Марина Линник "Реинкарнация"

Глава 11

Томас Норфолк, лорд-казначей и граф-маршал Англии (эти должности он получил после смерти отца), был видным английским государственным деятелем. Невзирая на то, что герцогский титул был возвращен их семье сравнительно недавно, Норфолки имели богатую родословную. Поэтому к представителям новой формации, таким, например, как ближайший друг Генриха VIII, герцог Саффолк, Норфолк относился с презрением и всячески старался выказать им свое пренебрежение.

После отставки и казни кардинала Уолси герцог Норфолк принял большую печать, а после возвышения своей племянницы, Анны Болейн, и вовсе стал незаменимым человеком при дворе. Однако все изменилось, когда советником короля стал Томас Кромвель. Будучи ярым приверженцем католицизма, герцог с первых же дней возненавидел Кромвеля и его реформаторскую деятельность. А когда его собственная племянница начала поощрять Реформацию, перешел в наступление. Сокрушить Кромвеля ему, конечно, в то время не удалось, но от многих сторонников реформ (в том числе и от Анны Болейн, страстной приверженки Реформации, суд над которой он и провел, будучи президентом судебной комиссии) Норфолку посчастливилось отделаться. Несколько лет возглавляя тайный совет приверженцев старой веры, он помогал своим единоверцам избегать арестов, пыток и казней. И хотя костры пылали часто, но без участия герцога их могло бы стать еще больше. Медленно, но уверенно герцог и его последователи шли к своей цели. А их заветным желанием было как можно скорее избавиться от Кромвеля, – по общему мнению, виновника всех бед.

После нескольких политических неудач, случившихся по вине советника, Генрих стал задумываться об отстранении Кромвеля. Однако благодаря уму и изворотливости Томасу Кромвелю всегда удавалось выйти сухим из воды и остаться в стороне, в то время как на плаху в большинстве случаев шли невиновные. Тем не менее паутина, которую плели герцог Норфолк, граф Хартфорд и некоторые другие сторонники возврата в лоно Римской церкви, становилась прочнее с каждым днем и опутывала советника все больше и больше. Кромвель давно ощущал движение за спиной и кое-что знал благодаря своей мощной агентуре, поэтому право первого шага оставлял за собой. Томас не раз указывал королю на мышиную возню в его дворце, но тот только отмахивался, не веря слухам и считая все это докучливыми сплетнями. Генрих был занят более важными на тот момент вопросами, например, поисками подходящей жены. И тогда, чтобы упрочить свою власть над Генрихом, а также укрепить позиции Англии с помощью Шмалькальденского союза и (чего скрывать!) пополнить собственный карман, Кромвель и решился на объединение семейств Тюдоров и Юлих-Клевов.

Герцог Норфолк вот уже несколько дней никуда не выезжал из своего замка Арундель, возвышавшегося над небольшой деревней, что в западном Сассексе. В тот холодный зимний вечер он неторопливо пил вино, греясь у весело потрескивающего камина. Его собеседник, Ральф Невилл, молчал, вслушиваясь в завывание ветра, гулявшего по каминной трубе и трепавшего ставни. Граф Невилл поежился. «Не завидую я сейчас странникам, кому довелось оказаться в пути в столь ужасный вечер», – подумал он, потягивая из кубка Clary?[5 - Clary – сладкий алкогольный напиток, для приготовления которого вино смешивали с осветленным медом и пряностями – перцем и имбирем.]. Герцог и граф только что закончили ужин и, приказав принести им еще вина, пересели поближе к огню. Граф взглянул на нахмуренного герцога и прервал молчание:

– Милорд, простите меня за любопытство, – начал он, – но за сегодняшний вечер вы и двух слов не произнесли. Я еще никогда не видел вас таким немногословным. Да и за ужином вы почти ничего не ели. Вы чем?то огорчены? Поделитесь со мной своими думами. Ведь не пережаренные же казарки, которых вы приказали унести, испортили вам аппетит и настроение? Возможно, захворал кто?то из ваших близких?

– Вы совершенно неправы, мой милый Ральф. Дело, конечно, не в казарках и уж точно не в семейных недугах. Меня тревожат более важные дела, нежели эти мелочи.

– Тогда что же, милорд? – удивился граф Невилл.

– Вы, конечно, осведомлены о подписанном брачном контракте между нашим королем и немецкой принцессой?

– Да, безусловно. И что вас так встревожило? – не увидел причин для тревоги граф. – Наконец?то наш король обретет долгожданное счастье и успокоится. Сказать по правде, меня начали волновать постоянные вспышки гнева Генриха. Из-за гниющей раны в ноге, доставляющей ему большие неудобства, король порой бывает просто невыносим. Его возрастающая агрессия и подозрительность наводят на мысли о безумии Его Величества. Может быть, женившись, он отвлечется от насущных дел и даст нам возможность осуществить задуманное.

– Все могло бы быть именно так, но вы забываете: будущая королева из рода Клевов, которые являются союзниками протестантских князей Германии. Знаете, чем нам это грозит?

– Признаться, пока я плохо понимаю вас, герцог, – сокрушенно покачал головой граф Невилл.

– Все очень просто, мой милый Ральф. Союз Генриха с этой девицей приведет к укреплению власти нашего общего врага – Кромвеля.

– Дьявол! – вскричал граф, выплеснув остатки вина в камин. Огонь яростно вспыхнул, языки пламени заметались. – Он всегда опережает нас!

Немного успокоившись, граф посмотрел на герцога. Тот задумчиво глядел на огонь. Внешне его тревога никак не проявлялась.

– Надо что?то предпринять до приезда принцессы, – прервал молчание Ральф.

– Поздно, – отозвался герцог, – она уже в Англии, и не далее как сегодня должна была состояться ее встреча с королем.

– Что?! – на лице графа отразилось искреннее удивление.

– А вы не знали? – в свою очередь изумился герцог.

– Признаться, после последнего турнира… – смущенно проговорил граф.

– Ах да, – отозвался герцог, смерив насмешливым взглядом собеседника. – Брендон Саффолк изрядно помял вас на глазах у всех придворных.

Лицо Невилла сделалось пунцовым. Никогда еще гордый потомок Невиллов из Рэби не подвергался столь сильному унижению, как в тот день. Если бы не проклятущая подпруга, лопнувшая в самый неподходящее время, граф Невилл не упал бы с лошади и не повредил бы спину, что приковало его к постели на целый месяц. Но боль в спине можно было пережить, а вот насмешку, брошенную Ральфу любимчиком короля после того, как он, изрядно наглотавшись песка, был вынужден покинуть турнир на носилках, никогда. В тот день он поклялся отомстить выскочке, чего бы ему это ни стоило.

– Простите, мой милый Ральф, – улыбнувшись, извинился герцог Норфолк, – что напомнил вам о неприятном для вас дне.

– Я принимаю ваши извинения, милорд, хотя воспоминая жгут меня сильнее раскаленного железа по сей день… Так вы говорите, что принцесса уже в Лондоне? Ее уже представили ко двору?

– Нет, принцесса Анна еще в Рочестере вместе с сопровождающим ее герцогом Саффолком.

Кулаки графа непроизвольно сжались при упоминании этого имени. Герцог, усмехнувшись, отметил про себя жест графа, решив впоследствии использовать эту ненависть в собственных интересах.

– Вы же только что сказали, что они встретились, – граф обратил к собеседнику недоуменный взгляд. – Или вы опять чего?то недоговариваете?

– Не сердитесь, Ральф, – улыбнулся герцог. – Вы все время меня перебиваете и не даете договорить.

– О, простите, милый герцог, – граф налил себе еще вина и удобно устроился в кресле, намереваясь до конца выслушать все, что скажет ему герцог.

– Хорошо… тогда я продолжу. Как я уже сказал, принцесса Анна, хотя и с большим опозданием, прибыла в Англию. Наш король, томимый любопытством, не раз выказывал нетерпение и всячески ругал Кромвеля за то, что ее приезд задерживается. Вчера Генрих не вытерпел и отправился верхом в Рочестер.

– Но его нога? – подивился граф.

– Любовь и безумие – два демона, одолевающие плоть и душу нашего короля, – пожал плечами герцог. – И нет такой силы, что могла бы удержать его от неправильных шагов. Но такой характер нам на руку, ибо легко играть на человеческих слабостях. Главное, быть первыми.

Внезапно в залу вошел слуга герцога Норфолка.

– Я же просил меня не беспокоить! – раздраженный голос герцога, как раскат грома, пронесся по комнате. – Чарльз, я что, должен дважды повторять свои приказания?

– Простите меня, милорд, – извиняющимся тоном откликнулся слуга, съежившись под суровым взглядом хозяина, – но два гонца, посланные вами, уже вернулись и просят вашей аудиенции.

– Как? Так скоро? – герцог бросил быстрый взгляд на графа. Немного поколебавшись, он приказал: – Пусть они войдут.

– Милорд, может быть, мне удалиться? – вставая, спросил герцога граф Невилл.

– Ну что вы, милый Ральф, от вас у меня нет секретов. Вы не раз доказывали верность нашим идеалам. И возможно, мне потребуется ваш совет, если дело примет серьезный оборот.

Граф снова сел и приготовился слушать. Его разбирало любопытство. «Что это за гонцы? Куда посылал их герцог? Какие новости они привезли?» – раздумывал он, поглядывая на герцога, напоминавшего льва, приготовившегося к прыжку.

Через минуту в залу, где, сгорая от нетерпения, сидели знатные вельможи, вошли два человека. Одежда их представляла жалкое зрелище. Темное платье простого покроя и черные плащи были сплошь покрыты засохшей грязью, а мех на широкополых шляпах с низкой тульей, которые они держали в руках, напоминал мокрую драную кошку. Герцог невольно поморщился. Он любил порядок во всем, а уж тем более в том, что касалось одежды.

– Простите, Ваше Высочество, наш вид, – извиняющимся тоном начал первый посланник, отвесив низкий поклон, – но наши дела не терпели отлагательства.

– Джеймс, не трать слов понапрасну, – прервал его герцог недовольным тоном. – Я сам требовал сообщить мне новости безотлагательно… Итак, что тебе удалось узнать о принцессе Анне? Существуют ли причины, какие?то преграды для того, чтобы предстоящий брак между нашим государем и немецкой принцессой стал невозможным? Или госпожа Анна настолько чиста и невинна, что даже придраться не к чему?

– Увы, это так, Ваше Высочество, – вздохнув, сообщил шпион и понурил голову.

– Но это невозможно! – вскричал герцог, вскакивая с кресла. – Я не верю в чистоту души! Духовность и добропорядочность умерли давно, их нет… Может быть, интриги, сплетни, порочные добрачные связи? Ну хоть что?нибудь!

– Нет, мой господин. Принцесса Анна воспитывалась очень сурово. Единственное…

– Ого, всё?таки что?то есть, – почуяв пряный вкус победы в одном только слове, заявил герцог. – Продолжай!

– Единственным препятствием к браку может послужить помолвка принцессы, состоявшаяся много лет назад.

– Это уже интересно! – воскликнул герцог и метнул торжествующий взгляд в сторону притихшего графа. – Что вы на это скажете?

– Скажу, что хорошо иметь повсюду свои глаза и уши, – уклонился от прямого ответа Ральф Невилл.

– И кому же мы обязаны нашим избавлением от чужестранки?

– Это Франсуа I, герцог Лотарингский, Ваше Высочество.

– Есть письменное подтверждение твоим словам?

– Вот в этом?то вся загвоздка, – тяжело вздохнул Джеймс, предвидя бурю, – документа никто не видел и не читал.

Герцог Норфолк нахмурился, в который раз за вечер. С одной стороны, судьба дает возможность, с другой – она же его и забирает. «Где Божья справедливость? – промелькнуло у него в голове. – Но если помолвка имела место, стало быть, и свидетели тоже должны быть».

– Отправляйся обратно, Джеймс, и попытайся найти кого?нибудь, кто мог присутствовать при подписании договора. Денег не жалей. Запомни, главное – результат… Убирайся!

Когда первый посланник, поклонившись, удалился, второй (переминавшийся с ноги на ногу в течение всего разговора) браво отрапортовал:

– Ваше Высочество, разрешите доложить, что король, пробыв в Рочестере всего несколько минут, вернулся во дворец и в срочном порядке вызвал советника Кромвеля. Из достоверных источников сообщили, что наш король пребывает в ярости. Он хочет отменить свадьбу, поэтому?то и вызвал Кромвеля тотчас после возвращения.

Лицо герцога просияло. Он достал кожаный мешочек и швырнул его посланнику.

– Уэйн, ты свободен. Иди, выпей за мое здоровье и отоспись!

– Благодарю вас, господин, – низко кланяясь, ответил тот и, радостный, скрылся за дверью.

– Клетка захлопнулась, дорогой Кромвель, наконец-то настал и наш черед! Боже, да не иссякнет милость твоя!

Глава 12

В лондонской клинике, куда поместили Аннелис, уже целую неделю шли консультации. Несколько крупных, каждый в своей области, специалистов, обследовав молодую женщину, пришли к одному и тому же выводу: она абсолютно здорова.

– Но если у нее, как вы выражаетесь, нет никаких отклонений и изменений в организме, – подытожил Генрих Тейлор, беседуя с лечащим врачом жены, – как вы объясните тот факт, что она до сих пор находится в коме?

– Как вам сказать, – замялся доктор, теребя в руках ручку. – В самом начале, еще до того, как ваша жена к нам поступила (я имею в виду, после звонка врача, первым осмотревшего пациентку), мы с коллегами предположили, что она находится в так называемой coma malariale. Вы долгое время находились в Африке, и это было бы вполне закономерно.

– Что это за «coma malariale»? – недоуменно посмотрев на врача, спросил Генрих.

– Это гемолитическая кома при малярии, которая развивается во время малярийного пароксизма.

– Чего?

– Пароксизма или, по-простому, малярийного приступа.

– Что за ерунда! – возмутился Генрих Тейлор. – Какая малярия! Чему вас учат в ваших институтах!

– Но после первого осмотра вашей жены мы сразу же отвергли эту гипотезу. По всемирно известной шкале Глазго, до осмотра и после ее состояние оценивалось как глубокая кома. И если бы не этот факт, то после всех проведенных анализов я мог бы с уверенностью сказать, что она совершенно здорова. Но…

– Ну так разбудите ее! – возмущенно воскликнул Генрих, сердито посмотрев на врача.

– В этом-то и заключается проблема, – как бы извиняясь, пустился в объяснения тот. – Медикаментов, способных вывести человека из комы (за исключением диабетической, конечно), просто не существует. Среди врачей принято считать, что организм должен самостоятельно мобилизоваться и выйти из этого патологического состояния. Ваша жена в настоящий момент находится между небом и землей. Она не живет нормальной жизнью, но и состояние ее не ухудшается. Могу сказать, что в моей практике такого раньше не случалось. Это уникальный случай. По-хорошему, ее состояние и комой-то трудно назвать. У нее не понижено давление, и мозг находится в активной стадии. Временами ее пульс доходит до двухсот ударов в минуту, дыхание учащается, а потом опять наступает покой.

– Что же мне делать, доктор? Как помочь моей Аннелис?

– Мои коллеги из нейропсихологии уверены, что преодолеть коматозное состояние вашей жены поможет поток внешней информации. Регулярно рассказывайте ей что?нибудь, включайте музыку, берите ее за руку, вспоминайте вслух о тех или иных жизненных ситуациях, делитесь происходящими событиями, читайте книги, напоминайте о вашей любви.

– И как долго такое состояние может продлиться? – спросил Генрих Тейлор, с надеждой посмотрев на лечащего доктора.

– На этот вопрос может ответить только Господь, – развел руками врач. – Потому что стопроцентной гарантии возвращения человека, находящегося в подобном состоянии, медики сегодня дать не способны…

…Дорога в Лондон заняла гораздо больше времени, нежели до Рочестера. Туда Генрих VIII летел, подгоняемый любопытством, на крыльях любви. Плохие дороги не были королю помехой, а о боли в ноге он в тот миг и не вспоминал. Но январская погода решила посмеяться над повелителем английских земель, напомнив ему, что уж она-то не подчиняется ничьим приказам. Весь обратный путь сильнейший ливень, делавший невозможным быстрое передвижение, сопровождал кавалькаду. Промокнувшая до нитки свита короля советовала ему переждать непогоду, но Генрих, гонимый чувством гнева и досады, не пожелал даже слушать о задержке.

По возвращении во дворец, первым желанием короля было немедленно видеть своего советника. Невзирая на поздний час, Кромвель, заподозривший неладное, явился в спешном порядке. Едва он вошел в кабинет короля, как распахнулись двери напротив, и в комнату ворвался разъяренный Генрих, уже успевший переодеть камзол. Он сильно хромал, но не обращал внимания на боль. В настоящий момент другой вопрос был важнее его недуга.

– Господин Кромвель, я похож на шута? – язвительно начал разговор Генрих.

– Нет, Ваше Величество, конечно нет, – обескураженный вопросом, возразил Томас.

– Тогда я, возможно, неосторожно дал повод надо мной посмеяться? – гнев короля, накопившийся за время поездки, наконец-то вырвался наружу. Одутловатое лицо Генриха побагровело, губы дрожали от бешенства, а глаза метали молнии.

– Разумеется, нет, Ваше Величество, – еще не понимая цели расспросов, отвечал советник.

Под яростным взглядом короля Томас Кромвель превратился в каменное изваяние.

– Кого вы мне подсунули, господин Кромвель? Благодаря вашему «сверхъестественному чутью» и «гениальной политике», – передразнил король Кромвеля, – мне придется жениться на немецкой неуклюжей лошади. О чем вы думали, когда предлагали ее мне в жены?

– Но художник… – начал оправдываться Кромвель.

– К черту художника! Что можно спросить с человека, живущего в мире грез? Я для чего отправил вас в Дюссельдорф?

– Но герцог Вильгельм разрешил нам увидеть девиц только издали. К тому же на них были надеты мешковатые платья по немецкой моде, да еще и вуали. Моя просьба открыть им лица была воспринята им как личное оскорбление.

– Тогда какого черта вы мне дурили голову, господин Кромвель, говоря о ее красоте, которую якобы сравнивают с ликом Луны? – стремительно приблизившись к советнику, осведомился король. – Видимо, все ваши действия были направлены на то, чтобы унизить и оскорбить меня? Это пахнет изменой, господин Кромвель.

– Нет, нет, нет, мой государь! Как вы могли такое подумать? Я всегда был предан Вашему Величеству и Англии! – воскликнул ошеломленный советник.

Его настолько поразило обвинение Генриха, что, потеряв самообладание (а о хладнокровии Кромвеля ходили легенды по всему королевству), Томас упал к ногам короля. Генрих поморщился. Вид распластавшегося перед ним человека, преисполненного раскаянья, немного поубавил гнев короля, но не успокоил чувство досады.

– Делайте что хотите, Томас, – буркнул Генрих, сердито глядя на советника, – но я не женюсь на этой немецкой дуре, ничего не смыслящей ни в светском этикете, ни в манерах.

– Если позволите, Ваше Величество… – попытался что?то сказать Кромвель, но Генрих его жестко оборвал:

– Не позволю! – огрызнулся король, тяжело усаживаясь в кресло.

Невыносимая боль в ноге, изводившая его не первый год, в последнее время резко усилилась. Врач делал все, что мог, чтобы облегчить страдания Генриха, но его усилия были напрасными. Рана, полученная в результате несчастного случая на рыцарском турнире в 1536 году, постоянно гноилась и воспалялась, доставляя невероятные мучения королю. Она часто приковывала Генриха к постели, что невероятно злило короля, привыкшего к активному образу жизни и физическим нагрузкам. Такие перемены, безусловно, отразились на характере и подорвали и без того неустойчивую психику короля. Генрих часто впадал в депрессию, выказывал постоянный гнев или ни с того ни с сего приходил в бешенство. Кроме того, он неумеренно употреблял жирную пищу, в основном красное мясо, практически отказавшись от овощей и фруктов, что через некоторое время привело к неизбежному результату: король стал толстеть, и полнота эта была нездоровой. Но и это была не самая большая его беда. У Генриха появились признаки цинги, болезни, о которой еще мало что знали в то время, и уж тем более не умели ее лечить. Она?то и провоцировала постоянное воспаление в старой ране короля. Вердикт врачей был неутешительным: «Неизлечим!». Как и следовало ожидать, новость не обрадовала короля и усугубила подавленность. Новая любовь – вот что могло спасти Генриха от уныния. И вдруг такое разочарование!

– Завтра соберите совет, господин Кромвель. На нем мы должны будем решить, каким образом я смогу избежать этого брака, – властным голосом произнес Генрих и жестом приказал советнику удалиться.

«Мои враги непременно воспользуются этим промахом, – выходя из кабинета короля, думал Кромвель. – У меня впереди ночь на подготовку. Этому браку БЫТЬ, иначе я лишусь головы!»