Алексей Ракитин "Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга VI"

Юджин Дрир.

Поначалу – 2 и 3 июля – Ада успешно скрывала от окружающих отсутствие мужа, но 4 числа – в День Независимости – начались вопросы, почему нигде не видно Джеймса? Сначала Ада отвечала в точности так, как это было продумано перед совершением убийства, дескать, муж уехал в пятницу вечером по делам службы, однако… однако быстро выяснилось, что есть свидетели, видевшие, как в пятницу супруги ЛаБёф уезжали из города вместе с доктором Дриром. Более того, оказалось, что Джеймс успел рассказать на работе о запланированном на вечер пятницы пикнике! Ах, как это оказалось некстати… Аде пришлось перестраиваться на ходу, импровизируя, но необходимость импровизации являлась сигналом неизбежного провала в будущем.

Ада стала рассказывать, что муж уезжал, но потом передумал и вернулся с полпути и они действительно отправились на пикник, но там они расстались, а он остался… Эта невнятица не обратила бы на себя внимание, если бы 5 июля Джеймс ЛаБёф вышел на работу, но он не вышел. Последовало обращение в службу окружного шерифа, причём сама же Ада и обратилась, дабы не навлекать на себя ещё бОльшие подозрения. Снова начались вопросы, в том числе и к детям, и снова все рассказы упирались в то, что Джеймс ЛаБёф уехал из города на автомашине с женой и доктором, но обратно не вернулся.

Помощник шерифа догадался осмотреть место пикника возле лодочного сарая и попросил открыть сам сарай. Тут-то и выяснилось, что лодка отсутствует. Это открытие сразу же привлекло внимание службы шерифа к озеру. Начались поиски там, появились свидетели, видевшие издалека, как Джеймс Бидл буксировал какую-то лодку.

Люди шерифа отправились к Бидлу. Тот всё отрицал, но осмотр прилегающей к его дому территории привёл к обнаружению распиленной лодки. На её досках было много крови. Стало ясно, что Джеймса ЛаБёфа в живых нет. И тут-то «законникам» рассказали о многолетнем романе Ады ЛаБёф с доктором Дриром, о котором знали все, кроме её мужа-бедолаги.

Однако нужен был труп! Без неоспоримого доказательства смерти Джеймса ни один судья не подписал бы ордер на арест почтенной матери 4-х детей! Служба шерифа сумела быстро организовать доставку на озеро воздушной станции для работы водолазов, и 8 июля изуродованное тело Джеймса ЛаБёфа было поднято с глубины 12 метров.

Могила Джеймса ЛаБёфа.

Обнаружение профессионально «вскрытого» тела моментально «привязывало» к преступлению доктора Дрира. Ведь всем было ясно, что обычный человек вряд ли догадался бы разрезать труп для исключения его всплытия, да и на практике «вскрыть» подобным образом человеческое тело отнюдь не просто – нужен не только подходящий нож и твёрдая рука, но и определённый навык.

Уже 8 июля Ада ЛаБёф и Юджин Дрир были взяты под стражу.

Дальнейшее оказалось простым и предсказуемым.

Любовники, арестованные порознь, сначала настаивали на том, чтобы им предоставили возможность поговорить. Разумеется, этого никто им не позволил.

Арестованный врач, запаниковав, признался в том, что ему было известно об убийстве, но заявил, что убивал один только Джеймс Бидл. По-видимому, это был тот вариант «отступления», который Дрир продумывал изначально в качестве допустимого на случай, если «что-то пойдёт не так». Однако свалить вину на траппера не получилось. Очень скоро выяснилось, что подобное признание не снимает с него вину, поскольку разрез тела не может быть объяснён действиями обычного преступника. Труп Джеймса ЛаБёфа разрезал кто-то, кто знал азы судебной медицины и умел проделывать такого рода манипуляции. Правда, Дрир пытался доказывать, будто охотник на крокодилов, умеющий свежевать их туши, без труда разрезал бы и человеческое тело, но, подумав немного, не стал на этом настаивать и отозвал своё признание на следующий день. Впоследствии он утверждал, будто его признание не являлось признанием, а было всего лишь предположением, которое окружной прокурор неверно понял.

Ада ЛаБёф ни в чём не призналась и лишь настаивала на встрече с доктором Дриром.

Джеймс Бидл оказался самым разумным из всей троицы. Он не пытался выдумывать какие-то объяснения и не устраивал психологических игр с арестовавшими его детективами. Бидл отрицал свою причастность к преступлению и заявил, что ничего не знает о распиленной лодке убитого инженера, найденной неподалёку от его дома. Узнав о том, что доктор Дрир «переводит стрелки» на него, траппер не стал отвечать тем же, отдавая себе отчёт в том, что любая осведомлённость о преступлении не послужит к его пользе.

Джеймс Бидл оказался самым нормальным участником убийства в том смысле, что не пытался переложить свою вину на других и держался со всем достоинством, возможным в его положении.

Впрочем, как выяснилось чуть позже, охотник на крокодилов тоже допустил непростительный «косяк». 4 июля во время пьянки в День независимости он рассказал своему другу о том, что «мочканул» инженера из Морган-сити и уничтожил его лодку. Человек, с которым убийца поделился этой информацией, уехал по своим делам из Луизианы в Техас, но, узнав об аресте Бидла, поспешил сдаться «законникам». Он справедливо опасался того, что его привлекут к ответственности за соучастие в преступлении в форме недонесения, так что человека можно понять!

11 августа 1927 г. газеты сообщили о появлении важного свидетельства, однозначно изобличающего Аду ЛаБёф, Юджина Дрира и Джеймса Бидла.

Заголовок заметки гласит: «Сообщается о новых доказательствах в деле об убийстве». В августе 1927 г. газеты разнесли весть о появлении свидетеля, утверждающего, будто Джеймс Бидл признавался в убийстве Джеймса ЛаБёфа и рассказывал о деталях совершённого преступления.

Далее для узников всё становилось печальнее и печальнее. В августе 1927 г. прошёл суд, который признал доказанной вину всех 3-х соучастников. Следует отдать должное присяжным – те посчитали Бидла заслуживающим снисхождения, а вот любовников – нет. На этом основании траппер был приговорён к пожизненному заключению, а Ада ЛаБёф и Джеймс Дрир – к казни через повешение.

Хотя последние настаивали на своей полной невиновности и неосведомлённости о преступлении, им не верил никто. Правда, улик, прямо изобличающих Аду, не существовало, но её поведение в первые дни после исчезновения мужа и неоднократная ложь, доказанная в суде, не оставляли ни малейших сомнений в том, что она являлась участницей заговора с целью устранения собственного мужа и делала всё, чтобы запутать следствие и отвести подозрения от доктора Дрира. Ада пыталась делать хорошую мину, но после суда на неё все смотрели с ужасом.

Дрир вызывал не меньшее отвращение. Доктор, чей профессиональный и человеческий долг требовал беречь жизни других, принял деятельное участие в отвратительном преступлении. А его многолетняя интимная связь с женщиной-клиентом выглядела хуже прямого воровства кошелька из кармана! Его старший сын Тедди разорвал отношения с отцом и ушёл из семьи, стыдясь того позора, на который его обрекала фамилия отца. А вот дочери и жена, напротив, демонстрировали полную поддержку, видимо, полагая, что именно так и должна выражаться крепость семейных уз.

Ада ЛаБёф и доктор Дрир подали все возможные в их положении апелляции. Траппер Бидл делать этого не стал, очевидно, здраво полагая, что он и так отделался малой кровью. Все апелляции были отклонены. Что интересно, в 1928 г. была предпринята попытка развернуть общественную кампанию с целью добиться помилования Ады ЛаБёф, дескать, она женщина и мать, а прямых улик нет, а разве можно вешать женщину и мать…? Но особого накала это движение не получило, всё-таки многолетняя связь Ады с другим мужчиной за спиной мужа лишила её образ всякой привлекательности в глазах тогдашних обывателей.

Доктор Дрир под конвоем детективов в штатском выходит из здания суда после слушаний по его апелляции.

В декабре 1928 г. канцелярия губернатора штата распространила заявление, в котором до сведения населения доводилось, что губернатор Орамель Симпсон не станет вмешиваться в судьбы осуждённых ЛаБёф и Дрира. Это означало, что на помилование им рассчитывать не приходится.

Казнь должна была состояться в середине января 1929 г., но в последнюю минуту её остановили по решению одного из судей для проведения психиатрической экспертизы. Психиатры постановили считать обоих смертников вменяемыми, и 1 февраля их благополучно повесили на одной виселице.

Первой отправилась в петлю Ада ЛаБёф – по старой тюремной традиции женщин и подростков казнят раньше взрослых преступников. Накануне Ада встречалась с престарелой матерью и детьми, а также причастилась из рук католического пастора Джона Руссо (J. J. Rosseau). Ада настаивала на своей полной невиновности и заявила, что прощает всех своих гонителей – детективов и судей, – за спасение душ которых станет молиться в ином мире. Также она заявила, что прощает губернатора штата, и также будет молиться за спасение его души. По иронии судьбы никто из упомянутых ею лиц прощения у неё не просил, а потому эта великодушная псевдо-христианская болтовня была лишена всякого смысла. Ибо христианская морально-нравственная традиция предписывает прощать тех, кто прощения просит… а ежели человек прощения не просит, то для чего его прощать?!

Одна из подробных статей, посвящённых казни Ады ЛаБёф и доктора Дрира.

В качестве последней просьбы Ада высказала пожелание быть похороненной рядом с мужем, но, насколько можно судить по известным ныне данным, такое захоронение не состоялось. Наверное, власти поняли, что похоронить убийцу рядом с жертвой – это запредельный уровень цинизма, и нашли для неверной супруги другое место.

Почудил немного и доктор Дрир. За несколько часов до казни он заявил, что благодаря «тюремному телеграфу» ему удалось выяснить имя и фамилию настоящего убийцы Джеймса ЛаБёфа. Он требовал остановить приведение приговора в исполнение и провести проверку добытых им сведений, но на эту болтовню никто внимания не обратил.

Накануне казни Дрир встречался с женой и обеими дочками и на протяжении всей встречи, продлившейся 1 час, непрерывно плакал и просил прощения. Сын Тедди так и не приехал для прощания с отцом. Также как и Ада, доктор покаялся и причастился, только не у католического, а методистского священника. Вплоть до последней минуты жизни доктор настаивал на своей полной невиновности и чудовищной судебной ошибке, жертвой которой он якобы стал.

Казнь прошла штатно, оба смертника скончались очень быстро.

В истории отношений Ады ЛаБёф и доктора Дрира детективный аспект представляется довольно простеньким [если не сказать примитивным]. Расследование оказалось быстрым и прямолинейным не в последнюю очередь из-за явной переусложнённости сценария, выдуманного любовниками, не имевшими ни малейшего криминального опыта. Настоящий убийца-грабитель, вздумай он убить инженера ЛаБёфа, не стал бы имитировать его исчезновение без вести и обошёлся бы без чепухи, связанной со вспарыванием трупа и распиливанием лодки. Эти детали – даже без учёта вранья Ады ЛаБёф в первые дни после исчезновения мужа – явственно указывали на человека, находящегося рядом с жертвой и стремящегося исказить мотив убийства. Как только правоохранительные органы выяснили, что Ада и доктор любовники, всё моментально встало на свои места. Только люди очень далёкие от сыска и криминального мира могли всерьёз верить в то, что детективы не сумеют разобраться в этом довольно примитивном пазле.

Ада ЛаБёф.

Поэтому данная история представляется познавательной и поучительной вовсе не из-за своего детективного аспекта. Нет, тут интересно другое! Заслуживает особого внимания абсолютный цинизм любовной парочки. Задумайтесь сами – эти люди на протяжении многих лет обманывали своих близких, затем организовали жестокое убийство и приняли в нём живейшее участие, а после разоблачения принялись всё отрицать и даже на пороге смерти не выразили ни малейшего раскаяния в содеянном. Болтовня Ады ЛаБёф о том, что она прощает губернатора – это, конечно же, запредельная наглость. А ведь она причащалась и должна была перед тем покаяться священнику! Понятно, что ни о каком искреннем покаянии не могло быть и речи, священнику она врала так же, как и всем остальным.

Лицедействовал и Юджин Дрир, также нагло и бессовестно, как и его любовница. При этом доктор умудрился продемонстрировать даже большую низость, чем его подруга. Ада, по крайней мере, не пыталась свалить вину на траппера, а доктор Дрир, оказавшись под арестом, моментально взялся обвинять Бидла. То есть тут мы видим не просто душевную низость, но и всякое отсутствие мужества.

Интересная газетная иллюстрация: Ада ЛаБёф в последней попытке спасти собственную жизнь пыталась симулировать сумасшествие, из-за чего казнь была отложена, и приговорённую доставили для освидетельствования в специально подготовленную аудиторию медицинской школы в университет штата. Экспертиза проводилась в присутствии большого количества врачей – люди, которых можно видеть на этой фотографии, не студенты, а врачи. Ада пыталась кричать и отвечать невпопад, то есть вела себя примерно так, как надлежало бы себя вести сумасшедшим в понимании обывателей. Симуляцию, разумеется, врачи раскрыли, констатировали вменяемость пациента и на прощание поблагодарили Аду за интересное представление.

Ввиду того, что любовники так и не дали признательных показаний, о многих деталях задуманной ими комбинации мы не знаем и можем только догадываться. Есть такое сильное подозрение, что через некоторое время после убийства Джеймса ЛаБёфа они планировали избавиться и от жены доктора. Тем изумительнее её преданность мужу, ведь она не отказалась от него даже после вынесения приговора и всячески поддерживала негодяя до последних часов жизни. Что это – недоверие правосудию? христианское всепрощение? бесхребетность? просто глупость? Её преданность так контрастирует с поведением сына, категорически отринувшего отца и, по-видимому, так и не простившего его измену семье.

Но закончить эту заметку хочется всё же не сентиментальными размышлениями о конфликте поколений, а тем, с чего она начиналась. А именно – семейные измены при кажущейся на первый взгляд приятности и допустимости таят в себе не просто зло, а настоящую опасность. Вступая в интимные отношения с чужим мужем (женою), человек попадает в ситуацию, чреватую острыми и неожиданными конфликтами. Причём конфликтами разнообразными, выражаясь метафорически, камень может прилететь не только от обманутой «половинки», но и с другой стороны, откуда именно – не угадаешь. Обманутый супруг может попытаться наказать любовников, но ведь и они сами могут попытаться избавиться от супруга [как это произошло в случае ЛаБёф и Дрира]. Сложная ситуация может повернуться самым неожиданным образом, и даже очень спокойные и миролюбивые люди могут решиться на непредсказуемые и опасные поступки.

Затевая такую интрижку, следует хорошенько задуматься над тем, следует ли рисковать своим спокойствием и благополучием ради плотских утех? Стоит ли это начинание возможных последствий? И лишь ответив на этот вопрос и хорошенько взвесив тяжесть возможной расплаты, пускаться в сексуальную авантюру.

Либо не пускаться…

1922 год. Тук-тук… Кто в домике живёт? («Дело Фреда Остеррайха»)

Вообще-то, изначально эта история казалась простой и донельзя тривиальной. Никто из причастных к её расследованию даже в самом бредовом, самом фантастическом сновидении не мог предвидеть того, как этот сюжет станет развиваться. А уж когда и чем он закончится – такого не придумал бы даже самый сумасшедший писатель-фантаст.

В ночь на 22 августа 1922 г. дежурный офицер полицейской станции [отдела полиции, если по-современному] в районе Лафайет-парк в Лос-Анджелесе принял телефонный звонок взволнованной женщины, сообщившей, что она только что слышала 4 выстрела в доме №858 по Норт-Лафайет-парк-плейс (North La Fayette park place). Женщина назвалась Флорой Рэвсон (Flora Rawson), проживавшей по соседству с названным домом.

Объективности ради следует признать, что преступность в США тех лет имела масштабы труднопредставимые. Огромное количество людей перемещалось по стране, лишённой даже элементарного подобия системы паспортного учёта и контроля населения, значительный процент жителей являлся эмигрантами в первом поколении или вообще нелегальными эмигрантами. Эта категория условных «американцев», буквально обалдевшая от сытости и богатства окружающего их мира, пускалась на насилие легко и непринуждённо. У каждого второго американца в кармане пиджака тогда лежал револьвер, а у каждого первого – кастет. Уровень раскрываемости тяжких преступлений колебался в районе 5% в зависимости от штата. Да-да, вы поняли всё правильно, лишь 1 из 20 тяжких преступлений доходило до суда!

Тем не менее, район Лафайет-парка в Лос-Анджелесе того времени считался очень респектабельным и безопасным, стрельба в таком месте являлась событием экстраординарным. Ежели кто-то начнёт по ночам влезать в дома почтенных джентльменов в районе Лафайет-парка и там палить… это ж вообще беспредел! Даже по меркам американского беспредела!

Поэтому полицейские отреагировали на сообщение о выстрелах очень резко. В течение буквально 3—4 минут по указанному адресу прибыли первые 4 автомашины с патрульными, а затем прибывали всё новые силы.

Быстро выяснилось, что в доме действительно произошло убийство. Жертвой стал 44-летний Фред Уилльям Остеррайх (Fred William Oesterreich), крупный предприниматель из Милуоки, переехавший несколько лет назад в Калифорнию, чтобы пожить здесь в своё удовольствие. Его жена – Вальбурга Барбара (Walburga Barbara), в девичестве Кёршель (Korschel), была младше мужа на 3 года, она стала невольной свидетельницей трагедии. Преступник запер её в гардеробной комнате, закрыв замок снаружи.

Женщина, пережившая нападение, находилась на грани нервного срыва. Из её путаных объяснений можно было понять, что супруги возвратились вечером с вечеринки, устроенной друзьями, стали переодеваться, и тут перед ними появился неизвестный мужчина с пистолетом в руках. Он потребовал деньги и ценные вещи, Фред – мужчина сильный и энергичный – набросился на грабителя, завязалась отчаянная битва…

Дом №858 по Норт-Лафайет-парк-плейс, ставший местом преступления (ныне не существует). Если смотреть на эту фотографию, то дом Флоры Рэвсон находился по правую руку.

После того, как прогремели выстрелы и Фред упал, сражённый бандитской пулей, преступник загнал перепуганную женщину в гардеробную комнату и запер там. Вальбурга громко кричала, и на её счастье появились полицейские, которые освободили женщину из заточения.

Немного придя в себя, женщина уточнила, что, вообще-то, она пользуется именем «Долли», поскольку «Вальбурга Барбара» звучит совсем уж не по-американски. Деловито осмотрев распростёртый на полу труп, женщина отметила исчезновение очень дорогих мужских карманных часов – они были не только золотыми, но и украшены бриллиантами, а также играли 17 мелодий и имели очень точный ход. Часы были куплены за 4 с лишком тыс.$ [если считать, что доллар США эпохи «золотого стандарта» эквивалентен приблизительно 40—100 современным долларам, в зависимости от товарной группы, по которой пересчитывать покупательный паритет, то стоимость часов окажется в диапазоне от 160 тыс. до 400 тыс. современных долларов США].

Понимая, что преступник может находиться где-то неподалёку, полицейские тщательно осмотрели дом и прилегающий квартал. Затем район поиска был расширен. К месту преступления подтягивались всё новые силы. Патрульные обходили дома, опрашивая жильцов относительно того, не видели ли они поблизости подозрительного мужчину или мужчин, после чего осматривали придомовые территории в надежде обнаружить спрятавшегося преступника.

Вальбурга Остеррайх, она же Долли, рядом с любимым супругом Фредом Уилльямом Остеррайхом.

Вскоре, однако, появилась информация, заставившая детективов посмотреть на случившееся в доме Остеррайхов под иным углом. Позвонившая в полицию женщина – жившая по соседству Флора Рэвсон – в момент совершения преступления находилась дома не одна. У неё гостила подруга Кора Нортон (Cora A. Norton), поэтому фактически свидетелей драматических событий оказалось двое. Рассказ наблюдательных дамочек оказался очень интересен и заметно отличался от того, что поведала полицейским Долли Остеррайх.

Во-первых, Рэвсон и Нортон сообщили допросившим их детективам, что за соседним домом они наблюдали вовсе не случайно и не по ошибке. Фред и Долли действительно отсутствовали и приехали поздно, но по приезду между ними вышел отчаянный скандал. Супруги страшно ругались и их вопли привлекли внимание свидетельниц, которые прильнули к окну, интуитивно ожидая какой-то весьма драматичной развязки… Хотя, разумеется, и не такой, какая имела место в действительности.

Примечательно, что когда полицейские спросили о скандале саму Долли, та сделала изумлённые глаза и ответила, что не понимает, о чём идёт речь. Затем, сообразив, видимо, что полностью отрицать крик и визги нельзя, отыграла немного назад и сообщила, что между нею и мужем имел место эмоциональный разговор, но это же не скандал! Какой может быть скандал между любящими супругами, верно?

Во-вторых, свидетельницы в один голос подтвердили факт присутствия на месте преступления третьего лица, вот только лица весьма необычного. Женщины не видели этого человека полностью – окна были расположены так, что в поле зрения свидетельниц попадали только ноги… и ноги третьего человека были босыми и притом… в пижамных штанах!

В-третьих – и эта деталь выглядела, пожалуй, самой необъяснимой – обладатель босых ног и пижамных штанишек из дома не выходил! Ожидая его бегства, свидетельницы даже перебежали к другому окну! И ничего не увидели…

Сообщение о том, что преступник, возможно, спрятался где-то внутри дома Остеррайхов, побудило полицию ещё раз тщательно осмотреть здание. При свете дня с соседних домов была осмотрена даже крыша. Все эти мероприятия оказались безрезультатны и никакой ясности в вопрос, куда же мог бежать босоногий «Третий», не внесли.

Показания Коры Нортон (фотография слева) и Флоры Рэвсон (справа) выглядели очень странно и требовали переосмысления известной полицейским информации.