые бытовые дела. Каждый вечер Дюваль молился за здравие многозначащей прародительницы, любимые коллекции одежды посвящал именно ей и на локальных показах приглашал в качестве главного гостя. Все крутилось вокруг этой низенькой властной женщины, воспитавшей боготворящего ее сына.
4.Вторник с сюрпризом
Любовь толкает на забвение
И порождает клевету.
Но важно помнить что затмение
Не исчезает в пустоту.
Касио занималась версткой книг в скромном, но перспективном издательстве. Она работала в «Архитектурном» уже больше двух лет. Среди часто меняющегося штата девушка была одной из немногих, кто трудился там дольше остальных. Коллектив не отличался особой дружелюбностью, практически каждый хотел вытеснить другого в погоне за выгодой. Доверять, безусловно, никому не хотелось, потому Легран общалась лишь с двумя работниками из старого состава. Девушка всегда предпочитала мужскую часть населения, поэтому в выборе приятелей на рабочем месте остановилась на представителях сильной половины общества. Леви Хейз – один из верстальщиков «Архитектурного», пришедший в самом начале пути издательства. Вероятно, во многом общение с ним повлияло на закреплённый за Легран статус. Леви был близким другом издателя и по совместительству являлся настоящим профессионалом своего дела. По происхождению он чистокровный канадец, но родился в Нанте во время медового отпуска родителей. Череда положительных событий привела молодую пару с ребенком к решению вернуться во Францию вновь только уже с видами на постоянное место жительства. К двадцати семи годам Хейз сумел обзавестись женой и годовалым сыном, необычайно похожим на него. Светловолосый коллега – высокий мускулистый мужчина с брутальной щетиной, всегда улыбающимися глазами и располагающей к себе мимикой. В его внешности был один единственный изъян – перекошенный нос, который в целом не делал его отвратительным, но бросался в глаза при первом общении. В раннем детстве он был активным ребенком и совершенно не глядел, куда несут его ноги, потому был наказан качелью родного двора. Жюль Тома? – талантливый бильдредактор с запоминающейся внешностью: средней длины темные кудри, черные глубокие глаза, впалые щеки, манящие пухлые губы и главная особенность – родинки над губой и подле правого глаза. По большей мере он рассудительный, однако, иногда выбирается наружу его пылкий темперамент – завораживающий и непредсказуемый. Внерабочее время пропадает в джазовом кафе, где дает любительские концерты на фортепиано и между делом дегустирует вина, в которых, к слову, неплохо разбирается.
Сегодня был заурядный вторник – день далекий от выходных. Касио вошла в стены «Архитектурного» и, поприветствовав коллег, уселась в кресло. Поставив на рабочий стол кофейный напиток, ее внимание привлек желтый стикер на окантовке компьютера, приглашающий пройти в кабинет начальства. Совсем недавно ей говорили о премии за хороший труд и большой вклад в развитие издательства, поэтому девушка смело направилась в назначенное место. Уверенность шага проявлялась в его громкости. Попав в кабинет, Легран с довольным выражением лица присела на свободное кожаное кресло. Через мгновение вошел и Жюль, выражение лица которого было полностью противопоставлено настроению Касио. Пот, проявившийся на лбу Тома?, заставил девушку немного насторожиться.
«Дени, маленькая зараза! Вечно лезет на рожон!» – в конце разговора в кабинете произнес руководитель. Она действительно уже в третий раз оказывалась в центре проблем, которые нарочно сама же и создавала. Конечно, теперь уже никто не сомневался в поджидающем ее за углом увольнении, однако организовать переполох ей удалось как никогда хорошо. На этот раз все заключалось в ее чувствах к Жюлю, в последнее время совсем не обращающему на девушку внимание, зато проводящему каждый ланч в компании Леви, а главным образом Касио. Дени не могла наблюдать за совместным весельем и гармонией внутри маленькой коммуны. Ревность взяла верх над вспыльчивой блондинкой и девушка решила сделать то, что получалось у нее лучше всего – подставить соперницу. К сожалению, а лучше сказать к счастью, коварная дама просчиталась за незнанием положения Леви в «Архитектурном». Ее перевели в издательство относительно недавно, поэтому она не успела осведомиться обо всех деталях и попала впросак. Хейз первым узнавал о любых сплетнях вне зависимости от того насколько они непристойны или скучны. Хитрый и удачливый мужчина всегда оказывался в нужное время в нужном месте, а если и нет, то, как тот любил выражаться: «у стен есть уши, и они мои». Не осталась в стороне и информация о клевете Дени, так нелепо поддавшейся эмоциям. Насколько бы Тома? не старался быть тактичным и сдержанным, осквернение чего-то важного для него всегда разжигало пламя внутри груди. Конечно, Касио было до глубины души приятно, как яро Жюль боролся за справедливость и защищал ее ценой своей репутации, однако мысль о том, что между ним и Дени что-то было, пускай даже очень незначительное, расстроила девушку. Она отмахнулась от этих назойливых ощущений, сосредоточившись на том, что говорил приятель. Правда, получалось это не очень, и все было как в тумане. Легран опомнилась лишь, когда Жюль, резко вышел из кабинета, оставив после себя широко распахнутую дверь. Рядом лежащие стопки бумаг разлетелись от импульсивности бильдредактора. Он направился к рабочему месту, нервным движением снял пальто с вешалки, накинул его на себя и бросил разочарованный взгляд на Дени, сидящую с высоко поднятой головой за дальним офисным столом. Касио выбежала чуть позже, когда Тома? уже покинул помещение. Она в спешке подошла к Леви и с досадой посмотрела на верстальщика. Тот выдохнул сквозь зубы, смешливо улыбнулся, побуждая приятельницу поспешить за самым эмоциональным из их компании. Задумавшись на секунду, девушка решила оставить все на потом и последовала за Жюлем.
Молодой человек, пребывая на свежем воздухе, приходил в себя. Легран вышла из стен высокоэтажного здания, оглянулась и, увидев нервно выкуривающего сигарету коллегу, направилась к нему. Девушка аккуратно дотронулась до спины молодого человека и заглянула в глаза, чтобы оценить его состояние. На секунду показалось, будто он был совсем спокоен. Однако стоило им переглянуться, Тома? заполнил тишину негодованием, стараясь подобрать более или менее приемлемые выражения. Касио, воспринявшая ситуацию спокойнее, все-таки почувствовала прилив негативных ощущений, порожденных бурной реакцией собеседника. Но она умела обуздать эмоции, находясь в обществе, поэтому направила все силы на воодушевление приятеля, чтобы далее спокойно обсудить произошедшее и прийти к какому-либо умозаключению. В ходе диалога казалось, будто Жюль оправдывался перед ней, пытался загладить вину, которая так сильно утрировалась в его сознании, и теперь он совершенно не мог перестать корить себя за то, что из-за него коллеге довелось услышать о себе долю неприятной информации и испытать стресс. Это означало, что Тома? как минимум небезразличны чувства девушки.
– Почему ты так волнуешься? – вдруг спросила Легран.
Молодой человек нелепо запутался в эмоциях разом нахлынувших и повергнувших в смятение. Это забавляло, до тех пор, пока брови его не нахмурились, и он выжидающе не посмотрел в сторону Касио, словно предполагая, как изменится ситуация после его слов.
– Rendez-vous[1 - Rendez-vous – свидание, встреча.]? – коротко спросил Жюль, внимательно наблюдая за реакцией приятельницы.
– Свидание? Ты зовешь меня на свидание? – недоумевая, переспросила Легран.
– Да! Как насчет четверга? Вечером.
Подумав пару мгновений, девушка ответила согласием. Тома? радостно улыбнулся, прикусив нижнюю губу, а Касио, явно не ожидавшая подобного предложения, смущенно глянула на него исподлобья. Не проронив больше ни слова, они направились обратно в офис, где их ожидал взволнованный Хейз.
5.Встреча с прошлым
