Альда Дио "Тайна графа Одерли"

Тайна графа Одерли
Альда Дио

Весь Хэмпшир трепещет от одного имени Жестокого Графа Одерли. О его злодеяниях наслышаны многие, но лишь Луизе Ле Клер – бывшей баронессе, притворяющейся простой служанкой, суждено раскрыть его главную тайну. Сможет ли девушка сохранить собственные секреты, пытаясь распутать чужие? А главное, удастся ли ей сберечь не только свою жизнь, но и свое сердце?

Альда Дио

Тайна графа Одерли

Глава 1

Осень 1779 года. Англия, графство Уинчестер.

–Только одному человеку во всей округе подвластны такие бесчинства, – пожилой мужчина прищурился и наклонился ближе к собеседнику. Я прислушалась, изображая, что усердно натираю соседний стол. – Жестокому графу.

– Сэр, вы правда полагаете, что все эти слухи о его опасности – не ложь? – одетый по последней моде юноша перешел на шепот.

– Если бы это были слухи, мой юный друг… Еще и года не прошло, как к вам перешли дела отца, упокой Господь его душу. Но очень скоро вы разберетесь в хитросплетениях здешнего общества, которое, уж поверьте, гораздо опаснее, чем Лондонское. Я лишь предлагаю вам совет, как добрый друг вашего покойного отца. – Его глаза блеснули болью утраты. – Остерегайтесь любых дел с жестоким графом Одерли.

Столешница темного дерева была начищена так тщательно, что я видела в ней свое отражение. Уставшее лицо с едва различимым румянцем, потухшие глаза, рыжий локон, торчащий из-под чепца. Я сдула непослушную прядь со лба, чем привлекла к себе внимание двух полуночных гостей и чертыхнулась про себя.

– Принесите еще чаю, юная леди, будьте так добры. – Ласково попросил седой мужчина, обратив ко мне взгляд. Я вмиг оказалась перед ними, как сделала бы учтивая служанка, присела в поклоне, и, подхватив чайник, упорхнула на кухню.

Там, к моему облегчению, в такой поздний час находилась лишь болтушка Грейс. Ее пышная фигурка, склонившаяся над замасленным столом, красноречиво говорила об одном – она вновь стащила булочку с абрикосовым вареньем, пока никто не видит.

– Грейс! – вскрикнула я, желая припугнуть служанку. Та подскочила и резко обернулась ко мне, чуть не пролив молоко из кружки. – Лу, черт бы тебя побрал! – раскраснелась она. – Чего пугаешь? Я уж подумала, Джон вновь решил наведаться пересчитать запасы – не избежать мне тогда плетей! – Она тяжело задышала, прижимая руку к груди, пока я изо всех сил сдерживала смех, глядя на испуганное лицо.

– Прости, Грейс, не смогла удержаться.

– Знаю я тебя, прости – прости, да ведь в следующий раз точно так же и сделаешь! А у меня ведь сердце, знаешь, слабое… – румяные щеки раскраснелись еще больше, подтверждая ее слова.

– Не буду больше пугать, клянусь всевышним! – Легко клясться тем, во что не веришь. Губы Грейс, на которых в тусклом свете свечи поблескивало масло и абрикосовое варенье, расслабились. Пора переходить к делу и моим непосредственным обязанностям. Шпионажу. Я осторожно прокашлялась, доставая с полки банку с измельченными черными листьями.

– Сегодняшние гости все еще сидят, просили свежего чаю. А я и не могу уйти, пока они по покоям не разойдутся. И не спится же людям!

– Что ж они там делают, в ночи? – проглотила наживку Грейс.

– Мне почем знать, беседуют. – Пожала плечами я. – И беседуют, причем… о чем-то странном.

– О чем? – глаза служанки озорно блеснули.

– Страшные вещи они говорили, про… как же его… – я старательно играла, что никак не могу вспомнить имя. – Про некоего графа. Жестокого, кажется.

– Ах! То про милорда Одерли поди! – ужаснулась Грейс. Ее рука, сжимающая булочку, отдернулась обратно от губ. – И что говорили?

– Что он очень жесток, и что только он и способен на некие…плохие вещи. – Я взглянула в румяное лицо Грейс, стараясь уловить в нем тень знания. Но моей пытливости здесь и не требовалось, ужас и так блестел в ее глазах, озаряя кухню ярче любой свечи.

– Ах! – воскликнула она. – Я так и знала, Лу, я знала, что он как-то с этим связан! Ну, разве не помнишь, на той неделе говорила? Так и говорила, мол, что еще одна девчушка из его прислуги без языка осталась – это все проделки жестокого графа! Больше некому! – она положила недоеденную булочку на стол и энергично вытерла руки о замасленный передник. – Все в округе знают, что Хэмпширский граф жесток и злобен, но что он языки своим слугам руками вырывает – этого все никак доказать не могут. Но я-то знаю, я чувствую!

Я фыркнула, не скрывая усмешку. – Что за глупая болтовня! Да разве ж кто способен на такое? Вырвать язык голыми руками?

– Никто не способен, кроме графа Одерли. Мне не веришь, так хоть к словам ночных джентльменов прислушайся! А среди люда простого давно говорят, что у графа свои люди по всему Хэмпшеру – ходят в темных одеждах и убивают по его приказу. Всех, кто милорду не угоден. А обставляют все так, что и не докажешь, и не подкопаешься. – Ложка, полная чая, остановилась над заварником. Я замерла, но не от страха. Кажется, желая раздобыть больше сведений для моего покровителя, я нашла тонкую ниточку, что приведет меня к свободе. Внутри заискрился огонек надежды, и я глубоко вздохнула, прикрыв глаза, чтобы не дать ему превратиться в испепеляющее пламя. Соберись, Луиза Ле Клер.

– Свои люди? – едва слышно переспросила я, скрывая надежду в голосе за опасением. – На графа работают… убийцы?

– Так говорят, – охотно продолжала Грейс, кивая – и в Лаверстоке с полгода назад двое мужчин были убиты, помнишь? Тоже его рук дело, я уверена. – Она допила молоко и окинула меня взглядом. – А ты, если будешь такой крепкий чай господам подавать, они и под утро не разойдутся, а там уже заново завтрак подавать. – Я опустила взгляд в чайник и поняла, что действительно переборщила с заваркой.

– Да, ты права, – я мило улыбнулась. Все-таки Грейс – добрая девушка. Хоть и неотесанная болтушка. – Спасибо, Грейс.

– И тебе спасибо. За то, что не докладываешь Джону. – Она умяла последний кусочек булочки, вытерла руки о передник и кивнула мне на прощанье. – До завтра, Лу. Удачи с господами.

Да уж, удача мне понадобится – подумала я про себя, и, исправив чай, направилась обратно в залу гостевого дома. Надо узнать как можно больше об убийцах таинственного графа. Если они действительно берутся за подобную работу и не оставляют никаких следов и зацепок, это значит… значит, что я смогу быть свободной. Смогу вернуться домой в прежнем статусе. Вновь увижу родителей и сестер, будто бы последних четырех лет и не было вовсе. Я смогу вновь заниматься садом, высаживать лилейники, мальвы, розы, даже пионы. Я увижу улыбку Джейн и услышу, как музицирует Жюли… Папа всегда говорил, что у нее особый талант к фортепиано и исключительный слух. Жаль, что нам – двум другим сестрам, такого дара не досталось, но, я уверена, мы с Джейн хороши в чем-то ином.

Воспоминания о родном доме, такие яркие, но колючие, засияли перед глазами далекими звездами. Я очень хочу домой. Но чтобы вернуться без вреда для себя и семьи, нужно быть терпеливой, внимательной, слушать и запоминать каждое слово. Убийцы Жестокого Графа смогут стать моим счастливым билетом обратно в безбедную, знатную и сытую жизнь.

Я присела в реверансе перед двумя джентльменами, окрыленная новой надеждой, и подала чай. К моему болезненному сожалению, предмет их разговора уже сменился с обсуждения Жесткого Графа на последние новости Ост-Индской компании. Стоя у двери и опустив глаза в пол, я внимательно прислушивалась к каждому слову, старательно запоминая подробности для моего покровителя. Внутри себя я кричала: про графа! Вернитесь к обсуждению Жесткого Графа, молю вас! Но внешне оставалась лишь неподвижной тенью, готовой по малейшему жесту прислужить господам.

Пожалуй, именно стать невидимкой было сложнее всего. Быть услужливой, терпеливой, покорной, я научилась быстро, но вот быть незаметной – это гораздо сложнее. Уметь двигаться бесшумно, как и подобает слугам, не попадаться на глаза, не поднимать взгляда на хозяев, а главное – всегда молчать, давалось нелегко. В своей прошлой, свободной светской жизни я была непоседливой и громкой, упрямой и горделивой. Хоть именно это и послужило причиной моего падения, перекроить нрав, данный природой, нелегко. Но со временем любое мастерство становится подвластным, если внутри горит огонь стремления и искренней нужды.

Поэтому сейчас, недвижно стоя у двери, скрывшись в тени осенней ночи, я настолько слилась с окружающей гостиной залой, что беседующие мужчины меня не замечали. И хорошо. Быть служанкой – самое подходящие прикрытие для сбора сведений, и за годы службы покровителю я тысячи раз задавалась вопросом: сколько же пикантных тайн слуги унесли со службы в моей семье?

Приглушенная беседа о делах юного господина лилась еще две чашки чая, после чего джентльмены разошлись по комнатам. Повторяя про себя все важные сведения, что удалось услышать, я убрала гостиную, погасила свечи, и возвратилась в постель далеко за полночь. Завтра предстоит сложный, полный грязной работы день. Еще один день, в котором баронесса Луиза Леклер будет играть роль служанки Лу на благо своему покровителю. И, возможно, именно этот день приблизит меня к желанному освобождению, и… к мести.

***

– Над Темзой лежит голуб…глубо..голуб.. – Энни запнулась, стараясь прочесть новое слово, отчего ее бровки насупились на переносице. Я не могла сдержать улыбку при виде этого смурного выражения на детском личике, а потому поддалась чувствам и ласково провела рукой по ее кудрявой головке.

– Смотри, – мой палец скользнул на пожелтевшую страницу, – давай, как учились, по слогам. Это что за слог?

– Глу.

– Отлично. Какой идет дальше? – мой палец сместился правее.

– Бо…

– Именно.

– Кий. Глубокий! – радостно вскрикнула она. – Над Темзой лежит глубокий туман. – Ее светлые глаза поднялись на меня, и я просияла. За два года работы в этом гостевом доме я успела привязаться к дочери хозяина – непоседливой Энни, которая помогала на кухне и с мелкими делами по уборке комнат. Ее лицо в веснушках, легкий нрав и любознательность покорили сердце, и мне хотелось для малышки лучшей судьбы – больше, чем могла предложить работа горничной в гостевом доме отца. Поэтому, несколько месяцев назад я начала учить ее чтению.

– Покора…Покро…покроет он тайной умы го-ро-жан!

– Умница, Энни. – Улыбнулась я. Успехи девочки были одной из немногих радостей в этом гостевом доме, хотя, по сравнению с предыдущими местами службы, это – воплощение Эдема на земле. – Давай еще две строчки и заканчиваем. Пора приступать к работе. – Девочка кивнула и продолжила читать.

Спустя пятнадцать минут часы пробили шесть и небольшой штат слуг ожил. Кухня забренчала посудой и залязгала ножами, коридоры наполнились легкой поступью и шелестящим шепотом, ожил и задышал камин в гостиной, а во дворе заплескалась вода для коней. Пора начинать новый день.

Осенний сезон у Джона всегда был занятой. Именитые гости и титулованные особы останавливались на пути в родовые поместья из столицы, и каждый ожидал обращения не хуже, чем в лучших лондонских домах. Убирая комнаты и стеля постели, выбивая пыль и начищая полы, я часто задумывалась, была ли я высокомерной снобкой в своей прошлой жизни? Обращалась ли с прислугой, как с мебелью, ожидая исполнения любой моей прихоти в единый миг? Конечно. Именно такой я и была. Я не могла вспомнить и половины лиц из штата слуг, который отец распустил незадолго до моего побега. Сейчас это казалось чуждым и бессердечным, и как бы я не скучала по высшему обществу, понимала, что никогда впредь не смогу обращаться с прислугой как раньше.

За усердной работой день прошел быстро. Помощь Энни и мысли о жестоком графе отвлекали меня от ноющей спины, сморщенных в мыльной воде пальцев и покрасневшего от холода кончика носа. Нужно обязательно поделиться с покровителем новостями о жестоком графе. Слышал ли он о нем? Конечно, слышал, если даже Грейс знает. Он действительно опасен? И, самое главное, правда ли, что у него есть целый штат убийц, которые могут избавиться от человека по щелчку пальцев, не оставив ни зацепок, ни следов?…

Вечер тянулся бесконечно долго. После сервировки ужина я, как и всегда, осталась в столовой, чтобы внимать разговорам высокопоставленных гостей, и прислуживать им при надобности. Но никаких интересных бесед они не вели, и, после окончания ужина, я переместилась в гостиную, но и там меня не ожидало ничего важного. С годами я научилась распознавать нужные сведения среди пустого светского шума, видеть намеки там, где они есть, и пропускать мимо ушей то, что не имеет значения для покровителя. Перед сном я тщательно проговаривала про себя все узнанное, заучивая новости наизусть, присоединяя их к тем, что удалось узнать вчера. Фортуна наградила меня блестящей памятью (жаль, что не здравомыслием), отчего я стала ценным служащим для своего покровителя. Это не бахвальство, это его слова – и о моей памяти, и о значимости для его дел.

– Господа, – громкий голос разрезал убаюкивающий полумрак осенней ночи и вывел меня из задумчивого оцепенения. Мужчина слегка поклонился нескольким беседующим джентльменам, из-за чего шерстяное пальто обтянуло мышцы широкой спины. Он обернулся. Приглушенный свет камина обдал жаром его суровый профиль, очерченный черными волосами, и ледяные глаза остановились на мне. Сэр Ридл. Покровитель.

– С кем я могу побеседовать насчет комнаты на две ночи? – голос его хоть и был уставшим, но не терял своей властной звучности.

– Позвольте проводить вас, милорд. – Пискнула я в ответ, приседая в реверансе. Эту сцену мы разыгрывали тысячи раз, если свидетелями наших встреч становились постояльцы гостевого дома. Сэр Ридл проследовал за мной в переднюю, откуда мы поднялись на второй этаж и прошли в покои, должны образом удаленные от двух бодрствующих господ внизу. Дверь из красного дерева заперлась за нами с мягким щелчком.

Мужчина с шумным вздохом опустился на софу, стоящую у окна, а я принялась разжигать свечи. Наполняясь светом, комната мягко открывала взору бархат подушек, позолоту картинных рам, блеск полированного портика камина. И два ледяных серых осколка, сверлящих меня взглядом. Глаза у сэра Ридла были слишком светлыми, на контрасте с темными волосами они казались суровыми и холодными. Устрашающему виду также способствовали резкие черты лица, крупное телосложение и грозный голос мужчины. Но, стоило узнать джентльмена ближе, и можно было судить, что нет человека манер более безупречных, и обхождения более уважительного. В обществе он держался открыто и непринужденно, и я обязательно завела бы с ним дружбу в своей прошлой жизни, если бы в этой не пришлось для него шпионить.

– Как поживаешь, Лу? – мягко спросил он. Его голос, поникшая поза и потухшие глаза выдавали усталость после долгой дороги, но не лишали должного мужчине его статуса очарования. Я опустилась на небольшую банкетку у основания ложа, и, глядя на огрубевшую кожу ладоней, принялась вспоминать все, что смогла узнать за последние две недели.

– Спустя два дня после вашего визита, нас посетил некий господин Астор в сопровождении юной спутницы. Остановился на одну ночь, после чего, по его словам, направился в Лондон. Спутницу представил своей кузиной, хотя обходился с ней совсем не с уважением и теплотой старшего брата.

Брови сэра Ридла поползли вверх, он поджал губы, после чего легко ухмыльнулся.

– У лорда Астора только две кузины, обе живут во Франции и давно нянчат внуков. – Я улыбнулась его словам. Приятно, что мои сведения его позабавили.

– Последний участок земли в Кватфорде выкупил некий мистер Холлс, никто не знает его дальнейших планов. Наш гость сетовал на это событие, ругался на богатых торговцев, которые сколотили состояние на торговле с колониями и.. был сильно расстроен. Бранился.

– О каких колониях он говорил и как его имя?

– Колония в Бенгалии, сэр, имя господина – Таунсенд. – мужчина многозначительно кивнул и отвел глаза в задумчивости. Я уже знала, что этот взгляд означает необходимость встроить полученные сведения в свои дипломатические планы. Спустя пару минут две серебристые льдинки вновь вернулись ко мне, и он кивнул, приглашая продолжить.

– Дела на хлопкопрядильной фабрике господина Аркрайта идут в гору. Говорят, он хочет нанимать новых людей и уже внес залог за несколько новых станков…

– Скверно. – Довольно резко отрезал он. – Не было ли еще новостей о строящихся фабриках? – я отрицательно покачала головой. – А о тканях? Индийских?

Я старательно задумалась. Перед глазами заплясали лица гостей прошедших недель, я тянула за ниточки обрывки фраз и разговоров, пока не вспомнила отчетливую картину. – Да! – встрепенулась я. – Леди с золотыми волосами, около пяти дней назад. Останавливалась с мужем, знатным господином, и своей прислугой. В беседе с другой гостьей упомянула лондонскую портниху, которая предлагает платья по последней моде из… из индийских тканей.

Глаза сэра Ридла азартно блеснули. – Она случайно не упомянула, что за портниха?

Я напряженно нахмурилась. – С Блэкфорд… Блэквуд стрит, кажется.

Ридл одобрительно кивнул, и я расплылась в улыбке. Умница, Луиза. Ты все верно запомнила.

– Отличная работа, Луиза. – Негромко произнес мужчина и его суровое лицо смягчилось. – Я знал, что ты меня не разочаруешь. Дело ли в прекрасной памяти, или же в искреннем желании быть полезной, но твое служение серьезно помогает мне в делах. – Длинные пальцы скользнули за борт пальто, после чего выудили оттуда небольшой кожаный мешочек, туго набитый монетами. Ледяные глаза не отрывались от меня. – Как ты себя чувствуешь? Выглядишь нездоровой.

– Благодарю, сэр, за добрые слова и за то, что справляетесь о моем самочувствии. – Искренне ответила я. Если бы не сэр Ридл, я не могу вообразить, как закончилась бы моя жизнь. Если бы он не решил помочь мне тогда, четыре года назад, на постоялом дворе… – Чувствую себя прекрасно, лишь утомилась. – Я приняла оплату из рук мужчины, и мешочек показался мне тяжелее, чем обычно. Ридл щедро платил тем, кто хорошо служил, и я успела скопить приличную сумму. Приличную, но все еще недостаточную.

Помявшись немного в тишине, судорожно думая, как приступить к разговору о жестоком графе, я решила начать мягко. – Сэр… – я подняла на него неуверенный взгляд. – Есть еще кое-что. – Он, уже успев подняться с софы, не стал опускаться обратно, а замер передо мной.

– Слышали ли вы что-нибудь о… о Жестоком Графе?

Брови Ридла нахмурились, а челюсти плотно сжались. Я бы сказала, что он испугался моего вопроса, если бы не знала его достаточно хорошо.

– Почему ты спрашиваешь? Он останавливался здесь?

– Нет, сэр, но люди… болтают всякое. – Я хотела осторожно заинтересовать Ридла, посеять в нем тень подозрения, опасности, интереса, всего, чего угодно. Лишь бы помог.

– И что болтают? – осторожно спросил он, делая шаг ко мне.

– Что… что граф Одерли – злой человек, который вырывает своим слугам языки и убивает невинных людей. Всех, кто перейдет ему дорогу. Вчерашние гости, два господина, обсуждали, что с ним ни в коем случае нельзя вести дела. – Я внимательно наблюдала за его реакцией. В серых глазах читалась напряжение. – Я думаю, даже если половина этих слухов – правда, Жестокий Граф что-то замышляет, или… или кого-то ищет. – В меня врезался ледяной взгляд, но я не отвела глаз. С минуту мужчина испытывающее смотрел на меня, а затем, вздохнув, прервал тишину.

– Граф Одерли – действительно злой человек, и слухи о его жестокости заполнили Англию не на пустом месте. Ни одно обвинение против него не было доказано, а власть и знатная фамилия вселяют ужас больший, нежели пересуды о его жестокости. Надо сказать, граф сам виноват, что дурная слава вокруг его имени только множится с каждым сезоном – он ни разу не опроверг ни одно опасение хэмпширских подданных.

Вместе привычного спокойствия сэр Ридл демонстрировал образ столь напряженный, что воздух вокруг нас загустел. – Почему ты думаешь, что он что-то замышляет?

Я ухватилась за этот вопрос, как умирающий хватает ртом последние глотки воздуха. Сейчас или никогда.

– Не знаю, милорд, все это так странно… Я услышала, что на него работают люди, которые… – я сглотнула тяжелый ком, застрявший в горле. – … Которые убивают так искусно, что не оставляют следов и доказательств. Правда ли это?.. Я испугалась за вас, сэр. – Я подняла на него встревоженные глаза. Даже в тусклом свете свечей было видно, как напряглась его спина, когда он направил ледяной взгляд в окно.

– Правда. – Спустя несколько минут звучный голос разрезал тишину и пустил волну мурашек по моему позвоночнику. Хорошо, что сэр Ридл стоял спиной ко мне и не увидел, как я прижала замерзшие пальцы к губам, сдерживая изумленный вздох. Свобода.

– За меня бояться не стоит, милая Луиза, но в последнее время я все чаще получаю сведения о новых бесчинствах жестокого графа. Это настораживает. – Он наконец развернулся ко мне. – Я рассматривал возможность отправить одну из моих пташек в его поместье, Дарктон Холл, да только опасаюсь последствий. Это не то же самое, что служить в гостевых домах или дворцах высокопоставленных господ. Судя по слухам, ставки будут высоки, и мне нужна не просто прислуга, но некто более смышленый. Образованный. Хитрый. – Лед в его глазах стал острее. – Человек с блестящей памятью, что не склонит голову перед страхом и сможет сообразить, как действовать в согласии с умом, а не мимолетным порывом.

Я смотрела на него во все глаза. Сердце колотилось так сильно, что, кажется, могло пробиться сквозь прутья ребер. Неужели он предлагает мне?…