– У меня столько денег нет, чтобы дом в пригороде покупать, – твёрдо ответил я, решив, что пора прекращать этот странный разговор.
– Да что же ты сразу от ворот поворот даёшь? Ты ведь и цены моей не спросил. Я недорого возьму. Детей-внуков нет у меня, оставить некому. Из родни – только мамаша старенькая, уж ни она, ни я в тот дом не ездим, машины нет, добираться тяжело, мне бы только матери на лекарства денег сколько-нибудь выручить…
Мне стало жалко этого… Байбукина. И потом. Бывают же в жизни чудеса? Ну понравился я ему. Физиономия моя ему честной и правдивой показалась. Что, не бывает? И мама старенькая… Если он уже в преклонных годах, сколько же его матери может быть? Сам не молод, а ещё и за старым человеком ухаживать приходится… Мое сердце несколько смягчилось. К тому же, мне льстило его хорошее мнение обо мне и то, что я вызываю у него доверие.
А Байбукин продолжал убеждать меня:
– Давай-ка, прямо сейчас и съездим, посмотрим. Время-то у тебя есть? А машина? Сейчас у всех молодых машина. Да что ты, в самом деле! Только посмотреть съездим, здесь близко. За просмотр, как известно, денег не берут.
У меня недавно начался отпуск. И да, я приехал на машине. Ну не тащить же мамину бандуру своим ходом! И на самом деле, я ничего не теряю. На бандита этот Байбукин не похож. Я тоже на миллионера не смахиваю, вряд ли можно предположить, что смогу выложить за этот дом большую сумму. Ну, прокачусь я за город. Сто лет не был на природе.
– Ладно, – согласился я. – Только сначала посылку получу.
– А как же, а как же! – сразу же согласился мой сосед – «Делу время, потехе час!» Народная мудрость, как говорится.
Пока мы разговаривали, окошки снова начали оживать, и на табло стали загораться номера талонов, счастливых обладателей которых приглашали решить свои насущные вопросы. Скоро подоспела и моя очередь. Я без особых проблем получил свою коробку и направился к выходу. За мной плёлся Байбукин.
Я засунул посылку на заднее сидение (в багажник положить не решился, мало ли что, вдруг пострадает матушкин драгоценный прибор). Для верности укрепил коробку ремнём безопасности. Ну, вот, теперь можно и в путь.
Байбукину я предложил место рядом с собой. Он еле втиснул в салон свою долговязую фигуру.
– Ну, как называется место, куда мы едем? – вопросил я.
– Да зачем тебе это название? – отмахнулся Байбукин. – Я сам дорогу покажу.
Мне это показалось немного странным, но я решил, покуда, не уточнять. Мы выехали за город и понеслись по трассе.
– Ты, того, потише, сейчас сворачивать будем, направо.
Я перестроился в крайний правый ряд и сбросил скорость.
– Вот за тем столбом сразу сворачивай! – приказал Байбукин.
– Здесь нет поворота, – возразил я.
– Сворачивай, сказано! – заорал Байбукин и с силой, которую я от него никак не ожидал, вцепился в руль и крутанул его вправо. «Всё, крышка! – мелькнула в моей голове мысль. – Как же я не понял сразу, что он – псих?»
Глаза я крепко зажмурил в предчувствии удара от падения в кювет. Но его не последовало.
– Глаза-то раскрой. Несподручно с закрытыми рулить, – услышал я байбукинский бас.
Я слегка приоткрыл глаза. Машина ехала по просёлку.
– Ну, чего, испужался? Здесь завсегда так, Такой обман зрения. С дороги поворот и не разглядишь. Запомни: надо сразу за столбом поворачивать, как раз на нашу грунтовку и попадёшь.
Я после перенесённого стресса был не в состоянии обсуждать вопрос о невидимом съезде с трассы, спросил только:
– Далеко ещё?
– Да, почитай, уже и приехали.
И правда, вдали замаячили приземистые домики.
– Вот она, моя деревенька родная, – прочувственным голосом произнёс Байбукин. – Родился я тут и возрос. Родные места…
Он, кажется, собирался даже прослезиться, но у меня не было желания его утешать. До сих пор тряслись поджилки, и я мечтал только лишь об одном: поскорее расстаться с моим странным, а, может быть, и вовсе ненормальным знакомцем и уже больше никогда его не видеть.
– Тормози, – велел Байбукин. – приехали.
5.Заброшенка
Мы выбрались из машины. Моему взору предстала улица (причём, как я заметил, единственная в этой крохотной деревушке), вся в колдобинах, изрядно заросшая травой и с двумя шеренгами серых бревенчатых домов, выстроившихся вдоль улицы. Было очень тихо. И пустынно. Не было видно ни сельских жителей, ни собак и кошек, ни иной живности. Не было даже кур, украшающих обычно любой деревенский пейзаж.
– А где все? – поинтересовался я.
– А тебе кто нужен? – ответил вопросом на вопрос Байбукин, но, увидев, очевидно, на моей физиономии удивление, всё же пояснил: – Да тут, почитай, никто и не живёт теперь. Старые жители уж все перемёрли давно, а кто и в город переехал, а молодёжь сюда не спешит. вам ведь всем удобства подавай, а здесь этого – ну как у тебя, в той коробочке картинки чтобы показывать, этого здесь нет. И водопровода нет, и газа тоже.
Я достал телефон. Действительно, и сотовая связь, и интернет отсутствовали. Странно, совсем недалеко от того места, где мы свернули с трассы, я заметил сотовую вышку. Вроде бы мы должны были находиться в зоне покрытия. Но нет, телефон безмолвствовал.
– Электричество, правда, есть, только…
– Что: «только»?
– Только несколько лет назад кто-то провода своровал. Но если пожаловаться, куда следует, тотчас новые прицепят, да.
Мне всё это не слишком нравилось. Но раз уж мы приехали, надо взглянуть на этот дом. Покупать мне его хотелось всё меньше.
– Пошли, чего стоим? Покажу я тебе домик-то наш.
Мы открыли деревянную калитку, жалобно заскрипевшую и покачнувшую и без того накренившийся деревянный забор.
– Руки, руки ко всему приложить надо. У нас с мамашей уже силы не те, а ты молодой, вмиг всё исправишь.
Я промолчал. Какой смысл ему объяснять, что я сроду не держал в руках ни пилы, ни топора.
Байбукин, тем временем, отомкнул замок (легко отомкнул!) и мы шагнули внутрь. В полумраке передо мной предстал интерьер самой обыкновенной русской избы. Мы миновали сени, где на лавке стояли два оцинкованных ведра, очевидно, для воды, и на стенах висели на гвоздях какие-то предметы, я не стал вникать, какие.
В самом помещении справа бросалась в глаза печка, кажется русская, но не поручусь, я в них не разбираюсь. Рядом стоял самодельный стол из некрашеного дерева, покрытый вытертой клеёнкой и пара табуреток. Налево располагалась, очевидно, парадная комната («зала» – так назвал это помещение Байбукин).
Центральное место здесь занимала кровать с металлическими спинками, украшенная целой пирамидой подушек, покрытых сверху кружевной накидкой. Вообще, кружев в этой комнате было очень много, они были пришиты и к простыне, выглядывающей из-под лоскутного одеяла, и к занавескам-задергушкам, и к полотенцу, украшающему тёмноликую икону в красном углу. На тумбочке притулился допотопный кинескопный телевизор, экран которого также был занавешен кружевной салфеткой. Если есть телевизор, значит, правда, электричество здесь когда-то было… Байбукин, заметив мой интерес, пояснил:
– Всё мамаша сама вязала. Мастерица была. Сейчас уж и глаза не те, и пальцы неловкие стали. Старость – не радость, как говорится.
Надо сказать, в целом дом мне неожиданно понравился. Здесь было чисто и уютно, хотя и совершенно несовременно.
Внезапно до моего уха донёсся какой-то шорох, исходящий снизу, из-под крашенных половиц, устланных тряпичными половичками.
– Что это? – спросил я.
– Где? – откликнулся Байбукин. – А, так это мышь, а то и крыса. Куда же без них в деревне.
Этот факт мне совершенно не понравился. Моя смелая и решительная Юлька до обморока боялась мышей. До сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю, какой визг она издала, когда во время одной из прогулок у нас под ногами прошмыгнула мышка. Я её тогда еле успокоил. Как она отреагирует на целую крысу, страшно подумать.
– Это ничего, – Байбукин решил, что я боюсь мышей сам. – Они из-под пола не выскочат. Им здесь делать нечего. А потом купишь отраву, вот всех и изведёшь. Пойдем, я тебе остальные комнаты покажу.
Это было сильно, назвать те крохотные закутки, заваленные всяким хламом, комнатами. Тут не было и следа уюта и чистоты, царивших в «зале». Моё впечатление, должно быть, отразилось на моём лице.
– А что ты хотел? – немного обиделся Байбукин. – Деревня, она деревня и есть. Тут больше показывать нечего, кто будет жить, свои порядки заведёт. Пойдём, я тебе лучше участок покажу.
Хоть я и не большой фанат природы, но тот участок земли, который прилагался к избе, произвёл на меня впечатление. Был он, по моим понятиям, достаточно большим, но запущенным, заросшим сорняками, за которыми всё же просматривались очертания заброшенного сада. Но главным украшением этого клочка земли была речка (а, может быть, широкий ручей). Речка это протекала по задам участка, а прямо за ней начинался лес. У меня сразу же заработала фантазия: здесь же можно небольшую запруду устроить, чтобы прудик образовался. А если ещё рядом и баньку соорудить… В моём воображении возникла картина: я, напарившись в баньке и окунувшись в прозрачную воду прудика, перемещаюсь в беседку (обязательно её построю!) и там мы с Юлей пьём чай из угольного самовара с домашним вареньем… А если ещё рядом на мангале будут скворчать и испускать невообразимые ароматы шашлыки… Древние инстинкты, поэтизирующие жизнь на природе, вдруг взыграли во мне со страшной силой. И все мои мечты смогут осуществиться, если я приобрету этот дом.
– Если ты всё посмотрел, давай, пора в обратный путь, – сказал Байбукин. Мамаша там у меня одна. Старая она, мало ли что. Я её надолго одну не оставляю.
«Может, он и неплохой человек, – думал я, заводя машину. – Ну, мало ли, что несимпатичный. О матери вот заботится, переживает».
– Как деревня-то называется? – спросил я.
– Заброшенка – задумчиво пояснил Байбукин.
– Интересно, почему название такое? Из-за того, что забросили её?
– Да нет. И когда здесь народ жил, тоже так называлась. Здесь село было большое – Брошино, там где сейчас супермаркет у трассы, ну, ты видел, мы мимо проезжали, а наша деревня аккурат за этим селом была, за Брошиным, то есть. Вот и стала Заброшенкой. А Брошино потом снесли, жители все в город перебрались, стали новый кадастровый план составлять. Брошино-то с карты убрали, а про нашу Заброшенку все позабыли. Так и вышло, что её на карте нет, жителей там постоянных сейчас тоже не имеется, так, наезжают иногда. Но ты не сомневайся, у матери все бумаги есть: и на дом, и на землю. Всё чин-чинарём. А когда прознают про нашу деревеньку, знаешь, как цены взлетят? Ну что, надумал, или как?
Он был, конечно, прав. Недвижимость в двух шагах от окружной – лакомый кусочек. Если построить (со временем) новый дом, то это будет просто фантастическое жильё! И, главное, своя речка! Юлька будет на седьмом небе!
Я, стараясь изо всех сил выглядеть не очень-то заинтересованным, спросил, какую сумму он хочет за свой дом и земельный участок.
И Байбукин назвал вполне приемлемую для меня цифру. Она была даже меньше того, что мы с Юлькой собрали на будущую квартиру. Но хорошо ли будет, если я, не посоветовавшись с ней, единолично распоряжусь нашими общими деньгами? С другой стороны, если я ей всё расскажу, тогда не получится сюрприз.
Байбукин принял моё молчание за колебания и предложил:
– Если считаешь, что дорого, я и уступить немного могу.
Это решило всё. Я назвал свою цену, и Байбукин немедленно согласился.
Мы свернули с грунтовки на трассу без всяких приключений, и я удивился, что же меня так испугал этот поворот, когда мы ехали в деревню? Видимо, и впрямь, с трассы поворот плохо видно…
Байбукин назвал мне адрес, и я подвёз его к подъезду двадцатидвухэтажного дома. Помню, у меня тогда ещё мелькнула мысль о том, как же деревенские жители, которые даже под программу расселения, как я понял, не попали, могли обзавестись таким жильём? Купили, что ли? Впрочем, это не моё дело.
– Ну как, – спросил Байбукин, – по рукам?
– Ладно, – решился я.
– Вот и славно, вот и хорошо! Выручил стариков. Деньги-то приготовь. Завтра всё и обстряпаем.
– Вам как платить, на карту или наличными?
– Бумажками, бумажками. Не понимаю я этих ваших карт. Денежки приятно в руках держать. А эти ваши карты: то ли деньги, то ли нет. Слушай, подъезжай завтра часиков в десять сюда. Все бумаги я давно приготовил. Мы с мамашей спустимся – и к нотариусу! Есть тут у меня неподалёку одна знакомая, наших дальних сродников дочка, она нам всё и оформит.
Я, видимо, имел несколько растерянный вид, потому что Байбукин снова стал меня убеждать:
– Ты не сомневайся, документы все в порядке, я сведущим людям показывал, сказали: придирок нет. Так завтра в десять, договорились, стало быть.
Мы попрощались и Байбукин скрылся за дверью подъезда.
6.Сделка
Когда я, наконец, вернулся домой, то уже начинало темнеть. В голове творилось что-то невообразимое. Я с трудом попал ключом в замочную скважину и долго не мог нащупать выключатель. Потом вдруг вспомнил, что оставил мамину посылку в машине. Пришлось спускаться за ней.
Когда я снова оказался в квартире, то какое-то время пребывал в прострации: просто сидел, тупо сжав голову руками. Из этого состояния меня вывели звонки: сначала Юльки, а потом и родителей. Юлька волновалась, что я не отвечал на её вызовы и смс. Пришлось соврать, что у меня разрядился телефон. А мама ждала моего отчёта по поводу посылки: удалось ли мне её получить. И Юльке, и маме я отвечал невпопад и, естественно, они стали беспокоиться, всё ли у меня в порядке. Я ответил, что волноваться не о чем, просто небольшие проблемы с ноутом, и все мысли об этом. Мне пожелали побыстрее наладить то, что меня выбило из колеи, и отключились.
Я, хоть целый день ничего не ел, бросился не на кухню, а к компьютеру.
На запросы: «Байбукин» и «Заброшенка» не нашлось ничего. А вот село Брошино, действительно, существовало на том месте, где я сегодня был. Нашлась и старая карта, из которой следовало, что это село простиралось от того места, где сейчас была трасса до самой речушки, что протекала на задах участка. Отсюда следовало, что Заброшенка была не самостоятельной территориальной единицей, а частью села Брошино, и по какой-то неведомой причине не была в своё время снесена. Про неё попросту забыли. На современных картах этой местности не было ни деревни, ни просёлка, к ней ведущего. Это было вполне объяснимо. Немного тревожило другое. На снимках аэрофотосъёмки Заброшенки не было тоже. На её месте просматривалась небольшая рощица. Поразмыслив, я решил, что сверху дома не заметны, а рощица – это разросшиеся и одичавшие сады. Так я себя успокоил.
После этого я начал рыться по сайтам, описывающим условия для заключения сделки по купле-продаже недвижимости. Вникал во все нюансы до тех пор, пока у меня в голове всё не смешалось и не перепуталось, а перед глазами не поплыли красные пятна. Я взглянул на часы. Была половина третьего. Пора было ложиться, если я хотел завтра (уже сегодня) хоть что-нибудь соображать. Я поставил будильник на семь часов утра.
Встал я, конечно, с больной головой. До встречи с Байбукиным и его матерью мне надо было ещё заехать в банк, чтобы снять наличку, а снять сразу такую сумму было совсем не просто. Но в конце концов, я справился.
Я подъехал к подъезду Байбукина как раз в тот момент, когда он со своей матерью выходил из подъезда. Внешность старушки резко контрастировала с внешностью ее сына.
Она была очень мала ростом, особенно в сравнении с Байбукиным. Было странно смотреть, как он, согнувшись в три погибели, ведёт мать, поддерживая её под локоток. Лицо старушки рассмотреть было сложно из-за очков в толстой роговой оправе, сильно увеличивающих глаза, и из-за низко повязанного платка. Старушка, хоть и опиралась на палку, но шла весьма бодро, чего я не ожидал, учитывая её преклонный возраст.
Сын с матерью уселись в машину, и мы тронулись. Руководил поездкой снова сам Байбукин. Он командовал свернуть то направо, то налево, то проехать ещё немного вперёд. И наконец, мы остановились перед типовым многоэтажным домом, на первом этаже которого располагалась всевозможные конторы, магазинчики и предприятия сервиса услуг. Над одной дверью, втиснувшейся между управляющей компанией и копировальными услугами, висела вывеска, оповещающая, что здесь находится нотариальная контора. Мы зашли.
Других посетителей в означенном учреждении не было, поэтому мы сразу проследовали в кабинет.
За столом сидела яркая дама средних лет. Ярким в ней было всё: и наряд, и макияж, и маникюр кроваво-красного цвета. Дама улыбнулась нам губами того же цвета, что и её ногти.
– Добрый вам денёчек Манефа Максимовна! – поприветствовал её Байбукин. – Помните, я на днях к вам заходил, советовался насчет продажи дома. Так вот, нашёл покупателя. Вы уж оформите всё в лучшем виде.
И Байбукин вручил даме папочку с документами.
– Помню, помню! – отвечала дама с редким именем Манефа. – Для того мы здесь и сидим, чтобы сделки оформлять. Присаживайтесь.
Не буду утомлять вас описанием процедуры. Скажу только, что меня удивила мать Байбукина. Звали её Прасковьей Федотовной. Когда нотариус стала задавать ей вопросы с целью выяснения её дееспособности, то молчавшая доселе старушка, чётко и ясно произнесла:
– И ум здравый, и память твёрдая, чего и всем желаю, если до моего возраста дотянете!
– Прекрасно, прекрасно! – отозвалась Манефа Максимовна и снова застучала по клавиатуре компа.
