Ирина Малаховская-Пен "Бачеха. Рассказы"

– Скворцова Мария Александровна… Игорь… это твоя мама?!

– Угу.

– Твоя мать жива?

– Угу!

– Это же здорово, Игорь! Звони скорей!

– Тебе надо, ты и звони. – огрызнулся он и ушёл в комнату.

Ольга его не винила. Умирать трудно, наверное. Она ушла подальше, к бассейну, и позвонила Марии Александровне. Долго объясняла, кто она, и что ей надо. Женщина всё не верила.

– Это розыгрыш какой-то? Как сейчас говорят: развод?

– Ну какой развод! Вы же наверняка знаете, что Сергей умер давно.

– Знаю. В интернете читала. Так это все знают!

– Я – не все! Я – жена вашего сына. – она не стала уточнять, что бывшая. – Сергей скончался. Ну а вот теперь Игорь. Ему очень плохо…

– Так он меня хочет увидеть, или нет? – голос Марии дрогнул.

– Хочет. Конечно, хочет! Только сам себе в этом признаться боится. Всё-таки столько лет он думал о вас… ну, в общем, вы поняли.

– Он уже большой мальчик, Оля. И я уже привыкла жить без него. – проявила неожиданную твёрдость Мария.

– Как угодно. Но адрес я вам скину.

Вечером Игорь ужинал с ними. Когда у него были силы, он выбирался из комнаты. В остальное время был зол, слаб и в ожидании смерти.

– Признавайся – позвонила? – спросил он у Ольги.

– Не звонила я. – отмахнулась она.

– Ну-ну. – хмыкнул Игорь.

Уложив детей спать, Ольга спустилась и увидела, что бывший муж всё ещё в гостиной.

– Ты как? – спросила она.

Игорь занимался своим любимым делом: смотрел на сосну. Ему казалось, что когда он на неё любуется, сосна даёт ему силы. Делится своим долголетием. Он конечно всё это себе придумывал, но…

Услышав Ольгу, Игорь развернулся и быстрым шагом подошёл к ней. Она попятилась от неожиданности. Он обнял её и выдохнул в ухо:

– Прости меня! Я такой дурак. Прости!

– Да я давно уж простила… – пробормотала Ольга.

Утром горничная Светлана постучалась в спальню к Ольге и заглянула. Ойкнув, быстро закрыла дверь:

– Ольга, там пришли к вам. Слышите? Спускайтесь!

Она лениво потянулась и наклонилась вниз в поиске своей одежды.

– Ну, вот. У Светы теперь будет сердечный приступ. – сварливо сказал Игорь. – Надо было дверь-то запереть!

Ольга прыснула, а потом рассмеялась. Игорь тоже рахохотался. Из-за двери снова зазвучала Светлана:

– Оль, так вы идёте? Че сказать-то?

– Иду! Иду…

В гостиной на диване сидела женщина. Ольгу словно молотком стукнуло по макушке. Она видела фото этой женщины в молодости. Нет, она изменилась, конечно. Здорово постарела, и не такая холёная, как раньше… но это точно она!

– Мария?

Так подскочила.

– Да. Да… я вот…

– Вы молодец, что пришли. Правда, молодец. Я сейчас его позову…

– А он… а ему…

– Ему сейчас получше.

– Не надо меня звать. Я уже тут. Привет, мам! – сказал Игорь, входя.

Он узнал её сразу.

Игорь был доволен тем, как он привёл дела в порядок. Дети с матерью. Со своей мамой контакт, как мог, наладил. Документы все оформил: по завещанию всё оставалось Ольге и детям. Мать свою он тоже обеспечил. Можно и умереть спокойно. Если бы ещё не было так страшно…

Он прогуливался по саду и остановился около красавицы-сосны:

– Стоишь? Хорошо тебе. Завидую прям белой завистью. – и сам поразился тому, как бодро это прозвучало.

Последнее время Игорь заметил в себе перемены. Волосы отрасли. Он чуть прибавил в весе. Много гулял, и чувствовал, что силы на это у него есть. Увеличив время прогулок, Игорь с удивлением понял: он не устаёт.

– Оль… – осторожно сказал он жене за обедом. – Я себя лучше чувствую… кажется.

Они были вдвоём, дети ещё не приехали из школы.

– Я заметила. – коротко ответила Ольга.

– И молчишь?

– Я сглазить боюсь. Честно!

– Может быть, сходить, обследоваться?

Ольга сжала руки на груди. Ей было страшно. Логически, надо было пойти. Но как же страшно…

– А. Не пойду. – решил Игорь. – Пусть всё идёт как идёт. Будем радоваться тому, что есть. Да? Меня уже и быть-то тут не должно.

Она улыбнулась ему и легонько сжала руку Игоря.

– Говорил же, нет никаких объяснений. – объявил Владимир Петрович. – Анализы в порядке. Но я бы сходил к онкологу!

Старый доктор сам приехал, узнать, как у них дела…

– А я не пойду. – решительно заявил Игорь. – Спасибо за хорошие новости, но позвольте мне распоряжаться случайно подаренным мне временем по собственному усмотрению!

– Конечно, сынок. – врач пожал ему руку. – Конечно.

Игорь чувствует себя хорошо. Они снова поженились с Ольгой. Мать была на свадьбе сына и плакала от умиления. Внучка Сонечка тихонько утешала бабушку, а Тарас только закатывал глаза с видом: «Ох уж эти женщины!»

Амир

Я познакомилась с ней на молочной кухне в далёкие 90е годы. Нет, всем жилось тогда непросто. Но Гульмире, пожалуй, было хуже всех. Мы как-то сразу подружились. У меня был Сергей, у неё – Амир. И дни рождения детей почти что рядом: в апреле. У Амира пятого апреля, у Серёжки – девятнадцатого.

– Таня, а чего мы будем толпой ходить на молочку? Давай кто-то один. День я, день ты, потом, по возможности, относим друг другу продукты. После сада, например.

– Давай. – согласилась я.

Гульмира жила в общаге какого-то завода, садик, в который ходили наши дети, находился рядом. Так мы стали экономить время, ходить на молочную кухню по очереди. Помнится, к нам примкнули ещё мамы, и в конце концов, каждая из нас получала ацидофилин и прочие ништяки один раз в неделю, но зато огромный мешок, который просто надо было разнести по всем.

– Почему ты в общежитии живёшь? Ты приезжая?

– Да. – улыбнулась неунывающая Гульмира.

Я пробовала назвать её Гулей, но она сказала, что это от «Гульнары», а её зовут Гульмира. И точка.

Она рассказала мне совершенно потрясающую историю. Меня лично она потрясла. Гульмира приехала из Казахстана поступать в институт, и поступила. Училась очень хорошо, но на четвёртом курсе, в конце учебного года, когда нужно уже думать о дипломе, она потеряла голову от любви. Нечем ей стало думать о дипломе. Абсолютно!

Результат ожидаем: Гульмира забеременела, а Марат, как оказалось, не имел на неё никаких долгосрочных планов. Он просто бросил девушку в положении, а семья отреклась от неё. Опозорила!

– Я бросила институт. Нашла работу с общагой. А потом вышла в декрет. Так и живём.

Гульмира была одета всегда аккуратно и чисто, но крайне бедно. Я стала отдавать ей свои вещи, из тех, что мне не очень подходили. Или быстро надоедали. Для меня это были надоевшие шмотки, а Гульмира сразу преобразилась.

– Смотри, снова не влюбись! – пошутила я.

Мой Серёжка рос знатным раздолбаем. Мальчишки выросли из детского сада и пошли в школу. Амир и так-то всё схватывал на лету, так вдобавок сидел, усердно занимался. Мой сын всё схватывал на лету, а заниматься не хотел. Получалось, что не удалось ухватить – осталось за бортом.

– Посмотри на Амира. – увещевала я сына. – Посмотри, как он старается!

– Мам… они очень бедные! Папа Амира им не помогает. Ему приходится стараться, он не хочет так жить.

Я ахнула:

– Это он сам тебе сказал?

Серёжка кивнул:

– Да. Сказал: я обязательно стану богатым, и мамку вытащу.

У меня слёзы на глаза навернулись. Пацану семь лет, а он уже готов принять вызов от жизни. Готов идти вперёд и добиваться. И мать не винит ни в чём, – в безденежье, в отсутствии отца, – а хочет помочь.

Потом я дала Сергею лёгкий подзатыльник и сказала:

– Учись, давай! Мы тоже не с золота едим. Если ты добьёшься чего-то в жизни, я не откажусь от своих процентов.

Сын только хихикнул в ответ. Каждый раз идя в гости к Амиру он брал с собой какую-нибудь игрушку или игру, и «забывал» её там. Я втайне гордилась Серёжкой: да, он не рвался через тернии к звёздам, но сердце у него было доброе.

Когда отец Гульмиры умирал, он нашёл способ с ней связаться.

– Приезжай, дочка. И внука моего привези.

Амиру тогда было уже шестнадцать.

– Что-то я не очень хочу туда ехать, мам. – сказал он Гульмире. – У меня дел много.

Кроме учёбы, и, по возможности, работы Амир занимался музыкой. Свою аппаратуру он собрал сам буквально по винтику. Подрабатывая на стройке, Амир купил материал и сделал в их комнате звукоизоляцию, чтобы не было конфликтов с соседями. Вообще, я всегда поражалась, как этот мальчишка всё буквально успевал. А тут его тащили в чужой незнакомый город к совершенно посторонним людям.

– Амир, дедушка болеет. – сказала Гульмира. – Он может умереть в любой момент. Надо съездить, сынок.

Он не хотел говорить матери, что не согласен. Не хотел её расстраивать. Почему «надо», Амир не понимал. Когда им было тяжко, родственники и знать их не хотели. Этот самый умирающий дедушка выгнал мать за порог беременную. А теперь почему-то они должны ехать.

Съездили. Амир так и знал, что не надо. Вместо того, чтобы попросить у Гульмиры прощения, дед Али милостиво простил дочь. Амиру успел сказать:

– Какой ты…

И умер. А мама плакала, как будто горше горя не могло случиться. Амир поддерживал её, утешал, но… не понимал.

Они вернулись домой, и он снова занялся своими бесконечными делами. Учёба, строго на 5. Подработка. Музыка. А однажды пришёл отец Амира. Гульмира засуетилась, накрывая на стол. Закуток под кодовым названием «кухня» был отгорожен шторами. Амир сидел за пультом в наушниках, сводил музыку.

– Иди, поздоровайся! – позвала мать.

Амир понял, что она не отстанет. Пошёл и сказал Марату с порога:

– Привет. Что тебе нужно? Тебе тут не рады!

– Амир! – воскликнула Гульмира.