Его Высочество Пиц. Узы
Елена Бауэр
Теперь так не любят! История о молодых годах Великого Князя Павла Александровича, которая полна не только бед и страданий, но и трогательной романтики. Когда Павел оказывается на краю отчаяния, он встречает женщину, которая сводит его с ума и помогает вернуться к жизни. Но их любовь невозможна – она замужем и в жилах ее не течет императорская кровь. Его брат, Великий Князь Сергей Александрович, с которым до сих он делил все горести, категорически против этих отношений. Павел встает перед выбором – сохранить дружеские отношения с братом или позволить себе любить.
Елена Бауэр
Его Высочество Пиц. Узы
Глава I
I
Январское солнце заглянуло в гранатовый будуар Зимнего дворца и, быстро пресытившись роскошным барочным убранством, попыталось проникнуть в опочивальню Императрицы, чтобы порезвиться на королевско-голубом шелке стен и поиграть с украшающей мебель в стиле буль невероятной инкрустацией из черепаховых панцирей. Но суровые портьеры-жандармы охраняли покой хозяйки комнаты, не позволяя разгулявшимся не по сезону солнечным лучам потревожить ее.
Павел смотрел на исхудавшую и пожелтевшую мать, которая спала прерывистым сном, хрипя и кашляя. Каждый вздох давался ей с трудом. Воздух со свистом блуждал по глубоким, извилистым кавернам в легких, словно заплутавший в Крымских пещерах странник. В этой высохшей мумии под полуночно-синим балдахином вряд ли кто-то мог бы узнать некогда очаровательную Императрицу Всероссийскую, Марию Александровну.
Еще прошлым летом тлела надежда, что состояние здоровья Царицы улучшится. С этим ее отправили на Французский курорт. Однако в декабре ей стало хуже. Семья решила, что Марии Александровне лучше вернуться. Павел был с ней в Каннах и прибыл оттуда ко двору с окончательным решением о необходимости перевезти мать в Петербург. Доктор Боткин сомневался, перенесет ли больная дорогу. Сама Императрица приняла известие о возвращении в штыки, но у нее совершенно не было сил сопротивляться.
Вопреки всем страхам Мария Александровна добралась до Петербурга. Она все чаще впадала в полузабытье. Рядом с ней постоянно дежурил Боткин и его ученик Алышевский, специалист по легочным болезням. Врачи давали возможность детям побыть с матушкой наедине. Так было и в тот вечер. Павел сидел рядом с Марией Александровной, накрыв ее тонкую кисть своей ладонью, и ему казалось, что от его прикосновения она успокаивается, и дыхание ее постепенно выравнивается.
Солнце ушло на покой больше часа назад. Тихая ночь закуталась в ажурную шаль тумана. Павел взглянул на часы. Скоро шесть. Глаза слипались. Надо было взять себя в руки, через полчаса обед с дядей, принцем Гессенским, который прибыл в Санкт-Петербург вместе со своим сыном, Александром Баттенбергом, в надежде застать сестру живой. Поезд гостей немного задержался, и обед пришлось перенести. У Павла еще было время.
Молодой человек вытянул длинные ноги. Он был высок и ладно сложен. При элегантной стройности у него были широкие плечи и грудь колесом, как у молодого Николая I. Едва юноша перешагнул пубертатный период, близкие стали замечать, насколько он походит на Августейшего деда. Великому Князю это сравнение льстило. В то же время узким, вытянутым лицом и огромными, немного навыкате глазами он явно пошел в мать. Молодой человек и это обстоятельство находил весьма приятным. Многие считали его самым симпатичным из сыновей Александра II. Что ж, глядя на свое отражение в зеркале, Павел вряд ли стал бы это оспаривать.
Мария Александровна ненадолго затихла, и молодой человек не заметил, как задремал под мирное тиканье настенных часов. Ему привиделся странный сон – будто он, словно птица, летит над кронами сосен простирающегося без конца и края хвойного леса. Удивительное чувство! Ему легко, словно он сбросил весь груз мирских тревог и обид. Вдруг под собой он видит глубокую черную воронку в земле. Сердце на секунду сжимается от ощущения, что зияющая яма хранит в себе чудовищную тайну. Неожиданно откуда-то из-под земли раздается Херувимская песня. Слабым, дрожащим голосом поет женщина. Павел очень явственно слышит запах лилий, меда и ладана.
Внезапно раздался жуткий грохот, пол задрожал под ногами, стены зашатались. Павел едва не упал со стула. Это был уже не сон. Молодой человек вскочил и бросился в обеденный зал, где они должны были встречать гостей и откуда, по ощущениям, шел звук. На встречу выбежал брат, Сергей Александрович.
– Что случилось? Где Папа? – испуганно прокричал, словно контуженный, Павел.
– Что с Мама, Пиц? Слава Господу, ты не пострадал! – одновременно с младшим братом спросил Сергей. – Отец в порядке. Просто чудо, что обед отложили. Иначе мы все были бы там…
– Мама в забытьи, даже не проснулась. Но что это было, Гег?
– Взрыв! Где-то снизу. Похоже, в караулке.
– Неужели снова бомбисты? Уже в собственном доме?
– Пока не знаю… Нельзя исключать газ…
– Я пойду найду отца…
– Подожди, – Сергей вел себя немного странно, будто что-то не договаривал. – Думаю, ему не до нас. Говорят, погибли караульные. Дадим ему время. Пойдем к Мама. Будет нехорошо, если она проснется, а рядом никого…
Братья сели по обе стороны кровати. Мария Александровна все еще спала.
– Мне показалось, будто звали какую-то Дусю… Голос, как у отца, когда он вне себя…
– Не знаю, ничего подобного не слышал… – старший брат стал рассматривать свои идеальные ногти. Он делал так, когда хотел дать понять, что тема разговора ему неинтересна или неприятна и лучше бы ее сменить.
– Может быть, приснилось… Мне привиделся такой чудной сон! – Павел в красках пересказал недавнее сновидение Сергею, который только делал вид, что слушает, сам же был погружен в свои никому неведомые думы.
У Павла скребло на душе. Младший брат слишком хорошо знал Сергея, чтобы не уловить его желания обойти некоторые моменты… Но что он скрывал? Неужели отец пострадал? В ту минуту, когда нарастающая тревога юноши уже достигла высшей точки кипения, и он готов был вскочить, чтобы броситься на поиски Императора, тот сам вошел в комнату.
Александр II был цел физически, но не в силах был полностью скрыть жуткое эмоциональное потрясение. Теперь он не мог быть спокоен и чувствовать себя в безопасности даже в стенах собственного дома. Как все это, вообще, могло случиться в Царском дворце? Куда смотрела охрана? Никому нельзя доверять!
– Как она? – тихо справился отец о состоянии супруги.
– Ничего не слышала… Спит, – Павел с облегчением выдохнул, увидев, что Государь жив и здоров. – Что все-таки это было?
– Динамит. Похоже, один из дворцовых плотников натаскал.
– Кто-то пострадал? – уточнил у отца встревоженный Сергей.
– Одиннадцать караульных убито, больше пятидесяти ранено! Императрице это знать не нужно. Пусть ничто не омрачает ее…, – супруг не смог произнести слово «последние». -… часы. Вряд ли всю суету удастся скрыть, поэтому говорите ей, что был случайный взрыв газа. Без жертв! Избавим ее от этих волнений!
Братья были абсолютно согласны с отцом. Незачем было волновать тяжело больную мать.
II
В последнее время Петербург приносил племяннику Марии Александровны, Александру Баттенбергу, сплошные разочарования и несчастья. В конце прошлого года его отвергла богатая невеста, Зинаида Юсупова, теперь этот террористический акт в стенах дворца, в котором они с отцом могли погибнуть, не задержись их поезд. Если причины жуткого взрыва ему по крайней мере были понятны, то в личном вопросе он терялся. Почему его отвергла княжна, так и осталось для него загадкой. Александр был невероятно хорош собой, принадлежал к знатному роду, хоть брак его родителей был морганатическим, все же он был из королевского дома, пусть даже прилично обнищавшего. Так чем же он не глянулся этой капризнице с заледеневшим в стылом Петербурге сердцем?
Младшей сестре Зинаиды тоже не давал покоя этот вопрос.
– Зайдэ, неужели ты и вправду отвергла болгарского князя? Он красив, породист. Разве не об этом мечтает любая барышня? – тринадцатилетняя девочка появилась на пороге спальни старшей сестры в длинной ночной рубахе и, прошлепав голыми пятками по студеному полу, залезла к ней в постель.
– Какая бесцеремонность, Танёк! Где твои манеры? Что бы на это сказал Папа? – заворчала незлобиво Зинаида, отложив в сторону роман Бернарда Шоу «Неразумный брак», который ей прислали из Лондона. – И почему ты босая? Еще не хватало, чтобы ты расхворалась!
– Погрей меня! – Татьяна со смехом сунула окоченевшие ноги в ноги сестры, так что та громко вскрикнула.
– Немедленно убери свои лягушачьи лапки! Или вон из моей постели!
Зинаида изобразила, что пытается выпихнуть сестру из кровати. Таня отчаянно сопротивлялась. Наигравшись и насмеявшись вдоволь, княжны успокоились. Зинаида позвонила в колокольчик.
– Разожгите камины. Протопите наши комнаты хорошенько. На улице мороз, – приказала она слуге.
– Князь изволили гневаться давеча! Сказывали, несметные тыщи в трубу вылетают! Влетит мне!
– Не влетит. Скажешь, я приказала, – строго ответила княжна, закрыв тему.
– Скареден бывает наш папенька, – хихикнула Татьяна, когда за слугой закрылась дверь.
– Уж каков есть. Тебе ли жаловаться? Любая принцесса мечтала бы о таких подарках на Рождество, которые получила ты.
– Не заговаривай мне зубы, Зайдэ! Объясни причину отказа Баттенбергу, иначе я умру от любопытства!
– Слишком явно бросалось в глаза, что мое богатство милее ему, чем я сама. Такое объяснение Вас устроит, княжна?
– Этого не может быть, ведь ты такая красавица! Разве он не умирал от счастья при одной только мысли, что ты можешь стать его женой?
– По-моему, ты немного переоцениваешь роль внешности в привязанности людей друг к другу.
– Тебе с твоими идеальными чертами легко рассуждать об этом!
– Когда вырастешь, ты поймешь, что не все так просто…
– И правда, разве не удивительно, что при твоей поразительной красоте у дверей нашего дома не толпятся «несметные тыщи» женихов, – девочка не удержалась и передразнила слугу, хотя знала, что за это ей может влететь от сестры.
Однако по сути Татьяна сказала правду. Претендентов на руку и сердце Зинаиды Николаевны было не так уж много для наследницы громадного состояния и писаной красавицы с темно-русыми волосами и глубокими, как задумчивые горные озера, глазами. Кандидатов, как правило, отыскивал отец, который мечтал выдать дочь замуж за принца, не иначе. Что до петербургских кавалеров, они в бой не рвались. Что было тому виной, оставалось загадкой. Возможно, мужчин, как это ни парадоксально, отпугивало сказочное богатство невесты – не хотелось прослыть охотниками за деньгами. Кто-то, вероятно, считал, что недостоин такой женщины и нечего соваться. К чему пустые надежды и лишние удары по самолюбию? Некоторые относили Зинаиду к тому типу прекрасных дам, на которых не женятся – ею восхищаются, обожают издалека, как музу. Жить с богиней должно быть очень суетно. К чему так напрягаться, когда вокруг полно милых, уютных барышень?
– Умные женщины отпугивают мужчин, – Зинаида попыталась скрыть свои чувства за саркастической улыбкой. Эта тема все же задевала девушку. – Однако не все в Петербурге законченные трусы…
– Что ты имеешь в виду? – возбудилась Татьяна.
– Ничего, все узнаешь в свое время. Иди спать!
– Ты встретила кого-то на «Комендантском»? Вот отчего ты вернулась вся пунцовая! Теперь я точно не усну! Зайдэ, умоляю, не томи!
– Уж так и пунцовая! Было душно, и я немного раскраснелась…
– Душно, так душно… Только расскажи! Или ты не доверяешь своей родной сестре? Разве это возможно? Ведь никто в целом мире не желает твоего счастья сильнее, чем я!
– Хорошо… но имей в виду, что это пока страшная тайна!
– Клянусь, из моих уст не вылетит и слова!
– Один кавалергард собирается просить у Папа моей руки…
– Не может быть! Какое счастье! Так вот почему ты отказала Баттенбергу! Ты рада? Я вижу, что рада! Ты его любишь?
– Он мне симпатичен… – если б в комнате было светлее, на нежных щеках Зинаиды, которые бывают лишь у молодых девушек, можно было бы увидеть разгоревшийся румянец. – И даже больше…
– Как это романтично! А он?
– Надеюсь, он чувствует то же самое…
Зинаида не была полностью откровенна с младшей сестрой. В своем пересказе событий она намеренно опустила тот факт, что первая обратила внимание на Сумарокова и его симпатия вспыхнула, скорее, в ответ – о, как неловко! Если б княжна знала тогда, что граф написал после их встречи в дневнике «кажется, ко мне неравнодушны», она бы окончательно сгорела со стыда. С другой стороны, не такое уж это было страшное грехопадение для нравов тех лет, особенно принимая во внимание, что барышня славилась серьезным нравом и безупречной репутацией. Гений Пушкина уже даровал миру Татьяну Ларину, которая развязала девушкам руки, и теперь едва ли не каждая барышня норовила взять инициативу на себя. Однако, Зинаида прекрасно отдавала себе отчет, что ее опыт не мог служить хорошим примером младшей сестре, по крайней мере не в том возрасте, когда девочка не знала меры в своих чувствах.
– Как я счастлива за тебя! А мне пока приходится ходить на эти чудовищно скучные детские балы, которые потеряли для меня всякую привлекательность, как только Поль перестал там бывать.
– Опять? – нахмурилась сестра.
– Ой, вырвалось! – Татьяна осеклась. Недавно старшая сестра лишила ее сладкого за фамильярность по отношению к Царской семье. – Обрати внимание, я уже не называю Императрицу Марусей… Я имела в виду, что на балах невыносимо тоскливо, когда там нет Его Императорского Высочества, Павла Александровича.
– Глупышка! Глазом не успеешь моргнуть, как детство кончится, и ты уже будешь барышней на выданье, от которой все будут ждать скорейшего замужества и отличной партии… Знаешь, как это неприятно, отказывать папиным кандидатам и быть постоянной причиной разочарований? Надеюсь, у тебя в этом вопросе все будет более гладко, чем у меня.
Татьяна бросила полный сомнения взгляд на Зинаиду. За последнее время Танек вытянулась и стала выглядеть взрослее, но все же в ней еще оставалась некоторая подростковая нескладность. Как может она быть удачливей, чем ее совершенная сестра? Хотя, в народе говорят, не родись красивой…
– Ты же знаешь, кто у меня в сердце с самого детства, и за кого я хочу замуж! Думаешь, это возможно?
– Я бы не хотела, чтобы ты питала напрасные надежды, Танек. Великие Князья должны жениться на равнородных…
– А как же Баттенберг? И потом, Поль – самый младший! Разве есть хоть один шанс, что он взойдет на престол? Зачем же ему равнородная? Она не будет любить его так, как я!
– Ну какая любовь, Танек? У тебя будет еще множество подобных увлечений…
– Нет, исключено! Решительно невозможно! Вы все думаете, я маленькая и, значит, не могу любить. Но вы не знаете, что творится у меня в душе! Как переполнено мое сердце чувствами, которые скоро начнут выплескиваться через край! Кто может с ним сравниться? Разве ты не видишь, какой он невозможно красивый! Как белый рысак! Я могла бы часами смотреть на его тонкие запястья, на длинные, артистичные пальцы! А его каламиново-голубые глаза с томной поволокой, которую он недавно научился напускать? Разве они не завораживают? Ах, милый Поль! – вдруг загрустила девочка. – Мы так были дружны в детстве… А теперь, мне кажется, он меня сторонится…. Я такая нелепая! Еще этот нос! Поль… Великий Князь Павел Александрович, наверное, считает меня уродливой….
– Не выдумывай! Императрица очень больна. Полагаю, ему сейчас не до веселья. Вспомни, каково было нам год назад, когда Мама умирала…
– Как я могу забыть? Эта боль не уйдет никогда! Знаешь, за его страдания я люблю его еще больше! Как бы мне хотелось его утешить! Может быть, стоит написать ему?
– Нет, не вздумай!
– Почему? Уже полвека, как Татьяна открылась Онегину! Почему же я не могу написать Павлу?
– Потому что это будет неуместно! Жизнь – это не роман! Танек, ты же умница! Тебе всего тринадцать. Куда спешить? Все еще впереди! Своими дикими порывами ты меня расстраиваешь…
