Жорик воочию увидел ребенка: невысокого темноволосого мальчика, сидевшего на перилах. Он смотрит на них невидяще, а из глаз текут черные слезы.
Нина умела рассказывать – когда нужно добавляя паузу, понижая голос и помогая себе руками. Она знала, как играть с эмоциями, и Жорик повелся. Он расстегнул пуховик, забыв о чипсах, и молился, чтобы история скорее закончилась.
Именно эта история ему не нравилась совершенно.
Между тем, Нина продолжала рассказывать, как мальчик являлся рабочим, дотрагивался до них холодной рукой, и на этом месте у людей начинала растекаться черная метка. Она проникала в людей, захватывала их разум и заставляла меняться. Люди сходили с ума, бросались из окон, нападали на других людей. Мальчик мог быть доволен, он навел ужаса на всех больше, чем своей смертью.
– Говорят, что он так и ходит здесь, а по его рукам стекают черные капли пота. И слезы у него черные, – шептала Нина, показывая куда-то пальцем.
Все невольно повернулись, затаив дыхание. Даже Катя вскрикнула, увидев тень от невысокой фигуры возле стены.
Жорик же попятился и побежал с громкими ругательствами. Следом ему неслись крики. Особенно громко кричала Катя, требуя, чтобы идиот остановился. Идиот не мог, он боялся застыть хотя бы на секунду. Ему мерещились детские глаза, из которых стекали слезы черного цвета. И это заставляло его бежать еще быстрее.
Очнулся он лишь на улице, тяжело дыша и опираясь на колени. Физкультура никогда не была его любимым занятием, теперь это дало о себе знать.
Скоро за ним выскочила Катя, как самая спортивная из компании, и, зачерпнув снега с земли, кинула в него. Жорик не увернулся, позволяя холодному комку размазаться по лицу, а потом упасть.
– Дурак, – беззлобно буркнула Катя, – если бы ногу себе сломал, или шею?
– Было бы неприятно, – прохрипел Жорик, потеряв голос.
Катя пнула его по ноге, несильно, чтобы привести в чувство. Она сама понимала, что не надо было пугать Жорика. Но кто мог подумать, что член клуба Пяти окажется таким трусом?
– Трусишка зайка жирненький, – пропел Вася, пихнув Жорика в бок, и растянулся в неприятно кольнувшей ухмылке. – Чего боишься? Ван момент, сейчас все исправлю и подниму тебе настроение.
Вася замер, выдыхая морозное облачко пара, развел руки в стороны, словно имитируя что-то большое.
– Вот, видишь? Это твои страхи. Они слишком биг, а потом я их все меньше и меньше, – Вася ухмыльнулся, сужая пространство между ладонями. Как ни странно, но эта тупая шутка взбодрила Жорика.
– Дурак ты, – беззлобно проворчал Жорик, отряхивая пуховик от снежинок, попавших на него.
За Гранью.
Ноэль ждал. Он стоял, закрыв глаза, и прислушивался к дыханию, шороху и дуновению ветра. Он искал прореху именно тогда, когда грань между мирами непозволительно тонкая. Близилось зимнее солнцестояние, когда приходила пора умирать уходящему году. Именно в это время Ноэль мог выйти в полуоткрытую дверь. Осталось дождаться, пока кто-то ее приоткроет.
Время еще пока есть, до Нового года.
Чье желание бьется так ярко, что готово переступить любые моральные границы? Ноэль разглядывал их и видел много разных сердец. Все они бились, каждый в своем ритме, но одно особенно выделялось.
Ноэль мягко улыбнулся. Мало того, что кто-то рискнул рассказывать страшилки под Новый год, когда все особенно уязвимо, так еще можно легко добраться до человека, чья душа привлекла его.
Он снова улыбнулся, облизнувшись.
Глава 3. Старший брат
Вася попрощался с ребятами и пошел к остановке. Жорик молча шагал рядом с ним, поглощая чипсы горстями. Некоторые кусочки падали на снег, словно бы Ганс и Гретель отмечали дорогу к своему дому. Только вот Вася возвращаться туда не хотел, как и признаваться в том, что испугался недавней истории. Если бы Жорик не сбежал первым, это сделал бы Вася. Он то и дело косился в сторону лучшего друга, тихо радуясь, что они все-таки встретились и подружились.
Именно Жорик был первым, кто подошёл к Васе после получения зачеток и студенческих билетов. Именно он протянул ему печенье с кусочками арахиса и предложил дружить…
Остановка встретила их пустотой и тишиной. Возможно, автобусы уже не ходили. Люди пропали, лишь мерно шипела паром платформа, ведущая к Верхнему Ростову. Вася бросил на нее задумчивый взгляд. У него возникло искушение подняться по ней наверх. Но чего он этим добьется, непонятно, ведь ни одного острова сейчас здесь нет. Верхний Ростов жил по своим законам, и законы эти известны лишь тем, у кого есть деньги со статусом. Вася вздохнул и пихнул Жорика в бок локтем.
– Эй, френд, могу я тебя о чем-то спросить? – Вася улыбнулся, пряча тревогу за белозубой улыбкой.
– М? – друг доел чипсы, вытер рот рукавом и уставился на Васю, – Заколебал ты своими английскими словечками!
Жорик выкинул в урну пакет из-под чипсов. Дешевая яркая упаковка с тихим шелестом опустилась на дно, сверху тут же присыпало снегом, который взметнул ветер. Вася прикрылся рукой от его порыва, пряча кислую улыбку, но Жорик ее заметил. Он вообще был наблюдательным парнем, пусть даже и скрывал это за не слишком симпатичной внешностью.
Он прекрасно знал, что полнота, прыщи и вечная отрыжка у него из-за условий жизни. Нижний Ростов не изобиловал зеленью. Хотя, если сравнить с другими городами, то здесь было еще не так уж плохо… и все же, Жорик знал, что живи он в Верхнем Ростове, у него было бы все самое лучшее. Так почему он этого лишен?
– Прости, друг, – Вася миролюбиво задрал ладони. – Я постараюсь не ранить твой слух варварскими словесами.
– Не ёрничай, – Жорик потер лицо, которое горело от колючего снега, выпрямился, вглядываясь в дорогу. Сквозь пелену снега и свист ветра сложно было что-то разобрать. Автомобили еле плелись по дороге, застревая в сугробах. Пар, на котором они работали, то и дело замерзал, как и сложные механизмы под капотом; регулировщики сбежали туда, где теплее, рассудив, что вряд ли кто-то захочет лихачить в такое время, луна почти не пробивалась сквозь облака. Только вдали виднелся силуэт одного из Верхних островов, недосягаемая мечта Жорика.
– Знаешь, у меня предки графьями были, – сказал Жорик, вздохнув. – Но мама вышла замуж за крестьянина, и все, я теперь бастард.
– Не бастард, а плод мезальянса, – поправил Вася, которому даже было немного жаль друга.
Сам Вася знал, что он из пролетарской семьи, его предки были крепостными крестьянами. Но он не забивал голову происхождением. Сейчас все иначе, каждый имеет право выбирать себе судьбу сам. Вася решил воспользоваться этим благом сполна. Лучше уж жить внизу, зато свободным.
И он раскинул руки, пока ветер трепал рукава, красный платок на шее и длинные волнистые волосы, дергал за короткую бородку, пытаясь сбить с ног.
Вася стоял непоколебимо.
– Дурак ты, – беззлобно сказал Жорик, сунув руки в карманы. Перчатки он не надел и теперь пожалел об этом. Но кто знал, что в эту зиму будет столько снега? – Что-то транспорта нет.
– Ты прав. Но пока мы его ждем, можно покататься на платформе, – Вася ткнул пальцем в сторону платформы .Та зажужжала, словно услышала его призыв, из-под нее вырвалась струйка пара. Жорик отодвинулся. Он испугался, что платформа всосет его и утащит наверх, а там будет неуютно. Ветер, холод… И как люди вообще там живут? Но все же он бы согласился вытерпеть что угодно, лишь бы получить это право – быть как все те, кто сейчас находится в домах Верхнего Ростова.
– Но автобус не приедет, – Вася опустил руки, стряхнул с себя снег и сел на лавочку под навесом. Он предвкушал перспективу ждать автобус до утра, потом какое-то время трястись на жестком сидении, уставший больше некуда. Задремать под шорох колес, свист и хлопки паровых струй, а также мерную ругань пассажиров. И все же он бы смирился с этим, все лучше, чем ночевать на улице в тридцать градусов мороза.
– Холод собачий, – Жорик попытался ходить по остановке, утрамбовывая снег и злясь на мир вокруг. – Когда он закончится?
– Может, никогда, – философски предположил Вася, подув на ледяные пальцы. – Может, это конец света, как думаешь? Будет один только снег, никакого тепла. Мы все замерзнем, а кто не замерзнет, тот станет словно неандерталец.
Жорик бросил на него скептический взгляд, выражая этим все свое презрение. Идиот, можно было прочитать в его глазах. Вася согласился.
– Гуфи, я гуфи, – рассмеялся он и со стоном поднялся. Сидеть было хуже, чем стоять, а стоять хуже, чем ходить – Друг, у тебя есть деньги? Я нищ, как крыса. Хотя…
Вася порылся в карманах и достал смятую бумажку. Этого бы хватило на половину оплаты такси.
– Если ты пустишь меня переночевать, я готов оплатить, – Жорик сунул руки в карманы и вытащил мелочь. Они подсчитали, и выходило, что у них ровно на одну поездку до дома Васи. Жорик жил дальше, каким-то чудом попав в Западный микрорайон, считавшийся весьма неплохим.
– Только будь осторожен, – попросил Вася, натягивая на глаза берет и отправляясь на поиски средства передвижения. – Брат совсем плох.
Жорик промолчал. Он знал Федю. Да и кто его не знал? Федя, старший Васин брат, умный и веселый человек. Таких, как он Жорик называл батарейками – там, где они появлялись, все начинало бить ключом и у всех возникала откуда-то энергия, желание что-то делать.
Жорик помнил, как на первом курсе увидел Федю, похожего на Васю, только гладко выбритого, элегантно одетого и с вечной улыбкой на губах. Он бросал теплые взгляды из-под длинных ресниц, дергал себя за мягкие пряди каштановых волос и всегда делился конфетами с одногруппниками брата. Вася его не ревновал, что удивительно.
А потом Федя перестал приходить.
– Это он тебя устроил в университет? – не утерпел Жорик, выискивая огоньки такси. Но пока что Ростов казался вымершей снежной пустыней.
– Да… я не думал, что смогу попасть сюда, ведь это место для привилегированных. Не все же такие, как ты.
– Лучше бы радовался, что хотя бы по учебе можешь подниматься, – буркнул Жорик, первым заметив такси.
Оно стояло рядом с фонарным столбом, окно передней дверцы было опущено, словно водитель не боялся ветра и снега. В машине почему-то было темно, лишь изредка вырывались струйки дыма. Возможно, водитель курил. А, возможно, был неисправен какой-то механизм.
– Сколько возьмете? – спросил Жорик, заглядывая в окно и называя адрес.
За окном еле виднелся силуэт водителя. Он опустил сигарету, посмотрел внимательно на Жорика, словно сравнивая его с кем-то, и хриплым голосом назвал цену. Жорик и Вася переглянулись. Это было ровно столько, сколько у них нашлось. Ни копейкой меньше или больше. Странный водитель, он их напугал.
Но перспектива остаться в пустоте посреди снега, оказалась страшнее, и они кивнули друг другу.
– Едем, – Вася открыл дверцу заднего сидения и с радостью плюхнулся внутрь. Разом стало тепло, и он расслабился. – Го, дьер драйвер, страна зовет!
Жорик влез следом, шумно отдуваясь, пихнул друга и захлопнул дверцу. Над ними зажегся свет, и такси перестало выглядеть мрачным. Вскоре оно тронулось, машина ехала так мягко, что пассажиры не замечали ни ухабов, ни бугорков.
– Вот это рессоры, – восхитился Жорик, даже забыв о друге. Вася поджал губы, но промолчал.
Ему было не по себе.
Такси мягко и бесшумно двигалось по заснеженной дороге, не застревая колесами в белом месиве, его не заносило на поворотах. Даже скорость была неприлично высокой. Водитель молчал, не пытаясь разговаривать обо всем на свете, он не включал радио, не шевелился больше необходимого. Васе даже казалось, что водитель не дышит. Но это, разумеется, всего лишь фантазия, которая могла прийти за две недели до Нового года.
Машина остановилась. Вася протянул деньги, вложил их в холодную ладонь и ойкнул, поцарапавшись о кольцо таксиста. Тот извиняться не стал, спрятав деньги в бардачок, и дождался пока пассажиры вылезут.
Вася и Жорик переглянулись, но почти сразу забыли о странном водителе. Сейчас главное пойти в дом и согреться. Вася жил на шестнадцатом этаже, куда их довез лифт, натужно хрипя и пыхтя разноцветными струйками пара. Вася знал, что это нехорошо. Если пар переставал быть белым, значит, лифт на грани, и его нужно чинить. Но когда дождешься этих ребят из служб?
Отодвинув решетку лифта, а потом и саму дверцу, Вася вышел первым. Он не любил эти странные механизмы, ощущая себя в них, как в клетке. Дурацкая решетка лишь добавляла сходства. Покачав головой, он достал ключ и зашагал по длинному коридору, в котором ютилось больше десяти квартир. Маленькие, неудобные, с общей кухней, – они были больше похожи на общежитие. Но на другое жилье у Васи и его брата не было денег. Возможно, если бы Федя не заболел, они перебрались если не на Западный, то хотя бы в Ворошиловский район, там жилось свободнее.
В квартире их встретила тишина, мрак и неприятный запах. Жорик деликатно не стал морщиться, за что Вася был ему весьма благодарен. Щелкнув выключателем, он потянул с себя старенькое пальто, почти не защищавшее от холода. И услышал, как шумно сглотнул Жорик.
– Что стряслось, мой друг? – спросил Вася, и слова сами застыли в горле.
На пороге между тесной прихожей и комнатой, стоял очень худой человек с лицом, больше напоминающим скалящийся череп. Существо немигающе смотрело на друзей. Оно пошевелилось, и Вася выдохнул с облегчением.
– Брат, я же просил тебя не ходить без света, – жалобно сказал Вася, которому стало стыдно, что Жорик это видит.
– Темно… страшно, – Федя отвернулся и, спотыкаясь, побрел к своему месту в комнате, состоявшему из кресла и кровати. Вася отдал ему свою, а сам спал на раскладушке. Теперь он уступил раскладушку Жорику и перебрался в ванную .К счастью, хотя бы ванная комната была в каждой квартире отдельно.
В какой-то момент он остро пожалел, что согласился привезти Жорика к себе домой. Ему не хотелось, чтобы друзья видели его брата таким. Только не сейчас, когда он совсем плох.
– Много ему осталось? – шепотом спросил Жорик, ободряюще похлопав Васю по плечу.
– Врачи говорят, что не больше трех месяцев, – Вася поджал губы, не позволяя себе кричать или рыдать. Он справится… ради старшего, он постарается.
– Если б я мог тебе помочь, – Жорик вздохнул и сел на раскладушку, стараясь не смотреть на Федю.
В памяти мелькнуло, как Федя сидит рядом с ним и водит пальцем по учебнику "Теория государства и права", объясняя сложные и запутанные термины. Жорик озадачен и спрашивает, не юрист ли Федя, а тот со смехом отвечает, что он вообще-то будущий скульптор, и хочет стать свободным, как птицы. Нет ничего хуже, чем лишиться крыльев, говорил он, а наш разум, это наши крылья, береги его.
Береги его…
Жорик дождался, пока Вася уйдет в ванную, отвернулся к стенке, закусив губу и начал думать.
Это несправедливо, что такие люди должны быть заперты в клетке своего разума. Нет, они должны жить полной жизнью и приносить людям то, что могут дать. Федя многое мог дать этому миру. Поворачиваясь, Жорик решил, что заглянет к Нине или Кате. Да, они обе когда-то жили в Верхнем Ростове. Наверняка что-то придумают. Только Васе он пока не скажет. Не потому что хочет сделать сюрприз, а потому что боится дать ложную надежду.
Уж лучше сначала уточнить у девочек. Начать с Нины, она с родителями дружит, те ее не выгоняли хотя бы. Приняв такое решение, Жорик вздохнул с облегчением и заснул, погружаясь в теплый мир, в котором Вася был на самом деле счастлив, а Федя продолжал заряжать всех вокруг себя.
Катя брела по улицам Ростова, не обращая внимания на сильный ветер, чуть не сбивший с нее кожаную фуражку. Она немного жалела, что не может сейчас прокатиться на байке. Тот бы не выдержал погоды, не говоря уже о том, чтобы мчать ее со скоростью ветра по пустым улицам куда-то, где живет вечность.
Свернув за угол, Катя вздрогнула. Она не боялась мороза и могла в тридцать градусов довольствоваться обычной курткой с теплым свитером, но ее душа не была так закалена. За углом был гараж, принадлежавший одному из ее друзей. Катя оставила там на зиму свой мотоцикл. Но сейчас она видела распахнутые двери и пустоту внутри. Все еще не веря своим глазам, Катя влетела в гараж, оглядываясь в безумных поисках.
Мотоцикла не было, он пропал. Лишь на стене висела записка, пришпиленная ножом. Катя медленно подошла, разглядывая надпись.
У тебя месяц, чтобы отдать долг.
Месяц… перед глазами все поплыло, и Катя прислонилась к стене, сдерживая сдавленные рыдания. Она бы по человечеству так не убивалась, как по своему железному коню. Мотоцикл жил у нее уже третий год, и Катя знала, что даже когда он устареет в хлам, не сможет расстаться с ним. Словно бы похитили ее лучшего друга.
Он и был другом.
– Ублюдки, – прорычала она,придя немного в себя и отшвырнув записку, а нож вытерла об штаны, сложила и спрятала в карман. Еще пригодится.
Хотя ей было плохо от ярости, бушевавшей в груди, Катя выглядела спокойной. Тряхнув волосами, она вышла из гаража, зная, что ругать друга глупо. Он и так не требовал с нее денег за постой мотоцикла, за что Катя была благодарна. Но она найдет тех, кто это сделал. Впрочем, чего их искать, она прекрасно знает каждую тварь в лицо.
Шаг, другой…
Катя вышла на Большую Садовую, покрытую снегом. Даже знаменитые кленовые скамеечки сейчас были припорошены. Возле одного из столбов стоял фонарщик, воюя с огнем, но тот никак не зажигался.
Катя прошла мимо, сунув руки в карманы и подняв воротник куртки. Она остановилась только один раз, перед высоким непонятным цилиндром, на котором развешивали рекламные афиши. Катя так и не удосужилась узнать, как эти штуки называются, и предпочитала считать их досками объявлений. Совсем как в школе, разве что не плоскими.
Объявлений почти не было, лишь одиноко светлели клочки оборванной бумаги. Но одна афиша, строгая и даже несколько мрачная, еще оставалась – приезжало трио «Пророчество», самая известная группа России, выходцы из Таганрога. Катя легко могла сказать, что вот этот парень есенинской наружности и с такой же обаятельной улыбкой, Лёлик, а этот мрачный светлокожий брюнет Вольф. Третий, рыжий шкодливый Лис. Такие непохожие, они как-то умудрялись гармонично смотреться в одной группе.
«Пророчество» приезжает в Ростов?
Катя все еще смотрела на афишу, на дату. Они приезжают первого января, и вечером третьего будет их первый в городе концерт. Пригласить что ли Нину и Димку? Хотя Димка вряд ли пойдет, он слушает исключительно джаз и блюз. Но Кате нравилось, что он не боится раскрывать свои предпочтения…
– «Пророчество», значит, – задумалась Катя и на пять коротких минут забыла о своих проблемах.
