Юлия Викторовна Игольникова "Любовь русалки"

Не нарушат тишины

голоса девичьи, смех.

И река манила всех,

лунным отблеском играла

и звала, и ожидала

дань принять, раскрыв объятия.

И подол намок у платья.

И летят, кружась, венки,

в сердце падая реки.

– Мой поплыл, а вон и твой, -

шепчет Аня над водой.

– Ну и что? Чего мы ждем?

Смотрит Миша в водоем.

– Ждем русалку, коль придет.

Чей венок она возьмет,

то исполнится желание.

– А… То бабкины сказания, -

Миша только отмахнулся.

– Ерунда, – он усмехнулся.

Тишину нарушил смехом,

а в ответ услышал, эхо

раздалось из темноты.

И шуршат вокруг кусты,

будто шепчутся с рекой.

Тень мелькнула под водой.

Миша вздрогнул, но собрался.

– Птица! Я уж испугался, -

он вздохнул, к реке нагнулся,

только сразу отшатнулся.

Гладь подернулась волной.

Пеной белой ледяной

ноги парню окатило.

И течением закрутило

все венки и разбросало.

Только Мишина не стало.

– Что такое это было?

Что венок мой зацепило?

Может, рыба иль бревно?

– Ты не веришь все равно, -

ему Аня отвечала.

– То русалка здесь играла.

Твой венок ей приглянулся.

Миши снова отмахнулся.

– Утонул веночек мой.

Ну и пусть, пошли домой.

От реки он отвернулся,

но и сразу обернулся.

– Что такое? Кто-то звал?

Будто «Рана» мне сказал.

*

Крепок сон его, глубок.

В нем он видит свой венок.

Не плывет тот и не тонет.

И во сне парнишка стонет.

Стало сыро и прохладно.

Силуэт высокий, ладный

нависает над кроватью.

Мокрый след ползет за платьем.

Ледяной руки касание.

– Говори свое желание!

Голос требует и просит,

и из сна его выносит.

– Кто ты? – парень отвечает.

Темный взгляд его встречает.

Не поймет, то явь, виденье.

Что за странное явление?

Дева с черными очами

передернула плечами.

И прекрасна, и страшна,

и почти обнажена.

Платье тела не скрывало.

Тень густая нависала

от ресниц на бледной коже.

Ни на что то не похоже.

И веночек васильковый

у красотки чернобровой

с мокрым локоном смешался.

Парень даже растерялся.

И смотреть на деву стыдно,

оттого что тело видно.

И страшит та, и пугает.

Только взгляд бездонный тянет

и зовет, повелевает

и сомнения разрушает.

– Мое имя ты узнал.

Помнишь, «Рана» повторял?

– Рана? – парень встрепенулся.

– Значит, я не обманулся!

Мне не чудилось, не снилось.

Ты зачем ко мне явилась?

– Ты венок мне свой отдал.

Мое имя ты назвал.

Говори свое желание.

Что душе твоей страдание

доставляет, что мешает?

Что покой твой нарушает?

Только я ведь вижу, знаю.

Без труда я отгадаю

мысли тайные твои.

Говори же, не томи!