Синдром изоляции. Роман-судьба
Анастасия Архипенкова
Одна пишет диссертации на заказ, вторая убирает объедки, а третья работает певицей на похоронах. Каждая пытается отвоевать свою прежнюю жизнь, и только одной известна дата собственной смерти.Все это – о ней, Галине Барской, совершившей кульбит в неизвестность. Отказ от карьеры ради спасения сына даст ей шанс переиграть неизбежный трагический финал, но дальше…Ее ждет лихая траектория судьбы в безымянных захолустьях Среднего Запада, с погоней за школьным автобусом и разговорами с оленями по душам. Эта книга – о нас, раскладывающих пасьянс из ситуаций, лиц и вечных русских вопросов.
Анастасия Архипенкова
Синдром изоляции. Роман-судьба
Всем, кто поддерживал меня в минуты горькой безнадежности
Если не я для себя, то кто для меня?
Если я только для себя, то что я?
Если не теперь, то когда же?
Если не я, то кто?
Гиллель
Часть первая
Ничего не начинается, когда начинается.
Михаил Веллер
Глава 1. Одиннадцать-одиннадцать
Галя Барская точно помнила дату собственной смерти – одиннадцатое ноября, угрюмая московская осень.
Перед разговором с Анной-Палной она забыла выключить телефон, и когда в кабинете грянул Сретенский хор, Галя охнула, будто от выстрела. Кинулась в сумку), глянула на экран и окаменела. До смерти оставалось несколько минут, но голова работала исправно. Быстро прокрутились ставки и риски. Барская огладила краешек казенного стола, поджимая пальцы в сапогах.
Сообщение от Саши. Видеосообщение от Саши. От Саши, который никогда не звонил.
Она не глядела на начальницу, раздираемая желанием получить должность и удрать. Сын еще в школе… Что же случилось?! Галина увидела свое отражение в стеклянной дверце шкафа: прическа не растрепалась, на лице никак не отразился испуг; интересная блондинка возраста пушкинской гибели.
Услышав громогласное «Ты размахом необъя-а-тна-а», Анна Павловна Орлова вздрогнула и запнулась на полуслове. Пока тянулась пауза, на ее тяжелом лице проступили досадливые пятна. Никто из сотрудников кафедры не позволял себе легкомысленных пассажей с телефонами. Орлова ждала объяснений, постукивая винтажной ручкой по стопке бумаг. Она оглядывала кумачовые и малахитовые корешки дипломов, диссертаций и монографий, наваленных на подоконнике. Анна Павловна никогда не смотрела в глаза собеседнику.
Галя повертела в руках телефон и неуверенно улыбнулась:
– Ради Бога, простите, Анна-Пална. Это от сына… Он никогда…
Заведующая помедлила и царственно кивнула.
– Конечно, Галина Михайловна.
Галя включила видео, детские голоса вонзились в кабинетную тишину.
Ей хватило пары секунд. Сердце подпрыгнуло и остановилось.
Прошлая жизнь ринулась с обрыва, как библейское стадо.
* * *
…Утро расщедрилось на добрые знаки. Гришка не проспал-не опоздал-не возвращался за сменкой-поделкой-докладом. Сашка не плакал, требуя от матери, чтобы та «подписала документы» и забрала его из школы навсегда. Маршрутка пришла вовремя, сапоги натирали терпимо и даже глаза удалось накрасить симметрично.
Кроме посвященных, никто еще не слышал про новость года. Сегодня Галина Михайловна Барская, без пяти минут доктор наук, будущий профессор и прочая, станет заведующей кафедрой иностранных языков престижного университета.
Накануне ей позвонили из ректората: вопрос решен, Палну – в деканы, тебя сделаем завкафедрой. Но Главный поставил условие: защититься в течение года. Галя быстро ответила, что ей осталось доработать введение и первую главу. Благодетель угукнул с пониманием: стреляные ученые роют практическую часть работы, а уж потом подгоняют теорию.
Ее компьютерный файл «Диссер 2» хранил одну страничку с титульным листом, но Галя не боялась блефа. Имея вожделенную морковку, она сдюжит. А потом… Ох, она себя покажет!
Давай, рассказывай мне, как все плохо в России! Теперь уж точно никуда не поеду!
Ночь накануне совещания вышла рваной. Галя то и дело бегала в ванную – выцедить тайком сигарету. Ополаскивала лицо, вглядываясь в зеркало: не выдает ли оно постыдный страх, смертельное беспокойство? Нет. Маска уверенности не сползает и даже нигде не жмет, а вот мыльные брызги давно пора отдраить.
После, после!
Перед счастливым зеркалом они с Сашкой шаманили каждый вечер: группировались, чтобы увидеть потусторонних двойников – ангельское личико сына и ее, в общем-то, привлекательную мордаху – и серьезно твердили:
– Я сильный. Я умный. У меня все получится.
Она не верила в дурацкие аффирмации, но ради сына и кровь барана по углам квартиры стала бы лить. Знакомые из Улан-Удэ говорили, мол, обряд – веками проверенный.
Главное, их мантры очень помогали Саше.
На этом камне и создавала церковь свою…
Не спалось потому, что приснилась себе в образе диковинной птицы – худощавое лицо, испуганные глаза очень славянского оттенка, а вместо рук – крылья. Отбилась от стаи и почему-то никак не могла взлететь. Все искала дорогу к своим, забредая в грязную жижу и обливаясь слезами.
Очнувшись от морока, Галя вытерла мокрые щеки.
Последний раз она плакала во сне после консультации в центре «Дети», когда молоденькие психолог и логопед диагностировали аутизм у ее младшего сына.
Наутро замазала синяки под глазами и помчалась на работу. В метро репетировала удивление, смущение, сомнение (справлюсь ли с кафедрой в сто двадцать человек?), глядясь в черное стекло с надписью «не прис онят я». Стерлись буквы… В детстве папа загораживал их пальцами, выходило «не писоться». Ей было ужасно смешно, пусть и с ошибкой написано, о чем Галушка каждый раз ему сообщала.
Она родилась со встроенным камертоном грамотности, так что навязанный филфак казался не мезальянсом, а волнующей интрижкой, которая переросла потом в крепкий брак. Ну, а беспомощные мечты о ГИТИСе и сцене легко заменяются учительским вдохновением. На занятиях с прилежными корейцами, хитроумными китайцами и смекалистыми российскими студентами Галина Барская была и актрисой, и певицей, и режиссером – царем и богом тоже неплохо работать!
Труднее всего в семнадцать лет, когда одуряют сознание сквозное действие и сверхзадача…
Пампушка отсек ее бредни легко и задорно, точно шашкой махнул. Тебе, Галушка, разве что Мордюкову в кино замещать, с твоей-то фактурой, сказал жестко. Сильная женщина – председатель колхоза, ты об этом мечтаешь? Отец считал артистку своей: она ж с Кубани. Чай, родня почти. Ну, куды ты, Галина, с такой…хм…диссертацией в театральный попресся? Вспомни, как поступил товарищ Сталин: Светлана тоже дурилась, а он пресек. Сначала получи нормальное образование, а потом делай, что хошь. Еще спасибо скажешь батьке сваму. Редкая специальность – русский как иностранный! Плюс диплом переводчика… Тю! Да все соцстраны будут наши, дочурка! ЮНЕСКО-фигеско, МИДы-шмиды – много их, кормушек. Устроит тебя батька – будь здоровчик!
Союз развалился незадолго до первой сессии.
Русский язык «братушки» теперь в гробу видали.
А вот английский давал хлеб с икрой плюс три тысячи за «корочки» доцента-кандидата.
Теперь еще и должность замаячила…
И все-таки лицедейство лезло из Гали, как тесто после расстойки.
В курилке, которую звали военно-полевым госпиталем (огромная грязно-белая палатка, стоящая в тридцати метрах от здания университета, – ректор ненавидел курильщиков), Барская закатывала спектакли, что твоя Джулия Ламберт.
И дети-то у нее – гении, особенно младший… Уникум! Репетиторов найму, чтоб в школе не скучал. И муж – просто душка: кто еще перед этим ведет в ресторан и пылесосит квартиру, чтобы жена не упахивалась?
А самой тебе это не требуется, спросила насмешливая Лана.
Галя скорее умерла бы, чем позволила сбить себя с роли. Человек я творческий, можно сказать, богемный, терпеливо сказала она. По ночам то статейку накидаю, то как открою труды известного нам Джеффри Лича[1 - Джеффри Нил Лич – крупнейший британский ученый-лингвист. Здесь и далее – прим. авт.] – так и пропаду с ним до утра… Зато после двадцатилетнего стажа у обычных людей это происходит банально и быстро, а у нас – неизменный девятый вал!
В сигаретном дыму повисла тяжелая туча зависти, но актер всегда выкладывается до кровохарканья. И хрипела душа кишками наружу, и покорялся Эверест сверхзадачи.
Мама только заскучала, продолжала выступление Барская. Мигрени, упадок сил, настроение… с нашим вечно серым небом, с нашим климатом… Так что весной отправимся в Германию, на воды.
Кульминация, финал: не надо меня подвозить. Вася, водитель мужа, вот-вот появится.
Браво. Выходим на поклон. Лана шепнула на прощание: снимаю шляпу. Она устало кивнула.
Обойдемся сегодня без шляп и бисовки. Еле дышу.
…Домой Галя добиралась четырьмя видами транспорта, выждав, пока коллеги оседлают «ниссаны» и «тойоты».
Полуживая вваливалась в квартиру, вылезала из ненавистных шпилек и сразу попадала в эпицентр катастроф, вселенских и местечковых. Гриша кидался с воплями у порога. Мам, я его убью! Он опять залезал на подоконник и скакал голый! Какие-то гопники записали его на телефон!
Саша кружился юлой, сбивая сумки и шпильки. Его самолетные руки задевали висевшие пальто и двери встроенного шкафа-купе. Бормотал извечное «он не виноват-не виноват-он обидел маму-Саша не виноват».
Галина мать, Алевтина Михайловна, угасала тягучие восемнадцать лет, неохотно расставаясь с земным притяжением. Даже в самом тяжелом состоянии она оживала, когда появлялась возможность высказаться. Эти сволочи меня в могилу сведут! Где же ты, вешалка, вешалась, что пришла ночью? Звонили Минасяны, хотят учить их обалдуя. Возьмешь? Только они могут в десять вечера, не раньше. Айрапетовна с Сашкой из сил выбилась, отпустила ее домой в пять. Сижу и подыхаю с твоими обормотами. Звонили из его школы: родители хай подняли. Не хотим в одном классе с вашим идиотом…
Галя усаживала маму на биотуалет, придерживая костыли и отвечая на все сразу. Конечно, возьму обалдуя Минасянов, деньги-то нужны. В школу поеду завтра, все решу. На работе – полнейший завал. Сама знаешь, мне же ФПК[2 - Факультет повышения квалификации.] навесили до кучи! Университету дали денег, теперь надо срочно показать, куда мы их тратим. У меня группы профессоров, я им в дочки гожусь. Пыхтят бедные: «Стив из илл»[3 - Стив болен (искаж. англ.).], а мне их стыдно гонять. Анна-Пална, как всегда: это – на перспективу, голубчик. Ты же знаешь, мам, как у нас все устроено. Защитила диссер или только пишешь – не суть. Кафедре ты обязана по самые уши! Сядут на бесплатную шею, лягнут хорошенько и погнали! Мне еще публикации собирать, по всем нашим ученым бегать, таблицы заполнять, отчет составлять годовой… Ну, ничего, мам! Это и впрямь на перспективу. Просто я никого в курс не ставлю… Инна Ивановна приходила? Что про Сашку сказала? Нормально занимался? Гришка, дуй за ним в комнату! Чую, опять на окне сидит!
Последнюю фразу она выкрикнула из кухни, набивая рот холодной картошкой. Ела прямо из сковородки, не ощущая ни вкуса, ни сытости. Затем, ужаснувшись, принялась готовить на завтра, проверяя неправильные глаголы у Гришки.
Коллеги, а старший выучил английский самостоятельно, представляете?
Теперь отыщем, где прячется уникум… Интеллектика для малышей, логика для младших школьников, рассказ по картинкам, упражнения по нейрокоррекции, дыхательная гимнастика. Дыши, сынок, и дай отдышаться маме…
Саша убегал и плевался, прятался в шкафу и вылезал оттуда голый, победоносно размахивая штанами. На проверке пословиц Галя сдалась и ушла в ванную. Давилась слезами, выдыхая дым в вентиляционную решетку. Потом она скажет, что бабушка накурила.
А младший – гений!
Ежевечерняя серия вопросов про Карабаса-Барабаса (нет, он не кусается), про то, что сказал Шершуля любимому Лунтику. Баста, отбой! Ты – самый сильный, умный, у тебя всё получится. Попробуй только алгебру не пересдать, Гришка. Всё, всем спать, будете орать – поубиваю.
На подушке валялся томик работ известного нам Джеффри Лича. Во втором часу ночи можно читать хоть про Курочку Рябу – все одно: бессмысленные глаза и неживая голова падает на страницы.
Олег в командировке. Слава Богу. Не хватало еще этим заняться.
